Владыки лазурно-белых небес

      Утреннее солнце проникает через окно и ласкает кожу своими лучами. Тепло чужого тела рядом заставляет губы растянуться в улыбке. Сичэнь чуть поворачивает голову, чтобы уткнуться носом в темноволосую макушку, и с наслаждением вдыхает знакомый, любимый аромат — аромат грозы, речной воды и лотосов.       «Тело» рядом начинает шевелиться и недовольно бурчать, не успев даже проснуться, и вскоре взгляд орехово-карих глаз пересекается со взглядом пасмурно-серых.       — Доброе утро, — широко улыбается Сичэнь. Он ведёт ладонью по чужому плечу, любуясь контрастом собственной бледной и чужой загорелой кожи. — Как спалось?       — Ты издеваешься? — фыркает Цзян Чэн. — Мало! Ты меня опять укатал прошлой ночью…       Лань Сичэнь смеётся, глядя, как ворчит его возлюбленный, но знает, что Ваньинь это не серьёзно. Лукаво-довольные искорки в глазах выдают его с головой…       — Ладно, как скажешь, — хитро улыбается Лань Хуань. — Сегодня ночью будем _просто_спать_.       Цзян Чэн в ответ на такое заявление снова фыркает.       — Не верю!       — В Облачных Глубинах запрещено лгать.       — Ой, только не говори мне теперь, что для тебя так важны правила! Прошлой ночью ты нарушил как минимум… Ммм… — Ваньинь прикладывает палец к подбородку, в мыслях пересчитывая злосчастные правила со Стены. — Как минимум шесть, нет, семь!       Сичэнь усмехается, притягивая его к себе и нежно целуя в шею.       — Тринадцать, — поправляет он, прихватывая зубами кожу, чем вызывает довольный звук, отдалённо напоминающий мурчание. — И сейчас нарушаю ещё четыре. И всё из-за тебя.       — Ой-ой-ой, как нехорошо! — чужие пальцы зарываются в волосы, чуть сжимая. — Что будешь делать теперь? Накажешь меня?       — Накажу, — игриво мурлычет Лань Сичэнь. — По всей строгости, чтобы надолго запомнил урок!       Он ненадолго отстраняется, любуясь отметинами на чужой шее. Старыми, оставшимися с прошлой (и позапрошлой, и поза-позапрошлой…) ночи, и новыми, которые только стали наливаться цветом.       — Ваньинь, — тянет он, заставляя разнеженного тигра лениво приоткрыть и скосить на него один глаз.       — Ммм?       Лань Сичэнь широко улыбается, внутренне подбираясь и готовясь к последствиям своих слов.       — Тебе очень идёт фиолетовый.       — Ах ты!..       Последствия не заставляют себя ждать и оттягивают подъём ещё на час, заставляя их нарушить ещё тринадцать правил. После они снова валяются в постели в объятиях друг друга, уставшие и взмокшие, но совершенно бессовестно счастливые. Оказывается, иногда правила нарушать так приятно…       Лань Сичэнь жмурится от удовольствия, а когда открывает глаза, то, к его удивлению, Ваньинь уже одет.       — Я хотел сказать… Спасибо тебе. За всё. За эти дни, что мы провели вместе. Ты напомнил мне, что значит быть счастливым. Не быть одиноким…       — Ваньинь? — Лань Хуань приподнимается на локтях, с непониманием глядя на любовника.       Тот лишь улыбается печально и осторожным жестом отводит прядку с лица дракона.       — Я бы хотел оставить тебе что-нибудь — на память о себе, но у меня совершенно нет ничего подходящего. Да и не стоит, наверное… Как сказал мне однажды один очень дорогой для меня человек: для тебя это будет лишь миг, и пусть уж лучше он будет краток и быстро забудется, дабы причинить тебе меньше боли.       — Ваньинь, что ты такое говоришь? — Лань Сичэнь обеспокоенно вглядывается в родные пасмурные глаза и накрывает чужую ладонь рукой. — Я не хочу забывать! Я никогда не смогу забыть тебя. Ведь я тебя…       — Тш-ш… Отпусти. Вот так… — Цзян Чэн мягко высвобождает руку. — Мне пора идти.       — Стой! — Лань Сичэнь тянет к нему руку, но Ваньинь лишь отстраняется. — Стой, тогда… Это! Оставь мне это!       В отчаянии он хватает первое, что подвернулось под руку. Это оказывается серебряный колокольчик с узором в виде лепестков лотоса, подвешенный к поясу. Даже от резкого рывка колокольчик остался безмолвен, не издав ни звука…       — Что? Колокольчик? Хочешь забрать его? — Цзян Чэн тихо смеётся и отвязывает его от пояса, вкладывая в протянутую ладонь. — Что ж, пусть так. Мне он не поможет, а вот тебе может пригодиться… Его звон способен успокоить мятущийся разум. Быть может, он поможет тебе справиться с той болью, что я тебе причинил…       — Ваньинь, что ты такое говоришь? — Лань Сичэнь с непониманием смотрит на него. — Это были счастливейшие дни в моей жизни! Ты делаешь меня счастливым, с тобой свет наполняет мою жизнь, и солнце словно светит ярче! Пожалуйста, Ваньинь…       — Прощай, Лань Сичэнь. Будь счастлив — без меня.       Цзян Чэн поднимается и, не проронив более ни слова, не оборачиваясь, начинает уходить.       — Ваньинь! Стой!       Слепящий свет, бьющий из двери, режет глаза, заставляя их светиться, и он уже почти не видит любимого — лишь смутный силуэт.       — Не уходи! Прошу, не оставляй меня! Ваньинь!       Чёрный силуэт тает в этом ярком свете, словно туман поутру.       — Цзян Чэн!..       Колокольчик заходится тревожным звоном.

***

      Лань Ванцзи неспешно, как требовали правила, шёл по извилистой тропинке, что огибала гору и вела в дальнюю часть Облачных Глубин, чтобы проведать брата. С тех пор, как Цзян Ваньинь ушёл, прошла неделя, но Лань Сичэнь так и не приходил в себя. Лишь иногда Ванцзи казалось, что он слышит тихий серебристый звон, словно кто-то дёргал колокольчик, но источник звука найти так и не удалось…       Неожиданно Второй Нефрит замер, напряжённо прислушиваясь. Сперва он подумал, что ослышался, но нет: в чистом воздухе действительно плавно лилась напевная мелодия флейты, доносившаяся со стороны полянки горечавок. Мелодия печальная тоскливая, от которой невольно щемило сердце и становилось тяжелее дышать, а глаза почему-то начинало щипать. Флейта словно бы плакала о ком-то, ком-то невероятно дорогом и важном, но утерянном, звала, надеясь на отклик, но его всё не было…       Лань Ванцзи давно не слышал подобной мелодии. И предпочёл бы никогда не слышать впредь. Вздохнув, он ускорил шаг, насколько это позволяли правила, и вскоре между сосен показались знакомые глубоко-синие и фиолетовые цветы.       — Брат.       Мелодия резко оборвалась. Лань Сичэнь отнял Лебин от губ и обернулся на знакомый голос, и Лань Чжань внутренне содрогнулся, увидев неизбывную тоску в его глазах.       — Здравствуй, Ванцзи.       Второй Нефрит тихо вздохнул, подходя ближе к брату.       — Как ты себя чувствуешь?       Сичэнь мягко улыбнулся в ответ.       — Уже лучше, спасибо. Раны почти не болят, — он осторожно коснулся бинтов на шее и вопросительно посмотрел на брата. — Ванцзи. Расскажешь, что произошло?       Лань Чжань некоторое время молчал, подбирая слова. Лгать брату он не хотел и не умел — Лань Хуань всегда читал его, как раскрытую книгу, даже безо всяких слов, и фальшь в словах такого неуклюжего лжеца, как Ванцзи, распознавал и подавно. Но и рассказать всю правду он не мог — по многим причинам.              — Не говори ему ничего, — неожиданно сказал Цзян Ваньинь.       Они уже стояли у ворот Облачных Глубин, и Белый Тигр собирался раз и навсегда переступить их границу, но отчего-то медлил.       Увидев в глазах Второго Нефрита немой вопрос, он пояснил:       — Не говори, что это я принёс его сюда. Так будет проще всем. Скажи, что это был Цзинь Гуанъяо, или не говори ничего.       Лань Ванцзи нахмурился.       — Я не буду лгать брату.       Цзян Ваньинь лишь фыркнул в ответ.       — Ты лгал ему несколько сотен лет. Что мешает солгать ещё раз?       Лань Ванцзи нахмурился сильнее, так что это даже стало заметно.       — Я не лгал.       — Ну, скрывал правду, — Цзян Чэн пожал плечами. — Кажется, одно из ваших правил гласит, что «полуправда хуже лжи».       На это Второй Нефрит ничего не стал отвечать, лишь отводя взгляд куда-то к горизонту.       — Я… постараюсь, — уклончиво сказал он наконец.       — Не обещай ничего, — поморщился Ваньинь, махнув рукой. — Поступай, как знаешь.              — Тебя принёс сюда человек, — наконец заговорил Лань Ванцзи. — Рассказал, что произошло. Потом ушёл.       — Что это был за человек, Ванцзи? — Лань Сичэнь говорил мягко, но было очевидно, что он не отступит. — Он представился?       Лань Чжань вздохнул. Уходить от ответов было всё сложнее…       — Да. Но не уверен, что это было его настоящее имя.       Сичэнь тяжело вздохнул, опустив голову. Как бы ни хотелось ему услышать ответы, давить на брата бесполезно. И всё же он должен был задать ещё один вопрос…       — Он просто ушёл? Ничего не сказав?       На этот вопрос ответить было проще, но Лань Ванцзи не испытывал от этого облегчения.       — Он заходил попрощаться, но ты был без сознания. Я не знаю, говорил ли он что-нибудь. Вы были одни.       — Вот как… — Лань Хуань задумчиво погладил Лебин и снова поднёс её к губам. — Спасибо, Ванцзи.       Он явно собирался снова начать играть, но мелодия так и не пролилась, ещё до начала оборванная появлением одного из послушников.       — Ханьгуан-цзюнь, Цзэу-цзюнь! — адепт учтиво поклонился братьям.       Лань Ванцзи едва заметно поморщился. Он мог сохранить своё имя, но выбирать титул, каким именовали его люди, был не властен. За прошедшие века титул менялся несколько раз, и в этом поколении их с братом называли так. Не то чтобы ему не нравилось, но от постоянной смены прозваний раз в два-три поколения он устал…       — В чём дело?       — У ворот посланник из Башни Кои, господин, — адепт снова склонился. — У него важные известия от Великого Змея. Он просит Цзэу-цзюня или, если он ещё не поправился, Ханьгуан-цзюня принять его.       Лань Сичэнь кивнул, убирая Лебин за пояс.       — Я сам приму посланца от брата. Проводи его.

***

      Письмо от Цзинь Гуанъяо на первый взгляд казалось очень лаконичным, хоть и вежливым и полным искренних переживаний. Он справлялся о здоровье второго брата и как он добрался до дома, желал скорейшего восстановления и выказывал надежду на скорую встречу.       Читая строки, выведенные знакомым почерком, Лань Сичэнь лишь улыбался, чуть качая головой. Без сомнения, всё, что писал А-Яо, он писал искренне, но в письме таилось куда больше, и истинная суть послания была скрыта от глаз: места на бумаге было явно больше необходимого.       — А-Яо, как всегда, предусмотрителен и осторожен, — тихо сказал Лань Хуань, поглаживая ровные ряды иероглифов. — И как же мне расшифровать истинное послание, младший брат? На что на сей раз должно откликнуться письмо?       Он попробовал самый очевидный из вариантов, послав в свиток небольшой импульс духовной силы, и не прогадал: иероглифы дрогнули, меняясь местами и расползаясь по свободному пространству, на котором дополнительно проступили новые.       В обновлённом письме Цзинь Гуанъяо рассказывал, что после расставания он благополучно добрался до Башни Кои, что Сюэ Ян помещён в темницу, а Печать Тьмы — в хранилище, и оба находятся под надёжной охраной. Упомянул так же и Мо Сюаньюя, сказав, что тот живёт подле него на правах почётного гостя, ни в чём не знает нужды, защищён от всех невзгод и нападок за былые ошибки. Внизу даже шла небольшая приписка куда более кривым почерком от самого Сюаньюя, где тот желал Лань Сичэню скорее поправляться, рассказывал, что у него всё хорошо и как заботлив его единокровный брат.       В конце письма Цзинь Гуанъяо говорил, что нужно как можно скорее решить, что делать с Печатью Тьмы, а потому просил второго брата ответить ему, как только он наберётся сил в достаточной мере, чтобы путешествовать, и тогда Великий Змей тут же подготовит всё к собранию Владык Земель.       Лань Сичэнь свернул свиток, возвращая его посланцу.       — Спасибо за письмо. Пожалуйста, передай младшему брату, что я чувствую себя значительно лучше и вскоре смогу навестить его. Я немедля начну сборы и прибуду вскоре после тебя.       Гонец поклонился и, не тратя время понапрасну, тут же отправился в обратный путь, передать слова Лазурного Дракона своему господину.       — Брат, ты уверен? — подал голос Лань Чжань. — Твои раны…       — Уже зажили в достаточной мере, Ванцзи, — прервал его Лань Хуань. — Не стоит беспокойства, я в порядке. Земля Дракона укрепила мои духовные силы и вытравила скверну из ран, а шрамы… Ты знаешь, что так просто они не затянутся. Я привык к этому. Всё хорошо.       У Лань Ванцзи явно было иное мнение на этот счёт, но спорить он не стал.       — Как скажешь, брат, — смирился он, понимая, что причина, которая заставляет старшего дракона торопиться, скрыта отнюдь не в письме. Не даром же он так настойчиво расспрашивал о том, кто принёс его сюда…       Лань Сичэнь поднялся, отходя к окну и глядя на раскинувшийся за ним горный пейзаж. Из горечавок, окружавших дом, выглянули два длинных белых ушка, через пару секунд рядом появились ещё два, но уже чёрных, а потом из цветов высунулись и любопытные кроличьи мордочки, с интересом оглядывавшиеся вокруг. Лазурный Дракон мягко улыбнулся и позвал брата:       — Ванцзи, твои друзья ищут тебя повсюду, раз забрались даже так далеко от своей лужайки. Похоже, они соскучились.       Лань Чжань подошёл к брату и выглянул в окно, строго глянув на пушистых нарушителей правил. Те молчаливого внушения не поняли и принялись радостно возиться и играть в фиолетовых цветах, что явно приглянулись им.       — Они соскучились по тебе, брат, — с тихим вздохом сказал Белый Нефритовый Дракон. — Я немедленно отнесу их на место.       — Не стоит, пусть поиграют, — улыбнулся Лань Хуань. — Отнесёшь завтра, после того, как я покину Облачные Глубины.       Какое-то время братья молчали, наблюдая за вознёй пушистых комочков, пока младший снова не нарушил тишину:       — Брат?       — Да, Ванцзи?       — Воспользуйся мечом. Не принимай истинный облик.       Лань Сичэнь покачал головой, не сдержав улыбки.       — Спасибо за беспокойство, Ванцзи. Так и поступлю.