***
— Господин Цзян! Цзян Чэн проснулся от чьего-то вопля возле палатки. В кои-то веки ему снилось что-то помимо кошмаров, и, как назло, именно сегодня ему не дали выспаться… С момента исчезновения Вэй Усяня прошло три месяца. Вэнь Цин, убедившись, что жизни Белого Тигра больше ничего не угрожает, в какой-то момент ушла. Молча, не попрощавшись. Просто однажды он проснулся и понял, что она уже далеко — не догнать… Он пытался искать брата, но тот как сквозь землю провалился — ни следа, ни намёка, даже никаких запропащих слухов не было. Сколько бы ни метался, ни рыл носом землю, Цзян Чэн так ничего и не нашёл. Оставалось только смириться. Что его сны — не более чем просто сны. Что ему не вернуть брата. Что его тоже… больше нет. Выжить на горе Луаньцзан невозможно. Тем более — столько времени. И тогда ему осталось лишь одно — месть. За три месяца он сделал, казалось, невозможное. Он собрал вокруг себя сторонников, тех, кто был верен ему, тех, кто ненавидел южных псов, отбил то, что осталось от Пристани Лотоса, восстановил её, сделав из неё опорный пункт и сердце сопротивления, и теперь везде и всюду преследовал каждую собаку, что смела поклоняться солнцу. В груди бушевала буря, клокотала ярость, придавая ему сил. Он слышал, что Восток тоже начал восстанавливаться, что Север копит силы и созывает всех под единые знамёна, чтобы вместе выступить против Чжу Цюэ. Когда придёт время — он присоединится к остальным. До тех пор у него было одно важное дело. Он должен был найти одну конкретную шавку, которая… — Господин Цзян! Бай Ху тяжело вздохнул, поднимаясь. — Входи. Отстраивать Пристань Лотоса было некогда, этим он займётся после. Сейчас здесь раскинулись ровные ряды палаток и шатров — лишь временный военный, который можно будет легко бросить в случае чего и перенести на новое место. — Господин, простите, что разбудил вас, — в палатку скользнул адепт и склонился перед ним. — Мы напали на след Красного Шакала!***
Цзян Чэн притаился за деревом на вершине холма, с которого отлично просматривалась маленькая почтовая станция внизу и ведущая к ней дорога, освещаемая серебристым светом полной луны. По донесениям адептов, именно здесь последний раз видели Красного Шакала… Бай Ху пришёл сюда один. Глупо? Возможно. Но это было его личное дело, его личная месть — ни к чему впутывать сюда остальных. Он сам её свершит, и сам, в случае чего, за всё ответит. Он лично спустит шкуру с Вэнь Чао, выпотрошит его, словно свинью, и… Внизу показались несколько силуэтов, и Белый Тигр припал к земле, невидимый в тени. Идущего впереди он узнал сразу по мерзкому, тошнотворному запаху, который хорошо запомнил с того момента, как держал Красного Шакала за горло в тронном зале Пристани Лотоса, а до его телохранителей ему не было дела. По загривку пробежались знакомые мурашки — похоже, прихвостни Алой Птицы продолжали заигрывать со скверной. Надо быть осторожнее… Вэнь Чао шёл торопливо, то и дело спотыкаясь и испуганно озираясь по сторонам. Он явно нервничал, но что стало причиной его нервозности? Вряд ли всё дело было в том, как успешно огрызался воспрявший духом Запад на все их нападки. Но об этом можно будет подумать после, сейчас главное не упустить добычу. Цзян Чэн любовно погладил кольцо на указательном пальце, которое тут же нетерпеливо отозвалось фиолетовыми искрами, и, как только южные псы скрылись за воротами, стал осторожно спускаться. Он перетекал из тени в тень, невидимый и неслышимый, зато сам видел, слышал и чуял всё. Это его земля, ночь — его время, а охота — его стихия. Спустившись с холма, он приник к стене и скользнул вдоль неё к воротам, осторожно осматривая внутренний двор. Вэнь Чао с приспешниками уже скрылись в здании, и двор был тих и пуст. Цзян Чэн хотел было пойти следом за ними, но что-то остановило его, и он лишь отступил глубже в тень. «Чего я жду? Что надеюсь увидеть? Надо идти за ними!» Бай Ху злился на себя, но оставался на месте, напряжённо всматриваясь в тёмные окна, когда его ноздрей коснулся металлический запах крови, а через секунду ночную тишину прорезал истошный вопль. Не успел Цзян Чэн удивиться, как из здания во двор, выбив своей тушкой хлипенькую дверь, вылетел Вэнь Чао, кубарем прокатившись по земле. — П-пощади! — залепетал он, испуганно отползая от кого-то, кто скрывался в темноте дверного проёма. — Пощади, пощади, пощади! Умоляю! Я не знал, я не хотел, я не думал… Смилуйся! Цзян Чэн покривился, презрительно смерив Красного Шакала взглядом. Даже отсюда тигр слышал, как стучат его зубы от ужаса… Он с интересом посмотрел на здание почтовой станции, гадая, что же так могло напугать спесивца, когда из общей темноты отделилась какая-то тень, казавшаяся более чёрной и густой, и в ней сверкнуло два алых огня. Бай Ху затаил дыхание, до хруста стискивая кулаки, когда из тени в разные стороны, словно щупальца, взметнулись девять хвостов. — Я не слышу тебя, — леденящим душу тоном проговорила «тень». — Лишь жалкое тявканье побитой шавки. Куда же подевалось твоё высокомерие? Быть может, позовёшь папочку? Я бы с удовольствием пообщался и с ним. Ну ничего, и до него дойдёт очередь… От чёрного силуэта в сторону Вэнь Чао по земле поползли дымчатые щупальца, от взгляда на которые Цзян Чэна тут же начало мутить. Скверна… «Как? Почему? Что это значит?..» Дымчатое щупальце обвилось вокруг ноги Красного Шакала до колена, и та на глазах начала иссыхать, обращаясь во прах, пока через внезапно истлевшую ткань не проглянули белые кости. Вэнь Чао завопил не своим голосом, хватаясь за ногу и с ужасом глядя, как медленно, мучительно медленно тлен распространяется дальше. — В чём дело? — насмешливо спросил Девятихвостый. — У тебя же есть меч. Тебе нужно всего-то отрубить себе ногу, иначе сдохнешь. Шакал заскулил, дрожащими руками выхватывая меч и тут же роняя его. От ужаса он не мог ни соображать, ни толком управлять своим телом… Он снова схватил меч и нанёс удар, но промахнулся, лишь выбив искры из камня, мостившего дорогу. Попытался снова, но сил на нормальный удар не хватило, и лезвие вошло в ещё здоровую плоть лишь до середины, причиняя ему ещё больше боли. А потом скверна доползла и до клинка, и тот на глазах начал темнеть, покрываться ржавчиной, рассыпаться трухой. Девятихвостый лишь разочарованно хмыкнул, недовольный таким раскладом. — Нет, так ты слишком быстро умрёшь… Скверна тем временем доползла до паха, медленно пожирая мужское естество Шакала, и двинулась было дальше, на другую ногу, на живот, рёбра, но именно в этот момент Лис махнул одним из хвостов, и чёрная дымка рассеялась. — Слишком быстро, — повторил он. — Так ты не усвоишь урок. Вэнь Чао подвывал на высокой ноте, согнувшись в три погибели. Он подогнул уцелевшую ногу, словно пытался прикрыться ею, и то судорожно хватал руками рану, оставшуюся на том месте, где ещё минуту назад было самое ценное, то с ужасом смотрел на свои окровавленные ладони. Он кривил и раскрывал губы, силясь что-то сказать, но вместо внятной человеческой речи из его рта лишь снова и снова вырывались визгливые вопли, полные дикого, первобытного ужаса. — Сколько дней ты уже бежишь от меня? — усмехнулся Девятихвостый, медленно наступая на жертву. — Ты окружил себя телохранителями, нигде не задерживался дольше, чем на день, заставлял кого-то постоянно бодрствовать… Ты действительно думал, что всё это поможет тебе спастись от расплаты? Или ты надеялся, что если доберёшься до Земли Птицы, там я не смогу тебя достать? Даже ты не можешь быть настолько туп. — Вэй Ин! — холодный голос, полный сдержанной ярости, словно гром среди ясного неба, и между Лисом и его жертвой внезапно возник чей-то белый силуэт. — Остановись! — Лань Чжань, — Вэй Усянь вздохнул, принимая человеческий облик, и в его голосе отчётливо слышалось раздражение. — Я-то надеялся, что ты заплутаешь посильнее и оставишь, наконец, меня в покое. Снова будешь читать нотации о вреде скверны? Я и без тебя всё знаю, уже много раз тебе говорил. Отойди с дороги, дай мне закончить начатое. — Остановись, — твёрдо повторил Лань Ванцзи, не давая Хули Цзину приблизиться к сжавшемуся на земле шакалу. — Хочешь убить — убей, но то, что ты делаешь — не правильно. — «Не правильно»? — тихо переспросил лис, и из его груди вырвался истерический смешок. — «Не правильно»?! А сожжение Пристани Лотоса — правильно? То, что он отравил скверной Цзян Чэна, подло убил дядю Цзяна, госпожу Юй и десятки, сотни наших друзей — правильно? То, что я пережил, правильно?! Я два месяца умирал! Гнил заживо, разлагался, по капле теряя силы и душу! Это правильно?! Уйди прочь! Это дело тебя не касается! — Вэй Ин, остановись, — упрямо повторял дракон. — Он — подлец, но ты не должен уподобляться ему. Не используй эту силу, не поддавайся ей. Она разлагает тело и душу. — Кому как не мне знать это! — зло крикнул Вэй Ин. — Я два месяца провёл на горе Луаньцзан, барахтаясь в скверне и захлёбываясь ею! Этот подонок за всё мне заплатит! — Хватит, — Лань Ванцзи сделал к нему шаг, пытаясь достучаться. — Вэй Ин, хватит. Остановись. Вернись со мной в Облачные Глубины. Лис опустил голову, закрывая ладонями лицо. Раздался тихий всхлип, и плечи предательски вздрогнули, и снова, и ещё раз, и вот уже стало ясно, что это не рыдания, а истерический смех, который всё нарастал, прорезая ночную тишину, бил по ушам, словно лязг скрещённых клинков. — В Облачные Глубины? С тобой? Что ты о себе возомнил! Думаешь, раз спас меня, имеешь право распоряжаться моей жизнью?! Так вот ты опоздал, и она давно принадлежит другому! У тебя нет права решать!.. Второй Нефрит собирался что-то ему ответить, но их прервал свист рассекаемого воздуха, щелчок кнута и жалобный скулёж. Пока они разговаривали, Красный Шакал попытался под шумок уползти, надеясь зализать раны и сбежать, но тот, кто всё это время молча наблюдал разыгравшуюся сцену из тени, был не намерен его отпускать. Цзян Чэн шагнул на свет в проём ворот, заступая ему дорогу, и взмахнул рукой. Кольцо на его пальце тут же развернулось, принимая истинную форму, и Цзыдянь прошёлся по спине Вэнь Чао, вырывая у него новый крик, обвился вокруг его горла, протащил по земле и швырнул обратно к ногам Вэй Усяня. — Цзян Чэн! — лис удивлённо распахнул глаза, шокировано глядя на него. Бай Ху смерил его холодным взглядом и усмехнулся. — Надеюсь, я вам не помешал? — ядовито осведомился он. — Я бы и дальше не вмешивался, но кое-кто надумал сбежать, а я не мог этого допустить. — Господин Цзян, — заскулил Красный Шакал. Он попытался подползти к нему, но лис злобно оскалился и наступил ему на спину, не давая шевельнуться. — Господин Цзян, умоляю, пощадите меня! — Умолкни, ничтожество, — рыкнул тигр, не удостоив его даже взглядом. — Я сейчас разговариваю не с тобой! Он молча подошёл к лису, исподлобья глядя на него, и тот сглотнул, невольно отступив на шаг. — Цзян Чэн? — он вмиг растерял весь своё грозный вид, и теперь растерянно хлопал глазами, ёжась под взглядом брата. — Ты чего, эй? Что ты на меня так смотришь? Цзян Чэн, ну скажи уже хоть что-нибудь!.. — Ты! — Бай Ху схватил его за ворот, хорошенько встряхнув. — Три месяца! Тебя не было три месяца, паршивец! Ты хоть представляешь, как я волновался?! Ты обещал всегда быть рядом, а сам пропал! — Эй! — Вэй Усянь тут же надулся, обиженно скрестив руки на груди. — Ну, извини! Я, знаешь ли, всего лишь боролся со смертью в небесами забытом месте! Да ты… Ох! Крепкие руки стиснули его в объятиях, разом обрывая поток возмущений. — Я так рад, что ты вернулся, — голос Цзян Чэна предательски дрожал от еле сдерживаемых слёз, что комом стояли в горле, мешая нормально дышать, не то что говорить… Вэй Усянь шумно выдохнул и улыбнулся, обнимая брата в ответ. — Я же обещал, что буду рядом… Цзян Чэн нехотя отстранился и повернулся к Лань Ванцзи, который терпеливо ждал их это время. Взгляд тигра тут же стал на порядок мрачнее и холоднее. — Ао Гуан, спасибо, что позаботились о моём брате, — сдержанно сказал он. — Но далее мы разберёмся сами. Как и кару над этим подонком мы тоже сами совершим. Это уже наше личное дело, и вас оно не касается. Я слышал, что ваш брат начал восстанавливать Облачные Глубины и собирать силы для борьбы с Чжу Цюэ. Вам не кажется, что вы должны быть там? Дракон сжал губы, бросил нечитаемый взгляд на Вэй Усяня и, коротко поклонившись, развернулся, молча уходя. Красный Шакал жалобно заскулил, видя, как удаляется его последняя надежда. Едва Лань Ванцзи скрылся из виду, как ночную тишину разорвал нечеловеческий вопль Вэнь Чао, который оборвался, сменился булькающим хрипом, как только ему вырвали голосовые связки.***
Цзян Чэн нервно теребил кольцо на пальце, мрачно глядя на тренировавшихся заклинателей. Его не покидало странное чувство тревоги с того момента, как вернулся Вэй Усянь. Нет, он был безмерно рад тому, что брат вернулся, но было во всей этой истории что-то такое, что смущало его разум, не давая покоя… — Цзян Чэн, вот ты где! — лис, как по волшебству, тут же появился рядом, приобнимая его за плечи. — Чего такой мрачный? Всё ведь идёт по плану, взбодрись! Вскоре объединённые силы трёх Истинных Небесных Владык выступят на осаду Безночного Города и раз и навсегда свергнут Чжу Цюэ! — Зато ты, я смотрю, радостен без меры! — раздражённо рыкнул Бай Ху, сбрасывая его руку. — Если ты не заметил, это война, и у нас на носу решающая битва, которая должна поставить точку в этой войне, каков бы ни был её исход! Как ты можешь быть таким легкомысленным! Кольцо на его пальце, вторя настроению хозяина, с тихим треском выпустило несколько фиолетовых искр. — О! — Вэй Усянь тут же переключился на него. — Давно хотел спросить: это же Цзыдянь, верно? Что ты с ним сделал? Цзян Чэн незаметно успокоился, любовно погладив кольцо, и взмахом руки превратил его в кнут. — Доделал, — коротко ответил он, демонстрируя оружие брату. Лис склонился над ним, с интересом разглядывая. Основную часть узнать было нетрудно, это была всё та же нить паутины Пурпурной Паучихи, но теперь пропитанная духовной силой нового владельца. А вот рукоять… Вэй Усянь ахнул и протянул руку, но так и не решился коснуться. — Это же… — Да, — тихо подтвердил Цзян Чэн, ласково поглаживая рукоять большим пальцем. — Рог отца и паутина матери. Я долго работал над ним, пытаясь придать ему нужную форму… — Это невероятно! — прошептал лис, восторженно глядя на брата. — У тебя получилось поистине грозное оружие! — Кстати, о необычном оружии, — Бай Ху прищурился, решаясь задать, наконец, давно волновавший его вопрос. — Не хочешь рассказать мне, как ты так ловко управляешься со скверной? С тех пор, как они разобрались с Вэнь Чао, Хули Цзин ещё не раз использовал новообретённую силу в сражениях, неизменно склоняя чашу весов в сторону союзников и лишая сил врагов. Пока он пользовался этими способностями лишь во благо, Цзян Чэн молчал до поры, но понимал, что так не может длиться вечно. Вскоре это неизбежно заинтересует других, и хорошо бы знать, с чем он имеет дело, чтобы знать, что отвечать… Вэй Ин вздрогнул, заметно бледнея, и отвернулся, сжимая губы в тонкую линию. — Не хочу, — тихо сказал он. — И рассказывать, где я был эти месяцы, тоже не хочу. — Вэй Усянь! — прорычал Бай Ху. — Тебе не кажется, что я имею право знать это? — Нет, не кажется, — Вэй Ин холодно посмотрел на брата, скрестив руки на груди и закрываясь от него. — Я пользуюсь ею во благо, так что не так? Или ты тоже хочешь почитать мне нотации о том, что «этот путь разлагает тело и душу»? Цзян Чэн стиснул кулаки, сверля его мрачным взглядом. — Хорошо. Тогда ответь мне на другой вопрос: когда вы успели так сблизиться со Вторым Нефритом, чтобы ты называл его по первому имени? И ладно бы только ты, твоё бесстыдство известно всем, но и он знает твоё первое имя и обращается к тебе по нему! — А, это… — Вэй Усянь вздохнул, опуская голову, и нервно кусая губы. Он знал, что рано или поздно об этом зайдёт речь, но всё равно не был готов. — Он… Он спас меня. В тот день, когда мы с тобой расстались, меня поймали и сбросили на гору Луаньцзан. Я… провёл там два месяца. Только не спрашивай меня об этом! Я не хочу ни рассказывать, ни вспоминать. Не буду говорить, как, но я выбрался, и меня нашёл Лань Чжань. Он выходил меня, вылечил мои раны. А потом… Потом прилип ко мне, как мокрый лист! Всюду ходил за мной, нудел о неправильности выбранного пути. Я пытался выследить Вэнь Чао, но этот зануда здорово мешал, и я никак не мог от него отделаться! — Вэй Ин рассмеялся, пытаясь скрыть неловкость. — Кто бы мог подумать, да? Обычно это я достаю всех вокруг и они мечтают от меня избавиться, а тут я и сам побывал на их месте! Цзян Чэн? Ты чего? Вэй Усянь растерянно моргнул, глядя на брата, который сверлил его полным злости взглядом. — Два месяца, вот как, — тихо проговорил он. — Значит, два месяца ты провёл на горе Луаньцзан, а потом выбрался, а ещё месяц ты… что делал? Оправившись от ран, ты стал путешествовать с Лань Ванцзи, отправился на поиски Вэнь Чао, начал мстить — и за целый месяц не удосужился дать мне знать, что ты жив?! — он зарычал, схватив Вэй Усяня за грудки. — Я три месяца думал о тебе! Искал тебя, оплакивал тебя, мстил за тебя! Я даже сам попытался сунуться на эту чёртову гору! А ты целый месяц даже не попытался меня найти?! Вэй Усянь растерянно смотрел на него, не находя слов. Он ждал, что Цзян Чэн будет злиться за использование скверны, будет отчитывать, будет допытываться, как он научился её контролировать, пытаться узнать, что с ним было эти два месяца. Но он и подумать не мог, что Бай Ху так близко воспримет его исчезновение. Что он сам рискнёт полезть в Могильник в слепой надежде найти брата… — Цзян Чэн… — Что «Цзян Чэн»?! Я знаю, как меня зовут! — прорычал тигр. — Ты хоть представляешь, каково мне было смотреть в глаза сестре, когда я посещал Нечистую Юдоль? Каково мне было говорить ей, что я даже тела твоего не нашёл? А каково ей было слышать это? Если на меня тебе плевать, почему ты хотя бы о ней не подумал?! Вэй Усянь закусил губу, опуская голову. Что тут скажешь? Он действительно не подумал о них. Когда он выбрался из Могильных Холмов, он вообще ни о чём не думал… Гнев, боль, ненависть и жажда мести застилали его разум. О том, как ужасно он тогда разговаривал с Лань Чжанем, не хотелось даже вспоминать… Прошло немало дней, прежде чем он смог хоть немного обуздать эмоции, но даже тогда он продолжал в первую очередь думать о мести. «Что со мной стало? Во что я превратился? Я так сильно упивался собственной болью и жалостью к себе, что даже не подумал, сколько боли причиняю другим… Может, Лань Чжань прав?» Он шумно выдохнул, осторожно накрывая ладонью руку Цзян Чэна, что всё ещё сжимала ворот его одежд. — Прости меня. Я рад, наконец, вернуться… — Ненавижу тебя! — Я знаю. — Ты невыносим!.. — Я знаю. — Однажды я тебя собственными руками придушу! Вэй Усянь усмехнулся, неожиданно притягивая Цзян Чэна к себе и заключая в объятия. — Я тоже скучал, братец. — Ты же обещал, что всегда будешь рядом, — хрипло выдавил Цзян Чэн, беспомощно уткнувшись ему в плечо. — Так почему же ты оставил меня?.. — Этого больше не повторится. Клянусь. Цзян Чэн шумно выдохнул, молча обнимая его в ответ. Через некоторое время, сумев, наконец, успокоиться, он отстранился, глядя брату в глаза. — Вэй Усянь, пообещай мне кое-что. — Да, что? — лис охотно кивнул. Он был готов на что угодно, чтобы хоть немного загладить вину… — До сих пор я закрывал глаза на то… На те способы, которые ты стал теперь использовать в бою. Я молчал, потому что это было эффективно и приносило всем пользу. Но Лань Ванцзи прав: скверна отравляет и тело, и душу, и её действие, пусть и кратковременно, я испытал на себе. Пообещай мне, что ты не поддашься ей, а когда война закончится, ты больше никогда не прибегнешь к этой силе. Вэй Усянь тяжело вздохнул, сжимая губы. — Цзян Чэн, не начинай, пожалуйста. Я прекрасно её контролирую… — Пообещай! — громче повторил Бай Ху, требовательно глядя на него. Лис нахмурился, закусив губу, и нехотя выдавил: — Хорошо. Обещаю.***
Сук мёртвого скрюченного дерева больно царапает руку. Скверна не дремлет, тут же ползёт на запах крови, словно голодный зверь, проникает в рану, отравляет. Плоть слабеет, дряхлеет, разлагается, сползает с костей мерзкими липкими ошмётками и падает на землю с противным чавкающим звуком, но когда я моргаю и снова смотрю на руку, та абсолютно цела — лишь небольшая царапина от треклятого сука. Желудок сводит очередным голодным спазмом, и в голове мелькает идиотская мысль, что лучше бы часть собственного тела всё-таки отделилась, став куском мяса, пусть и гнилого. Я готов есть даже такое. Я готов есть даже сам себя. — Помогите… Кто-нибудь… Я, как заведённый, раз за разом повторяю эти слова, хотя и знаю, что никто не откликнется. — Хоть кто-нибудь… Сил кричать уже нет. Сил бороться нет. Я хотел бы умереть, но скверна не даёт даже этого. Хочет свести с ума, хочет сломать, хочет подчинить… Поиграться, заставить служить — лишь потом убить. — Ладно, бездна тебя подери! Я твой! Я… Я сда… Я так и не успеваю договорить слово «сдаюсь». — Вэй Усянь! Этот голос… Цзян Чэн? Что он тут делает? Как оказался в этом проклятом месте? — Вэй Усянь, ты слышишь меня?! «Ты всё равно сдашься. Ты всё равно сломаешься. Ты не сможешь вечно держать всё под контролем, ты не сможешь держать сам себя в заточении!» — Вэй Усянь!!!***
— Вэй Усянь, очнись!!! — в палатке раздался оглушительный звон пощёчины. Вэй Ин распахнул глаза, подскочив на постели, и чуть не столкнулся со склонившимся над ним Цзян Чэном. — Наконец-то! — Бай Ху привычно спрятал за нарастающим раздражением свой страх. — Что это было, чёрт возьми?! Ты орал во сне, а когда я подошёл к твоей палатке, вокруг так и крутилась скверна! Что происходит, может, соизволишь объяснить? Вэй Ин медленно сфокусировал на нём взгляд, пытаясь осознать, что реально, а что — лишь остатки кошмара. Его крупно колотило, нижние одежды были насквозь мокрые от холодного пота, а лицо — от слёз. Не первый раз ему снится этот кошмар, но раньше знал об этом только Лань Чжань. Но даже Второй Нефрит не знал всей правды… — Цзян Чэн… — тихо проскулил лис, сдавленно всхлипывая, и неожиданно бросился на брата, прижался беспомощно, цепляясь за чужие плечи, уткнулся лбом ему в грудь, ища поддержки и защиты. — Цзян Чэн, я сделал нечто ужасное.