***
…- Таким образом господин Цзинь Гуаньшань, известный в мире духов как Золотой Павлин, приглашает многоуважаемого Владыку Запада присоединиться к этой охоте, дабы укрепить связи между Домами Бессмертных и избавиться от недобитков из числа последователей Алой Птицы. Цзян Чэн с трудом подавил желание закатить глаза. Вэй Ин оказался, гуй его дери, пророком: стоило пасть второму Небесному Владыке, как более мелкие властители сразу подняли головы и начали грызню за передел территорий. Кто-то пытался под шумок урвать себе кусок побольше, кто-то пытался сделать ставку, кто же теперь взлетит, и вовремя встать под чужие знамёна, кто-то строил союзы и наживал врагов, а некоторые ждали, что вот-вот Запад и Восток неизбежно, по всеобщему мнению, вцепятся друг другу в глотки, дабы решить, кто же достоин править всем миром, а кто останется не у дел. Цзинь Гуаньшань среди прочих, без сомнения, был наиболее жаден, но и могуществен. Решив, что на Юге непременно должен быть свой владыка, а он, как никто, достоин воцариться в Земле Птицы, он начал активно расширять свои территории, собирать союзников — и теперь пытался наладить дружбу с оставшимися Небесными Владыками, надеясь получить если не частичку их силы, то хотя бы их расположение. Под предлогом «зачистки Земли Птицы от недобитков из числа последователей Чжу Цюэ во имя установления мира» он устроил облаву, призывая к ней присоединиться духов со всех земель, включая Небесных Владык. Истинной же целью, очевидно, было расширение собственных территорий, попытка чужими руками очистить их, а заодно прощупать почву: узнать, с кем заключить союз, против кого точить клинок, и, разумеется, сблизиться с Владыками Запада и Востока — а если повезёт, то и узнать их слабости. В конце концов, двое из четверых уже пали, и — кто знает? — возможно, закат оставшихся уже не за горами. И, возможно, именно кто-то из тех, кто нынче всё громче заявляет о своих правах, будет тем, кто сместит некогда великих властителей… Белому Тигру откровенно претила мысль участвовать в этом фарсе, но отказать он не мог. В конце концов, это была отличная возможность увидеться с Лазурным Драконом и попытаться наладить некогда отстранённые, но всё же дружеские отношения. После смерти Не Минцзюэ, Цзян Чэн множество раз пожалел о сказанных в запале словах. Скорбь Цин Луна была пронзительной, её можно было ощутить, утонуть, даже просто находясь рядом с ним, и она определённо не была притворством. Видя, как разбит Лазурный Дракон, Цзян Чэн проклял себя за то, в чём обвинял его. Как он мог сказать, что Цин Лун не желает брату поправиться? Как мог обвинять его, самого благородного и открытого из Небесных Владык, в злокозненных планах? Цзян Чэн слишком хорошо знал его боль. Он слишком хорошо помнил, как захлёбывался от отчаяния, когда не мог найти Вэй Усяня, как сжимал зубы так, что, казалось, сейчас начнут кровоточить дёсны. Как готов был убить любого, кто тогда пытался сказать ему, что брат мёртв, а потом, смирившись, желал лично придушить каждую собаку, что хоть как-то, хоть косвенно причастна к его гибели. Вспоминая эти чувства теперь, он желал вырвать свой проклятый язык, что посмел произнести эти нелепые, низкие обвинения в адрес Лазурного Дракона. Позже, остыв, он многое переосмыслил, и всё предстало в ином свете. Находясь в отчаянии и скорби, на краю бездны, видя, как страдает его брат от скверны, и страдая сам, Цин Лун нашёл в себе силы проявить сочувствие. Протянуть руку помощи, предложить избавить Вэй Усяня от скверны, пока не стало слишком поздно. Возможно, он действительно не знал о Печати Тьмы. Возможно, Второй Нефрит действительно ничего не сказал старшему брату — он не из болтливых. И пусть страх Девятихвостого объясним, пусть сам Цзян Чэн ни за что не отдаст брата двум драконам, но благородство и всеобъемлющее сострадание Цин Луна тронули его. Но, когда он понял это, было слишком поздно. В тот день, когда погиб Владыка Севера, а Вэй Усянь снова использовал Печать Тьмы, они слишком быстро покинули Землю Черепахи. В Цзян Чэне тогда всё ещё клокотала ярость пополам с гордыней, его всё ещё обуревал страх за брата — и за то, что тайна Печати Тьмы будет раскрыта. Они ушли сразу же, и Бай Ху не высказал соболезнований ни одному из трёх братьев погибшего Не Минцзюэ, о чём сожалел до сих пор. И теперь эта охота, которая была для многих шансом укрепить своё положение, так же давала шанс и ему всё исправить и восстановить дружеские отношения. Пусть вся подоплёка претила ему, но упускать этот шанс он не собирался. — Передай господину Цзинь, что Запад будет участвовать в охоте.***
— Не понимаю, для чего мы здесь? — ворчал Вэй Усянь. — Что-то не припомню, чтобы ты пылал любовью к подобным фальшивым сборищам. — А я что-то не припомню, чтобы ты подобных сборищ сторонился, — в тон ему огрызнулся Цзян Чэн. — С чего ты вдруг стал таким домоседом? Боишься встречи со Вторым Нефритом? Лис недовольно заворчал, глядя на брата с наигранной укоризной, но больше возражать не стал. Только повздыхал тяжко, глядя, как собираются и делятся на группки духи со всех сторон света. — И всё же, зачем мы сюда пришли? — надолго его молчания не хватило, и Цзян Чэн лишь снова закатил глаза. — После того, как Алая Птица был свергнут, больше некому приглядывать за этими землями, — терпеливо пояснил он. — Люди этих земель страдают, оставшись без покровителя, различные тёмные твари терроризируют их, никем более не сдерживаемые. Да и бывшие последователи Чжу Цюэ, сошедшие с ума от скверны, оставшись без кормящей руки, в лучшем случае попрошайничают, а то и попросту грабят простых людей. Разумеется, они с радостью примут любую помощь, даже из других земель — и охотно станут поклоняться любому, кто предложит им защиту. — Иными словами, за благородным делом снова стоят чужая корысть и жажда власти, — Хули Цзин поморщился, недовольно взмахнув хвостами. — Но мы-то что тут делаем? Неужели ты планируешь расширение на юг, а, Цзян Чэн? — Не мели ерунды, — досадливо поморщился тигр. — Как один из оставшихся Небесных Владык, я обязан присутствовать и своим примером призвать других помочь тем, кто в этом нуждается. Вэй Усянь покосился на него и тихо хмыкнул. — А заодно лишний раз покрасоваться своей силой и показать, что на твою территорию соваться не стоит, верно? — Верно, — усмехнулся Бай Ху, краем глаза отмечая, что неподалёку от него всё вьётся Цзинь Гуаньшань, думая, как бы подступиться к Владыке Запада. Разговор братьев был прерван появлением Двух Нефритов. Стоило признать: специально или нет, но появились они эффектно. Над специально вычищенным полем, где собрались духи в ожидании начала охоты, пронеслись две длинные змеистые тени, вызвав порыв ветра, что разом приковал всеобщее внимание. Толпа расступилась, расчищая свободное место, и на освободившуюся площадку плавно опустились два великих дракона, лазурный и белый, словно два божества, вселяя невольный трепет в души всех, кто наблюдал это действо. — Брат! — возле Лазурного Дракона тут же нарисовался Великий Змей, сворачиваясь в кольцо и уважительно склонив голову. — Как прошло ваше путешествие? Надеюсь, в пути не было гроз? Цин Лун покачал головой. — К счастью, нет, но гроза ещё грянет. Если прислушаешься, ты услышишь её далёкие раскаты. Цзин Чэн наблюдал за ними издалека. Казалось, рядом с родным и названным братом Лазурный Дракон немного оживал от своей скорби, был, как всегда, вежлив, мягок и учтив, но его глаза говорили иное. Его глаза были полны боли… Когда Белый Тигр собирался подойти к нему и заговорить, он натолкнулся на мимолётный взгляд Владыки Востока и чуть не утонул в этих печальных омутах, чувствуя, как чужое отчаяние захлёстывает волной его самого, топя любую решимость. До начала охоты он так и не подошёл.***
Цзян Чэн неспешно брёл среди деревьев, стараясь вдыхать не слишком глубоко: Земля Птицы была местом засушливым, и от того весьма пустынным, и хоть в этой её части почва была достаточно плодородна, чтобы породить редкий лесок, Белому Тигру всё казалось, что даже здесь воздух пахнет гарью и пеплом, и скорее душит, чем наполняет лёгкие. Небо хмурилось плотными серыми тучами, отчего сумерки сгустились раньше положенного, но охота была в самом разгаре. Бай Ху уже успел обагрить свои клыки кровью, прикончив несколько могущественных тёмных тварей, и теперь он решил взять небольшую передышку и попытаться найти брата, с которым разминулся в пылу погони. Стоило ему об этом подумать, как слух резанул чей-то пронзительный крик, а по земле прокатилась удушающая, тошнотворная волна скверны, высасывая силы. Выругавшись сквозь зубы, Цзян Чэн бросился на звук, позволяя палёному сухому воздуху заполнить лёгкие. «Вэй Усянь, несносный лис, что ты опять натворил?!» Новая волна вышибла дух, и на секунду потемнело в глазах. Сам того не замечая, Цзян Чэн превратился в человека, споткнувшись от неожиданности, перекатился по земле, но тут же снова подскочил и продолжил бежать. Бешеное сердце заходилось где-то в саднящем горле, ещё сильнее мешая дышать, но он не останавливался, подгоняемый дурным предчувствием. Вылетев в просвет между деревьев, он увидел, разношёрстную толпу людей и духов. Они плотным кольцом окружили группу людей в красных одеждах последователей Чжу Цюэ, среди которых Цзян Чэн с удивлением заметил и знакомые лица: в самом центре перепуганной кучки сидела Вэнь Цин, прижимая к себе потерявшего сознание брата, по виску которого стекала кровь. Впрочем, удивляться внезапной встрече было некогда… Это были явно обычные люди, среди них было от силы три-четыре заклинателя средней руки, не считая самих детей Алой Птицы, а остальные, видимо, были членами их семей. Но именно им сегодня была отведена роль жертвы. Духи и заклинатели, участвовавшие в охоте, обступили их плотным кольцом, не давая сбежать, и давно бы растерзали тех, кто носил ненавистные алые цвета, если бы им не помешали. Группу беглецов окружала завеса из знакомой чёрной дымки, не давая охотникам приблизиться, а между преследователями и преследуемыми стоял Вэй Усянь. Глаза лиса пылали алым, и скверна, вторя его ярости, подпитываясь ею, вилась вокруг, лишь чудом не бросаясь на тех, кто посмел вызвать его гнев. Несостоявшиеся жертвы испуганно сжались за его спиной, с ужасом глядя то на скверну, действие которой много раз видели, то на Девятихвостого, то на охотников, что продолжали кидать на них кровожадные взгляды. Те ворчали, кричали, переругивались, испуганно косясь на чёрную дымку, но подступить ближе никто не осмеливался. Однако всеобщее недовольство было столь велико, что это оставалось лишь вопросом времени… — Господин Цзян! Как хорошо, что вы подоспели! — Цзинь Гуаньшань, решивший лично поучаствовать в охоте, тут же бросился к нему, заставив Цзян Чэна невольно отступить на шаг. — Приструните своего побратима! Эта охота была устроена, дабы укрепить дружеские связи и очистить эти земли от всякой тёмной падали, а что в итоге? Хули Цзин забрал себе такую значимую долю добычи, да ещё и защищает этих ничтожеств! — Прикуси язык! — рявкнул Вэй Усянь, зло ощерившись. — «Тёмная падаль»? «Добыча»? Разуй глаза! Это люди! Обычные люди, большинство из которых даже не обладают духовными силами! Или ты предлагаешь всех, кто живёт в Земле Птицы, приравнять к «тёмным тварям» и прикончить?! — Не говори ерунды! Мы отлично знаем, кто эта женщина! — заклинатель в золотом из свиты Цзинь Гуаньшаня зло ткнул пальцем в Вэнь Цин. — Дочь Алой Птицы, его лучшая целительница! А рядом с ней — её паршивый братец! В них течёт его проклятая кровь! А эти люди наверняка их слуги, раз защищают их, а значит, тоже виновны! — Что ты мелешь?! — прорычал лис. — Вэнь Цин с братом — целители! Они никогда не обагряли свои руки кровью! Этим людям некуда пойти, их некому защитить, разумеется, они пытаются держаться вместе! А вы травите их, словно зверей! — Среди отпрысков Чжу Цюэ нет невиновных! Даже если она сама не убивала, она лечила наших врагов, а значит, тоже виновна в смертях, что они принесли! — Верно! Не будь её, война закончилась бы куда быстрее! Скольких солдат Алой Птицы она спасла от смерти, чтобы они продолжали сражаться?! — Убить их! Смерть ничтожествам! Толпа, заведённая пламенными речами, бесновалась, смыкая кольцо всё теснее. — Ну всё, хватит его терпеть! — фыркнул какой-то тучный дух в золотом. Кажется, один из сыночков Павлина… — Пусть он и брат Владыки Запада, это не даёт ему права вести себя столь дерзко! Ао Гуан, присутствующий здесь, тоже брат одного из Небесных Владык, и что же? Образец добродетели! Стыдись, Хули Цзин, и убирайся с дороги! С чего бы вообще духу защищать каких-то жалких смертных? Лицо Вэй Усяня исказила жуткая гримаса. — Жалких смертных? — от его голоса веяло могильным холодом. — Так ты считаешь, что ты лучше и выше их лишь потому, что наделён духовной силой? Лишь потому, что тебе повезло родиться духом? — Разумеется! — сын Гуаньшаня, не заметил опасности, что сквозила в каждом слове Девятихвостого Лиса. — Духи — дети Земли и Неба — первыми пришли в этот мир! Мы всегда были выше, сильнее и мудрее смертных! Вэй Ин усмехнулся, резко вскинув руку, и вокруг горла наглеца обвилось чёрное дымчатое щупальце, проникая в рот и ноздри. — Чем такими речами ты отличаешься от Чжу Цюэ?! Тот тоже считал, что он старше, что он сильнее, что он мудрее, что он-то и достоин решать за других! Считаешь, твоя духовная сила даёт тебе такое право?! И что же ты будешь делать, если я лишу тебя её?! Духи тут же шарахнулись в сторону, освобождая вокруг них пустое пространство, и с ужасом уставились на Девятихвостого. О том, что он сумел подчинить скверну, было известно давно, и многих это пугало и раньше, но впервые он обратил эту силу против союзников… — Вэй Ин! Остановись! — молчавший доселе Лань Ванцзи шагнул вперёд, попытавшись остановить его, но так и не успел ничего предпринять. В землю в нескольких местах ударили фиолетовые молнии: одна испепелила щупальце скверны, что душило сына Гуаньшаня, другая врезалась под ноги Второму Нефриту, не давая сделать ни шагу дальше, а ещё несколько ударили вокруг группы беглецов, заставляя охотников отступить ещё дальше. Следом, подобно оглушительному рокоту грома, над землёй раздался взбешённый рык: — ДОВОЛЬНО!!! Все, включая Вэй Усяня и Лань Ванцзи, застыли, испуганно глядя на разъярённого Владыку Запада, чью фигуру оплетали фиолетовые молнии. Всплеск духовной силы разорвал ленту, сдерживавшую волосы, и теперь чёрные пряди, перемежающиеся седыми, разметались в воздухе, сплетаясь с молниями и потоками энергии в причудливом танце. С самого начала, с каждой фразой, с каждым жестом Цзян Чэн всё больше закипал, и теперь его терпение лопнуло, а ярость выплеснулась через край. Ярость на слепых идиотов, что превратили невинных людей в жертв охоты. Ярость на брата, что так слепо использует проклятую силу у всех на виду, настраивая всех против себя. Ярость на Лань Ванцзи, что посмел снова приблизиться к Вэй Усяню. — С меня довольно! — прорычал он, обводя всех собравшихся полыхающим взглядом. — Вэй Усянь, мы уходим. И забираем этих людей с собой. — Но, господин Цзян! — пискнул Цзинь Гуаньшань, набираясь смелости. — Так нельзя! Нельзя забирать у всех добычу, которая принадлежит им по праву! Цзян Чэн бросил на него яростный взгляд и медленно приблизился, недобро оскалившись. Хотя они и были примерно одного роста, но мощь Владыки Запада была столь велика, что он казался гигантским исполином рядом с трясущимся Павлином. — А кто посмеет у меня её забрать? — криво усмехнулся он. — Ты? — Отец, — между ними осторожно вклинился Мэн Яо, появившийся словно из ниоткуда. — Я думаю, никто не станет спорить, что Бай Ху — сильнейший из участников охоты, наравне с братом Цин Луном. Добычи в этих землях ещё достаточно, и куда более достойной, хватит на всех. Мы вполне можем уступить этих людей Владыке Запада — в качестве трофея. Правда… — он замялся, в нерешительности переводя взгляд с отца на Белого Тигра и его брата. — Меня беспокоит то, что господин Вэй использовал силу скверны против одного из нас. Это не должно остаться без внимания. Цзян Чэн бросил на лиса нечитаемый взгляд и гордо вздёрнул подбородок, сверху вниз глядя на Гуанъяо. — Или что? — его губы скривила наглая усмешка. — Подумаешь, показал свою силу и приструнил наглеца, что попытался отнять у него добычу. — Господин Цзян, уверен, вы понимаете, в чём проблема, — змей учтиво улыбнулся. — После того, что совершил Чжу Цюэ, сила скверны слишком сильно пугает всех. Вы и сами испытали её на себе. Подобным могуществом никто не должен владеть… — А Запад владеет, — отрезал Бай Ху, прерывая его речи. — И будет владеть. Кто желает — может и сам попытаться подчинить эту силу, если кишка не тонка. Вход на гору Луаньцзан по-прежнему открыт для всех, и если найдётся смельчак, что сможет проникнуть туда, выйти и сохранить рассудок — так тому и быть. А если скверна сведёт его с ума, его быстро уничтожат. Я устал от вашего жалкого лепета. Кто осмелится — пусть бросит мне вызов, кто боится — пусть склонит голову или убирается с глаз моих долой. Больше я повторять не стану. Мы уходим. С последним словом на сухую землю упали первые капли дождя, и вновь в небесах сверкнула молния, порождая раскат грома. Цин Лун, пророчивший в начале охоты надвигающийся шторм, оказался прав.