Принц павшего королевства

      Дни в темнице сливались один с другим. В них не было никаких различий — и днем и ночью тьма, окутывающая камеру, была одинаково густа и непроглядна. Отсутствие как часов, так и солнечного света быстро сбило понимание времени. Минуты слились в бесконечность, в которой единственным событием был перестук шагов. И каждый раз не тот.       Сяо ждал Итэра. Без конца вглядывался во мрак, прислушивался к отдаленным звукам, кажется, даже не смыкал глаз. Он знал — Принц Бездны придет. Хотя бы для того, чтобы обвинить. Или, может, отправить прямиком на плаху. В любом случае, Сяо не боялся. Все, что ему было нужно — пара минут и шанс сказать заветное «прости».       Но из раза в раз к нему спускался лишь Изуна. Приносил еду и воду, оставлял их у решетки и еще долго сверлил взглядом. Его глаз не было видно — зелень терялась в темных прорезях шлема, а тьма в подвале скрадывала черты чудовищного доспеха, — но Сяо чувствовал, как он смотрел. Изуне не нужно было говорить ни слова, чтобы Якса почувствовал его гнев, его обиду за Итэра и его осуждение. Они сжимали горло так же сильно, как в первый день в этой клетке. Но, как и в первый день, Сяо встречал их молча и смиренно.       Ведь он заслужил эту ненависть. Так пусть она будет с ним, пока Итэр не придет светом в темные коридоры темницы и не позволит ему склониться перед собой в раскаянии.       Сяо знал, что Итэр придет. И не обманулся.       Якса не мог сказать, в какой момент это наконец произошло. К тому моменту он совсем потерялся во времени и перестал даже примерно различать день и ночь. Когда вдалеке застучали шаги, он не позволил себе надеяться. Не стал даже подниматься. Лучше было не надеяться и ничего не получить, чем понадеяться и обмануться — это он узнал давно, но за дни в темнице Каэнри’аха выучил особенно хорошо.       Надежда ворвалась в его мир золотом волос и светом фонаря. Едва увидев их, Сяо пришел в движение. Отбросив сонную заторможенность любого запертого в вечной тьме, он с трудом поднялся на ноги и встретил Итэра как полагает — взглядом глаза в глаза.       Принц Бездны ответил ему оскалом.       — Что, нравится тебе в подвале моего дворца? — Нахмурился он, окидывая Сяо взглядом.       В голосе звучали только холодность и отчужденность, но в янтарных глазах Сяо видел целый мир чувств — гнев, заставлявший хмуриться брови, усталость, темневшую на нижних веках, и боль, плескавшуюся в самих глазах.       Якса протянул к Итэру руку.       — За шанс поговорить с тобой я готов был оказаться и в худшем месте.       — Глупец, — скривился Итэр, отшатнувшись от его ладони. — Все еще не унялся? Веришь, что нам есть о чем поговорить?       Принц Бездны держался прекрасно — спина его была пряма, а голова вздернута повыше, чтобы на всех он мог смотреть сверху вниз. Но Сяо видел — руки его дрожали, когда он закутался покрепче в накидку, так похожу на ту, что носил на их последнем балу…       Сяо не верит, что им есть о чем говорить. Он это точно знает. Иначе Итэр не надел бы этой накидки и не пришел бы к нему. Но Якса понимал — в принце слишком много гнева и обиды. Когда они бурлят в мыслях, говорить невозможно.       — Да. Да, я верю, — выдохнул Якса. — Можешь считать меня последним идиотом, но я верю, что мой Итэр еще здесь и я могу… Могу извиниться перед ним.       Гнев сверкнул в янтарных глазах. Сяо не сомневался, что так и будет. Ведь если для того, чтобы вновь приблизиться к Итэру нужно было позволить ему выместить ярость, Якса готов был сам стать ему грушей для битья. Он заслуживал этого. И Итэр заслуживал права на месть тоже.       Так почему бы и нет?       Когда стопа в тяжелом ботинке впечаталась в колено, Якса послушно опустился на пол и даже зашипел, хотя на самом деле боли почти не почувствовал. Итэр кривовато усмехнулся. Плечо его при этом чуть дернулось — верный знак того, что принц волнуется и сомневается.       Сяо не нужно было громких слов и надрывных жестов. Он помнил об Итэре все — каждую его повадку, каждый неосознанный жест хранил в памяти все пять сотен лет расставания. И как бы принц не старался, истинных чувств от Яксы ему было не скрыть.       Наверное, он это понимал. Прикусив губу, юноша нахмурился посильнее и процедил:       — Выглядишь жалко. Достойно тебя.       Пытаясь скрыть от Яксы лицо, Итэр принялся расхаживать перед решеткой. Словно это он тут загнанное в угол животное, а не Сяо. Каждый шаг его отдавался в тишине карцера гулким эхом — неровным и дробным, как и сами шаги принца.       — Не представляю, как ты смеешь даже надеяться на то, что я позволю себе тебя выслушать. Больных животных вроде тебя не выслушивают — их режут, чтобы не несли свою гниль дальше. Твоему предательству нет и не будет оправдания, Сяо. Никакие слова не исправят того, что произошло.       — Я понимаю, — еле слышно ответил Сяо, не сводя пристального взгляда с Итэра. — Ничто не исправит того дня и ничто не сотрет его из твоей памяти. Все, чего я хочу, это… Шанс. Еще один шанс.       — У тебя было предостаточно шансов. Хватит, — рыкнул Итэр. — Ты не понимаешь и не поймешь того, через что я прошел. Мое единственное успокоение — видеть тебя таким. Ничтожным. Слабым. Расплачивающимся за свои грехи. Таким, каким ты и должен быть.       На этот раз Якса промолчал. Правда снова была за Итэром. Того это, похоже, раззадорило лишь больше.       — Теперь твоя судьба в моих руках. Как когда-то моя была в твоих, — в полумраке темницы янтарные глаза юноши сверкнули неподдельной одержимой ненавистью. — И, уж будь уверен, я не дам тебе умереть просто. Ты будешь страдать. Так, как страдал я, когда ты оставил меня на волю своих Богов.       В голосе принца было столько невысказанных «за что» и «почему ты оставил меня», что Сяо почти физически ощутил, как на его плечи опускается тяжесть — с каждым словом все большая. Но как бы на плечи его не давили грехи, как бы не саднило в груди, он продолжал смотреть на Итэра. Солнечные волосы и знакомое лицо, на котором однажды должна была вновь засиять улыбка — вот все, за что он цеплялся.       Не видя результата, Итэр совсем вышел из себя. Оскалившись, он протянул руку сквозь прутья темницы и схватил Сяо за подбородок Пальцы до боли вжались в кожу, ногти оцарапали кожу, а взгляд янтарных глаз наконец столкнулся со взглядом Яксы. Дьявольские огни в них послали по коже Сяо волну мурашек. Однако он лишь сжал кулаки и вымученно приподнял уголки губ.       — Страшно ли тебе, Якса? — Прошипел Итэр, нервно теребя второй рукой ворот накидки.       — Нет, — честно ответил Сяо. — Я виноват. Это — мое наказание. Все честно. Законы кармы работают так, и я достаточно хорошо усвоил их. Я оставил тебя. Я обманул тебя. Поэтому теперь готов принять любое наказание, которое ты решишь мне отвести.       Не зная даже, на что надеяться и чего ждать, Якса медленно поднял руку и со всей осторожностью коснулся запястья Итэра. Пальцы на его подбородке сотрясла крупная дрожь, а губы юноши поджались. Из полного безумного гнева его лицо вмиг стало до щемящего чувства в груди растерянным и невинным — как у того юноши из далекого прошлого, смотревшего на Сяо влюбленным взглядом и рисковавшего быть наказанным ради нескольких минут наедине с ним. И только темные круги под глазами и мертвенная бледность кожи выдавали все те испытания, которые Итэру пришлось пройти.       Удивительно, но принц не смахнул его ладонь. Он позволил Сяо оплести пальцами запястье, мягко его сжать, наслаждаясь знакомым теплом так близко.       — Все, о чем я тебя молю — шанс рассказать тебе, почему я не пришел. Это не оправдает меня, не изменит моей судьбы. Я лишь хочу, чтобы ты знал, как я люблю тебя и как любил все эти годы.       — Если ты любил меня, почему позволил умереть? — Всхлипнул Итэра.       Сяо вздрогнул вместе с ним, когда в уголках глаз принца выступили слезы. Сжал его запястье сильнее, потянулся к нему, желая унять боль, от которой не было спасения…       Но Принц Бездны позволил себе лишь секундную слабость. Мгновение — и он, сморгнув слезы, до крови вцепился ногтями в подбородок Яксы и тут же одернул руку, словно ошпарившись. Не дав Сяо сказать больше ни слова, Итэр развернулся и сбежал, словно бы сделал что-то страшное.       Адепт шумно выдохнул и прижался лбом к прутьям. Без света Итэра темнота карцера вновь сжала его, пронизав холодом все тело. Но он готов был подождать еще. И еще. Столько, сколько потребуется.       Ведь Итэр позволил ему коснуться себя. Ведь что-то от того солнечного мальчика в нем еще осталось. Нужно было лишь позволить ему высказаться — и тот несчастный ребенок, которым он был, прорывался сквозь маску Принца Бездны.       Сяо мог ждать вечность. Мог выслушать в свой адрес сотни и тысячи оскорблений. Лишь бы Итэр наконец позволил своей боли уйти.       Но надолго его ожидание не затянулось.       Спустя пару часов — а может, и через день, но точно не больше, — Сяо проснулся от того, что почувствовал рядом чье-то присутствие. Сначала он даже не понял, где находится — просто подскочил и по привычке попытался материализовать Нефритовый Коршун, со сна думая, что из каких-нибудь кустов за ним наблюдает порождение тьмы.       Но сила не подчинилась. Запах влаги и плесени осел на языке, заставив сморщиться. Сяо выдохнул и прижал ладонь к лицу, стирая остатки сна. Конечно. Он все еще в темнице.       Вот только… Кто рядом с ним?       Проморгавшись, Сяо осмотрелся, пытаясь во тьме найти своего гостя. Удивленный вздох сорвался с его губ, когда Якса рассмотрел светлые волосы и бледное лицо, тонкую фигуру, едва освещаемую светом стремительно тусклеющего огонька фонаря.       Неужели принц передумал? Решил все же выслушать его? Или пришел еще раз посмотреть на поверженного врага? Зачем бы он не спустился сюда, главным было одно — он рядом. Одно его присутствие прогнало тени кошмаров, образы незабытого прошлого и липкие касания извечной тьмы, каждую ночь прорывающейся из снов Яксы в мир.       — Итэр… — шепнул Сяо.       Юноша даже не шевельнулся. Лицо его осталось все таким же безмятежным, и даже закрытые веки не дрогнули. Размеренное сопение навело Яксу на невозможную мысль. Неужели он…       Сяо осторожно подобрался поближе, стараясь не шуметь, и присмотрелся. И верно — спит. Прижался боком к прутьям, свернулся клубочком, как брошенный котенок, завернулся в накидку — и заснул. Распущенные светлые волосы волнами струились по плечам и груди, скрывали заострившиеся скулы. Сяо поджал губы. Душу словно заскребло острыми когтями.       Такой Итэр до боли походил на себя прежнего — солнечного мальчика с россыпью веснушек и ямочками на щеках. Брови его не хмурились, губы были слегка приоткрыты, как приоткрывались всегда перед тем, как растянуться в широкой улыбке. В тонкой фигуре не осталось ни тени надменности, силы и наглости — только бесконечная усталость, ясно проглядывающая в том, как крепко истончившиеся пальцы сжимали края накидки и как подрагивали плечи. Казалось, стоит протянуть руку — и тьма карцера развеется, а они вновь окажутся в залитой светом комнате принца.       Еще один тяжелый вздох.       Нет. Та комната, тот Итэр, тот Каэнри’ах — все осталось в прошлом. И ничего уже не получится вернуть. Ни ночных встреч, ни прокрадываний во дворец под покровом тьмы, ни пряток от бдительного Изуны, ни рассказов Итэра о бесконечном множестве мелочей на его полках. И все, что у них есть — это мгновение, в которое Итэр спит так близко, а Сяо любуется умиротворением на его неестественно бледном лице.       Жалкие часы перед тем, как разрушенный Каэнри’ах и разбитые мечты вновь станут реальностью.       Адепт надеется, что Итэру снятся хорошие сны. А чтобы его надежда сбылась — тянется к ладони принца.       Он давно отказался от поедания снов. Это тяжелая память, страшное напоминание о том, что он делал до того, как Моракс спас его. Эта способность — кошмар, один из тех, что он забирал у людей вместе с их душами. Но ради Итэра он решается вновь применить ее.       Одного едва ощутимого касания хватает. Сяо стискивает зубы покрепче, чтобы не зашипеть, такая волна кошмаров обрушивается на его сознание. Темные образы — пламя, пожирающее Каэнри’ах, Люмин, распростертая на черной от копоти мостовой, кричащие люди, заживо сгорающиеся в своих домах и тянущие руки к нему, — сжимают горло, не давая вдохнуть, и приносят жгучий стыд. Ощущение абсолютной беспомощности гнетет лишь больше. Но Сяо продолжает цепко держать этот сон в своих когтях.       Пусть он будет его. Пусть Итэр спит спокойно.       И даже когда в кошмаре появляется он сам — спина, уходящая прочь, образ, не слышащий ни криков, ни мольбы спасти, — Якса лишь сильнее вжимает пальцы в нежную кожу Итэра. Вот как принц это видел. Не так уж и далеко от правды…       — Сяо… — шепчет юноша, беспокойно ворочаясь. — Сяо…       — Все хорошо. Больше я не уйду, — шепчет ему в ответ Якса, второй рукой смахивая с бледного лица светлые волосы.       Они все такие же мягкие, как и раньше… Адепт не удерживается и ненадолго замирает, чуть сжимая солнечно-золотую прядку.       Сквозь сон Итэр хватает его за ладонь. Быстро, резко, наверняка даже не осознавая этого. Но это касание говорит Сяо больше, чем самые злые и громкие слова.       Что-то еще не потеряно. Тень их любви живет не только в Яксе.       Сяо прижимается лбом к прутьям решетки. Не сводит взгляда с лица Итэра, мысленно проводит линии созвездий от одной веснушки к другой.       И мечтает, как однажды выведет их ладонью.       Утром Итэр сбегает быстро. Сяо притворяется, что спит, прислушивается к каждому его движению. Принц встает быстро, надевает накидку, поправляет волосы. Смотрит на него. В абсолютной тишине карцера его шепот звучит особенно отчетливо:       — Почему я не могу забыть тебя? Почему не могу возненавидеть?       Он уходит, но его слова остаются с Сяо. Лежа на холодном каменном полу, Якса позволяет себе короткую улыбку.       Нет, еще не все потеряно. Тот Итэр, которого он помнил, еще жив. И однажды Сяо сможет вернуть его в этот мир, теперь он в этом уверен.       И возможно, когда-нибудь они снова будут счастливы…