Принц павшего королевства

      И снова потянулись дни одиночества в темном безвременье. Сяо каждый день ждал нового появления своего солнца, но тот вновь словно исчез, отдав пленника на откуп Изуне. Вестник же стал еще мрачнее. Если до этого он позволял себе хоть иногда бросить пару слов, но теперь все, что получал от него Якса — злое молчание. Сяо понимал — это связано с Итэром. Волновался. Не раз спрашивал, что произошло с Принцем и в порядке ли он. Но из раза в раз в ответ слышал лишь тишину.       Сладость встречи сделала дни в темнице еще мучительнее. Сяо загнанным зверем блуждал от одного конца камеры к другому, не в силах выбросить из головы мыслей об Итэре. Все ли с ним хорошо — вот что больше всего его волновало. Якса корил себя за то, что отпустил очевидно расстроенного юношу тем утром, а затем ругал себя за то, что вообще лезет к Принцу, мучая его своей любовью лишь больше.       Адепт просто надеялся, что Итэр наконец примет решение о его судьбе. Не для Сяо — для себя самого. Но передать эти слова было некому. Яксе оставалось просто ждать и верить, что с Принцем все хорошо и он просто хочет помучить предателя перед казнью. Это было не так страшно, как представлять его таким же, как той ночью наедине, но еще более измученным и разбитым.       Дни текли за днями. Сяо вновь и вновь обдумывал, что может сказать Итэру. Изуна снова и снова появлялся у его темницы, оставлял еду и уходил. А Принца Бездны все не было и не было. Наверное, в какой-то момент Сяо начал сходить с ума от бесконечной тьмы, мешающей все дни, потому что перестал верить, что Итэр придет. В его голове родилась и укрепилась мысль о том, что казнит его не он. Что однажды Изуна просто выведет адепта из темницы на улицы Каэнри’аха и убьет на потеху публике. Что Итэр не выслушает его, как бы Сяо не хотелось.       Скверна лишь подначивала эту мысль. Она терзала Яксу самыми темными и одинокими часами, жгла каленым железом разум и душу, выла неистовым чудовищем, напоминая о сотнях и тысячах грехов за спиной и о тьме, которую никто уже никогда не развеет. Неискупленная карма клубилась вокруг туманом, а свет, способный ее развеять, не являлся даже во снах.       Поэтому не удивительно, что, услышав знакомые шаги, Сяо сначала не поверил в реальность происходящего. И даже когда Итэр вырос перед его камерой — живой, но безумно бледный, весь растрепанный и какой-то совершенно безумный, — он сначала остановил на нем неверящий взгляд и шепнул:       — Ты мне не кажешься?       — Нет, — шепнул ему в ответ Итэр, прижавшись лбом к решетке. — Я… Пришел поговорить.       Пальцы его впились в стальные прутья, ногти заскребли по ним с жутким скрежетом. Сяо медленно сел, все еще не веря в реальность стоящего перед ним Итэра. И даже когда тот отшатнулся от камеры, совершенно особенно, по своему хватаясь за кое-как заплетенную косу светлых волос, он только склонил голову к плечу и прищурился, пытаясь разглядеть в очертаниях тонкого тела фальшь.       Принц не стал ждать. Закутавшись во все ту же накидку, он сжался и прошипел:       — Ты… Ты добился своего и ничего на это не скажешь? И перед кем я тут собрался распинаться?!       Сяо шевельнул рукой, показывая, что внимательно его слушает.       — Просто я все еще не могу понять, реальный ли ты передо мной стоишь? — Просипел он, борясь с собой за каждое слово.       Итэр цокнул каблуком ботинка о пол.       — Никакой другой принц к тебе лично не спустится! И зачем я вообще все это делаю, называется? Ты всегда был таким или только притворяешься?       — Наверное, не был, — спокойно ответил Сяо, пытаясь усмирить ревущих в его голове монстров из самых страшных кошмаров.       — Так ждал разговора со мной, а ведешь себя словно и не просил о нем! Ты, это ты виноват в том, что со мной происходит!       Слабый свет озарил темницу. И исходил он от щеки Итэра. Вернее, от расчертивших ее полос алхимической энергии, прошедших по коже, словно трещины по стеклу. Пелена наконец спала с сознания Сяо.       Это был не сон. И даже не ложь захваченного скверной сознания. Ни в одном кошмаре он не сумел бы вообразить эти ужасающие росчерки, яснее всяких слов говорящих о том, откуда у Итэра такие силы.       Источник был не в магических амулетах, как у каэнри’ахцев до падения. Он был в самом Итэре. В том, чем он стал, чтобы спасти свой дом.       После всех откровений и ужасающих открытий это не произвело эффекта взрыва. Но этого было и не нужно. Сожалениям не нужны были взрывы эмоций и удары поддых, чтобы ухватиться за горло жертвы ледяными руками.       Сяо с трудом поднялся и потянулся к свету Итэра. Ослабевшее тело отозвалось болью, но Якса упрямо напряг его.       Как и в прошлую встречу, Итэра это только раззадорило.       — Черт, и зачем я вообще это делаю? — Прошипел он словно бы самому себе. — Ты… Ты оставил меня, а я почему-то все еще не могу. Ты предал меня, а я, как дурак, все еще не могу придушить тебя, как то и нужно сделать!       Тонкие ладони зарылись в светлые волосы, исхудавшее лицо исказили неподдающиеся описанию эмоции — не то гнев, не то боль, какую никакими словами не выразить. Итэр находился на грани истерики. Его тело била мелкая дрожь, а голос срывался. И Сяо позволил ему взорваться.       — Итэр… Мне жаль, — шепнул он. — Мне так жаль… Если бы я мог, я бы все изменил.       — Но ты не можешь, — рыкнул принц. — И никто не может! Я умолял хоть кого-нибудь спасти меня, пока это было еще можно! И даже когда… Когда позволил алхимии стать частью меня, когда потерял всё и всех, я и тогда умолял помочь мне. И где ты был, когда я нуждался в тебе больше всего?       Отвечать на этот вопрос стыдно. Где он был? Рядом с господином. Оплакивал своего принца. Искал забвения. Что бы он не сказал, это не изменит самого главного — он был не там, где пообещал быть. Все, что Сяо смог ответить:       — Я ошибся.       — Ошибся… Так это теперь называется, да? — Усмехнулся Итэр. — Нет, ты осознанно выбрал Моракса, Сяо. И не смей это отрицать.       До скрежета стиснув зубы, Итэр шумно выдохнул. Сяо замер, приготовившись выслушать все, что он скажет. И гром грянул.       — Я верил тебе до конца, знаешь? Даже когда мондштадцы подошли к городу, чтобы добить нас, я верил, что ты спасешь меня. — Итэр не дал всхлипу сорваться со своих губ. — Но ты не пришел. Никто не пришел. Отец с матерью погибли, сестра пропала, люди не знали, что им делать… Все, что мне осталось — стать принцем этого павшего народа. Думаешь, я этого хотел? Нет! Я никогда… Никогда не должен был стать королем! Мне страшно. До сих пор! Эти люди ждут от меня вознесения, а все, что я могу им дать — тьму Бездны да ненависть всего Тейвата! И знаешь, кто в этом виноват? Твои Боги, твой народ и ты, Сяо. Вы оставили нас! Решили, что мы не заслуживаем жизни! Но разве это правильно? Разве ошибка одного должна была положить конец жизням сотен?!       — Я не знаю, — только и смог ответить ему Якса. — Наверное, нет. Но у Богов на все свой взгляд…       Тонкая ладонь принца впечаталась в решетку.       — В чем мы виноваты? В чем виноваты были простые люди? За какие грехи их обрекли на жизнь в этих искореженных телах, жизнь в которых поддерживает только алхимия? Я задаю себе этот вопрос уже пять сотен лет, а ответа, как видишь, все не найду. И ты называешь все эти страдания просто ошибкой? Хороша же ошибка. Она стоила мне всего, Сяо. Даже моего разума. И единственная надежда на хоть какой-то свет кроется в том, что скоро Царица соберет Гнозисы, а сестра поймет наш замысел до того, как падет во тьму подобно мне. Твоя «ошибка» оставила от меня только это тело да воспоминания о былом!       Принц сорвался на крик — и тут же низко опустил голову. Якса оперся ладонью на решетку совсем рядом с его тонкой, дрожащей рукой. Собственная душа рвалась на части от вида такого принца — дрожащего, окончательно сломленного, потерянного даже в своих чувствах.       Его слова ранили, но они были правдой. Сяо давно принял свою вину. Однако к чему он так и не сумел привыкнуть, так это к тому, как близко и одновременно далеко Итэр был не только от него, но и от себя. Это тоже было правдой, вот только Итэр такого не заслужил, в отличии от Яксы.       Шумно выдохнув, принц поднял голову. Слезы катились по его щекам — с левой стороны блестели звездами, а справа, напитанные алхимической энергией, сияли расплавленным золотом. Медленно сползая на пол, Итэр выдохнул:       — Так ответь мне, Сяо, почему… Почему я не могу перестать любить тебя?!       Ноги перестали держать юношу и он окончательно осел на пол. Якса последовал за ним. Опустился напротив, без тени сомнений просунул руку сквозь решетку и мягко очертил ладонью горячее лицо, стирая слезы.       — Итэр… — Слов было так много, но вместе с тем так мало. — Ты не представляешь как я корил себя все эти пять сотен лет. Все, что ты сказал — правда. И эта вина была со мной. Всегда. Ясными днями и темными ночами. В битвах с тьмой и в мирное время. Я не смел забыть тебя ни на секунду.       — Так почему не пришел? — Всхлипнул юноша, наконец не одергиваясь от ласковых касаний.       — Я думал, что ты погиб, — ответил Сяо. — Твой голос затих вместе с пожаром над Каэнри’ахом.       — А до этого?       — Я… — Вот она, самая неприглядная правда. — Я поддался словам господина Моракса. Он сказал, что не позволит мне уйти. Что не даст спасти тебя. Что убьет и меня, и тебя, если я подставлю его под удар Богов. И я поверил. Как последний идиот.       — Почему как? — Всхлипнул принц. — Ты он и есть.       — Да.       — И я — тоже. Потому что не могу ненавидеть тебя. Потому что все еще тебе верю. Потому что… Принимаю твои оправдания.       На мгновение Итэр задумался, а потом резко прижался щекой к ладони Яксы. Алхимический свет обжег пальцы, но Сяо не остранился. Только протянул к своему принцу вторую руку и осторожно сжал его ладонь. Дрожь пальцев тут же стихла.       — Я виноват перед тобой, Итэр. И не прошу прощения. Просто… Знай, что я люблю тебя. И любил все эти годы.       Принц только кивнул. Глаза его закрылись, а сам он весь как-то резко обмяк, привалившись к решетке. И только слезы, вновь покатившиеся по щекам, не дали Сяо подумать, что принц потерял сознание. Якса не стал мешать ему плакать. Вместо этого он прижался к прутьям решетки, через них пытаясь передать Итэру свое тепло. И пусть в нем самом этого тепла почти не осталось, Сяо готов был отдать последнее, если бы принцу от этого стало легче.       Они сидели так такое долгое, но вместе с тем короткое мгновение. Итэр горько плакал, и всхлипы его разбивали тишину темницы. Сяо сжимал его тонкую ладонь и без остановки шептал «люблю, люблю, люблю». И оба они знали, что ничего уже не удастся вернуть, но все равно вспоминали драгоценное прошлое.       Успокоившись, Итэр выпутал ладонь из некрепкой хватки. Сяо показалось, что с неохотой — слишком медленно он это делал, — но принц тут же отвернулся, не дав рассмотреть себя.       — Итэр, — решился на последнее откровение Якса. — Мне все равно, что ты сделаешь со мной. Можешь сломать меня, уничтожить, убить, если это поможет тебе. Только… Не теряй себя. Прошу.       — Я уже потерян, — ответил ему Итэр, медленно поднявшись с пола. — Но… Ты был прав, настаивая на разговоре. Думаю, он нужен был нам обоим. Спасибо, что не отступился.       И вновь он ушел, а вместе с ним погас и свет, согревавший темницу. Но на этот раз Сяо знал — скоро Итэр вернется вновь. Хотя бы для того, чтобы наконец решить его судьбу.       Он был готов к любому решению. В конце концов, главное уже сказал. Что будет дальше — только за Итэром. И Сяо готов был принять любое его решение.