Проводник, или как гулять по изнанке.

Вдоволь набродивщись по Той Стороне,и найдя наконец своё белобрысое несчастье, я поспешил вернуться.Парень, которого утащил с собой Лео выглядел так, будто Кошак заставлял его крапиву голыми руками рвать и теперь тот ожидает подобных зверств и от меня. Обидно, конечно, что приходишь их тут спасать, значит, а они шарахаются тебя. И Лео тоже. Правда, думаю, он то по другой причине, и весьма не зря. Знает же, вредитель, что попадёт по шапке. Я зол. Очень зол на него. Я бы надрал его пушистый зад прямо там, на берегу этого злополучного озера. Но, усталость, копившаяся во мне все эти два дня, пока я по всему городу, словно ищейка какая, носом в землю шастал, не дала мне осуществить задуманное. Сил хватило лишь на приветливо-натянутую улыбку рыжему пареньку, да короткий, но весьма информативный разговор с Котом. Потом прикосновение тёплой шершавой руки и темнота.

***

Табаки копался в глубинах своего коробка с бусинами, когда одеяльная куча в ногах кровати зашевелилась. С её верхушки упала пепельница, кружка и жирафик Толстого из которых Шакал построил на вершине кучи башенку. На вопрос Горбача «Зачем? Она же всё равно упадёт.» Табаки авторитетно пропищал, что раз уж новичёк пока в отключке, пусть хоть так приносит пользу обществу. Жирафик прокатился по одеялу и упал на пол, задорно подпрыгнув на резиновых ножках. Македонский тут же подобрал его и отнёс в манежик к законному хозяину. Одеяла зашевелились активнее и из их недр вылезла сначала бледная, аки у вампира, рука, а за ней и взлохмаченная голова. Альбинос сощурил глаза, от чего они вновь стали казаться красными и хмуро уставился на Шакала. Тот, как ни в чём не бывало, продолжал насаживать на нитку бусины разного размера и формы и протягивать их на шнурок. Белый приподнялся на локтях, и, нахмурившись, просипел: — Который час? На него тут же зашикали. Горбач с верхней полки вытаращил глаза и выразительно стрельнул ими в сторону Шакала. Македонский смущённо кашлянул и забился в свой угол. Чёрный пренебрежительно хмыкнул. Табаки, вопреки самым страшным ожиданиям, лишь болезненно поморщился и взглянул на новичка, впрочем, не отвлекаясь от своего занятия. — Детка, настоятельно попрошу не упоминать при мне это гнусное явление! А ещё, если у тебя в наличии имеются те мерзкие механизмы, пораждающие такие мерные «тики» — лучше бы тебе самому от них избавиться, иначе это сделаю я! Белый окончательно выпутывается из складок и садится ровнее. — Ты это про часы что ли? — Ну я же попросил! Причём даже по хорошему! — Табаки нервно дёргает себя за серьгу и сверлит распалённым взором лоб новичка. — Прости. Я с утра хреново соображаю. Белобрысый покаянно качает головой. Табаки слегка успокаивается, но всё ещё хохлится в своих жилетках и продолжает нервно теребить нитку. — Вообще то уже день. Обед скоро. — сообщает Горбач со своей верхотуры. — Да? –Белый вздёргивпет бровь, — Сколько же тогда я спал? — Почти три дня! — выкрикивает Табаки и всплёскивает руками, опрокидывая со спинки кровати ворону. Та неловко хлопает крыльями и ещё более неловко шлёпается на одеяло перед Белым. Парень поднимает птицу и ставит на лапы. Нанетта слегка шатается, но падать, видимо, не собирается. — Не так и много… — бурчит себе под нос Белый. Табаки его слышит и разражается новой волной возмущения: — Как это «не много»?! Как это?! А то, что мы все тут сидим, значит, переживаем? А? Это уже и не важно, да?! — Ну дак не переживайте. Делов то, — Белый пожимает плечами, на что Табаки возмущённо задыхается и начинает кашлять. Новичок выползает к краю кровати и нагибается куда то вниз. Затем разгибается и на свет является его спортивная сумка. Табаки заинтересованно косится на неё, даже переставая судорожно откашливаться. Белый, не обращая на него внимания, расстёгивает молнию и закапывается в свои вещи. Парень достаёт из вместительной сумки литровую бутылку лимонада, и отвентив крышку с громким «пшик» глотает пену прямо из горла́. В одеялах на месте бывшей горы что то снова копошится. Табаки не отвлекается от разглядывания внутренности сумки, а вот Белый, спрятав бутылку назад, оборачивается на шорох. Из одеял высовывается ушастая голова, и так же, как Белый парой минут назад жмурит глаза и широко, блаженно зевает. Ворона, застанная в расплох, подскакивает с пронзительным карканьем и спешно ретируется на кровать к Горбачу. Тот раскрывает встречные объятия и успокоительно треплет Нанетту по перьям, при этом неотрывно следя за происходящим на общей кровати. Белый бледнеет, затем сереет, и начинает идти красными пятнами, свирепо глядя на нарушителя спокойствия. — Ты! Да ты…! Какого чёрта?! В конце то концов, имей совесть, скотина! Скотина флегматично взирает на скрипящего зубами альбиноса, затем выкарабкивается из простыней и усаживается на их вершину, аки Царь Горы. — Нет, ну пиздец. Это что, бунт на корабле? –вздёргивает уже обе брови парень. — О чём ты, дорогуша? — как то отстранённо вопрошает Табаки, всё ещё примагниченный взглядом к новичковой сумке. В её недрахчто то блестит и позвякивает. Белый либо не слышал, либо удачно проигнорировал Шакала. Выдернул из сумки небольшое махровое полотенце, и, встав, уверенно пошлёпал босыми ногами в сторону ванной. Откуда он узнал, что вот именно эта дверь — это ванная, было непонятно, но факт. Кот встрепенулся, и, пробежаашись у Шакала прямо под носом, спрыгнул с кровати и проскользнул в щель закрывающейся двери. Оттуда тут же донеслось недовольное ворчание, которое вскоре заглушилось шумом бегущей воды. Только дверь ванной щёлкнула, Табаки тут же дёрнулся, качнулся куда то в сторону и коршуном упал на опрометчиво оставленную сумку.Звонко прозвучала застёжка, чуть не выдранная с корнем стараниями Табаки. Теперь Шакала могло бы отвлечь разве что падение на макушку Дома ядерной бомбы. Да и то не факт. Горбач неодобрительно косится на увлечённого Шакала. Тот извлёк из поклажи недавнюю бутылку и, отвернув крышку, щедро хлебнул из неё. — Табаки, а тебе не кажется, что ты обнаглел? — серипуче тянет Лэри, внезапно возникший в дверном проёме. — Что? Откуда такие выводы, Лэри? Табаки вытряхивает из сумки одежду, перебирает её, примеряя, и откидывает в сторону. Затем раздаётся его восторженный писк и страдальческие стоны Чёрного. Лэри прочищает ухо кончиком мизинца и ворчит: — Воспитанные люди вообще то не копаются в чужих вещах. — Лэри, Лэри, а ты считаешь себя воспитанным? — Табаки гнусно хихикает и любуется колокольчиком, найденным в сумке, подняв его над головой. Колокольчик звенит и медленно, неохотно поворачивается. Ветер шелестит в форточке. — Ну… — Лэри мнётся, но Шакал уже его не слушает. Толстый сонно ворочается в своём загончике. Табаки перебрал и перещупал уже всё скудное наполнение сумки. Однако, она всё ещё была тяжелее, чем обычная сумка. И это распаляло охотничий азарт парня. Он вывернул изделие изнанкой наружу и уставился, будто впервые видит. Вода в ванной замолкает. — Так-так-так! Подкладка! А это становится интересным… Табаки потянулся к серой ткани, чтобы оторвать, и перерыть уже второй слой. Однако, он не успел. Дверь с шумом открылась, из санузла повалили клубы белого пара. Оттуда, словно из самого́ ада выскочил взъерошенный Кот с совершенно бешенными глазами. Он влетел на общую кровать, разбрызгивая воду и оставляя мокрые следы на одеялах. Затем вскарабкался на одеяльную гору и зарылся в плед, грозно сверкая оттуда своими жёлтыми фонарями. Табаки так и замер с занесённой над сумкой рукой, вылупив глаза на мокрого, как чёртик, Кота. — Это ещё что за… — Лэри потянулся вытряхнуть Кота из одеяла, но тот яростно зашипел, отчаянно цепляясь за своё убежище. Лэри от неожиданности отскочил и врезался спиной в стоящего прямо за ним человека. Белый, такой же мокрый, как и Кот, в насквозь вымокшей майке, разодранных в паре мест джинсах с кровоточащими царапинами, и не пойми откуда взявшимися малиновыми шлёпками. Он тряхнул мокрыми волосами, рассыпая по комнате фонтаны брызг.Быстро оглянулся и остановился на замершем Табаки, всё ещё пялящемся на Кота. — Какого дьявола?! Казалось, что не только радужка, но и белки, и зрачки, вообще все глаза целиком у Белого налились алой кровью. Он со скоростью пули метнулся к Табаки, выдернул из-под его пальцев свою сумку и зашипел, словно дикий зверь: — Тебе кто, блять, разрешал?!Кто, я спрашиваю?! — Воу! Белый, полегче! Понимаешь, у нас тут действует такой закон… Или не закон, тут уж как придётся... — Табаки примирительно поднял руки, криво улыбаясь, но его перебили. — Не понимаю! И какой же, мать вашу, закон? — …закон о том, что все могут использовать вещи всех! Можно сказать, взаимовыгодное сотрудничество! И раз ты теперь в нашей стае, значит, и на твои вещи это правило тоже распространяется! А я только помог тебе разобрать сумку! Не сердись, пожалуйста. Белого, казалось, можно было разбирать на кирпичи — на столько каменным стало его лицо. Он выпрямился, глубоко вздохнул и пригладил волосы, но они всё равно упали ему на лоб. Потом, одним резким движением он смахнул все разбросанные по кровати вещи назад в сумку и закинул ту на плечо. — А теперь слушайте сюда. Вы все. И другим передайте, — парень прикрыл глаза, помассировал их и продолжил. –Ещё хоть раз дотронетесь до моих вещей без моего ведома — я найду эту падлу и сделаю что тоочень-очень нехорошее. Всем ясно? Пару секунд в комнате царила мёртвая тишина. Даже коридор затих. Лэри осторожно отошёл к своей кровати от греха подальше и залепетал: — Ну, ты это, не серчай. Табаки, конечно, не прав, но ты пойми так уж заведено… Лог заткнулся, стоило только Белому обернуться. Парень очень внимательно пару секунд сверлил Бандерлога взглядом, но так ничего и не сказал. Вместо этого он заметил Кота и потянулся к одеялам. Кот, почуяв неладное, протестующе заорал, но был прерван железным: — Пасть захлопни, скотобаза. Кончай орать, сам виноват — нехрен было в кустах шароёбиться. Кот с лязгом сомкнул челюсти и круглыми глазами уставился на Белого. Немного подумав, он всё так и отпустил одеяло. Белый за шкирку вытряхнул безвольную кошачью тушкуиз нагромождений ткани и тут же направился к выходу. Шлёпки звонко щёлкали владельца по пяткам. Дверь скрипнула, кот упал на пол прихожей и тут же шмыгнул к входной двери. Прыжок — и коридорная дверь отворилась, выпуская сначала всклокоченного кота, а затем и его не менее кудлатого хозяина. Ещё минуту было слышно как тапки шлёпают по коридору, затем и это затихло. Всё это время в Четвёртой царила полнейшая тишина. Как только затихли звуки в коридоре, Чёрный перекатился на своей кровати на бок и ехидно так, с чем то вроде «я же говорил», произнёс: — Вот. Довели парня. И недели не прошло. Молодцы, нечего сказать. Его благополучно проигнорировали. Лишь ворона хрипло каркнула и взгромоздилась на шкаф, стряхивая с него клочья пыли. После появления Кота она стала настороженно относиться ко всему, что находилось ниже кровати Горбача. — Ох, не стоило его одного в коридор отпускать… — пробормотал Горбач. Он неодобрительно нахмурился.Хотя Горбун и предпочитал не лезть в конфликты, в которых непонятно сразу кто плохой, а кто хороший — тут складывалась неоднозначная ситуация. Табаки, на правах старожила разрешалось куда больше, чем кому то другому, но и Белый даже не догадывался о существовании каких либо правил, и имел право на личные вещи. И даром, что почти неделю уже как живёт в доме — почти всё это время он спал. Македонский в углу расстроенно брякнул посудой. Табаки же, отмерев, тут же всплеснул руками и заголосил: — Нет, ну вы видели? Видели?! Никакого уважения к моим сединам! Браслеты на его руках в тон хозяину недовольно побрякивали и колыхались подвесками да завязками, отчего создавалось ощущение, будто на Шакале и в правду растёт шерсть. — И всё так и, ты не прав… — брякнул Лэри, скрываясь за дверью в коридор и лишая Табаки возможности ответить. Табаки удручённо покачал головой и вздохнул: — Какие же, однако, нервные нынче новички пошли. Коридорная дверь тихонько скрипнула и через несколько секунд на пороге спальни возник Сфинкс.Он прошёл к общей кровати и занял своё привычное место на её спинке. Только после этого он поднял голову и оглядел комнату. — Ну? — Что «ну»? –Табаки уже успел собрать разбросанный по кровати бисер и теперь трепетно сортировал его по кучкам ориентируясь на какие то свои критерии. Македонский материализовался рядом со Сфинксом и протянул ему пачку сигарет. Сфинкс настороженно покосился на веснусчатого, мол, «чего такого случилось, что ты мне заранее предлагаешь?», но утвердительно кивнул. Македонский вытащил одну сигарету из пачки и вставил безрукому в зубы. Затем поджёг зажигалку и подпалил кончик никотиновой трубочки. Сфинкс глубоко затянулся. Македонский уже подавал чай Табаки, который отвлёкся от ворошения бусинок и благодарно угукнул. Вскоре Горбач, Чёрный и Лорд, который тоже приехал откуда то из коридора, получили кто кружку, кто сигарету и теперь ждали продолжения разговора. Горбач — чтобы узнать позицию Сфинкса, Лорд — потому, что всё пропустил. Чёрному было всё равно — по крайней мере он усердно делал вид –но он тоже уселся на кровати по турецки и прикурил любезно поданную Македонским сигарету. — Ну дак что тебе интересно, а, Сфинкс? Спрашивай, не стесняйся. Лысый выдохнул дым вместе с ответом: — Что тут происходило пока меня не было? Я чувствую какое то напряжение. — он вытянул ноги, — И новенький куда то делся. Интересно, куда? Табаки шумно отхлебнул из кружки и сплёл пальцы, грея их о эмалированные бока. — О-о-о, эта новость тебе понравится! — Да? И что же такого хорошего я пропустил? — Белый не откинулся! Представляешь?! Проснулся как миленький недавно вот. Ещё и накричал на меня! Никакого уважения! Скажи ему что нибудь нравоучительное, как ты это умеешь. Молодому организму не повредит. — Да, Табаки, я уже догадался, что он жив-здоров. — Лысый терпеливо мотнул головой, указывая на очевидную вещь, которую, по его мнению, можно было не озвучивать. -И даже ушёл отсюда. Полагаю, своим ходом, а не вы его выносили. Сфинкс пошарил ногой в складках одеяла, вытащил откуда то стеклянную пепельницу и перевернул её, подтащив поближе. Македонский, всё это время напряжённо стоявший у окна, расслабился и продолжил протирать подоконники. — И всё так и меня интересует куда он мог так внезапно сбежать от вашего общества чуть продрав глаза. — Эй! Ну почему же сразу «сбежать»? Просто ему весьма сложно так быстро переобуться под наши порядки, за что я его, конечно же, не виню. Правда, всё равно, так громко выражать своё недовольство не было нужды. Полагаю, наши соседи уже в курсе последних новостей благодаря ему! Сфинкс стряхнул пепел в пепельницу и устало вздохнул. — Ладно, Табаки, я понял, что ты что товытворил. И что Белый сделал самое логичное в такой ситуации — сбежал от тебя. Табаки недовольно засопел, собираясь ответить, но Сфинкс продолжил: — Но, ты должен понимать, Табаки. Я думаю, ты понимаешь. Белый — не просто какой тобедный больной мальчик, которого сплавили к нам, чтоб глаза не мозолил. Говорят, он — чей то родственник. Один из псовских Логов видел его с Ральфом в тот вечер, когда его к нам привели.Так быстро обычно не принимают, знаете же. Тем более сейчас. Да и Шериф подозрительно активен в последнее время… Все задумчиво помолчали, хлюпая чаем и дымя сигаретами. Спустя небольшую паузу Сфинкс продолжил свою речь, обращаясь к Табаки: — И сейчас он непонятно где, и совершенно непонятно во что может влипнуть по незнанию. Смекаешь? Табаки уже более осознанно по совиному округлил глаза и побулькал чаем. — И что? Ты предлагаешь мне пойти поискать его? Мне — бедному больному мальчику-инвалиду? Да ты головой стукнулся, Сфинкс! Белый тебе не ребёнок уже, сам додумкает куда можно, а куда не следует совать свой нос. — Шакал придвинулся ближе к перилам, и Сфинкс как бы невзначай наклонился к нему ухом. –Да и не кажется ли тебе, что он далеко-о не обычный мальчик-пионер, как любят выражаться всякие престарелые бабульки, м, Сфинкс? — Табаки, не преувеличивай. Во первых, все мы знаем, что ты тот ещё акробат. Во вторых, хочу тебе напомнить, что Белый вообще то от силы второй раз в коридорах, хотя можно назвать это первым, потому как в прошлый раз его сопровождал Ральф, а с ним, естественно, коридор становится чуть ли не самым безопасным местом дома. Вообще любое место таковым становится, когда там Р Первый. Лорд скептически фыркнул, выпуская облачка сизого дыма. Он вообще был скептиком по натуре. В противовес ему Горбач важно кивнул, то ли соглашаясь с доводами Сфинкса, то ли скидывая начавших вылезать из спячек насекомых, которые упорно лезли горбатому в шевелюру и накрепко там запутывались. — Ну, а в третьих, — продолжил лысый на тон тише, — мы этого не узнаем, пока не поживём с ним бок о бок хотя бы недельку. Всё прошедшее время он ведь спал. Будто и не было его тут. — Тут ты прав, — Табаки согласно качнул кудлатой головой. Он поднял свою кружку высоко над головой, на сколько позволяла длина его тонкой и грязной лапки, и торжественно произнёс: — Предлагаю тост! За новичка и его оклиматизацию! Дальше всё происходит очень быстро. Табаки опускает чашку и делает глоток. В коридоре что топадает, сопровождаясь громоподобным металлическим раскатом. Шакал подпрыгивает на месте вместе с чашкой. Чай расплёскивается по кровати, заливая Табаки нос и джинсы, заставляя того смешно морщиться и рьяно отфыркиваться. Сфинкс отпрыгивает в сторону, слетая с кровати и уклоняясь от чайного фонтана. Нанетта слетает со шкафа и падает на стол, смахивая на своём пути все чашки, блюдца и пепельницы. Горбач взволнованно свешивается с кровати.Македонский, уже закончивший с подоконником, приседает в своём углу и вертит головой в поисках источника шума. Чёрный недовольно вскидывается, отшвыривает бычок и хмурится. Лорд давится дымом. Громкий раздосадованный рык на весь коридор — что аж за двумя дверьми слышно -в красках вопрошает как таких криворуких идиотов земля носит. Не прекращая материться, несчастная, судя по всему, жертва чьей то неулюжести, громко и раздражённо топая приближается к Четвёртой. Горбач сваливается с кровати и хватается за швабру. Мало ли кого нелёгкая принесёт — может, и обороняться придётся. Табаки не глядя впихивает кружку подоспевшему Македонскому. Не отрывая горящих глаз от дверного проёма, запускает руку в висящий на спинке кровати рюкзак и извлекает из его недр внушительных размеров деревянный бумеранг, раскрашенный под какие то древне-индейские мотивы.Перехватывает его наподобие дубинки, а второй рукой цепляется за один из своих нашейных амулетов и принимается жарко шептать себе под нос. Сфинкс тушит чудом не выроненную сигарету в пепельнице, любезно подсунутой Лордом, и тоже переводит взгляд на дверь. Никто не произносит ни слова. Горбач нервно сглатывает. Коридорные половицы покорно сносят яростный натиск ног неизвестного, лишь их страдальческие поскрипывания разносятся эхом по всему Дому. Скрип и шаги становятся совсем уж отчётливым, когда дверь резко — не исключено, что с ноги — открывается, и взору открывается воистину устрашающая картина. Белый, взлохмаченный пуще прежнего, с волосами, больше напоминающими кактусовые колючки, которые кто то местами выдернул, оставив совершенно гладкие места. С белым, аки снег в январе, лицом, на котором особенно ярко выделялись рубиново-красные глаза. Очень злые глаза. Майка его была какого то странного пятнистого вида. По плечам и шее стекали, почти сливаясь с природным оттенком кожи альбиноса, белые капли, оставляя широкие дорожки. Джинсы украшали мириады мелких белых точечек и несколько пятен покрупнее в районе бёдер. И если поначалу в связи с природой белизной Белого было непонятно что же случилось, то при взгляде на сумку всё сразу же вставало на свои места. Тёмная ткань сверху была облита белой краской. Тягучие капли скатывались с её боков, точно так же, как и с волос хозяина, и шмякались на пол. Резкий запах краски неожиданно заполнил комнату, вынудив её обитателей спешно затыкать носы. Один Сфинкс остаётся стоять, как стоял, и круглыми зелёными глазами наблюдает за происходящим. Табаки очухивается первым, и не разжимая носа, гнусаво выпаливает: — Белый! Дорогуша, что случилось?! Ты решил покраситься? Тогда вынужден сказать тебе честно — выглядишь ужасно. И пахнешь тоже. Белый злобно смотрит на него, собираясь что то сказать и уже открывает рот, но тут между его ног проскальзывает Кот, и, пробежав ещё пару метров, садится у кровати и тоже вперивается своими жёлтыми невозможными глазами в парня. И тут уже Белый не выдерживает: — Что, тварь меховая, весело тебе?! Смеёшься, скотина? Ну ничего, хихикай, забавляйся пока можешь. –он резко разворачивается и топает в сторону ванной. От его шлёпок остаются белые липкие следы, — Вот когда свалю без тебя тогда и посмотрим кто смеяться будет. Вот тогда похохочем, блять. И, на последок, перед тем как хлопнуть дверью, особенно громко и злобно выкрикивает: — Да чтоб я ещё раз кому нибудь помог! Сука, вот дерьмо неблагодарное!.. Дальше его слова сливаются в один монотонный бубнёж, который в итоге заглушается шумом воды. Сфинкс, словно усталый от жизни старик, крякает, и обессиленно стекает к подножию кровати, опираясь на неё спиной. Переводит взгляд на Кота, так и сидящего в метре от него и, в прочем, не надеясь на ответ, вопрошает: — И как это всё понимать? М? Кот поочерёдно дёргает сначала правым, затем левым ухом. Морщит мордочку, отчего усы его топорщатся в разные стороны, одним слитным движением поднимается и запрыгивает на кровать, словно нарочно игнорируя вопрос. Сфинкс качает головой: а чего он, собственно, хотел? Чтобы обыкновенная кошка вдруг взяла и по его воле заговорила? Ага, сейчас, разбежался. Горбач наконец расслабляется, ставит швабру на место и идёт доставать Нанетту, которая с перепугу забилась за тумбочку и теперь самостоятельно точно не выбралась бы. Чёрный, удостоверившись, что ничего сверх необычного, чего бы не встречалось в «этом дурдоме», не происходит, отвернулся к стенке, и, судя по всему, уснул. Или сделал вид. Впрочем, проверять это никто не полез бы. Македонский поставил чайник, а Табаки переключился на новоприбывшего Кота: — Ой, глядите какой хорошенький! Пушистый такой, упитанный, беленький к тому же. Хей, котик, а не приносишь ли ты удачу, случаем? Нам бы не помешал килограммчик — другой. Он тянется чтобы погладить Кота по спине, но тот, ещё миг назад спокойно умывавшийся, уже скалится и цапает Шакала зубами за палец. Парень громко вскрикивает, отдёргивает руку и болезненно шипит, баюкая раненую конечность: — Экий ты! А скотинка то с характером! — А ты не лезь к незнакомым котам, может и получать меньше будешь. Лорд отвлекается от книги только для того, чтобы вставить едкий комментарий и снова утыкается в текст. Шакал обиженно надувает щёки. — Да я же только погладить хотел! А он сразу драться! Так дела не делаются, знаешь ли. Лорд его проигнорировал. Табаки засопел и в пару гортков прикончил остатки чая. Горбач с Нанеттой подмышкой передал ему кусок какой то ткани, вполне возможно раньше бывший чьей то футболкой, но теперь переименованный в тряпку. — На, промокнись хоть. А то всю кровать залил, как спать то теперь. — Вы-ы-ысохнет, — уверенно протянул Табаки, однако принимая тряпку и вжимая ту в матрас. — Кстати, а не пора ли нам на обед выдвигаться? Моё внутреннее чутьё подсказывает, что он где то рядом. Горбач задумчиво переводит взгляд в окно, на слепящий солнечный диск, иногда перекрываемых редкими облаками и хмыкает: — Да, скоро уже. Табаки бросает тряпку и торопливо стягивает верхнюю мокрую жилетку. — Тогда надо торопиться! — он выпутывается из одежды и бесцеремонно тыкает залипшего в одну точку Сфинкса в макушку. — Эй! — Чего тебе, Табаки? — недовольно ворчит потревоженный Сфинкс. — Слушай, сходи Белого проверь, что то долго он уже. Переживаю, как бы не утопился там с горя. — С чего бы ему горевать? — хмыкнул Сфинкс, однако поднялся и прошаркал к двери ванной. — Ну, знаешь, неприветливый новый мир, все дела. Хотя, я очень даже приветливый, он просто ещё не понял, но обязательно поймёт вскоре. Сфинкс коротко постучал, и вода тут же остановилась. Из-за двери послышался приглушённый, но весьма раздражённый голос: — Чего? — Скоро обед, так что заканчивай. Полагаю, ты голоден после столь долгого сна. –последние слова безрукий особенно выделил, не столь упрекая, сколько выдвигая аргументы «за» поход Белого в столовую. Парень за дверью не ответил. Сфинкс уже успел плюнуть на него и собирался было отойти, когда раздался приглушённый, и прозвучавший словно одолжение, ответ: — Ладно, скоро выйду. Сфинкс еле сдержался чтобы не ответить ещё более желчно, но вовремя спохватился, что он вообще то взрослее этого и оставил «зелёного новичка» наедине с душем. Когда он рухнул на общую кровать, Табаки уже почти заканчивал с упаковыванием своего знаменитого рюкзака и с энтузиазмом поинтересовался у лысого как там дела у новичка. — Сказал, что скоро выйдет, –вымотанно доложил парень. — Ну чего ты, Сфинксушка, такой убитый? Всё же просто прекрасно! Белый с нами, и Рыжий нашёлся! Не жизнь — благодать одна! — Мне бы твоей уверенности, — скептически хмыкнул Сфинкс. Кот, до этого смирно вылизывавшийся, подсел к голове Сфинкса и уставился прямиком ему в глаза. Парня такое пристальное внимание, да ещё и от обыкновенного — или не очень? — кота довольно смущало, и он сел. Обернулся, и с недоверием спросил: — Ну, чего тебе? — Просто некоторые симпатичные рыжие мальчики совершенно не смотрят куда идут. — последовал ответ. Сфинкс моргнул. Один, другой — ничего не менялось. Табаки всё так же упаковывал рюкзак, Лорд шелестел страницами, Македонский звякал чашками. Никто не заметил, что обыкновенный, чёрт побери, кот, заговорил. — Что? — спросил ошарашенный таким поворотом дел парень. — Я ответил на твой вопрос. Что случилось. Морда кота будто даже стала ехидней. Он встал, мотнул пушистым хвостом и спрыгнул на пол. — Сфинкс, дорогуша, что то не так? Ты чего то какой то напряжённый в последнее время. Тебе бы отдохнуть, чай там с мятой попить. Хочешь? Могу у Кролика в Кофейнике спросить, может найдёт чего. Сфинкс лишь промычал что то отрицательное и откинулся на подушки, переваривая случившееся. Говорящие коты? Здесь? В смысле, именно здесь, не Там, а реально здесь.Может, на Изнанке такое и считается нормальным, он не знает, но здесь до такого ещё не докатились. И ведь даже не пил ничего… Лысый мельком вспоминает всё выпитое и съеденное за прошедший день, но ничего такого не идёт на ум. Из ванны наконец выходит Белый, в одних лишь трусах и с почти отстирангой сумкой, перекинутой через плечо.Он раздражённо трёт щёку, отдирая с неё остатки краски и спрашивает: — Ни у кого не найдётся, случаем, расчёски? — и, попав взглядом на Табаки, едко добавляет, — Раз уж у вас тут «всё общее». Шакал, нисколько не смущённый таким проявлением недружилюбия, зарывается в карман рюкзака и, сияя словно ёлочный шар, протягивает резной деревянный гребень. Белый берёт его, скептически осматривая. — А он не сломается? — Обижаешь! Он крепкий, как гранит! Даже Слепого расчешет, уж поверь мне, мы однажды попытались. Правда, Слепой тогда вывернулся и сбежал, но хотя бы одну прядь то я успел ему расчесать! И гребешок то не сломался! Так что зря волнуешься, он ещё всех нас переживёт. Белый не помнил кто такой Слепой, поэтому это его не убедило, однако под напором Шакала он не стал спорить.Выцепил с одной из тумбочек маленькое зеркальце на подставке и уселся прямо на пол около кровати, поставив его перед собой. Сумка брякнулась рядом, и под внимательный взгляд Табаки была задвинута под кровать. Белый обернулся на него и хмуро буркнул: — Ты, конечно, звиняй, что вспылил, но ты уж сам виноват, должен понимать. Нефиг было мои вещи лапать. Я такое не люблю. Очень. Шакал даже немного виновато хмыкнул: — Да-да, но ты не волнуйся, я не в обиде. У всех свои тараканы. Особенно здесь. Белый вытаращился на него, задержал дыхание чтобы не сказать лишнего, и отвернулся к зеркалу. Он запустил пальцы в свою шевелюру и пошерудил там. Пальцы запутались и вылезать не захотели. Белый недовольно шикнул и полез спасать конечность. Спустя некоторое время Белому таки удалось кое как привести гнездо на голове в более надлежащий вид, но, если зарыться в волосы пальцами, выпутываться всё ещё было проблемно. Слипшиеся из-за краски волосинки никак не хотели разлипать и местами всё ещё матово поблёскивали, хотя угроза экстримальной стрижки уже отпала. Только Белый отдал гребешок владельцу, как прозвенел звонок на обед. Табаки громко заявил, что он наконец готов ехать. Все закопошились, поднимаясь со своих мест, заставляя Белого озадаченно сдвинуть брови. Разбудили Толстого. Помог разобраться что происходит всё тот же Табаки: — Мы идём в столовую! Собирайся скорее, а то ждать не будем. На Шакала посмотрели с сарказмом, потому что он был единственный, кого постоянно приходилось ждать, для того чтобы отправиться куда то. Куда то кроме меняльных дней, естественно. Там он был где то в первых рядах энтузиастов, готовых променять родную мать на что нибудь стоящее, если бы она у них была. Белый, внемля совету Шакала, извлекает из сумки давешние забрызганные джинсы и натягивает их, смешно дёргая мокрыми ногами. Из заднего кармана грозится выпасть опутанный проводками плеер, но был вовремя подхвачен и запихнут назад. Следом на свет появляется безразмерная чёрная футболка с красным рукописным знаком «Анархия» на спине. Спешно влетая в рукава, беловолосый хватает из сумки на четверть недоопустошённую бутылку лимонада, подбирает и цепляет на нос чёрные очки, слезшие с него, пока он спал. Нашаривает босыми ступнями шлёпки и выходит из комнаты последним, под прощальные бульканья Нанетты. Кот уже поджидает парня в коридоре, поэтому, как только Горбач закрывает за Белым дверь, животное оживляется, отлипает от стены и с мурчанием трётся о ноги хозяина. Белый, не оценив такой порыв, брезгливо кривится и отпихивает кота с дороги. — Кончай подлизыааться, зараза. Не прощу тебя, даже и не мечтай. Горбач, завершающий процессию, удивлённо смотрит на новичка: — Ты и правда с ним разговариваешь? Типа, как с человеком? — Ну да, — пожимает плечами Белый. –Он, если ему не скажешь, не отлипнет ведь. Упрямая скотина. Ай! Он подскакивает вверх и почти задевает макушкой потолок. Горбач неловко ойкает и отшатывается. Белый потирает укушенную щиколотку и ненавидящим взглядом прожигает довольного кота, который, пользуясь согнутым положением хозяина ловко вспрыгивает ему на спину. — Э! Да ты совсем страх потерял, Лео! А ну, кыш, паскуда! Слезай, кому говорят! — восклицает Белый, распрямляясь, и передёргивает плечами в попытке сбросить меховой воротник. Тот мурчит и сбрасываться не хочет, а для острастки ещё и впивается когтями человеку в плечо, свисая словно полотенце с правого плеча беловолосого. Белый устало фыркает, пытаясь сдуть с лица волосы. — Иди к чёрту, Лео. Кот благодушно трётся головой о щёку хозяина и тарахтит как маленький моторчик. Альбинос и Горбун возобновляют движение в сторону столовой. — Значит, его Лео зовут? — спрашивает Горбач спустя несколько минут молчания. — Ага. Ну, вернее, это сокращение. Так то он Леон, — Белый задумчиво чешет свисающего кота под подбородком. Он почти забыл о своей обиде. Горбач понятливо мычит, и они заворачивают на лестницу, что ведёт на первый. На лестнице становится слышно стаю, которая уже успела спуститься, и отдельно Табаки, который что то увлечённо тараторил. По пути на Белого постоянно оборачивались люди с разной степенью озадаченности и жгучего интереса на лицах. Беловолосый, казалось, окружающих совсем не замечал, сверкая красными лужицами глаз из-за тёмных очков. И как не споткнулся ещё? Лишь однажды пригвоздил взглядом какого то крысёнка, попытавшегося протиснуться между ним и стеной, да так, что тот весь сжался и попытался слиться цветом с побелкой. Белый только как то особенно недовольно поморщился, поскрёб щёку и пошёл дальше, оставляя парнишку переживать микро инфаркт. Горбач тоже обернулся посмотреть на мальчишку в гремящих наушниках, но споткнулся взглядом о Рыжего, вожака Второй, чья голова с зелёными окулярами высовывалась из-за угла, и приветливо махнул тому шестипалой рукой. Рыжий же, не замечая приветствия, шмыгнул вдоль стены и торопливо заскочил в раскрытую дверь класса, заставив Горбача недоумённо хлопать глазами. — Йо, Горбач, ну ты идёшь? — доносится с лестницы, развеивая мысли горбатого. Черноволосый стряхивает задумчивое оцепенение и спешит за ушедшим вперёд состайником. Там, внизу, обед стынет.