***
В Пристани Лотоса было непривычно тихо. Но в тишине этой не было умиротворения или покоя, нет, — это была другая тишина, напряжённая, мрачная, от которой мурашки по позвоночнику бегут в предчувствии беды. Казалось бы, всё как обычно. Ежедневные тренировки, патрули, доклады, даже Владыка Запада, обычно вспыльчивый и суровый, в последнее время не кричал и почти никого не отчитывал. Только взгляд кидал такой, что казалось, будто молнией прошило — того и гляди испепелит на месте, да посматривал мрачно в сторону восточного крыла. — Господин Цзян, а что делать с… — старший адепт посмотрел на людей в алых одеждах, которых они привели, не зная, как правильнее их назвать: гостями или пленниками? -…с ними? Куда их разместить? В темницу или… Цзян Чэн бросил на них короткий взгляд, на долю секунды задержавшись на девичьей фигурке, и отвернулся. — Отведите их в восточное крыло. По периметру выставить стражу, никого не впускать и не выпускать. Вэй Усяня — туда же. Как только очнётся — доложить мне. Адепт шокированно моргнул, поражённый такому приказу, но Владыка Запада выглядел сейчас столь грозно, что переспрашивать он не решился. — Есть! — Цзян Чэн! — звонкий голос Девятихвостого прорезал мрачную тишину тронного зала. Сам лис, подобно порыву ветра, распахнул двери, бодро шагая к названному брату в сопровождении несмело трусящего старшего адепта. «Очнулся, наконец», — равнодушно подумал Цзян Чэн, поднимаясь навстречу. Но, к удивлению Вэй Усяня, он прошёл мимо, обращаясь напрямую к адепту. — Что во фразе «никого не впускать и не выпускать» было не понятно? — холодно осведомился он. — Н-но… Это же… — адепт сглотнул, посмотрев на лиса, словно в поисках поддержки. — Это же… — Разве я сказал «никого не впускать и не выпускать, кроме Вэй Усяня»? — процедил Цзян Чэн, продолжая наседать на провинившегося. — П-простите, господин! — адепт низко склонился. — Этот ученик виноват! Больше не повторится! — Триста кругов вокруг тренировочного поля, — отрезал Владыка Запада, отворачиваясь. — А потом в одиночку уберёшь его. Свободен. Ученик ещё раз низко поклонился и поспешил удалиться. — Эй-эй, Цзян Чэн, а это не слишком? — Вэй Усянь положил руку на плечо брата. — Да что с т… Договорить он не успел. Стоило его руке коснуться чужого плеча, как грянул гром, и невероятная сила отшвырнула его прочь, ослепив фиолетовой вспышкой. Вэй Усянь застонал от боли, чувствуя, как немеет левая рука, и, с трудом разлепив глаза, впился глазами в фигуру Цзян Чэна, у ног которого дрессированной змеёй свернулся Цзыдянь, полыхая молниями. — Знай своё место! Громовой рык эхом отскочил от стен зала, оглушая и без того шокированного лиса. Вэй Ин почувствовал, как по позвоночнику ползёт липкий страх… Они нередко ругались с Цзян Чэном. По правде сказать, разозлить того было легче лёгкого: чтобы завести брата, Вэй Усяню хватало пары фраз. И тот начинал браниться, мог сыпать проклятьями, орать, спорить до хрипоты, мог даже ударить… Но никогда, НИКОГДА, во время даже самых ожесточённых ссор, как бы сильно не провинился брат, Цзян Чэн не пускал в ход Цзыдянь. Кнут, способный изодрать в клочья мясо, испепелить и даже выбить дух из тела, бил лишь по самым провинившимся, тех, чьи ошибки могли повлечь опасность для всех — или по предателям и врагам. — Цзян Чэн! — испуганно воскликнул Вэй Ин. — Ты что делаешь! — Молчать! Лис невольно вскрикнул и сжался, прикрывая руками, когда кнут снова взметнулся в воздух, но на сей раз молния ударила об пол рядом с его ногой, больше напугав. — Ты! — Цзян Чэн медленно приблизился к брату, возвышаясь над ним грозовой тучей, и его голос дрожал от клокочущего гнева. — Ты хоть понимаешь, что сделал?! Что я сделал ради тебя?! — Цзян Чэн! — Вэй Усянь тут же вскинулся, и в его глазах полыхнула уверенность в собственной правоте, выжигая страх. — Я не мог их бросить! Не говори, что сам не хотел этого! Цзян Чэн зарычал, наклонившись к нему. Рывком поставив Вэй Ина на ноги, он впечатал его в ближайшую колонну, гневно крича в лицо: — Идиот! Думаешь, я про защиту этих последователей Алой Птицы? Да плевать мне на них сейчас! Ты действительно идиот, если видишь проблему только в этом! Хотел их спасти — пожалуйста, но спасай их собственными силами! Зачем было использовать Печать Тьмы?! Как ты мог додуматься использовать её у всех на виду?! Я говорил тебе, говорил тебе уничтожить её! Сколько раз я тебе это говорил! А теперь столько народу видело, что ты сделал, и скоро неизбежно о ней станет известно всем! Я не этих южан спасал — я тебя спасал! От толпы, чей страх неизбежно обратился бы всеобщей яростью! Вэй Усянь, я говорил тебе: если её существование станет достоянием общественности, в их глазах ты превратишься в демона гораздо хуже Чжу Цюэ, и против уже тебя будут собирать армии. И после этого ты догадался использовать Печать при такой толпе?! И… бездна тебя раздери, Вэй Усянь, я снова встал на твою сторону! Опять, сколько раз я уже защищал тебя из-за этой проклятой штуки, но на этот раз это перешло все границы! Я во всеуслышание заявил, что Запад владеет подобной силой. Ты хоть понимаешь, какой опасности я подвергаю всех нас?! Я поставил себя выше всеобщего мнения, дал понять, что не собираюсь считаться с ним, что обладаю силой, способной стереть их в порошок, и не намерен ни отказываться от неё, ни добровольно делиться. Ничего не напоминает? Теперь я у всех на виду, словно мишень, сотни, тысячи глаз следят за каждым моим шагом, ждут удара — или шанса ударить первыми. Ко мне уже приходили несколько мелких пограничных кланов, желавших присоединиться добровольно, пока не поздно. Да чтоб тебя, Вэй Усянь, ну что ты молчишь?! Рука Цзян Чэна, сжимавшая ворот одежды брата, предательски задрожала, голова опустилась на грудь, а плечи неровно вздрогнули. — Вот и что мне теперь делать?.. — эта фраза была сказана полузадушенным шёпотом, но оглушила Вэй Усяня сильнее, чем вся предшествовавшая гневная тирада. Он не знал. Не знал, что сказать. Что делать. У него действительно не было времени обдумать произошедшее и подумать о последствиях, которые неизбежно грянут, зато это время было у Цзян Чэна. Вэй Усянь зажмурился, внутренне содрогаясь и разрываясь на мелкие клочки от осознания того, что он услышал… Цзян Чэн спас его. Снова. Он был прав: если бы Владыка Запада тогда не вмешался, очень быстро всеобщий страх сменился бы негодованием, а затем — гневом. И тогда Вэй Усяня и спасённых им беглецов уже ничто не спасло бы от разъярённой толпы… Но вмешался Цзян Чэн. Привлёк всеобщее внимание и, пока они тряслись от страха, не дал им оправиться от этого чувства, дав им новый, весомый повод бояться — бояться его, Бай Ху, и мощи, что стоит за ним. Теперь все будут считать, что он решил воспользоваться ситуацией, оставшись самым сильным духом и единственным из Небесных Владык, не считая убитого скорбью Цин Луна, и, подобно Чжу Цюэ, захватить власть. Что произошедшее столкновение было лишь демонстрацией силы, и вскоре последует удар. Теперь Запад был у всех под прицелом, а воздух звенел, в ожидании новой войны… И всё это было из-за него, Вэй Усяня. Ради него. Из-за того, что он поддался гневу и гордыне, позволил ему захватить себя. Ради того, чтобы его спасти. «Проклятье! Почему? Почему я сделал это?» — Вэй Ин закусил губу, пытаясь скрыть дрожь. — «Кто дал мне право?! Захотел преподать урок, показать, что значит, быть смертным? Вот только расплачиваться теперь не мне…» — Цзян Чэн, — он сглотнул и посмотрел на брата. — Я один за всё в ответе. Ты должен… — Что?! — тут же зло вскинулся тигр. — Наказать тебя? Отхлестать кнутом, изгнать? Чёрта с два, это не выход! Разумеется, я должен придумать что-то, чтобы задобрить остальных, чтобы показать, что никакой опасности от Запада нет. Но и избавиться от тебя и твоей треклятой Печати теперь, когда все знают о ней, я тоже не могу! Уже начался передел территорий и мелкая грызня, если все узнают, что я лишился твоей поддержки, если почувствуют слабость… Чёрт возьми, Вэй Усянь, почему ты не уничтожил Печать Тьмы, пока была возможность?! Цзян Чэн, раздосадовано рыкнув, оттолкнул его и отошёл, напряжённо сжимая и разжимая кулаки. — Скройся с глаз моих долой, — бросил он, не глядя на ВэйУсяня. — И постарайся не попадаться, пока я не найду решение.***
Закатное небо полыхало всеми оттенками оранжевого и розового, приобретя совершенно сказочный вид. Воды возле Пристани Лотоса, отражая небесный свод, преобразились, бутоны лотосов покачивали своими розовыми головками, и ветер играл с их лепестками, и в ярких цветах заходящего солнца казалось, словно водная гладь превратилась в жидкое пламя. Вэй Усянь сидел на крыше, подогнув одну ногу и положив подбородок на колено, и задумчиво смотрел на стену, на возню людского города, готовящегося ко сну. Сердце щемила непонятная тоска, и лис со вздохом почувствовал влагу в уголках глаз. Но это просто ветер, конечно же, просто ветер… — А-Сянь, — на плечо легла тонкая девичья ладошка. — Шицзе, я подвёл всех, — прошептал Вэй Ин, не поворачивая головы. — Я подвёл Цзян Чэна. Из-за меня мы все теперь в опасности… — А-Сянь, не говори так, — Яньли мягко улыбнулась, осторожно присаживаясь рядом. — Ты же знаешь, А-Чэн очень вспыльчив и многое может сказать сгоряча. На самом деле он так не думает. Уверена, он и сам бы поступил так же, окажись он там раньше. Он просто боится — за тебя, за всех нас — и очень переживает. Он может что-то необдуманно сказать в гневе, но никогда не оставит нас. И обязательно найдёт способ всех защитить. Он же Владыка Запада! А-Сянь, А-Чэн всегда верил тебе и в тебя. Поверь и ты в него. Помнишь, что говорила матушка? Запад жив, пока жив его Владыка. Вэй Усянь перевёл взгляд на Деву Цветов, совершенно по-детски шмыгнул носом и беспомощно уткнулся ей в плечо. — Шицзе, как мы оказались здесь? — прошептал он. — Духи должны были обучать и наставлять людей, но мы сами оказались ничуть не лучше их. Мы развязали войну, к которой они не причастны и втянули их в неё, бросая их жизни в это пламя и не считаясь с ними… Сколько невинных людей пострадало, когда горела Пристань Лотоса? Они ведь просто жили здесь, рядом, всегда помогали нам, помогали нам строить и отстраивать, и хотели лишь нашей защиты — а в результате именно они и пострадали за свою доброту. А теперь… После этой войны духи забыли о своём предназначении. Мы так привыкли разбрасываться чужими жизнями, что перестали ценить и их, и свои собственные… Посмотри вокруг. Новая Пристань Лотоса больше похожа на военную крепость! Неприступную, закрытую… А ведь раньше её врата всегда были открыты для любого желающего! Цзян Чэн и сам говорил, что это — отличительная её черта, что здесь превыше всего ценят любовь к свободе и взаимное доверие, что без этого она не будет Пристанью Лотоса, а теперь… — он сжался, тихо беспомощно заскулив. — Девиз Пристани Лотоса — «Всегда стремись достичь невозможного!» — родился при взгляде на людей, на их короткие, но яркие жизни! Нам есть, чему поучиться у них, но мы лишь презрительно отворачиваемся, слишком занятые своими «важными» проблемами. Шицзе, когда мы успели так отдалиться друг от друга? Сможем ли мы когда-нибудь друг друга понять?.. Цзян Яньли печально улыбнулась, мягко обнимая брата, словно маленького ребёнка, и ласково поглаживая по голове. — На этот вопрос у меня нет ответа, А-Сянь как и на многие другие, — тихо ответила она. — Но мы должны пытаться. Только так, разговаривая друг с другом, слушая, пробуя и ошибаясь, мы сможем добиться мира. Только так…***
— Дева Вэнь! — бравый молодец в пурпурных одеждах вытянулся по стойке на пороге комнаты. — Прошу вас следовать за мной! Владыка Цзян желает вас видеть. Взгляд Вэнь Цин помрачнел на этих словах. Ей не нравилось, в каком положении они оказались: зависимые, запертые, словно звери в клетке, словно пленники… А теперь вот «Владыка Цзян желает» видеть её. И прислал одного из своих дуболомов, не пришёл сам… Девушка презрительно фыркнула и резко поднялась, взмахом руки огладив складки на платье. Что ж, она придёт! — Веди, — коротко бросила она, и с гордо поднятой головой прошла мимо заствышего адепта, первой выходя в коридор. Как бы то ни было, она не позволит держать себя здесь за пленницу! Послушник, провожавший её зачарованным взглядом, встрепенулся и поспешно выскочил следом, провожая её. Пока они шли длинными коридорами Пристани Лотоса, он то и дело косился на неё да печально вздыхал, но так и не заговорил — не решился посягать на то, что принадлежит господину. — Прошу, вам сюда, — он учтиво открыл перед ней дверь, впуская внутрь. «Личные покои, а не тронный зал? Да что он о себе возомнил!» За время пребывания здесь Вэнь Цин успела накрутить себя, и теперь её переживания достигли высшей точки кипения, выплёскиваясь возмущением. Она ни в коем случае не признается, что волнуется и хочет его видеть… Она тихонько фыркнула, раздражённо дёрнув рукавом, и решительно вошла внутрь, обегая глазами помещение в поисках хозяина. Нашёлся он довольно быстро. Цзян Чэн застыл возле окна, сцепив руки в замок за спиной, и его силуэт чётко прорисовывался на фоне закатного неба, сразу бросаясь в глаза. Услышав звук двери и шаги, он чуть повернул голову, через плечо следя за гостьей, что бросала на него пылающие праведным гневом взгляды. — Владыка Цзян, — Вэнь Цин учтиво поклонилась ему. — Эта ничтожная прибыла по вашему приказу. Цзян Чэн скривился, словно от зубной боли, и отошёл от окна, приблизившись к ней. — Не говори так. Не после всего, что между нами было… — Это было давно, — отрезала Вэнь Цин, вскинувшись. — И давно прошло. Я говорила тебе… вам. А раз так, ничто не выделяет меня среди прочих ваших пленников. Цзян Чэн нахмурился, стискивая кулаки. — Вы не пленники, — отрывисто выдавил он. — Разве? — она насмешливо изогнула бровь, окинув его скептическим взглядом. — А мне помнится, именно это Великий Змей и сказал, убеждая остальных отступить. Только выразился он немного иначе. Как же это было? Ах, да. «Трофей». Цзян Чэн недовольно цокнул, тряхнув головой. — Плевать мне, что сказал этот змеёныш! Я забрал вас из облавы не как трофей, и вы тут не пленники! — Да? Тогда почему нас заперли в одном крыле, выставили стражу по периметру и никуда не выпускают?! — Вэнь Цин впилась в его взгляд, ожидая ответа. Она была уверена, что от таких обвинений он снова заведётся, что сорвётся и начнёт кричать, зато его слова, пусть и гневные, будут искренни. И очень удивилась, когда вместо этого он лишь тяжело вздохнул, а его ответный взгляд был больше похож на взгляд затравленного зверя. Зверя, на которого наседают со всех сторон и который хотя бы здесь надеялся получить защиту и поддержку — но ошибся. — Потому что только так я могу защитить вас, — тихо произнёс он, и Вэнь Цин почувствовала, как сердце её дрогнуло. Он был прав. Цзян Чэн не кричал, но говорил совершенно правдиво: он не сможет их защитить вне огороженной территории, как и не сможет защитить, если кто-то попадёт внутрь, нарушив его приказ. Оградить их от любого контакта с внешним миром — сейчас это единственный выход… Она сжала кулаки, больно впиваясь ногтями в кожу на ладонях. Зачем он так смотрит? Прекрати!.. Она была уверена, что смогла избавиться от этого чувства, но хватило лишь одного взгляда пасмурно-серых глаз, чтобы воздуха снова стало не хватать. — Зачем ты позвал меня? — Вэнь Цин искренне надеялась, что дрожь в голосе не заметна. — Я хотел… — Цзян Чэн запнулся, подбирая слова. Пытаясь самому себе ответить на этот вопрос… Что он хотел? Увидеть её. Убедиться, что она жива, что с ней всё в порядке. Возможно, поговорить. Возможно, попытаться возродить то, что мертво… Он поднял руку, но так и не решился коснуться, и вместо этого начал неловко тереть шею, отводя взгляд. — Хотел убедиться, что у вас есть всё необходимое, — буркнул он. Не ложь, но даже не десятая доля правды… Вэнь Цин горько усмехнулась, покачав головой. — Не стоит беспокойства, Владыка Цзян. У меня и моих друзей есть всё необходимое. Спасибо за вашу заботу. Прошу простить, я должна вернуться к ним. Она учтиво поклонилась и спешно вышла из его покоев, оставляя Цзян Чэна в одиночестве. Он, как и когда-то, снова просто стоял и беспомощно смотрел ей вслед…***
— Цзян Чэн… Цзян Чэн! Белый Тигр что-то недовольно заворчал, пытаясь продрать глаза. Кто-то очень настойчиво тряс его за плечо, пытаясь разбудить, но организм отчаянно сопротивлялся этому. Вчера он весь день сбивался с ног, пытаясь отбиться от бесконечного потока гостей и просителей, решивших отхватить свой кусок и прилизаться к восходящей славе Запада. Он делал всё, чтобы в них не видели возможных захватчиков, но, похоже, весь остальной мир уже твёрдо был убеждён, что новая война — лишь вопрос времени. Вишенкой на торте стал визит Двух Нефритов, один из которых настойчиво пытался «образумить» самого Бай Ху, а второй не менее настойчиво желал видеть Вэй Усяня. Цзян Чэн, у которого в последние дни голова пухла и звенела, словно колокол, в итоге вновь сорвался и выставил обоих драконов прочь за пределы Пристани Лотоса, заявив, что видеть их тут больше не желает, и, кажется, окончательно испортив отношения с Востоком — что, разумеется, лишь подлило масла в огонь всеобщих домыслов. И вот теперь кто-то очень настойчиво тряс его за плечо, в которое больно врезался какой-то угол — кажется, он вчера заснул на троне, так и не добравшись до своих покоев. А голос, прорывавшийся в сознание, мог принадлежать лишь одному человеку… — ВэйУсянь! — зарычал Цзян Чэн, наощупь отбросив его руку. — Сгинь! Кажется, я говорил тебе не попадаться мне на глаза! Ответом ему стал лишь звонкий смех. — Я и не попался тебе на глаза — ты их и разлепить-то не можешь! — Чтоб тебя! — Бай Ху, поддавшись на провокацию, распахнул глаза и попытался добраться до не в меру развеселившегося брата. — Убирайся! — О, проснулся! — Вэй Усянь широко улыбнулся, радостно хлопнув в ладоши, и громкий звук заставил тигра поморщиться, вызвав новый приступ острой боли. — Есть дело. Мы нашли решение! Цзян Чэн удивлённо вскинул брови. — «Мы»?.. Он только теперь заметил столпившихся за спиной Девятихвостого беженцев и резко подорвался с места, бешено мечась взглядом с одного лица на другое. Первой мыслью был стыд — они увидели его в таком неподобающем положении! Второй — то, что их тут вообще не должно быть… — Кто позволил вам выйти? — он нахмурился, стискивая кулаки и сверля взглядом Вэй Усяня, убеждённый, что именно он — причина всех бед. — Тише-тише, Цзян Чэн, не кипятись! — тот примирительно поднял руки, улыбаясь, но взгляд его был неожиданно серьёзен. — Да, это я всех вывел. Но мы не задержимся тут надолго. Цзян Чэн… Это и есть решение, понимаешь? Если мы уйдём и поселимся где-то в отдалении, на окраинах твоих земель, ты перестанешь быть всеобщей мишенью. В то же время, я всё ещё смогу явиться к тебе на помощь по первому зову, и это заставит всех держаться на почтительном расстоянии. Да и для спасённых тобой это будет наилучший выход: вдали от злых глаз, они смогут жить спокойно и свободно, не прячась за спинами твоих последователей и не сидя в золотой клетке. Там мы не будем никому мешать, и нас никто не тронет. Случись что — и я смогу их защитить, а ты сможешь вздохнуть, наконец, спокойно. Цзян Чэн нахмурился сильнее, тяжёлым взглядом обводя столпившихся беженцев, что в ожидании смотрели на него с надеждой и мольбой. Ему решительно не нравился такой выход. Там он не сможет быть рядом, не сможет присматривать, защищать, не сможет быть уверен, что с ними ничего не случится… — Куда вы пойдёте? — хрипло выдавил он. — На восток, — на этот вопрос у Вэй Усяня уже тоже был заготовлен ответ. — Поселимся на границе с Землёй Дракона. Там недалеко есть территория под названием Молин — вот на границе с ним мы и станем жить. Я уже всё посмотрел… Там есть всё необходимое, а все селения людей достаточно далеко. Цзян Чэн, это наилучшее решение, ты понимаешь. Отпусти нас. Бай Ху сжал кулаки, всё ещё противясь. Не желая сдаваться, не желая расставаться, не желая… — Вчера приходили Нефриты, — сказал он, пристально глядя на брата. — Они искали тебя. Вэй Усянь лишь усмехнулся. — Я знаю. Слухами земля полнится… Но Цин Лун и его брат слишком благородны, чтобы действовать силой и нападать на невиновных, а пока мы будем на границе земель двух Небесных Владык и попадать под опеку обоих, никто другой не осмелится напасть на нас. Цзян Чэн медленно выдохнул, прикрывая глаза. Он был вынужден признать правоту брата: это единственный выход сейчас. Единственный способ защитить их — отпустить их. — Хэй, Цзян Чэн, — лис усмехнулся, хлопнув брата по плечу. — Мы же не расстаёмся навек! Я напишу тебе, когда мы устроимся на новом месте, и ты сможешь навещать нас. Ну, что ты такой мрачный? Не бойся, я ни за что не брошу своего братишку! — Да кому ты нужен! — Цзян Чэн совершенно не хотел сейчас огрызаться, и всё равно сделал это — больше по привычке сбросил руку брата, метнул на него недовольный взгляд, нахмурился. — Вэй Ин… Береги себя. Девятихвостый удивлённо моргнул, услышав своё первое имя. Очень редко брат обращался так к нему, несмотря на их тёплые отношения, и никогда — если злился. «Простил…» — Ну, разумеется! Спасибо, Цзян Чэн. Прости. И прощай. Один за другим люди в красном кланялись ему, говорили слова благодарности — и вереницей покидали тронный зал, а затем и Пристань Лотоса. Лишь ВэньЦин не сказала ни слова: лишь бросила на него долгий взгляд, молча поклонилась и ушла вслед за братом. А Цзян Чэн остался один. Снова смотрел в удаляющиеся спины, и чувствовал поселившуюся в сердце тоску, душившую его, а в голове эхом звенели последние слова Вэй Усяня: «Спасибо. Прости. Прощай…» — До встречи…