РазГром СероВолка

Гром проболтал с Пчёлкиной не больше трёх минут — и те только для того, чтобы Дима ушёл в участок. Как только фигура стажёра скрылась из виду, Игорь поспешил свернуть разговор. — Ладно, давай у меня тут работа ещё. — Подожди! Я зачем тебе позвонила: можно я как-нибудь зайду? — Гром усмехнулся. — Домой или на работу? — немного потупил он. — Домой, конечно, — мягко уточнила Юля. — Заходи, — улыбнулся полицейский, — ну, а теперь давай, я побежал. — Но, — Пчёлкина начала новую фразу, но дослушивать её Игорь не стал; он слишком торопился. «Зайдёт, значит…» — в раздумьях, как готовиться к приходу гостьи, он свернул в ближайший супермаркет. Гости, а тем более гостьи были для Грома редкостью, оттого он понятия не имел, как к ним нужно готовиться, но точно знал, что готовиться как-то надо. «Откуда я знаю, что она пьёт? — он задумчиво осматривал стеллаж с водкой, — а если она вообще не пьёт? Что делать тогда?..» В итоге, спустя долгие двадцать минут скитаний и заочно замученного Прокопенко, Игорь сделал свой выбор. На кассу он пришёл с пол-литровой бутылкой вроде-бы-дорогого-и-должно-быть-хорошего коньяка и почти с литром вина в загадочном тёмном стекле. Вино Гром выбирал по совету Прокопенко; стоит опустить тот факт, что ничего из названного начальником списка Игорь на полках не обнаружил, поэтому взял на свой вкус то, что знал. Коньяк же был на случай, если дама предпочитает покрепче. Если же Юлька совсем не пьёт — так совсем легко: он заварит чай. Пару дней назад его как раз зачем-то занесло в чайную лавку, где Гром, на свою голову, купил какой-то дико элитный синий чай. Дома он высыпал его в жестяную коробочку, да так и не заварил до сих пор. «Вот и попробуем тогда!» — оптимистично прикинул Игорь. На этой радостной ноте Гром понёс свои покупки на работу, но чтобы не возникало шибко много вопросов — в пакете. Звон бутылок друг о друга даже из непрозрачного пакета звучал непривычно для слуха майора и ассоциировался пока только с алкашами, собирающими стеклотару; Гром искренне старался гнать такие мысли и представлять себе картину их с Пчёлкиной вечера, но пока получалось не очень. Оставив эту затею, он попытался думать о чём-то другом, но чёртов звон сбивал все мысли. Войдя в участок, Игорь старался не обращать внимания на несколько удивлённые взгляды сотрудников. «Теперь сплетни поползут,» — с неудовольствием подумал он; полицейский старался игнорировать слухи о себе и внешне у него даже отлично получалось, но внутри… Он ничего не мог с собой поделать: эта пустая болтовня раздражала его до скрипа зубов. Только Прокопенко удостоил его одобрительным взглядом, но, заглянув в пакет, зажмурился и хлопнул себя рукой по лбу, закрывая глаза. Игорь так и не понял причины разочарования генерала, поэтому едва заметно пожал плечами и пошёл на своё рабочее место. — Игорь, я, — Дубин сразу же материализовался рядом со столом Грома; он снова чего-то хотел. — Я занят, — глядя уставшим взглядом Диме в глаза, медленно и тяжело произнёс майор; так, что не хотелось ни спорить ни вопросов задавать. — Понятно, — глухо пробормотал Дубин и оставил Грома в покое. *** «Понятно, что ничего не понятно,» — подумал Дима, отходя от майора. В какой-то момент он обернулся, но Гром уже куда-то исчез. «Даже не спросить, что случилось,» — растерянный поиск глазами не дал результатов; тяжко вздохнув, Дубин сел за свой стол и достал скетчбук. Он мог спокойно рисовать на работе в любое время: после того, как он единственный воспринял всерьёз информацию о Чумном Докторе и первым набросал наиболее схожий фоторобот, коллеги прониклись уважением к его хобби. «Что вообще происходит?.. Вчера выходной взял, сегодня про вторжение в психиатрическую клинику на Чумном форте слышать не хочет… С Пчёлкиной болтает… Влюбился? Да не, по нему не похоже. Хотя, может быть…» Линия к линии, штрих к штриху и постепенно на странице скетчбука вырисовывалось лицо Игоря. Так, словно, не имея возможности задать свои вопросы настоящему Грому, Дима решил задать их его нарисованному двойнику. Эта мысль показалась ему забавной и он усмехнулся. «Зачем вообще вторгаться на Чумной форт? Кому нужна дур…» Спешно достав смартфон, Дмитрий забил в строке поиска запрос про вчерашнее происшествие. Вылезли сайты, обновлённые меньше часа назад. Смутные догадки полицейского подтвердились: не хватало одного пациента. «Это было похищение, — Дубин едва не раскрыл рот, — ну конечно! Зачем кому-то просто так вторгаться в клинику для душевнобольных?! Ценностей никаких нет; теракт устраивать? Пф!.. О нём узнают через неделю в лучшем случае. Ну конечно это было похищение, как я раньше не догадался!» Дима восторженно зарылся пальцами в светлые волосы, ероша их. «Ловко, однако!» Немного успокоившись, он вернулся к сайту с новостью и прочитал его до конца. «Личность похищенного установлена: им является Сергей Разумовский, создатель социальной сети Вместе…» — Чёрт, — только и выдохнул Дубин. Он догадывался, что найти Разумовского теперь будет совсем непросто, но это необходимо. Также на сайте была информация о том, что всё произошло вечером, очень тихо и внезапно. Камеры были отключены и данных не сохранилось. Весь персонал был усыплён каким-то газом и, разумеется, о нападении узнал только придя в себя — а это произошло только наутро. Разумеется, отпечатков не было. Ни отпечатков ни улик — ничего, что могло бы помочь следствию. «Что вообще случилось с Игорем за последнее время? — Дубин вернулся к портрету, продолжая обводить те черты, которые ему нравились. — Новости не смотрит, слышать о них не хочет, только с Пчёлкиной по телефону болтает и по магазинам ходит, — он вспомнил, как сегодня Гром пришёл с пакетом, в котором отчётливо гремело стекло, — бухает? Так он же не, — он поднял взгляд от рисунка и наткнулся на майора, видимо, вернувшегося в отдел. Под глазами последнего отчётливо выделялись мешки, — или не спит или бухает,» — подытожил Дима. Портрет был почти готов, но он, как и все предыдущие отправился в стол, несмотря на свою реалистичность. «Кому это надо, — уныло рассуждал Дубин, — если Гром увидит — засмеёт!» Тем временем, по отделу поползли слухи. Дима прислушался и выцепил из общего рабочего гула многих людей небольшой диалог. — С бухлом сегодня… В честь чего бы? — интересовался один. — А чёрт его знает; бабы у него нет, — лениво размышлял второй, — пить, наверное, начал… Да и начнёшь! Работа какая нервная! Сам знаешь. — Знаешь, — подтвердил первый. — Ну и неудивительно тогда, — заключил он и резко сменил тему. Диме стало грустно. Неужели… правда? Неужели Гром устал и начал выгорать?.. Быть не может! По крайней мере, Дубину очень хотелось верить в лучшее, но их общие коллеги в это лучшее уже не верили. Слух о том, что Гром бухает быстро пополз по отделу и к вечеру дошёл до Прокопенко. *** Серёжа сидел на кухне. Шаткая табуретка под ним угрожающе поскрипывала. Олег возвышался над ним, стоя за спиной гения. Впрочем, он давно привык к своему месту. Аккуратно, стараясь не причинить боли, он расчёсывал спутанные волосы Разумовского. В одной руке он держал расчёску, в другой пряди, зажимая их у основания, чтобы было не так больно; учитывая, что шевелюра Разума в клинике была мало кому интересна, немудрено, что она была на грани валенка. То ли получалось хорошо то ли гений так глубоко погрузился в мысли, но сидел он смирно. «А ты молодец, — думал в это время Олег, — напугал их так, что они к тебе лишний раз подойти боялись, не то, что причесать…» После завершения этой процедуры Волков ушёл в ванную чистить расчёску: воссоединившись с Сергеем вновь, он много внимания уделял мелочам; создавалось впечатление, что у него началась размеренная семейная жизнь, однако, это было не совсем так. Всё свободное время он проводил с Разумом; в несвободное же делал всё, чтобы их идиллия не оказалась хрупким мгновением. Оказавшись на кухне без Олега, Разумовский почувствовал неприятный холод, пробежавший по спине. Как будто то место, где меньше минуты назад стоял Волков, заняло что-то холодное и потустороннее, словно что-то неживое или даже сама смерть стояла у него за плечами. «Уйди! Уйди! Уйди!» — мысленно повторял Разум, но его просьбы не были услышаны. Он чувствовал, как надвигается что-то, над чем у него нет контроля, что-то вообще не из этого мира, но так стремящееся попасть сюда… Не в силах больше терпеть эту гнетущую и давящую холодную пустоту, Сергей вскочил и пулей метнулся в сторону ванной. Пройдя за спиной Волкова, он сел на бортик ванны, дыша тяжело, как после бега. — Серёж, ты чего? — Волк с удивлением обернулся на гения, вмиг забыв о расчёске. — Мне страшно, — хрипло выдохнул Разумовский в несвойственной ему манере. Было странное чувство, что за ним гонятся, что его почти догнали и от опасности его отделяет расстояние одного прыжка. Чужого прыжка. Волков молча обнял его и успокаивающе погладил по спине, стараясь согреть. Кожа, ещё недавно тёплая, побледнела и похолодела так, как если бы Сергей после ухода Олега с кухни сразу залез в морозилку. — Всё хорошо, — уверенный шёпот на ухо. — Никто больше не посмеет, Серёж. Я рядом. — Т-точно? — Разумовского трясло от волнения; он поднял на Волка по-детски наивный взгляд, словно желая убедиться, что его не обманут и не бросят. Сердце Олега неприятно кольнуло. — Точно, — он крепко прижал дрожащее тело к себе. — Я долго думал, что ты рядом, — в голосе смешивались разные эмоции — страх, грусть, обида… — Я не мог вернуться раньше, Серёж, — после долгого молчания, за которым крылось тщательное обдумывание, Олег произнёс это так, как будто извинялся и за самообман и за болезненную правду и за то, что не был рядом, когда Разумовскому было плохо; за то, что допустил всё это… Серёжа прекрасно понял всё, что звучало в одних только интонациях старого друга. Он потихоньку начинал верить в происходящее, точнее, в устойчивость этой реальности. — В ту последнюю ночь я видел сон, — немного успокоившись, Разум хотел поделиться самым тёплым, что было у него до прихода настоящего Олега, но тут у последнего зазвонил телефон. Бросив взгляд на экран, он злобно рыкнул. Разговор был коротким. — Без меня никак нельзя? — только и спросил Волков и Сергей поразился его сдержанности, в которой всё равно проскальзывала злость на несвоевременный звонок. Получив ответ, Волк быстро сбросил. — Очень важное дело, — мягко начал он, повернувшись к рыжему гению, — без меня не могут, — он сжал всё ещё бледную руку визави в тёплой своей. — Скоро, скоро это всё закончится и мы будем всё время вместе. Сергею было страшно оставаться одному, но ещё страшнее оставлять Серёжу одного было Олегу. Он помнил, чем закончилась его прошлая отлучка. О личных походах в магазин пришлось забыть. Для этой цели Волков выбрал из своих товарищей такого, в котором был абсолютно уверен. Хотя, он и был этим недоволен; все принесённые продукты он проверял и перепроверял на свежесть, хотя и знал, что выбранный им человек не менее внимательно всё осмотрел ещё до момента покупки. Волков никогда не занимался восстановлением чьей-то психики, не считая, конечно, Разумовского. Олег никогда нигде специально этому не учился, но в то же время его практическое обучение не прекращалось ни на секунду. Сложно контролировать свой субъективный мир, а мир другого вообще едва ли возможно; но Олег справлялся: об этом свидетельствовало счастье в глазах Разумовского и его увлечение программированием, в котором он, мягко сказано, преуспел. Волков не знал, чего уже успел натащить в свой мирок неразборчивый в собственной эмоциональности Разум, но был уверен в одном: он во всём разберётся; пусть не сразу, но постепенно Сергей перестанет трястись среди бела дня, кричать по ночам и резать руки. Олегу почти удалось ввести в рацион Разумовского овощи и фрукты; готовил он ему преимущественно сам, не решаясь подпустить рыжего к плите. «Спалит же всю кухню нахрен!» — иногда с усмешкой думал он, вспоминая историю про Чумного Доктора. Он одного-то Сергея старался оставлять лишь убедившись, что тот крепко и спокойно спит, а тут… Вечер, ещё не поздний, и вызывают его на другой конец города. Ненадолго, нет; но сам факт, что дорога туда и обратно займёт больше часа, уже очень напрягал Волкова. — Спать хочешь? — вопрос адресовался Разумовскому, на что он, подумав несколько секунд, кивнул. Они прошли в ту самую комнату, где Сергей тогда проснулся, и сели на диван. — Серёж, — начал Олег, — я ненадолго. Я очень быстро вернусь. Не надо больше проверять, насколько это всё, — он сделал широкий жест руками, — реально. Подожди и ты сам в этом убедишься, — он встал с дивана и опустился на корточки рядом с Разумовским, — ты сможешь уснуть один? Тот неуверенно кивнул. — Ничего не случится. Никто больше не посмеет тебя обидеть, — он поднялся и легко тронул губами лоб под разметавшимися рыжими волосами. «Слишком холодный, — на автомате подумал он, — надо бы остаться с ним…» Спустя две минуты Олег уже был в пути. Разумовский же так и сидел на диване. Его трясло как в лихорадке; он даже не до конца понимал сам — это нервы или может заболел.? Чушь какая, он не болел уже сто лет и не собирался; наверняка, нервы, расшатанные этими богатыми мразями, продажными полицейскими и этим чёртовым Громом… Последний персонаж своим внезапным появлением в мыслительном процессе Серёжи перетянул нить размышлений на себя; откуда-то — Разумовский и сам не знал — у него было чувство, что майору не всё равно. Ему даже почему-то казалось, что Игорь приходил к нему в клинику, но это, конечно же, полный вымысел — он ни разу его там не видел. Да и зачем ему приходить? Удостовериться, что не сбежал? Мандаринок принести? Последнее особенно смешно. Гром никогда не пожалеет убийцу, даже если тот убивал из добрых побуждений. Так что… В коридоре раздались шаги, прерывая мысли гения. — Олег? Ты вернулся? «Наверное, забыл что-то или… решил остаться?» — Сергей в нерешительности замер на диване. Дверь открылась и… два огненных глаза смотрели прямо на Разумовского. От ужаса тот оцепенел. — Ну здравствуй, — существо прошло в комнату и с наслаждением потянулось, широко разведя руки в стороны; за спиной существа виднелись чёрные блестящие крылья. — А я тебе говорил: стоит только попросить. — О чём? — Сергей вскочил с дивана и сделал едва заметный шаг назад, но этого хватило — эта деталь ясно дала понять птице, кто здесь хозяин, — я ни о чём тебя не просил! Снова чёртов смех-плачь-вой смешались в одном протяжном стоне. Ему было весело… — Ты не просил? — существо демонстративно задрало интонацию вверх и сделало ещё шаг вперёд, получая удовольствие от вида запуганного и злого, но при этом совершенно бессильного перед ним Разумовского. — Ты умолял, — прошелестело по комнате и ещё какое-то время отдавалось эхом, которого раньше здесь Сергей не замечал. Доппельгангер вольготно расположился в кресле у антикварного стола и сложил крылья за спиной, ожидая ответа. В голове Разумовского творился ад: он не мог понять, в каком из миров это происходит и насколько материальна именно эта реальность. Он тяжело дышал, замерев на месте. — В городе без тебя опять никакой справедливости, — прошипела птица. — А ты тут бездействуешь… — Заткнись! — Разумовский в ярости схватил со стола вазу и запустил в существо; оно мгновенно увернулось и в следующую секунду уже стояло за спиной Сергея, ваза же, врезавшись в стенку красного дерева, разбилась и фонтаном прозрачных брызг осыпалась на пол. — Ты думаешь, ты так просто от меня избавишься? — за спиной Разумовского прозвучал смех; его собственный смех. От неожиданности он резко развернулся и попятился, как раз туда, где были рассыпаны осколки. — Хватит! Мне надоело с тобой играть! — существо материализовалось прямо перед гением. Стоя вплотную оно зло смотрело ему в глаза. — Что тебе нужно?! — выкрикнул Сергей; его всего трясло крупной дрожью и было холодно и жарко одновременно. — Ты знаешь, чего я хочу, — губы напротив лица Разума приоткрылись и из них показался длинный змеиный язык. Этим языком существо скользнуло по щеке Сергея, от чего последнего чуть не вывернуло. — Я помогу тебе восстановить справедливость… Терпение закончилось; если бы не это мерзкое прикосновение, возможно, этого бы и не случилось, но теперь… Сергей, собрав все силы, с ненавистью оттолкнул своего двойника, но этого оказалось недостаточно: ворон едва пошатнулся. Зато ответный удар не заставил себя ждать: в пощёчину, прилетевшую Разумовскому, была вложена завидная сила. Создатель широко известной соцсети упал на пол без чувств; существо же, злобно скалясь, открыло окно настежь и вышло в начинающийся дождь.