Сборник коротких рассказов по Клубу Винкс

— Уходи, — шепчет Дафна тьме за окном, прекрасно зная, что та не послушает. Ночь неспешна, величественна и тиха, как и положено мирной ночи. И эхом к этому слабеющие пальцы, шелестящий шепот, изрезанное морщинами лицо. Она пришла к нему, когда стало ясно, что надежды уже нет. Потому что не могла не придти. «Не могла» — главная фраза их недолгих отношений. -Как же ты стал таким старым? — спрашивает она, но в самом вопросе кроется ложь. Он не был молодым даже тогда, когда они познакомились. А вот красивым был. И сильным, веселым, умным, надежным, как скала. Дафна не могла бы пройти мимо, даже если бы захотела. А она не хотела. Слишком выгодно он отличался от ее сверстников. Слишком взрослой не по годам была она. — Ты избегал меня, с тех пор, как я вернулась, — говорит она в свой первый визит. — Я не хотел, чтобы ты видела меня таким. Дафна понимает. Она и сама не отвечала на его попытки призвать ее дух все время, пока была проклята. Потому что хотела, чтобы он жил дальше. Жил. Мужчины не магические существа. Те из них, кто занимается магией, стареют быстро. Очень быстро. Какие-то 20 лет, и его лицо покрыли морщины, темные волосы стали белыми как снег, а сильное тело высохло. —Ты отдал магии так много сил... Зачем? — спрашивает она. — Потому что без тебя только она у меня и осталась. Годы жестоки. Но сквозь морщины проступают те же резкие, аристократические черты, начисто лишенные женственной слащавости, присущей его племяннику. Солнце слепит глаза, а воды Рокалуччи сияют. — Ты умеешь плавать? — Немного, — смеется она, хотя плавает как рыба. Они бегу к воде вместе, поднимая кучу брызг. Переплетение рук, обещания, которые исполнить не суждено, капельки, дрожащие на коже, ... И комната, похожая на больничную палату, как напоминание о том, что все было давным-давно. — Дафна, — его рука иссохшая, почти прозрачная. «Ну и кто из нас теперь призрак?» — думает она. — Ты злишься на меня? За то, что я не спас тебя на Домино? — Тебя же там не было. — Да. Мы опоздали. — его вздох полон боли. — Салли, — сквозь бегущие по щекам слезы спрашивает она, — у нас был хоть какой-то шанс тогда, что все хорошо кончится? Дафна берет на себя роль сиделки с молчаливого одобрения Фарагонды. Работа знакома. Ведь Домино пало не за один день. Старая фея не слишком удивлена. Два директора дружат так давно, что она вполне может все знать. И дни идут за днями. — Тебе нет нужды здесь находиться, — говорит Саладин. — Ты такая юная... — Мне 40 лет, — смешок отдает горечью — Все эти годы я жила! У меня просто не было тела. Мои подруги имеют семьи и взрослых детей, а парни с которыми меня знакомят — глупые подростки! Музыка теперь шумна, наряды безвкусны, танцы просты, чувства фальшивы ... А все обращаются со мной как с ребенком... Слова льются сплошным потоком. И хотя Дафна понимает, что жестоко выплескивать все это на Саладина, остановиться она уже не может. — Обещай, что научишься здесь жить, — просит он. И она обещает. Она уже учится. — Вы так помогаете нам, — говорит Кодаторта в один из дней, встретив Дафну в коридоре. — Это меньшее, что я могу сделать для члена Команды Света — отвечает девушка. Потому что с годами ничего не изменилось, и роман директора школы с молоденькой студенткой по-прежнему может бросить тень на того, кто этого не заслуживает. — Тебе не обязательно делать это. Саладин, конечно, много для всех сделал, но есть же другие сиделки, — говорит Блум. Синие глаза полны заботы. Дафна молчит. Она не знает, как объяснить сестре смысл помощи, в которой нет воинственных криков и магических чар. — Ты умеешь плавать? — спрашивает она. — Без магии?! — поражается Блум — Нет. Так, чуть-чуть бултыхаюсь. Дафна кивает. Почему-то она так и думала. И опять уходит. Она старается не оставлять Красный фонтан надолго. А еще она сильно устает. Но все равно летает, как на крыльях. Потому что есть хорошие дни, когда они разговаривают часами и его взгляд становится мальчишеским, потому что есть воспоминания, потому что она так долго была духом, что научилась видеть не только плоть. — Это так страшно, — то, что я не могу тебе помочь. Лекарства от старости не существует. Во всяком случае, приемлемого для них лекарства. — Ничего, — говорит он. — Это ничего. — Тебе больно? — Глупый вопрос срывается с губ прежде, чем Дафна успевает остановиться. Конечно, она знает ответ. — Иногда. — врет ей Саладин, и она улыбается в ответ, чтобы не ранить его самолюбие. Ночь полна звезд. Отличное небо для влюбленных, если бы не горечь ситуации. — Какие же мы дураки! — Дафна стоит у окна и пытается словами отогнать тьму, с каждой ночью подступающую к ним все ближе. — Мы сами отняли у себя столько времени! Знаешь, я все думала, что ты не хочешь видеть меня, потому что давно забыл. Это было жестоко — решать все за меня. А еще, я хотела тебе сказать: ты был прав, когда говорил мне, что погоня за силой не решит проблем. Я была такая глупая! Я хотела всех спасти и всё испортила. Это мой Сиреникс уничтожил нас. Я разрушила все, что между нами было. Я ничего не смогла. Я и сейчас ничего не могу. Прости. Девушка оборачивается. Она скользит к кровати легко, одним плавным движением, ставшим привычным за годы. И готовые произнестись слова замирают. — Салли? Его лицо безмятежно спокойно. И в первые мгновения Дафна не верит тому, что произошло. Потому что это не могло случиться ТАК. Ведь всегда должны быть последние слова, какой-нибудь жест, врезающийся в память... Истории лгали. Даже она сама себе лгала. Это все наваливается разом: груз усталости, боль потери, годы. Она сидит на полу у кровати, зажимая рот рукой, чтобы не начать кричать в голос. — Я не хочу, чтобы ты уходил, — шепчет она, слишком поздно, чтобы ее услышали. Слезы текут так, точно пытаются вымыть Саладина из ее жизни. Она прощается с ним, целуя холодный лоб. И еще раз, опуская цветы на могилу. Она отпускает от себя время Саладина — время Дафны, чистое и светлое, как вода в озере Рокалуччи. И вступает во время Блум. Яркое, шумное, неумолимое. Такое же, как пламя.