***
Цзян Чэн ненавидел беспомощность. Ненавидел, когда сильные, гордые, могущественные люди были бессильны перед злой волей рока, когда они ничего не могли сделать и ломались под гнётом обстоятельств. И ненавидел сам быть беспомощным. Но именно с этим чувством он столкнулся… Оно пропитывало всю Нечистую Юдоль, наполняло каждый её уголок, отравляло мысли. Когда они прибыли сюда, Не Минцзюэ лично встретил их. Нет, он не был слаб или прикован к постели. Он так же, как и всегда, гордо держал голову, отчитывал брата, раздавал приказы слугам. Но выглядел, словно тень самого себя… Это было видно даже невооружённым глазом: что-то незримо точило его силы, и власть его нынче держалась лишь на уважении к былым его заслугам. Решись сейчас кто-то бросить ему вызов — и он не смог бы отстоять своё право. Он был беспомощен. И все лекари, что его собственные, что привезённые с Запада и Севера, были беспомощны. Все понимали это, и, похоже, это немало злило самого Не Минцзюэ, и эту злость, которую охотно подпитывала скверна, он невольно выплёскивал на окружающих. Некоторым лекарям уже самим понадобилась помощь… Это был замкнутый круг. Сюань У был болен и слаб, из-за этого злился, скверна становилась сильнее и ещё сильнее ослабляла его… Цзян Чэна душило это ощущение безнадёжности, так же, как недавно душил горячий сухой воздух Безночного Города. И угнетало то, что он и сам был бес-по-мо-щен. «Тоже мне, Небесный Владыка…» В начале войны Сюань У дал им убежище, защищал их сестру, когда они сами не могли, а сейчас, когда ему самому нужна помощь, они ничего не могут для него сделать. Не выдержав этой гнетущей атмосферы, Белый Тигр решил прогуляться по окрестностям и немного развеяться. Всё равно для Не Минцзюэ он ничего больше сделать не мог. Он неспешно брёл по ельнику, что окружал Нечистую Юдоль, ступая мягкими лапами по опавшим иголкам и глубоко вдыхая запах хвои. Постепенно мысли успокаивались, а тиски, сдавившие грудь, ослабили хватку. Неожиданно его внимание привлекло что-то в просвете между деревьями. Пройдя ещё немного вперёд, он вышел на большую уединённую поляну, которую пересекал ручей. На камнях, расположенных по его берегам, распластал своё длинное тело Лазурный Дракон, печально опустивший голову к воде. Весь его вид выражал такую скорбь, что у Цзян Чэна снова невольно защемило в груди. Он осторожно попятился, не желая нарушать уединение Владыки Востока, но тот уже заметил его. — Бай Ху, — он посмотрел на тигра и вежливо склонил голову. — Не ожидал увидеть тебя здесь. — Скорее уж, это я не ожидал встретить тебя так далеко в лесной чаще, — Белый Тигр тихонько фыркнул и всё-таки вышел на поляну, устраиваясь на берегу ручья. — Я думал, в такой час ты должен быть возле Сюань У и поддерживать брата. На миг в глазах Цин Луна отразилась такая боль, что Цзян Чэн тут же проклял себя за неосторожные слова. Похоже, он невольно задел за живое, разбередив ту самую рану, боль которой и пытался унять Лазурный Дракон. — Должен быть, — печально тихо проговорил Первый Нефрит, опуская голову. — Но не могу. Мне невыносимо больно видеть его… таким. Старший брат всегда был сильным, твёрдым, непоколебимым, а сейчас… Это слишком тяжело. Я знаю, что веду себя неподобающе. Что я должен быть там. Мне тошно от самого себя, что в такой момент я проявляю малодушие и предаю его. Но я… просто не могу. Поэтому я скорблю здесь. Он говорил медленно, сдавленно, еле слышно, словно бы каждое слово давалось ему с огромным трудом, и от вида сломленного дракона Цзян Чэну стало едва ли не более дурно, чем до этого в Нечистой Юдоли. Бес-по-мощ-ность. Даже здесь она настигла его. Она пропитывала всё вокруг… — Не слишком ли рано ты хоронишь его? — не сдержался он, недовольно оскалившись. — Он ещё жив, между прочим! И может выжить! Многие получили осквернённые раны и многие поправлялись потом. Ещё не всё потеряно! — Например, ты? — Цин Лун внимательно посмотрел на него, и в его глазах на миг блеснул проблеск надежды. — Скажи мне, где тот лекарь, что спас тебя? Ты привёл его с собой? — Я… — увидев эту надежду, Цзян Чэн стушевался и почувствовал себя совсем паршиво. Меньше всего он сейчас хотел задушить эту надежду и разрушить последнюю опору, что поддерживала дракона… — Боюсь, нет. Она не была из числа моих последователей, и я не видел её почти с начала войны. Я не знаю даже, жива ли она… Собственные слова горчили на языке скорбным осознанием. Осознанием, которое он доселе боялся проговаривать вслух, признаться самому себе, что Вэнь Цин, возможно, уже нет в живых. Что её скорее всего нет в живых — уж больно яростно преследовали всех последователей, а тем более — отпрысков Алой Птицы… — Понятно, — взгляд Цин Луна потух, стоило ему услышать эти слова, и он снова опустил голову. — Тогда как ты можешь говорить, что надежда ещё есть? — Потому что она есть, — упрямо повторил Цзян Бин. — Пока он жив, надежда есть! Будь это мой брат, я бы боролся за него до конца. Я бы ни за что его не оставил. Лазурный Дракон долгое время молча смотрел на него. — Ты это и делал, верно? — тихо сказал он. — Три месяца в начале войны. Я слышал, что ты искал своего брата, когда он пропал, не переставая и не сдаваясь, и даже попытался пройти на гору Луаньцзан. Бай Ху тихо фыркнул, опуская голову и недовольно царапнув землю под ногами. — В этом мало заслуги. Всё равно это оказалось бессмысленно и я не смог ему помочь… Цин Лун, не мигая, смотрел на него, словно пытаясь понять, о чём он думает. — Ты всё ещё можешь помочь своему брату справиться со скверной, — неожиданно сказал он. — Что? — Цзян Чэн удивлённо моргнул, непонимающе глядя на него. — О чём ты? — Цзян Бин, — Цин Лун обратился к нему по имени, словно надеясь, что это поможет лучше донести его мысли. — Путь тьмы разлагает тело и душу. Ванцзи беспокоится за молодого господина Вэя, и не напрасно. Это может быть опасно как для него самого, так и для тех, кто его окружает. Позволь нам помочь. Если бы господин Вэй отправился с нами в Облачные Глубины, мы бы смогли помочь успокоить разум и чувства и привести дух в равновесие. В этот момент Цзян Чэн практически услышал щелчок, с которым встал на место последний кусочек паззла. Вспомнились перепуганные глаза брата и его дрожащий голос: «Я так боюсь, Цзян Чэн… Ты бы видел его! Я не знаю, что он задумал, но мне так страшно… Не отдавай меня ему!» В груди зародился утробный рык, сотрясая воздух низкой вибрацией. Ну, конечно! Лань Ванцзи видел, как Вэй Ин использует Печать Тьмы, и конечно же рассказал об этом брату. Сюань У так вовремя оказался сражён скверной, а Цин Лун даже не может находится рядом с ним, чтобы поддержать… — Не слишком ли много на себя берёт Владыка Востока?! — прорычал Бай Ху, взрывая когтями землю. — Что, тоже будешь говорить, что Владыка Запада — самый младший и слабый из Небесных Владык? Это наше дело, и не вам вмешиваться в него! Или заявишь теперь, что, коль уж скоро Сюань У слаб и болен, теперь ты по праву сильнейшего будешь решать? Как это удобно, верно? Теперь, когда Север и Юг выбыли из игры, никто не сможет помешать Двум Нефритам, так?! Быть может, поэтому ты сейчас не подле брата? Потому что не хочешь, чтобы он поправился! — Цзян Бин! — Цин Лун вскинулся, зло оскалившись. — Возьми свои слова назад! Я люблю брата и боюсь за него, но я не хочу, чтобы ты лишился своего! — С Вэй Усянем всё в порядке! — рыкнул Бай Ху, вздыбив шерсть на загривке. — Я могу сам защитить его! И я не позволю никому причинить ему вред, даже вам, понятно?! Держись от него подальше, Первый Нефрит, и скажи своему брату тоже не приближаться, иначе я за себя не ручаюсь! Западу не нужны ни учителя, ни поводыри, ни хозяева! — Цзян Бин, послушай себя! — крикнул Лазурный Дракон. — Подумай, в чём ты нас обвиняешь! Ванцзи лишь хочет помочь твоему брату, чтобы он никому не смог навредить! — «Не смог навредить»?! — взревел Цзян Чэн. — Вот что вы видите в его силе? Угрозу? Или, быть может, сами желаете этой силой завладеть?! Цин Лун собирался ответить ему что-то ещё, когда их прервали. — Беда! Беда, великие Владыки! — на поляну вылетел перепуганный до полусмерти послушник из Нечистой Юдоли. — Владыка Севера сошёл с ума!***
Они опоздали. Двое Небесных Владык мчались обратно в Нечистую Юдоль на пределе своих возможностей, и всё равно опоздали. Когда они пришли, всё уже закончилось. Всё вообще закончилось очень быстро… Главный зал был разгромлен. Пол заливала кровь так, словно здесь была бойня или массовая казнь. Лекари спешно оказывали помощь нескольким раненым адептам, другие… уносили тела менее удачливых. Лань Ванцзи, пришедший в себя быстрее остальных, раздавал им указания, невольно оказавшись за старшего, и то и дело косился на Вэй Усяня: тот сидел у стены с бледным, перекошенным от ужаса осознания лицом, сжимая одежду в районе груди. Где-то в углу слышались горькие рыдания младшего из братьев Не, которого пытался утешить и поддержать Мэн Яо. Змей обнимал его, укачивая, и что-то тихо шептал, но его собственные щёки были мокры от слёз. — Брат… Брат… Брат!.. — Хуайсан захлёбывался горем и плачем, не замечая даже собственной раны на руке, и как заведённый продолжал звать единственного близкого ему человека. Того, кто лежал в самом центре зала, изувеченный, искорёженный… бездыханный. Цин Лун медленно приблизился к телу названного брата. Человеческому, слабому телу, в клетку которого перед смертью оказался заточён самый стойкий и непоколебимый из Небесных Владык. Лазурный Дракон не проронил ни слова, ни звука. Просто молча опустился на пол рядом с ним, обессилено опустил голову и закрыл глаза, и из-под век скатилась одна-единственная слеза, вобравшая в себя, казалось, всю его боль и скорбь. Цзян Чэн поймал одного из проходивших мимо слуг и задал вопрос, который больше всего его сейчас интересовал: — Как? — он подивился тому, как внезапно сел его собственный голос. — Как это произошло? — Я… Я не знаю, господин, — слуга сглотнул, страшась оглянуться на тело своего повелителя. — Владыка о чём-то беседовал со своим младшим названным братом, потом к ним подошёл Хули Цзин, и… Я не понял до конца, что случилось, но в какой-то момент Владыка вдруг впал в неистовую ярость, начал крушить всё вокруг, не разбирая друзей и врагов. Рана его кровоточила и сочилась скверной так, что та опутывала его сплошным чёрным туманом. Господин Вэй, господин Цзинь и подоспевший на шум второй господин Лань пытались его остановить и успокоить, но безуспешно. Впав в безумие, Владыка даже ранил собственного младшего брата, и лишь увидев его кровь на своих руках, пришёл в себя, а потом… просто рухнул наземь и застыл. Возможно, вам стоит лучше расспросить своего брата — всё же, он был свидетелем и непосредственным участником. Простите, господин, мне надо идти… Цзян Бин тяжело выдохнул, кивком отпуская слугу, и огляделся, собираясь расспросить брата, когда вдруг понял, что Вэй Усянь, а следом за ним и Лань Ванцзи исчезли из тронного зала. Снедаемый дурным предчувствием, он поспешил на поиски, и очень скоро наткнулся в одном из коридоров на занимательнейшую картину: Второй Нефрит, схватив лиса за шиворот, прижимал его к стене, а тот, зло ощерившись, пытался вырваться из его стальной хватки. — Вэй Ин! — Да кто ты такой и какое тебе дело до моей души?! Не вмешивайся! Цзян Чэн нахмурился, сжимая кулаки. На душе всё ещё был противный осадок от разговора с Цин Луном, а память об ужасе в глазах брата не давала ему покоя, и теперь, когда он увидел, как Лань Ванцзи преследует Вэй Усяня, гнев волной поднялся в его душе, захлёстывая разум. — Что тут происходит? — прорычал он, и Цзыдянь на пальце охотно отозвался на эмоции хозяина. Спорщики тут же смолкли, уставившись на него, и Лань Ванцзи, поняв, что зашёл слишком далеко, тут же отступил, сожалея, что позволил себе потерять контроль. — Ничего, — Вэй Усянь криво усмехнулся, холодно глядя на дракона. — Второй господин Лань лишь хотел убедиться, что я не пострадал во время этого трагического происшествия, и уже уходит. Верно, Лань Чжань? Ты наверняка сейчас нужен брату в этот тяжёлый час. Второй Нефрит бросил на него один из своих нечитаемых взглядов, но спорить в присутствии Белого Тигра не стал, и, не проронив больше ни слова, развернулся и ушёл. Когда его шаги стихли, Цзян Чэн хмуро посмотрел на брата, скрестив руки на груди. — И? — Что — «и»? — попытался скостить под дурачка Вэй Ин, чем вызвал у тигра лишь новый приступ раздражения. — Мне тебя тоже к стенке припереть?! — прорычал он. — Рассказывай, что произошло! С чего вдруг Второй Нефрит так вышел из себя, а? Вэй Усянь закусил губу, отворачиваясь. — Когда… Когда Сюань У потерял над собой контроль, и скверна захватила его, я попытался подчинить её и погасить. И для этого… я использовал Печать Тьмы. — Ты — что?! — взревел тигр, подлетая к брату. — Я же говорил тебе, чтобы ты уничтожил её после войны! — Я не смог, Цзян Чэн! — воскликнул Вэй Усянь. — Это не так просто, как ты думаешь! Я просто не успел, понимаешь? А теперь… Теперь мне это кажется неразумным. — Что за чушь?! Вэй Усянь, она опасна! Это зло! — Это сила, Цзян Чэн! — Вэй Ин схватил брата за плечи, лихорадочно глядя ему в глаза. — Подумай сам! Теперь из четырёх Небесных Владык осталось лишь двое! Только представь, какая грызня за власть теперь начнётся! И Западу, уж конечно, тоже не избежать нападок. Знаешь, все эти мерзкие слухи, про то, что ты младший… Это, конечно же, не так, но желающих оспорить твоё право появится немало! Боюсь, влияния у Двух Нефритов сейчас окажется больше, чем у нас с тобой. Нам нужна Печать Тьмы, чтобы защитить наши земли, понимаешь? Пристань Лотоса только начала вставать на ноги, мы не можем позволить всему пойти прахом сейчас! А люди? Ты же видел, с какой ненавистью они смотрят теперь на духов! А что будет с ними, если снова начнётся передел влияния и новая война? Кто их защитит? Неразумно сейчас избавляться от такой силы! Цзян Чэн закусил губу, снова мысленно возвращаясь к разговору с Лазурным Драконом. Паршиво было это признавать, но во многом Вэй Усянь озвучивал его собственные мысли. Если теперь Два Нефрита решат заявить о своём праве старшинства… Но с другой стороны, они ведь желали заполучить именно эту треклятую печать! А если не будет её, то не будет и проблемы. Правда, и сил, чтобы защититься в случае чего, у них тоже не будет… Цзян Чэн сжал переносицу, зажмурившись до кругов перед глазами. Все эти мысли бешеным калейдоскопом плясали перед мысленным взором, сменяли одна другую… Как поступить? Какой выбор верен? Где меньшее зло, где правильный путь? Он глубоко вздохнул и мрачно посмотрел на брата. Сейчас он считал, что поступает правильно. Что он должен доверять брату. Что, грубо отказав Цин Луну и отогнав Лань Ванцзи, он защищает Вэй Ина. Лишь много позже он поймёт, что именно в этот момент он брата предал, своими руками толкнув во тьму… Но, как бы не презирал он Двух Нефритов в этот момент, кое в чём отрицать их правоту он не мог. — Уничтожь Печать Тьмы. Это моё последнее слово.