Принц павшего королевства

      Бездна встретила Итэра непроглядным мраком и абсолютной тишиной небольшой комнатки. Невероятный контраст с тем ураганом, что бушевал в его душе.       — Передай остальным Вестникам — пусть готовят отряды, — несдержанно рявкнул он Изуне, притихшему чуть поодаль. — К завтрашнему утру я ожидаю увидеть перед собой сотню магов, готовых к действиям.       — Так точно, мой принц, — поклонился Изуна, грохоча доспехами.       От этого скрежещущего звука Итэру захотелось зажать руками уши и взвыть. Принц думал, что привык к тому, что каждый шаг его верного учителя звенит и лязгает, словно шаги культиватора. За пять сотен лет этот звук стал ему почти родным. Но встреча с сестрой… Она разбудила в Итэре память о тех днях, когда все было иначе. Когда чужие руки грели его ладони, а от близости другого существа рядом кружилась голова. Когда шаги Изуны цокотали, а не гремели, а Итэр бежал от них по живым, светлым улицам Каэнри’аха, пытаясь не попасться за глаза снующим повсюду слугам. Когда он любил и был любим…       И Итэру это не нравилось. Нет, даже не так — он хотел выцарапать эти воспоминания, разорвать их в мелкие клочки и развеять по ветру, чтобы никогда больше к ним не возвращаться.       Они были надеждой — путеводным светом, не дававшим Итэру отступить от плана, лелеемого на протяжении стольких лет. Но они же были смертельной отравой, разъедающей душу похлеще кислоты.       И все это — вина этого Яксы. Его не должно было быть там. Кара должна была настигнуть его внезапно, в одну из темных ночей вонзившись клинком между лопаток. Итэр не хотел видеть его. Не хотел обжигаться об удивление в золотых глазах, слышать лживую дрожь в голосе, все еще преследующем его в редких, но таких приятных снах. Он хотел ненавидеть Сяо.       Но его лицо… Оно пробуждало того Итэра, что, казалось, давным давно умер.       Словно загнанный зверь, принц рванул прочь из комнаты. Башня — последняя уцелевшая в некогда прекрасном дворце Каэнри’аха, — встретила его всё той же гнетущей тишиной, в которой каждый шаг отдавался эхом, вонзался в разум и гудел, гудел, гудел…       Хотелось спастись. Хотелось сбежать. Хотелось уничтожить. И все это так крепко сплеталось в истерзанном сознании, что Итэру казалось, будто его голова вот-вот лопнет.       В свою комнатку принц ворвался бушующим штормом. Стоило только двери закрыться за ним, подняв в воздух облачко пыли, как юноша до боли вцепился в светлые пряди волос и завыл на одной пронзительной, протяжной ноте. Его вой загудел в уголках бедно обставленной комнатушки — темной, мрачной, совсем не похожей на просторную и светлую комнату принца Каэнри’аха.       Как и этот принц, она осталась в прошлом. Когда Каэнри’ах погрузился в Бездну, комната была погребена под завалами вместе со всеми памятными и милыми вещами, что были дороги прежнему Итэру. Принц Бездны не стал их спасать. Там им было и место — вместе с отголосками павшего.       Итэр заметался по комнате, не в силах справиться с противоречивыми чувствами. Он кидался от стены к стене, словно пытаясь в клубящемся мраке спастись от терзающих воспоминаний. Но они не сдавались. Память услужливо подбрасывала все новые и новые моменты, которые Итэр так силился забыть. И каждый из них отзывался в душе не ненавистью, но болью, от которой в горле вставал ком, а глаза жгло слезами, которых, казалось, не должно было остаться.       Пытаясь сохранить злость, принц отдался ей с головой. С рабочего стола на пол полетели важные документы — наброски планов, идеи и замыслы, надежды и мечты. Вслед за ними отправилась и чернильница. Лужа тут же залила пол, а хрупкие перья захрустели под ногами, но Итэру не хватило и этого. Он опрокинул тумбочку, утопив в чернилах последнее, что осталось от его прошлого — белые одежды принца Каэнри’аха и остатки семейных украшений, которые ему не хватило духу выбросить.       Он рвал и метал, бил и ломал, кричал в пустоту и искусывал губы в кровь, пытаясь задержаться в омуте гнева. Но импульс иссяк. Силы кончились. Принц замер у последнего чудом уцелевшего предмета в комнате — мутного от старости зеркала, висящего на стене. Всхлип заклокотал в груди, когда он понял, что отражается в этом зеркале не безжалостный лидер Бездны, а мальчишка — измученный, всклокоченный, с мокрыми от слез щеками и дрожащими тонкими плечами.       Такой же, каким он был пять сотен лет назад в день, когда познал предательство и потерю.       Но что еще страшнее — идеально скроенная маска его лица треснула. Буквально. Кожа пошла трещинами от правого глаза к шее. Из-под неё впервые за многие годы показалась новая суть принца Каэнри’аха — золотистый свет алхимии и божественная мощь, слившиеся воедино в момент, когда жизнь его висела на волоске. Этот контраст — плачущий принц нации людей и истинный принц Бездны, — был невыносим до кома в горле и горечи на языке. Все было неправильно. Не так. Слишком много всего слилось в одном и без того хрупком разуме, разрывая его на части.       Ноги Итэра подогнулись. Без единого звука он упал на пол, лишь пытаясь утереть непослушные слезы. Но всхлипы все так же рвались из груди, а удержать чувства не получалось, как он ни старался.       Беспомощный, слабый и сломленный, Итэр свернулся на полу калачиком, зажал уши ладонями и зажмурился, словно бы так мог спастись от кошмара наяву. Но даже во тьме образы прошлого не исчезли.       Как бы Итэр ни ненавидел, как бы ни старался стереть из памяти счастливые дни и чувства, они никуда не девались. Все в принце Каэнри’аха было выжжено и уничтожено, и лишь проклятая любовь никак не давала покоя.       Навязчивее нее были лишь воспоминания о дне, когда эта любовь была предана…

***

      Тот день не отличался от любого другого. Ничего не предвещало беду: солнце светило ярко, в голубых небесах не было ни облачка, ветерок мягко ласкал кожу прохладой. Каэнри’ах жил своей обычной жизнью. Слуги бегали по коридорам дворца, улицы гудели от спешащих по делам людей, культиваторы стояли на страже города, угрожающие, опасные, но такие же расслабленные, как и люди вокруг.       Оглядываясь назад, Итэр мог сказать, что кое-что все же говорило о том, что над городом может грянуть гром — нервозность отца, окутывающая весь тронный зал, словно густое облако. Но тогда ни Итэр, ни Люмин не обратили на это внимания.       Их ждали новые приключения в других мирах. Брат и сестра сидели на рюкзаках и с нетерпением ожидали момента, когда стража позовет их пройти к разрыву в ткани реальности. И если Люмин не скрывала своей радости и лучилась восторгом даже сквозь маску серьёзной принцессы, то Итэр… Что ж, у принца все было сложнее.       — Братец, расслабься, — протянула Люмин, когда парень в десятый раз прошелся по комнате сестры, нервно дергая накидку для путешествий. — Всего месяц — и встретишься ты со своим Сяо. Оглянуться не успеешь и снова будешь с ним миловаться.       — Ч-чего? С чего ты взяла, что я из-за этого нервничаю?! — Вскинулся принц, враз покраснев.       — Итэр, после вашего танца на балу весь дворец знает, что у принца Каэнри’аха отношения с адептом.       — Что, правда весь дворец?.. — Неуверенно протянул парень, вновь опустившись на кровать рядом с Люмин.       — Ещё бы. И ты знаешь, что ни я, ни Изуна этого не одобряем. Иноземцы…       — Да-да, не надежны и не принесут Каэнри’аху ничего хорошего… Но Сяо не такой. Он любит меня. И я его тоже. И я уверяю тебя, все в наших отношениях будет хорошо.       — Как скажешь, братец. Знай, если многовековое существо устанет от тебя, сразу иди ко мне. Я надеру ему зад так, что в жизни больше не сядет.       Обычному дню — обычные разговоры. Итэр привык к тому, что сестра не доверяет Сяо. Наверное, в ней с рождения была заложена эта осторожность к тем, кто приходил в окружение её мягкого и робкого братишки. Этого стоило ожидать от старшей сестры. И хоть Итэр уже не был маленьким ребенком, а Сяо был его парнем, а не сестры, принц понимал, насколько важно для Люмин точно знать, что у него все хорошо. Поэтому он не обиделся. Только слегка пихнул девушку в плечо и улыбнулся ей своей самой милой улыбкой.       — Гляди, чтобы мне потом не пришлось делать так же уже с твоим парнем.       — Я умею выбирать мальчиков.       — Говорит мне та, кто бегала за Анором Алберихом, самым любвеобильным парнем рыцарского корпуса. И кто после этого не умеет выбирать?       Звонкий смех Люмин был оборван на самой высокой ноте хлопком двери.       — Принц, принцесса! — Выдохнул влетевший в комнату Дайнслейф.       Итэр уже тогда понял, что ничего хорошего он с собой не принёс. Слишком уж встревоженным казалось его всегда спокойное лицо, слишком тяжелым было дыхание. Но тогда принц и этому не придал особого значения. Бедный, глупый ребенок…       — Что такое, Дайн? — Спросила Люмин, беззаботно покачивая ногами.       — Ваш отец вызывает вас. Срочно. Это важно.       И рыцарь тут же выскользнул в коридор стремительной тенью. Близнецы переглянулись.       — С чего такая спешка? — Удивилась Люмин, поднявшись с кровати.       — Может, что-то случилось с порталом и мы никуда не идем?       — Тьфу на тебя!       Перед тем, как выйти из комнаты, Итэр по привычке оглянулся, зацепился взглядом за окно… И легкое удивление сменилось страхом.       — Люмин, смотри, — потянул он сестру за подол белого платья для путешествий.       Девушка обернулась тоже — и испуганный вздох близнецы разделили на двоих.       Голубое небо за окном сменило цвет. Его словно затянула мутная дымка розовато-красного цвета. Итэр знал, что это такое. И от этого тревога разгорелась лишь сильнее.       Отец активировал щит — последнюю линию обороны Каэнри’аха. Тогда Итэр не понял — зачем? Ещё утром все было в порядке. Что такого произошло за пару часов, что отцу пришлось подумать об обороне?       Люмин и Итэр быстро переглянулись. В глазах друг друга они увидели одну и ту же мысль: «неужели война»?       С самого детства близнецы Чёрного Солнца знали, что другие нации не любят Каэнри’ах, потому что его жители идут своим путём и используют ту силу, которой не могут в полной мере овладеть другие люди — алхимию. Отец учил их этому с тех пор, как они стали что-то понимать. Но он же говорил, что никогда и ни за что люди и их Архонты не поднимутся против Каэнри’аха. Страна и её тайные знания были слишком важны. Итэр верил ему, несмотря на то, как отчаянно отец нарывался на гнев Моракса и как дерзко шёл против всех правил.       Но в то утро все изменилось.       Подгоняемые страхом, Итэр и Люмин прибежали в тронный зал — и тут же столкнулись с целым собранием. Отец и мать сидели на тронах и воздух между ними словно искрился, настолько напряженно они выглядели. Изуна стоял рядом с господином Эрагоном, Дайнслейф что-то объяснял группе сильнейших рыцарей Каэнри’аха, а вокруг них роились министры, придворные, слуги и стража. И такое собрание лишь ещё больше растормошило тревогу брата и сестры. Оба сразу поняли — хороших вестей ждать не стоит.       — Отец, что происходит? — С порога спросила Люмин, не став размениваться на приветствия. — Почему над городом поднят щит?       — Принцесса… — вышел вперёд Изуна.       Его строгое, острочертное лицо в обрамлении чёрных волос было полно нескрываемого волнения, но голос звучал мягко. Изуна мог сказать эту новость лучше. Итэр знал, насколько хорошо советник подбирал слова. Но Эрагон не дал ему продолжить.       Взмахом руки он заставил Изуну смолкнуть и отойти, а сам поднялся с трона. На его изящное лицо набежала тень, и Итэру уже тогда показалось, что янтарь отцовских глаз сияет страхом, а не уверенностью. От этого неприятный холодок коснулся спины юноши, а грудь словно стиснули стальные когти.       Отец ничего не боялся. Никогда. До того самого дня.       — Боги сделали свой ход, — загремел его голос под куполом тронного зала.       — Что? — Не веря своим ушам спросил Итэр.       — На нас напали, сынок, — вздохнула мать принца, королева Айрен, косо глянув на мужа. — Боги решили, что наши исследования неправомерны. Нам пришлось поднять щит, чтобы не дать им войти в город хотя бы до того, как мы придумаем план.       — Господин, мы должны решить, что делать дальше, — попытался воззвать к разуму короля Изуна. — Предлагаю вступить в переговоры.       — Никаких переговоров не будет! Они напали на нас. Решили, что мы недостаточно сильны, чтобы ответить им. Но это будет их главная ошибка! — Рявкнул король, и ему тут же вторил неуверенный шепот десятка рыцарей и министров. — Щит будет держаться ещё несколько часов. За это время необходимо мобилизовать войска и отряды алхимиков. Мы не сдадимся без боя!       Итэр не мог подобрать слов. Все происходило слишком быстро, кадры событий сменяли один другой так, что голова кружилась, а сам он не верил, что его отец может говорить такое. Каждое слово короля казалось чистым безумием. Противостоять Богам? Существам, вознесенным в Селестию, наделенным невероятными силами? Конечно, Каэнри’ах никогда не ладил с Богами — те слишком не любили своенравных людей, отказавшихся от их покровительства — но никто ещё не решался вступать в открытый конфликт с ними!       Разве каэнри’ахцы стремились не к тому, чтобы защититься от Богов? Разве не для этого искали межмировую жемчужину? Так почему отец собирался вступить в бой? Почему не хотел хотя бы попытаться поговорить?       Итэр хотел сказать отцу так много… Он даже открыл рот, чтобы сказать своё решительное «нет», но его возглас потонул в грохоте и электрическом треске.       Дворец, казалось, пошатнулся. Вместе со всем островом. Итэра швырнуло на пол и он только чудом умудрился ухватиться за руку падающей же Люмин, чтобы притянуть её к себе. Министры и слуги рядом завопили, зал заполнил звон разбивающегося стекла и треск дрожащих стен.       Когда Итэр повернул голову к огромному арочному окну, крик застыл у него на губах.       Щит, который мог выстоять несколько часов под непрерывными взрывами пиро-энергии, треснул, как разорванная пополам бумажка, и осыпался мелким градом. Над городом в вихре алых кристаллов зависли темные фигуры — Боги, парящие в ореолах ауры величия. Итэр до привкуса крови на языке прикусил губу, не желая верить своим глазам, отчаянно пытаясь отрицать происходящее.       Всем телом, всей душой он чувствовал — сейчас грянет гром. И не просто гром, а целый шторм, что накроет их всех с головой.       Женский голос разлился над замершим городом, прорвавшись даже сквозь стоны и всхлипы раненых. Каждое ее слово было словно пощечина — обжигающая, тяжелая правда, сковывающая тело страхом.       — Эрагон! Твои действия были расценены нами как вызов Селестии и мировому порядку! Мы более не собираемся терпеть твоих богохульных выходок. Расплата за твою гордыню и глупость может быть лишь одна — смерть! Смерть всем богохульникам, осмелившимся выступить против нас! Пусть гибель твоего народа станет тебе худшей расплатой.       И едва эти слова отзвенели в пугающей тишине, воцарившейся в зале дворца, как алый свет затопил синеву небес. Казалось, даже само солнце на мгновение померкло перед обжигающей мощью этого нового светила. Итэр только и успел что еще крепче обнять сестру…       А затем вспышка света опустилась на город. Оглушительный взрыв вновь сотряс дворец, да так, что с потолка посыпались осколки витражей. Принц на краткий миг словно оглох, так сильно заложило его уши. Он как будто потерял связь с реальностью — не почувствовал, как сестра забилась в его руках, как взвыли единым хором министры, как осколки стекол оцарапали кожу его ладоней, когда он сел.       Весь его мир замер в одном единственном моменте, сосредоточившись на ужасающем виде — башнях алхимической школы Каэнри’аха, утопающих в огне.       Итэр словно провалился в бездонную яму. Чувство полета в никуда захватило его, стиснув горло так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть не получалось, сердце как будто замерло, и только крик царапал горло, пытаясь вырваться.       Каэнри’ах горел. Боги напали на главную гордость человеческой нации и снесли одно из лучших их изобретений, словно волна сносит песчаный замок. Они собираются уничтожить их…       Этого не должно было быть. Не могло происходить. Все казалось страшным сном. Чем-то, чего не могло случиться в реальности.       И только привкус крови во рту и боль, вернувшаяся в исцарапанные пальцы, с ужасающей ясностью говорили — нет, это реальность.       Реальность, где Боги собирались уничтожить их, всех до единого. И за что? За грехи короля? Из ненависти? Но в чем были виноваты простые люди? Чем они заслужили этот приговор? Нет, это было неправильно, несправедливо, жестоко… Невозможно.       Нужно было что-то сделать. Как-то повлиять на это… Сделать хоть что-то, чтобы не дать случиться самому страшному. Но что Итэр мог сделать?       Страх, охвативший сознание, затмила лишь одна мысль — имя, сорвавшееся с дрожащих губ:       — Сяо…       Надежда на мгновение вспыхнула в душе. Он мог помочь. Якса, помощник Властелина Камня, мог спасти их. Он мог поговорить с Мораксом, попросить его остановить этот ужасающий конфликт… Боги ведь послушают помощника своего наместника, Архонта? Да же?       Тогда Итэр еще верил в то, что кто-то придет им на помощь. Он надеялся, что люди, их соседи, не смогут бросить каэнри’ахцев на растерзание Богам. Наивный ребенок, принц думал, что чувство справедливости взыграет в тейватцах и они попросят своих Богов одуматься и обсудить этот вопрос мирно. Ведь так было правильно.       Боги хотели наказать его отца? Хорошо. Но за его проступок не должен был расплачиваться целый народ!       Веря в это, Итэр с трудом поднялся на ноги. В голове загудело, перед глазами все поплыло, но принц только ещё сильнее уперся ногами в землю и выдохнул:       — Сяо… Пожалуйста, помоги нам!       Собственный крик донесся до юноши, как сквозь слой ваты, и отозвался ноющей болью в висках. Но он не позволил себе пошатнуться. Только взгляд принца вернулся к окну — туда, где зарево пожара разворачивалось над его родным городом.       Сяо обещал. Обещал прийти на помощь, чтобы не случилось. И Итэр верил ему, как верил самому себе.       Не могли же люди Тейвата оставить их погибать? Не мог же Сяо… Оставить его?       — Сяо! — попытался Итэр позвать Яксу еще раз.       Он звал и звал, не слыша себя, надеясь, что вот-вот Якса появится — так же внезапно, как появлялся, когда одинокими ночами на холмах у Каэнри’аха Итэр еле слышно звал его, наслаждаясь звучанием его имени и не надеясь на то, что возлюбленный придет. Но его все не было. Не мелькала в небесах, охваченных алым заревом, зеленая вспышка. Не чувствовалась мощная анемо-энергия, смешанная с аурой скверны. Сяо не было.       А Итэр все звал и звал… И только оплеуха смогла заставить его замолчать.       — Итэр! — Ворвался в его разум крик сестры.       Ее лицо возникло перед глазами так внезапно, словно бы Люмин выросла из-под земли, а не схватила его за плечи и с размаху отвесила пощечину. Принц медленно коснулся лица, не в силах быстро понять, что только что произошло, а сестра уже дернула его еще раз и крикнула:       — Хватит, Итэр! Он не придет! Надо самим что-то делать, и быстро! Хватит стоять на одном месте и вопить!       Этот крик сработал — принц наконец пришел в себя. Стоило ему мотнуть головой в попытке разогнать туман перед глазами, как окружающий хаос накатил на него волной, от которой задрожали ноги и всхлип наконец сорвался с губ.       Вокруг кричали люди. Слуги и министры беспомощно носились по залу, не зная, куда деваться и пытаясь помочь тем, кого задело осколками. Дайнслейф и лучшие рыцари силились отдавать приказы, но стража не слушала их. Во всем этом гвалте еще острее слышались доносящиеся с улицы истошные вопли жителей Каэнри’аха и непрекращающийся гул взрывов.       Симфония погибающего города… Итэра замутило. Он сжался, обхватил себя за плечи и заглянул в глаза Люмин.       — Он придет… Он не оставит меня… Не оставит, — всхлипнул принц, уже не веря самому себе.       — Даже если и решит прийти, он не успеет, — рыкнула Люмин, еще раз тряхнув брата. — Давай же, Итэр! Соберись! Мы не должны позволить им уничтожить Каэнри’ах! Надо продержаться хотя бы до подмоги… Отец сказал, что отправил послание в Мондштадт и Сумеру. Ордо Фавониус ближе всех, часа через два точно будут тут.       Два часа… Как им выстоять против Богов целых два часа?!       — Дети… — раздался за спиной Итэра звенящий голос матери.       — Матушка, не надо, — тут же метнулась к ней Люмин.       Итэр, пошатываясь, обернулся вслед за ней — и тут же зажмурился, не желая этого видеть. Но перед глазами все равно застыла — навсегда, на столетия жизни — эта картина: их с Люмин мать, светлые волосы которой были покрыты кровью, а изящное лицо — ужасно исцарапано осколками. Именно такой мать и останется в памяти Итэра. Не хрупкой, милой женщиной, от которой он научился широко улыбаться и звонко смеяться, а окровавленной жертвой отцовской гордыни и божественной жестокости.       А в тот момент она притянула его к себе тонкой дрожащей рукой, и шепот ее заставил принца застыть статуей:       — Уходите. Бегите к порталу. Прошу вас, спрячьтесь до тех пор, пока этот кошмар не закончится.       Итэр распахнул глаза и неверяще уставился на мать. Не могла же она всерьез… Но лицо королевы Айрен под слоем крови было решительным — таким, каким Итэр никогда до этого его не видел. И это лишь еще больнее обожгло разрастающуюся в груди рану.       — Нет… — выдохнул он, мотнув головой. — Матушка, прошу, не говори этого… Каэнри’ах не погибнет… Сяо придет, правда, он уговорит Моракса помочь нам, мы сумеем поговорить с Богами, не нужно никуда бежать.       — Нет! — Вторила брату Люмин, выпутавшись из некрепкой материнской хватки. — Как мы можем бросить Каэнри’ах?! Ни за что, мама!       — Прошу вас, будьте благоразумны, — всхлипнула Айрен. — Защитите хотя бы себя.       — Мы не оставим город без боя! И если никто не собирается сейчас же помочь людям в нем, это сделаю я. И пусть Боги попробуют помешать мне. Мой клинок заточен, я готова!       С этими словами Люмин развернулась и рванула к разбитому окну. Осколки стекла захрустели под ее ногами, алхимические крылья вмиг развернулись за спиной.       Остановить ее не успел никто — ни Дайнслейф, на мгновение отвлекшийся от наконец собранных остатков солдат, ни Изуна, при помощи мини-портала посылающий послание за посланием алхимикам города. Принцесса без раздумий нырнула в окно — и тонкая фигура ее на мгновение блеснула в алеющем небе перед тем, как рвануть вниз, к утопающему в пламени городу.       Люмин как обычно была смела до безрассудства. И Итэр лучше всех понимал, как это опасно для нее.       Каэнри’ах был родиной воинов. Здесь землю удобряли кровью врагов, а культиваторы были страшнейшим орудием. Но возле короля-воина всегда стоял советник — голос разума, останавливающий господина от безумных поступков.       То, что сейчас делала Люмин, было настоящим безумием. У нее не было плана, лишь желание — защитить людей мечом и боем. Итэр понимал — у сестры нет ни шанса. Не против Богов… Здесь нужны были изунины слова и хитрость, а не отцовские меч и наглость. Особенно если собираешься выступить против таких врагов в одиночку…       Как Итэр мог оставить сестру без помощи? Ему было ужасно страшно, настолько, что хотелось забиться в угол и молиться о том, чтобы поскорее проснуться, но принц не собирался бросать Люмин. Они были близнецами, двумя половинками друг друга. И ради сестры Итэр готов был даже ринутся в бой без плана.       Лишь бы Сяо успел прийти до того, как Люмин сделает что-то, что испортит все переговоры…       Задержав дыхание, Итэр кинулся за сестрой к окну. На этот раз Дайнслейф попытался помешать ему — крикнул принцу «стой» и почти схватил за подол накидки, — но юноша умудрился вывернуться и нырнул на улицу, в последний момент распахнув алхимические крылья. И тут же в нос ему ударил острый запах гари, а бурлящий на улицах хаос затянул с головой. Только чудом он увидел Люмин — её белое платье сразу бросалось в глаза среди подсвеченных алым улиц, — и направился к ней.       Пролететь на крыльях далеко не удалось — дым слишком плотно заволакивал небо. Итэру пришлось приземлиться, чтобы не врезаться в какой-нибудь дом, но об этом он тут же пожалел.       Улицы Каэнри’аха были охвачены огнем. Испуганные люди носились по ним, пытаясь не то выбраться, не то потушить свои горящие дома. И на ещё одного человека в этой безумной круговерти они внимания не обращали.       Несмотря на то, что он приземлился совсем недалеко от Люмин, сестру Итэр потерял сразу же. Да и не удивительно — в этой суматохе трудно было не упустить из виду одну маленькую девушку, пусть и в белом платье. Единственное, что осталось принцу, так это побежать туда, где он видел Люмин в последний раз и уже оттуда броситься по пути, которым могла пойти она.       — Люмин! — Кричал Итэр, выискивая сестру взглядом.       Ответом ему служили лишь крики паникующих людей. Их было так много… Итэр запомнил каждую секунду того суматошного бега — женщину, с нечеловеческим криком пытающуюся ворваться в горящий дом, плачущего и держащего её за юбку мальчика, старушку, по стенке отползающую куда-то… Он пытался помогать, правда пытался. Даже несмотря на необходимость найти сестру, принц Каэнри’аха исполнял свой долг и защищал невинных людей. Он задержался у какого-то дома, чтобы помочь ужасно обожженному мужчине найти спокойный уголок, вместе с ещё парой человек смахнул огонь с выбежавшей из полыхающего дома женщины, оттащил от проседающего под тяжестью горящей крыши дома девочку, плачущую удивительно тихо, почти безмолвно. Но людей было слишком много… Столько, что уже через пару минут Итэр настолько переполнился этим бесконечным ужасом, что стал задыхаться.       Жадно глотая горячий воздух, он побрел, куда глаза глядели, в надежде либо наткнуться на Люмин, либо просто выбраться из кошмара. Земля сотрясалась под его ногами в ритме гудящих вдалеке взрывов, легкие горели, по измазанным копотью щекам струились слезы. Испуганный, потерянный, Итэр всхлипывал и без конца звал единственного человека в этом мире, в объятиях которого хотел сейчас оказаться:       — Сяо… Сяо!       Но Яксы не было рядом. Все еще. Итэр не знал, сколько прошло — пять минут или, может, час, — но до сих пор не переставал верить, что вот-вот его возлюбленный окажется рядом и скажет, что все это просто ошибка, которую они могут исправить, а затем обнимет его и успокоит все страхи своим теплом.       Как глупы были эти надежды…       Сколько Итэр блуждал по этим улицам — загадка, но в какой-то момент крики людей стали еще громче, а взрыв сотряс землю совсем рядом. Принц успел привалиться к стене какого-то дома и удержался на ногах, но люди рядом попадали, захлебываясь воплями. Итэр заторможено обвел взглядом улицу — и обомлел.       Словно приведённая к нему провидением, в конце улицы стояла Богиня — высокая, статная женщина с волосами огненно-рыжего цвета, пальцы которой высекали огненные искры. Красивая и такая опасная… И она была не одна.       С ужасом Итэр заметил перед ней знакомое светлое пятно.       — Люмин! — Закричал он. — Беги, не надо!       Его сестра казалась такой маленькой, такой хрупкой на фоне этой чудовищной женщины, несущей смерть… Итэр бросился вперёд, несмотря на дрожь в ногах и тяжесть в груди, несмотря на застилающие взгляд слезы. Даже так он все равно не успел.       Богиня взмахнула рукой. Россыпь искр затрещала, заискрила и потянулась к Люмин. Та попыталась увернуться, но, видно, бой продолжался уже не одну минуту и девушка истратила все силы. В любом случае, Богиня схватила её. Крик сестры заполнил все сознание Итэра, затмив и рев пламени, и плач людей вокруг.       Не помня себя от страха, он вторил ему и маленьким вихрем гнева и ужаса налетел на Богиню.       Он не смог даже сбить её. Впрочем, этого и не потребовалось — небожительница все равно потеряла концентрацию. Огненная рука рассеялась и Люмин сломанной куклой обрушилась на землю. Спотыкаясь, Итэр бросился к ней и упал рядом с сестрой на колени. Боль обожгла кожу под мешковатыми штанами, но принц едва ли обратил на это внимание. Дрожащими руками он коснулся сестры.       Та не пошевелилась. Итэр смахнул разметавшиеся светлые пряди с ее мокрого лица, но и тогда она не сморщилась, не поджала губы, как делала всегда, когда волосы щекотали ей лоб. И даже когда принц попытался поднять ее в полубезумной попытке разбудить, голова Люмин лишь откинулась назад, а тело невыносимой тяжестью сдавило руки юноши.       На мгновение Итэру показалось, что она умерла, настолько неподвижна сестра была. Шепча про себя судорожное «нет», принц прижал непослушную ладонь к ее носу — и не сдержал облегченного всхлипа. Жар дыхания согрел его кожу.       — Люмин… Глупая, — всхлипнул он, пытаясь стереть с ее мягкой щеки копоть.       — А ты умеешь быть смелым, юный принц, — загрохотал за его спиной женский голос.       Пронзающий взгляд зеленых глаз Богини встретил Итэра, когда он повернулся. Губы ее растягивала усмешка, а лицо в свете пляшущего пламени казалось черным и злым. Взглянув на безвольную сестру, Итэр на мгновение зажмурился, а затем с трудом поднялся на ноги.       — Зачем вы так с нами? — Еле слышно выдохнул он. — Зачем?! Что мы вам сделали?       Слова звучали так глупо, так несерьезно… Итэр хотел разразиться тирадой, быть таким же убедительным, как Изуна и смелым, как отец. Но разум плыл в густом дыму, ускользал от него вслед за домами Каэнри’аха, расплывающимися в огне, словно свечи. Итэр чувствовал, как внутри него вслед за родиной что-то гибнет. И потому язык его заплетался, а все, что получалось из себя выдавить — полубезумные вопросы.       Но Богиня все же решила снизойти до него.       — А ты не знал, юный принц? — Усмехнулась она, шагнув вперед. — Твой отец хотел пойти против Богов. Искал орудие, которым мог бы уничтожить небеса… Глупый человек.       — Прекрасно. Так разбирайтесь с отцом! — Выкрикнул юноша, огромным усилием воли устояв на месте. — Люди Каэнри’аха не причем. Чем они заслужили такое наказание?       — Где одна змея, там и несколько. Особенно в городе, давно отрекшимся от нашего покровительства. Нам проще выжечь змеиную нору дотла, чем убивать вас одного за другим каждый раз, как вы решите сделать глупость.       Вокруг рук Богини вновь затрещали искры. Сознание Итэра плыло, но он собрал все силы в кулак и произнес самую решительную фразу, какую только мог:       — Люди Тейвата не допустят этого. Пусть вы Боги, но даже вы не имеете права решать судьбу целого народа из-за вины одного.       Богиня даже на мгновение опешила, а затем — разразилась громким хохотом. От этого смеха, надменного и самоуверенного, вся сила Итэра куда-то делась. Колени вновь затряслись. Если бы не желание защитить сестру, принц наверняка не удержался бы и вновь всхлипнул. Но Люмин нуждалась в нем. Ради нее Итэр должен был быть сильным. Ради нее — и всего Каэнри’аха заодно.       — Бедное, глупое дитя… — протянула Богиня.       Искрящаяся энергия вокруг ее ладоней вновь собралась в подобие рук и устремилась к принцу. Тело Итэра инстинктивно скользнуло в сторону за мгновение до того, как они сомкнулись на его шее.       Да, он никогда не был особо сильным и в первую очередь полагался на разум и милую улыбку… Но и Итэр кое-что умел.       Однако принц, наверное, все же недооценил силу Богини. Она была упрямее, злее… Мощнее.       Итэр уворачивался как мог — петлял, нырял, заманивал и обманывал, пытаясь заставить ее остановиться. Он не хотел драться и делать этого не собирался. Все, чего принц ждал — мирные переговоры. Но Богиня вынуждала его вступить в бой. Другого выхода не оставалось.       Принц замер только на мгновение — вытащить меч из болтающихся на поясе ножен — и тут же рука из элементальной энергии схватила его.       Невыносимый жар тут же опалил каждый открытый участок кожи — от пальцев рук до открытого живота и лица. Итэр зашипел сквозь стиснутые зубы. Нет, он не собирался давать этой женщине даже возможность услышать его крики. Принц должен был быть сильным.       И только в паникующем сознании вновь забилось спасительное имя — Сяо. Где же его Якса? Почему он не рядом? Почему не вразумит своих озверевших Богов?       — Ты слишком наивен для принца, малыш, — выдохнула женщина, подойдя к обмякшему в магической ладони юноше. — Думаешь, люди Тейвата не знают о нашем плане? Знают, дитя. Каждому из оставшихся Архонтов семи стран мы рассказали о нашем плане. Никто не придет, юный принц.       — Сяо придет. А вместе с ним и Моракс, и миллелиты. Они не оставят нас, своих союзников, — выдохнул принц, сдерживая стон от боли в словно бы горящей коже.       — Твой отец расторг контракт с Мораксом. Больше их ничто не связывает, — поцокала языком Богиня. — А Якса… Он уже сделал свой выбор. И далеко не в твою пользу.       Эти слова прошлись разрядом по коже, впились в сознание острыми иглами, царапая и раздирая и без того агонизирующий разум. Нет… Итэр не верил. Не хотел верить в эти слова.       Тейватцы не могли бросить их на растерзание Богам. Они ведь были их соседями! И пусть жители Каэнри’аха жили без веры и покровителя, остальные народы не гнушались пользоваться их знаниями и умениями. Они не могли остаться в стороне после всего, что алхимики Каэнри’аха сделали для них… Правда ведь?       Но в чем Итэр был уверен точно — Сяо не мог предать его. Он обещал прийти, что бы ни случилось. Обещал быть рядом, несмотря на все невзгоды. Разве мог он оставить принца, отдавшего ему сердце и душу, умирать? Нет, нет, нет… Он не мог так поступить с ним.       — Я не верю тебе! — Забился Итэр в крепкой хватке. — Они придут! И он придет! Каэнри’ах будет жить!       — Конечно, юный принц. В нашей памяти, в остатках зданий вы будете жить. Но ни ты, ни твоя сестра уже не увидите этого.       Рука начала ощутимо сдавливать. Жар стал лишь сильнее. Богиня не шутила — она собиралась убить его. И тут бейся не бейся, а не вырвешься — элементальное плетение так просто не разорвать. Но Итэр не собирался сдаваться. Он хотел жить. Хотел своими глазами убедиться в том, что Богиня солгала. Хотел увидеть, как этот долгий день закончится и Каэнри’ах продолжит свою спокойную размеренную жизнь, чтобы он мог с чистой совестью отправиться в Ли Юэ за зовом своего сердца.       И, к счастью, маленький козырь в рукаве у Итэра был.       Как хорошо, что карманы его штанов были такими мешковатыми…       Одним ловким движением принц выхватил одну из последних разработок алхимиков Каэнри’аха — маленький стеклянный шарик. Не боясь боли, он раздавил его, вдавив осколки в ладонь. И тут же алхимические соединения пришли в движение. Пульсируя и раздуваясь, свет окутал Итэра, рассеивая элементальную магию. Богиня отшатнулась, чтобы не попасть под этот свет. Но этого было и не нужно — купол лишь накрыл принца и перестал расширяться. А Итэр под ним выхватил из ножен меч.       Переговоры провалились. Теперь нужно было во что бы то ни стало защитить город. Они должны были продержаться до прибытия Ордо Фавониус… И до прибытия Сяо. И ради этого даже принц-советник собирался вступить в бой не на жизнь, а на смерть.       Как бы ему ни было страшно, это был его долг — сражаться, если договориться не вышло.       Но не успел он даже поднять меч, как рядом с головой Богини просвистела стрела темно-синей энергии. Ей пришлось отступить, чтобы увернуться от второй — и принц сумел рассмотреть внезапного спасителя. Итэр едва не закричал от облегчения.       Изуна и Дайнслейф! Рыцарь угрожающе замер, направив на Богиню ладонь, в центре которой разливалось синее пламя.       — Не смей даже пальцем тронуть принца Черного Солнца, отродье, — рыкнул он и вышел вперед, привлекая к себе внимание Богини.       — Да как ты смеешь?! — Взревела женщина.       Мгновение — и они сцепились, как два диких зверя. Дайнслейф был умелым воином: он лично учил принца и принцессу и побеждал их каждый раз, во всем дворце не нашлось бы никого, кто так же хорошо владел бы алхимией и мечом. Но даже он не мог выступить с Богиней на равных. Искры на ее руках разгорались все сильнее, руки из пиро-энергии сформировались вновь и неистово атаковали Дайнслейфа, пытаясь не дать ему приблизиться к хозяйке.       Итэр хотел было броситься на подмогу рыцарю, но черная тень преградила ему путь.       — Изуна? — Выдохнул принц. — Нам надо помочь Дайну.       — Не нам. Мне, — отчеканил советник. — Бери Люмин и убирайтесь из города как можно скорее.       — И ты туда же? Я уже говорил маме, что Каэнри’ах не падет. Союзники скоро придут на помощь, все будет в порядке…       — Итэр!       Крик всегда спокойного наставника, не позволявшего себе повышать голос даже когда юный принц в своих шалостях заходил слишком далеко, заставил Итэра вздрогнуть. В нем было столько боли и сожалений. Итэр чувствовал, что сейчас скажет Изуна. Но как же ему хотелось ошибиться…       — Не обманывай себя, Итэр, — забормотал Изуна, до боли сжав плечи принца. — Династии Черного Солнца конец. Каэнри’ах не переживет этот день. И я прошу вас, принц, сберегите хотя бы память о нашей родине. Уходите. Прячьтесь в других мирах. Сохраните наследие Черного Солнца.       — Нет, Изуна, прошу, не говори так, — замотал головой Итэр. — Как мы можем уйти?! Ни я, ни Люмин ни за что не оставим Каэнри’ах! Если ему суждено пасть, мы падем вместе! И тем более, что будет, если Сяо придет и не найдет меня? Нет, мы останемся.       — Не спорь. Итэр. Я прошу тебя. Нет, не так — умоляю. Уходите.       Итэр замотал головой лишь сильнее, не в силах уже даже сказать хоть что-нибудь. Никогда не сдающийся, упрямый донельзя советник Изуна, гордость Каэнри’аха, умолял его уйти… Бросить родину, чтобы спасти себя. Как он мог?!       Все не могло закончиться так… Итэр должен был сражаться, а не бежать. Как бы ему ни было страшно, если стране грозила опасность, принц Каэнри’аха должен был остаться с народом. Это был его долг. Не только перед родиной, но и перед Сяо. Когда-нибудь Якса придет. Что случиться с ним, если он не найдет Итэра? Он ведь подумает, что принц погиб! Нет, так не пойдет.       И Итэр уже хотел сказать об этом… Но Изуна опередил его.       — Принц Итэр, простите меня, но что бы вы не решили, я не позволю вам остаться. Это мой долг — защитить вас. Мой и Дайнслейфа. Прошу, не сердитесь на меня.       — О чем ты, Изу…       Закончить фразу Итэр не успел. За долю секунды шагнув за спину принца, Изуна открыл портал и втолкнул Итэра в него. Мгновение — и юноша с охваченной огнем площадки между домов перенесся на знакомый холм, уходящий в лощину. Он собрался было рвануться назад, но из портала прямо ему в руки рухнула бесчувственная Люмин. Пока принц замешкался, пытаясь удержать ее, портал закрылся.       Они остались одни, далеко за городом, утопающем в огне. На руках у Итэра была раненная сестра, в кармане штанов — устройство, открывающее портал в другие миры, но не в родной Каэнри’ах, которому так нужна была помощь.       И снова принца захватил вопрос — что делать? Оставить Люмин здесь и броситься в город? Но что будет с сестрой, если он оставит ее? Она не сможет защитить себя. Оставлять ее беспомощной — жестоко. Сбежать? И предать город и Сяо, наверняка спешащего ему на подмогу?       Не зная, что делать, Итэр осторожно опустил сестру на землю и сел рядом с ней, прижав колени к груди. Пальцы его дрожали, глаза жгло от непрекращающегося потока слез, а мысли метались от одного решения к другому.       Как он мог решиться на что-нибудь из этого? Оставить город или сестру — слишком жестокое решение. Как и все происходящее, оно казалось дурным сном, от которого почему-то нельзя было проснуться. Итэр хотел выбрать, но каждый раз натыкался на стену из «а если». И вновь и вновь эта стена возвращала его к началу.       А вдалеке горел Каэнри’ах — прекрасный город, где он вырос, где прожил в счастье и уюте свою короткую жизнь и который еще недавно собирался оставить так легко. Алое небо, черный дым и плавящиеся дома — вот все, что осталось от этого величия. Может, Изуна и в самом деле был прав…       — Итэр… — донесся до юноши шепот.       Сестра встретила его взгляд своим — напуганным, пустым и потерянным. Не говоря ни слова, она подняла ладони к лицу и посмотрела на них так, словно видела впервые. Кровь и копоть скрыли светлую кожу, сеть мелких и крупных ран покрывала руки от пальцев до плеч. Итэр всем телом ощутил, как сестра вздрогнула, как что-то со звоном разбилось в ней так же, как недавно разбилось в нем самом.       — Я проиграла, да?       — Да, — не стал скрывать правды Итэр. — Как и мы все.       Люмин бросила взгляд на Каэнри’ах, сражающийся из последних сил. Губы ее поджались. Девушка не дала волю слезам, но все равно сжалась и, поднимаясь на ноги, пошатнулась.       — Они хотят, чтобы мы сбежали, да? — Спросила Люмин, не отводя взгляда от города.       — Да. Но теперь, когда ты очнулась, мы можем вернуться и…       — Нет. Нет, Итэр. Мы не вернемся.       Слова сестры заставили юношу еще крепче стиснуть в и без того побелевших пальцах ткань штанов. Как она могла говорить это так спокойно? Почему хотела уйти? Его сестра была воительницей. Ее сердце всегда оставалось с Каэнри’ахом — в отличии от сердца Итэра. Так почему и она хотела бросить все так — глупо, нелепо, жестоко?       — Мы слишком слабы, братец, — произнесла девушка, словно услышав беспокойные мысли принца. — Нам не спасти Каэнри’ах в его истинном величии. Но мы можем сберечь память о нем. Если они так хотят, что ж, мы с тобой станем последними детьми Черного Солнца и пронесем память о родине через века.       — Но… Неужели ты хочешь оставить их? Изуну, Дайна, маму и папу? Мы должны остаться с ними! Наш дом там, где мы вместе!       — Если бы мы были сильнее, то должны были бы, — вздохнула сестра, повернувшись к Итэру. — Но теперь единственное, что мы можем сделать — это сбежать. Мне тоже не хочется этого, братец, однако… Это единственная надежда хотя бы памяти о Каэнри’ахе уцелеть.       Лицо Люмин было таким серьезным и глаза ее в свете зарева пожара так сияли янтарем, что по коже Итэра мурашки побежали. Осколки того, что со звоном разбилось в его душе, царапали грудь при каждом вздохе. Но Люмин была права.       Это их последняя надежда. И если даже она это признает, им действительно нужно уйти.       Открыть портал он доверил сестре. У него самого не хватило бы на это сил, так принцу не хотелось сдаваться. Люмин была сильнее. Она смогла исполнить последнюю волю родителей без слез и сожалений.       И пока она открывала портал, Итэр позволил себе еще раз взглянуть на Каэнри’ах, чтобы запечатлеть его в памяти навеки. Он будет помнить его настоящим — светлым городом, гордостью человечества, — и таким — уничтоженным и растоптанным. Он не забудет. И никогда не простит жестоким Богам их решения.       — Сяо… Пожалуйста, не печалься обо мне. Я еще вернусь в Тейват. Только дождись меня, — еле слышно шепнул принц, не зная, достигнут ли его слова Яксы.       А затем они с сестрой шагнули в портал, чтобы оставить позади уничтоженное прошлое. Но даже уйти не смогли.       Межпространственная пелена каким-то образом вывела их в Селестию. А там наследников Черного Солнца уже ожидали.       На этот раз Итэр сражался еще яростнее. Боги уничтожили его дом, забрали у него покой и счастье лишь из-за ошибки его отца, а теперь хотели стереть даже память о низвергнутом ими народе. Он не собирался позволять им этого.       Но кто они, два измученных подростка, и кто Богиня — жестокая и беспощадная жительница небес, вознесенная до небывалых высот? Конечно, они не выстояли. Итэра затянуло первым — непонятная сила окутала его коконом, не давая двигаться.       И такой гнев охватил его, когда он ощутил, как собственное тело начало рассыпаться в прах, такая ненависть затмила все, что что-то темное и необъяснимое охватило все естество. Не страшась боли, Итэр вжал левую ногу в поглощающий его камень. В кармане штанов с этой стороны хранилась его последняя хитрость — еще одно изобретение алхимиков.       Стекло легко треснуло от давления. Неистовый свет охватил все, подобный в своей ярости огню. Невероятная боль огнём обожгла Итэра, когда осколки рассыпающегося тела и свет слились…       А затем мощный взрыв сотряс не только его, но и всю Селестию.       Последнее, что пронеслось в голове Итэра перед тем, как он потерял сознание: «я принес и в Селестию частичку того, что Боги отвели Каэнри’аху… Познайте эту боль».