***
— Как это предсказуемо, Дазай, — Федор смотрел свысока на скрученного подчинёнными бывшего товарища, — Чуя теперь моя игрушка, тебе так легко не получится ее отнять. — Уподобляешься своему отцу? У вас все в роду повернуты на краже невинных детей? — Дазай привычно улыбался, склонив голову вбок. Федор сделал шаг, замахнулся рукой, ударив точно по челюсти так, чтобы тот сразу сплевал кровь. Но улыбку это не стерло, наоборот, что-то нездоровое блеснуло в глазах. Что имеется в самом Достоевском. — Мы могли бы и поладить, если бы ты знал цену искусству, в которое я годами вкладываюсь. — Искусство убивать? Я с этим прекрасно знаком, ты же знаешь, — Дазай чуть согнулся на коленях, когда один из охранников ударил его по животу. Вечер набирает интересные обороты. — Ты и не поймёшь, — Федор проговорил с нескрываемой безнадёжностью, будто не мог достучаться до ребенка с простыми правилами поведения, — Мы не достигнем высшего, если не будет жертв. Все делается для будущего. Потомки будут благодарны. Каждый должен идти по своему назначению, так предписал сам Бог. Осаму усмехнулся: — Живи сейчас, Федор-кун. Не успеешь. — Сожалею, что до тебя не дошла истина, — мужчина с таким благоговением проговорил последнее слово, будто ему одному присуще было видеть настоящее предписание каждого человека. Дазая кинули уже без сознания в ту подсобку, где всё это время жил Чуя. «Найдите мальчика» — последнее, что кинул Достоевский своим подчиненным, прежде чем махнуть на шатена. Очнулся он в полной темноте и с огромной шишкой на лбу. Вся одежда была перепачкана в собственной засохшей крови. Встал, осмотрелся. Включил лампу. На столе лежала одна пуля. Он помнит две, поэтому машинально посмотрел в место предполагаемого падения под комод. Засунул руку, шаря и нащупывая листок. Однако. «Если ты, мудак, сделал так, как я и предполагал и вырубил меня, то в первой полке то, что тебе поможет. Не умри. Чуя.» Дазай вскинул брови. Неужели этот хитрый малый всё до такого продумал? Взял во внимание каждую деталь и дедуктивный метод поведения напарника во время миссий? Сверху приглушённо был слышен грохот, иногда сыпалось с потолка, шатались светильники. Первая полка, так. Он открыл ее, доставая пистолет. Обыкновенный, ничем не выделяющийся, даже скромнее того, что был при себе у Осаму. Проверил обойму, где вместо обычных пуль был один красно-розовый кристалл. Ощутимый взрыв наверху, пошатнувший самого Дазая. Плитка на потолке стала крошиться, рояль сдвинулся, комод завалился вперёд, скидывая лампу. Надо спешить наверх. «Но не так быстро», как выразился голос за стеной. — Я не желала становиться личным охранником Дазая Осаму, но ты мешаешь всем нашим планам, — дразняще растягивая гласные, говорила Артемисия. — Вашим? Может ты хотела сказать, его планам? — Ох, Дазай, не понимаю, почему судьба была к тебе так благосклонна, что дала нашего Чую такому, как ты, — она опиралась спиной о косяк упавшей двери. — Не тебе ли говорить, милая, — приторно-сладкий голос Дазая, — меня то мой признаёт. Показалось, что глаза девушки с ярко-красного блеснули черным. Выражение ее лица с издевательского в мгновение переключилось на безразлично-холодное. Она смотрела на Дазая, как на уже истекающий кровью труп. Артемисия всегда жила эмоциями больше, так что вывести ее из себя за секунду не составляло никакого труда. А на деле, маленькая девочка, жаждущая любви, но как и многие, не получившая этого ни в детстве, ни сейчас, даже имея потенциальную «родственную душу». Федор ее не признавал, как бы она не старалась, сколько бы себя не показывала. Он не верил в метки, для него была важна лишь цель. И, поняв, что ее настоящая натура идёт вразрез с моральными понятиями «соулмейта», она стала идеально подходящей к нему. Но даже так — всего чего она добилась — это периодический секс и снисходительные улыбки в ее сторону. Она была удобной специально, надеясь, что сможет когда-нибудь пробить брешь в холодности партнёра. — Посмотри на себя. Хватит читать любовь в головах людей, у тебя другая суть, — продолжал Дазай, — Ты могла бы добиться многого, если бы не ходила хвостом за ним, как верная собачка. — Замолчи, — отчеканила девушка, вытаскивая из-под чулка кинжал. Она отрицала это, хотя глубоко в душе казалось непреложной истиной.***
Чуя очнулся на заднем сидении, когда они ехали на бешеной скорости, маневрируя, чтобы не попасть под пули преследующих их сзади машин. За рулём был Рембо. — Ты очнулся? — он на секунду взглянул на сына через салонное зеркало, — за нами хвост. — Отец, нам же надо как раз обратно, — Чуя достал резинку для волос, наспех сделав хвост. — Но мы же не хотим прибыть туда, связанными этими крысами? — И то верно. Папа и Дазай там? — Отстаивают твою честь, верно, — Артюр, взглянув на приближающуюся машину, резко повернул руль, — держись, сын. Они на скорости развернулись на 180 градусов и Рембо, ни секунды не медля, надавил на газ. От погони оторваться удалось ненадолго, те норовили стрельнуть по шинам, но не учитывали дар Чуи, благодаря которому все пули возвращались обратно. Благо, на дороге практически не было других машин, что не подвергало людей опасности. Две преследующие машины постепенно отставали, по ходу их приближения к штабу. Чуя что-то быстро набирал в мобильнике. — Мори-сан прислал подмогу. Они уже там. Здание было видно издалека, с верхних этажей шел черный дым. Рядом стоящие бригады пожарных и полицейских, толпа гражданских, журналисты. Проникнуть было бы несколько проблематично, чтобы не засветить лицами, если бы не ожидающий их Адам, заметно выделяющийся из толпы. Он включил через свои голосовые связки высокочастотный звук, заставивший буквально всех пошатнуться, закрыв и глаза, и уши. В то время как Рембо с Чуей протискивались, забежав в здание. Адам шел сзади. — Здесь сильная секретная защита данных, я не могу получить доступ, — Адам медленно проговорил, глядя на Чую-сама. — Удивительно, что битва до сих продолжается. Верлен так долго не оттягивает, — Артюр направился к лестницам, — идём. Парень и робот-андроид практически бежали. С каждым этажом, взрывы были слышны отчётливее, здание шаталось, стекла дрожали, сигнализация вопила на всю громкость. Также, как и шум, нарастала гравитационная сила Верлена. С каждым пролётом лестницы, видимость искажалась, становилось трудно разглядеть ступени. Последний этаж. Адам выбил дверь, отшвырнув ее на несколько метров. Картина разворачивалась интересная: этаж полностью потерял границы, температура варьировалась, такое ощущение, что был пожар, но самого огня не видно. Ни потолка, ни границ стен не было, внимание рассеивалось. В центре стояло две фигуры, они обходили друг друга, готовясь к очередному нападению. Среди них Чуя узнал Федора и отца. Непревзойденный обладатель гравитации наконец нашел достойного соперника. Чуя обернулся сказать что-то Рембо, но ни его, ни Адама уже не было видно. Они будто бы испарились. А возможно, это всего-навсего действие смешения гравитационных волн с галлюциногенной способностью. Поль обернулся на сына, чуть улыбнувшись, и уже через секунду он принял удивлённое выражение лица. С края губы полился темно-красный ручеёк. Он медленно опустил голову на торчащий конец палки спереди, что прошел сквозь его тело. Глаза округлились и он упал сначала на колени, затем завалился набок. — Отец! — Чуя закричал, начав бежать к нему, но сколько бы не старался, не мог сдвинуться с места — пространство, наоборот, как будто отдалялось. — Чуя, мой милый друг, смотри, что ты наделал, — голос Федора отдавался словно эхом, то приближаясь, то отдаляясь, — если бы ты согласился, они все были бы живы, но ты не захотел, — Достоевский оказался рядом с юношей, обнимая со спины и поворачивая его голову в другую сторону «исковерканного» зала. Дазай был в крови, лежал, не шевелясь. Рембо, распластавшийся рядом. Оторванные конечности с торчащими проводами Адама. И чуть поодаль Верлен, с пронзившем его металлическим копьём.