Танцуй со мной

      Когда утром Китти не позвонил, Ильдар почувствовал что-то вроде облегчения.       Они с Вадимом проспали почти до полудня и спали бы, наверное, дальше, если бы у Вадима не сработал будильник. С отвращением скинув основательно измявшуюся одежду, Ильдар пошёл в душ; когда вышел, специально проверил телефон — ни одного пропущенного, ни одного сообщения, как будто вчерашний разговор с Китькой ему приснился.       За завтраком Вадим был непривычно тих, но уже не так печален. После омлета его настроение поправилось, а к кофе вообще улучшилось, и он даже согласился с тем, что ему не надо идти скитаться по вокзалам. Подумав ещё, пришёл к выводу, что всё действительно не так плохо, как ему казалось.       — Я же у неё один, — признался он. — Наверное, она просто не ожидала.       — Почему-то никто не ожидает, — хмыкнул Ильдар, усилием воли запрещая себе тянуться к телефону, оставленному на тумбочке. — Хотя, казалось бы, чего тут такого?       — Ну детей не будет, — предположил Вадим. — А все ждут, что будут.       — У меня их тридцать штук, спасибо, мне хватает!       Засмеялись вместе, и Ильдар с удовлетворением отметил, что к Вадиму возвращается его обычная живость.       После завтрака сгоняли в магазин, а потом завалились на кровать смотреть кино. Когда первый фильм закончился, а от Китти по-прежнему было ни слуху ни духу, Ильдар решил сам ему позвонить, но натолкнулся на механический голос, оповещающий о выключенном аппарате абонента. Проверил мессенджер и с удивлением обнаружил, что Китька последний раз был онлайн в пять часов утра.       Для очистки совести он, улучив минутку, всё-таки прошёл схематично номер: тело, как обычно, помнило движения лучше, чем сознание. Синхроны выходили сами собой, ритм получалось держать даже без музыки и счёта. И чего он беспокоился? Накрутил себя, чуть не поссорился с Вадимом…       — Красиво.       Ильдар вздрогнул и сбился, не довёл мах — сустав тут же отозвался неприятным щелчком, к счастью, безболезненным.       — Ты танцуй, — Вадим ободряюще улыбнулся, уселся на диван, поджав под себя ноги, — я посмотрю?       — Да я уже всё, — чувствуя непонятное смущение, протянул Ильдар. — Это же дуэт, без партнёра всё равно не так смотрится.       — А мне понравилось, — пожал плечами Вадим.       — Хочешь, покажу видео.       — Это не то. Вживую всегда лучше.       Ильдар, вцепившийся уже в телефон, с разочарованным вздохом, который, конечно, постарался скрыть, засунул его обратно в карман. Вадим, наверное, был прав: он сам тоже не очень любил смотреть танцы в записи и не понимал восторга от всяких танцевальных передач, где ребята были хоть и талантливыми, но какими-то… неестественными, что ли? Они ведь показывали не то, что хотели, не то, чем горели, а то, что требовали от них продюсеры шоу.       Вот на концертах, баттлах в клубах, да даже на набережной, где летом то и дело можно было натолкнуться на танцоров, — совсем другое дело. И там, между прочим, можно было не оставаться зрителем, а и самому принять участие; или вытащить из толпы кого-нибудь, кто приглянулся, и закрутить его в вальсе…       Впрочем, всё это было раньше — до Вадима.       С Вадимом почему-то не складывалось: сколько раз Ильдар пытался потанцевать его — и каждый раз напарывался на упрямый отказ. В компании он отшучивался, а наедине мог и наворчать. Как будто кто-то ждал от него уровня международных премий! Но даже покачаться в обнимку под медленную музычку казалось Вадиму чем-то страшным и недопустимым. И Ильдара это, наверное, обижало, пусть он даже себе в этом не признавался.       Он ведь любил и танцы, и Вадима. Почему эти два мира отказывались пересекаться?       Из размышлений вырвал звук звонка — растрезвонился мобильный Вадима.       — О, мама… — пробормотал он, нерешительно глядя на экран.       — Я же говорил, — хмыкнул Ильдар. — Чего ждёшь, отвечай!       Он думал, что Вадим выйдет из комнаты, но тот остался на месте, только бросил ещё один взгляд на Ильдара, в котором было поровну намешано паники и надежды. Поначалу разговор, видимо, не клеился, Вадим отвечал односложно: «Да», «Нет», «Не знаю». Реплик его матери Ильдар не слышал — то есть она явно уже успокоилась, раз не срывалась на крик и новые претензии, и это однозначно было хорошим знаком.       — Да у него я! — неожиданно громко сказал вдруг Вадим. — У кого ещё я мог остаться?! — Выслушал ответ и невесело усмехнулся: — Ага, конечно, так там меня и ждут.       Некоторое время он молчал, только нервно покусывал кожу на большом пальце. Ильдар не выдержал, подошёл, сел на подлокотник, взял его за руку. Поймал взгляд и погладил пальцы, мол — не нервничай так.       Вадим кивнул.       — Ну ма-а-ам! — проныл он почти сразу. — Чего ты начинаешь. Я всё сам решил, никто меня не совращал. Да, точно! Ничего я не обманываю тебя! Мам, ты за кого его принимаешь?!       Ильдар сжал его ладонь, призывая снизить обороты, и следующую фразу Вадим выговорил уже почти спокойно:       — У нас всё хорошо. Он же тебе нравился, что теперь-то не так?       На этот раз он замолчал довольно надолго, и Ильдар невольно заинтересовался: что же ему там такое рассказывают? Хотел уже сползти пониже, чтобы прижаться ухом к телефону с другой стороны, но тут монолог иссяк, и Вадим нехотя произнёс:       — Да приду я сегодня. В магазин надо зайти? Хорошо. Да, мам, куплю! И кефир тебе, я помню. Давай, до вечера.       Сбросив вызов, он некоторое время смотрел в потухший экран, потом вздохнул глубоко, так что грудь высоко поднялась и опала, после чего сообщил:       — Она сказала, что доверяет тебе самое дорогое. И что если ты её подведёшь, она тебя не простит.       — Она любит тебя, — Ильдар приобнял Вадима, — и переживает.       — Это всё равно… странно. — Вадим прижался покрепче, устраиваясь удобней. — Как будто мне до сих пор пять лет. Вся эта опека…       — Малыш, она же твоя мама!       Кто первый потянулся за поцелуем, Ильдар не знал. Их словно швырнуло друг к другу, и уже нельзя было понять, где чьё тело; руки шарили вслепую, ноги переплетались, дыхание смешивалось. Вадим застонал в голос, когда Ильдар стянул с него трусы и обхватил член ладонью. Он был так возбуждён, как будто долго сдерживался, не меньше недели, а ведь они были близки совсем недавно. Прямо как Китти…       Неуместность мысли обрушилась ледяным дождём, заставив Ильдара замереть. Вадим захныкал, толкнулся бёдрами, недовольный паузой. Ладонями он упёрся в плечи Ильдара, недвусмысленно направляя того вниз.       И это тоже было очень знакомо.       Ильдар сполз на пол, устроился между раздвинутых ног Вадима, посмотрел на него исподлобья, чтобы оценить: уже готов забыть о своей скромности? или ещё дожать чуть-чуть? Ну чтобы совпадение было совсем стопроцентным…       Мутный взгляд подтвердил: пациент в нужной кондиции.       — Смотри на себя, — шепнул Ильдар. — Смотри и любуйся!       И наделся ртом на призывно маячивший перед его носом член.       Вадима даже выгнуло. Одной рукой он вцепился в волосы Ильдара, другой — в подлокотник, как будто это могло ему чем-то помочь. И действительно смотрел на себя, во все глаза, не отрываясь.       Довести его до оргазма оказалось минутным делом. Ильдар в последний момент отпрянул, и сперма брызнула ему на лицо, оставшись каплями на губах, подбородке, на щеке. Он улыбнулся, стёр её ладонью, облизнул с пальцев. Вадим откинулся на спинку, и, кажется, у него не было сил уже ни на что.       А вот Китти ещё бы и нагнул Ильдара.       Только думать об этом не надо было. И вообще пора было заканчивать их сравнивать. Даже в благих целях — в процессе выяснения того, что же его привлекает в парнях.       Ильдар встал, потянулся, глянул на свой стояк, на засыпающего Вадима, вздохнул и пошёл в душ, захватив по пути по-прежнему молчавший телефон. Циля Моисеевна всегда повторяла, что недобдеть куда хуже, чем перебдеть.

* * *

      Ильдар прижался к кулисе и осторожно выглянул, оценивая количество людей в зале. Рядом топтались дети, дёргали друг друга за детали костюма, толкались, о чём-то перешёптывались, а их преподаватели бегали вокруг и то и дело оттаскивали особенно увлёкшихся вглубь сцены.       — Машенька, ну сколько раз повторять: если ты видишь зрителей, то зрители видят тебя! — прошипела Лида, неведомо как оказавшаяся рядом.       Означенная Машенька оказалась смешливой черноволосой девочкой роста «метр с кепкой», пристроившейся у ног Ильдара и с неимоверно серьёзным видом глядящей вдаль.       — Дар, ваш выход через два номера, — тем временем, почти не меняя тона, сообщила Лида, — вы ведь готовы?       Ильдар кивнул. Китька на другой стороне кулис стоял, расслабленно привалившись плечом к железной конструкции, поддерживающей систему освещения под потолком, и всем своим видом выражал ленивое пренебрежение к суете вокруг.       Только вот его спокойствие было мнимым. Не далее как пятнадцать минут назад он рявкнул на Ильдара, чтобы не лез к нему, когда тот предложил размяться; и это лучше всего говорило о том, что его кроет совершенно не по-детски. Но Лиде, конечно, об этом знать было не положено.       — Ну, хорошо вам выступить, — пробормотала она, тоже кинув взгляд в сторону Китти, и поспешила куда-то — видимо, проверять готовность следующего коллектива.       В «хорошо» Ильдар уже не верил. Надеялся на «сносно» и про себя радовался, что номер не его любимый: обидно было бы запороть что-то дорогое сердцу. Того же Джонни…       В воскресенье они так и не собрались. Вадим пробыл у Ильдара до самого вечера, успел десять раз извиниться словесно за то, что случайно уснул, и два раза отработать свой прокол — сначала ртом, потом руками. Телефон всё это время упрямо молчал, словно весь мир за пределами квартиры вообще перестал существовать; даже соцопросы с мошенниками взяли выходной. Мессенджеры по-прежнему утверждали, что Китти в них не появлялся. На сообщение, которое Ильдар всё-таки написал часов в восемь вечера, он не ответил.       На репетиции в понедельник, как обычно, большую часть времени потратили на физуху и «Пантеру». Китти присоединился к паре прогонов, но танцевал в полноги, если не в четверть, а от «свечки» и вовсе отказался. «Джонни» — пора было уже придумать официальное название номеру, но Ильдар упорно это откладывал, надеясь на внезапное озарение, — прогнали полностью один раз под музыку и два под счёт, но тоже не слишком напрягаясь. И только когда все уже отправились переодеваться, Китька поймал Ильдара за локоть и попросил — хотя, наверное, тут должно было быть другое слово — задержаться.       Алиса замерла, навострив ушки, но одного сурового взгляда ей хватило, чтобы сникнуть и исчезнуть. Убедившись, что они остались наедине, Китька сказал:       — Не смог в воскресенье, дела навалились. Давай быстро повторим, пока уборщица не припёрлась. Без поддержек.       — В смысле? — не понял Ильдар. — Ты хочешь…       — Ничего я не хочу, — перебил его Китти, — давай на исходные. Или мы из кулис начинаем?..       И вот теперь до их выхода на сцену оставались считанные минуты, а Ильдар до сих пор не был уверен в том, что они не облажаются по полной. Что происходило с Китти? Чем он был так занят, что совершенно забыл о репе, которую сам же и назначил? И почему Ильдар до сих пор позволял ему вертеть собой?..       Конферансье объявил следующий номер: на сцену горохом высыпали мелкие из «Лабиринта» в сопровождении двух девушек из старшей группы. Машенька тоже была среди них — и, пожалуй, доставляла больше всего проблем своим наставницам: то и дело порывалась станцевать что-то своё, полностью игнорировала своих товарищей и вообще откровенно наслаждалась вниманием. Двигалась она прилично, насколько вообще мог прилично двигаться ребёнок, ещё не вполне владеющий своим телом. Пройдёт несколько лет — и Машенька превратится в настоящую звёздочку, если только не переключится на что-то ещё. У таких непосед редко бывает только по одному интересу; Ильдар бы на месте её родителей отдал дочь в спорт, где и нагрузки выше, и признание куда более материально.       Тревога поднималась удушливой волной, заставляя пальцы мелко противно подрагивать, и даже отвлечённые рассуждения о судьбе чужого ребёнка не помогали отодвинуть её на задний план. Подхватить, перевернуть, подстраховать… Что может пойти не так? Где надо бояться?       Вообще-то они должны были приехать в ДК к десяти утра, в одиннадцать уже начинался концерт. Выпросить у Лиды кабинет на полчасика было минутным делом, на крайний случай оставалось фойе — зеркала там имелись, правда, заодно это было самое популярное место среди всех посетителей кружков и занятий, но такие мелочи уже никого не волновали. Так что план Ильдара был прост: приехать пораньше, взять Китьку в охапку и всё-таки засунуть в нужную позицию. И то, что они много раз делали поддержки раньше, и то, что они друг друга отлично чувствовали, не было для него аргументами. Потому что чувство ответственности за партнёра в нём не отключалось никакими средствами, а бессмысленный риск раздражал, как красная тряпка — быка.       Только вот Китти не приехал ни к десяти, ни к половине одиннадцатого, ни даже к одиннадцати. Он зашёл в холл в пятнадцать минут двенадцатого — именно зашёл, не забежал, не влетел, а неспешно вплыл, благоухающий парфюмом, в идеально отглаженной рубашке, виднеющейся между полами парки, с тёмными очками на ровном, никем не сломанном носу, в чистых ботинках — явно на такси прикатил, не шлёпал по смеси грязи и снега, ровным слоем покрывающей тротуары города.       — Ты охуел?! — рявкнул Ильдар, едва завидев этакого красавца в дверях.       Вахтёрша тут же зашикала на него, но ему уже было всё равно. Он минут сорок провисел на телефоне в попытках дозвониться, и большую часть времени метался по ДК, не в силах усидеть на одном месте.       — Ты в детском учреждении, не выражайся, — мурлыкнул Китти, стягивая очки. — Я звонил Лиде, ещё даже не начали. Чего ты бесишься?       И нечто в его взгляде заставило Ильдара подавиться следующей фразой. Он смотрел… У него точно что-то случилось. Что-то очень плохое.       — Всё в порядке? — спросил Ильдар, прекрасно зная, что услышит.       — Лучше всех. Идём переодеваться. Мог бы, между прочим, уже лицо нарисовать, вместо того чтобы психовать на ровном месте!       Претензия, конечно, была необоснованной — у Ильдара не очень получалось делать макияж, зато Китти так набил руку, что красил даже девчонок.       — Ты не брал трубку, — буркнул Ильдар в конце концов, идя следом за Китькой в гримёрку.       — Не слышал, — пожал тот плечами. — Кончай свои психи. Ещё уронишь меня!       И при этом отказался от нормальной разминки. И от прогона.       Переоделся, подмахнул ресницы, превратил Ильдара в натурального демона и сбежал на свою сторону кулис. И всё бы ничего, если бы не странная вспышка агрессии в ответ на вполне логичное и уместное предложение.       — …это были божьи коровки из танцевального театра «Лабиринт»! — голос конферансье, усиленный микрофоном, резонировал и дребезжал. — А теперь на сцену приглашается один из самых ярких взрослых коллективов: шоу-группа «До неба»! — выкрикнув фразу, парень поспешил убраться прочь, обдал Ильдара запахом пота, проскользнув в каких-то сантиметрах мимо.       С негромким щелчком, зрителям даже не слышным, зал накрыла темнота. Три счёта — включилась музыка и рампы начали медленно набирать свет. В полутьме, скрывающей размеры помещения, но выгодно подчёркивающей светлый костюм, на сцену выбежал Китти — легко, будто бы не касаясь старых скрипучих досок. Взмах рукой, полукруг, два вращения, выпад вперёд — сигнал Ильдару, что настал его черёд выходить.       Эту мизансцену он продумал до мелочей. Светлый ангел в сиянии рампы на первом плане, а позади него — чёрная тень, двигающаяся резко, ломано, дёргано. И, вопреки традиционным представлениям, Китти опустился в партер, позволяя Ильдару выпрямиться в полный рост. Дальше шли две восьмёрки синхрона: одни и те же движения, но выполненные с противоположным настроением, кардинально разной подачей: мягкий, плавный свет и чёткая, с яркими точками тьма.       Да, легко было не любить номер, глядя на него на экране или просто вспоминая. А вот находясь внутри… Ильдар полностью отдавал всего себя тому, что показывал, и его неприятие растворялось в потоке яростного желания показать противнику его место, победить и утвердиться в том, что иначе и быть не могло. Продемонстрировать превосходство и убедиться, что поверженный уже не встанет.       Китти распластался, раскинул руки, прогнулся в спине; и Ильдар взлетел над ним в шпагате, кожей ощущая то напряжение, что накопилось в зале. Немногочисленные зрители замерли на своих местах, зачарованные танцем настолько, что, казалось, забывали даже дышать. Со сцены было сложно различить лица, но Ильдар знал: на первом ряду ровно посередине сидят Алиса с Рудиком. Алиса наверняка уже сползла на самый краешек и открыла рот, а Рудик держит на вытянутых руках телефон — показать потом остальным членам группы, что они пропустили. Хорошо им, студентам, — захотели и не пошли на пары…       Гитара взвизгнула, Китти отбежал в одну сторону, Ильдар отступил в другую: перед финальной частью они набирались сил каждый в своём пузыре света — за ними следили «пушками». Рампы снова погасли, но теперь на задник кидал красные отсветы потолочный фонарь, добавляя сюрреалистичности всей картине.       Они танцевали спиной друг к другу, но всё равно знали, что делает каждый: Ильдар не пытался в этом разобраться, он просто принял как данность это их умение чувствовать. В настоящей войне этот волшебный навык, конечно, только мешался бы; но ведь их война была понарошку, не взаправду, они просто обманывали всех, чтобы…       Китти чуть загнал: развернувшись, Ильдар увидел, что он уже сделал шаг вперёд. Не то чтобы это было чем-то из ряда вон, но всё равно необычно.       Броситься навстречу; остановиться, когда между ними останется с десяток сантиметров; дёрнуться вправо — дернуться влево. Китти пытался прорваться, Ильдар вырастал на его пути непреодолимой преградой.       На лбу Китьки выступил пот, Ильдар разглядел это даже в тусклом освещении и чуть не сбился, благо хоть тело среагировало быстрее, не нуждаясь в направлениях от сознания. Да и вообще он был слишком светлым — таким бледным, будто в нём не осталось ни кровинки, будто всё, что они играли, происходило на самом деле, и теперь силы по капле утекали из ангела, поглощаемые демоном. А кульминация тем временем неотвратимо приближалась, и вдруг вместо положенных ярости и шквала адреналина в душе Ильдара вырос ядерный гриб страха.       Им нельзя было продолжать.       Им надо было или остановиться, или изменить финал.       Потому что в глазах Китти ясно читалось только одно: ему очень, очень больно.       — Без поддержки, — скомандовал Ильдар, воспользовавшись очередным сближением.       Скомандовал!       Китти на него даже не посмотрел. Китти вырвал руку — так было поставлено, но вообще-то обычно они только обозначали этот жест. И отскочил в сторону, как будто испугался, что Ильдар может попробовать его остановить всерьёз.       Дальнейшее больше напоминало летящую под откос машину без тормозов, чем «Войну».       Потому что Китти вдруг перестал быть человеком.       Он взлетел в прыжке, импровизируя, скрывая от зрителей собственный испуг, раскинул руки, мягко приземлился — без единого звука, как кошка, как внеземное создание.       Он вскинулся, отыгрывая заодно и за замершего в ломаной позе Ильдара, как лебедь перед своим жертвенным падением, протянул руки в зал, как будто умоляя его остановить, но, конечно, не находя поддержки. Какая может быть поддержка от каменных истуканов? Их работа — быть столом для подношений, а крылатые ангелы сами справятся.       Он выпрямился, высоко поднял подбородок, выпятил грудь — гордость обречённого, идущего на смерть, но идущего сознательно, потому что если не он — то больше некому.       И рванул вперёд.       …Ильдар успел.       Зал ахнул — не в каком-то там переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом: громкий вздох прошуршал как раз в тот момент, когда музыка стихла. Когда Китти, прогнувшись до невозможности, едва ли не касаясь пяток затылком, медленно опустился вниз, удерживаемый Ильдаром: со стороны, разумеется, это выглядело, как будто Ильдар его медленно продавливает.       Свет вспыхнул, и мальчик-конферансье заорал какой-то бред в микрофон о том, как он впечатлён, как восхищён, как горд представить коллектив…       Ильдар смотрел на Китти, на его плотно сжатые губы, на капельки пота над верхней губой, и гадал: сможет ли он встать?..       — Руку, — прохрипел Китька, — дай мне руку.       И да, он встал. И даже поклонился. Улыбнулся, помахал Алисе — та протягивала белую розу, приплясывая у лесенки на сцену, — и неспешно удалился за сцену, держа спину идеально прямо. Ильдар помотал головой, отказываясь забирать цветок, и двинулся следом, ощущая, как от дурного предчувствия кружится голова.       Ему пришлось посторониться, пропуская хор — конечно, выйти через другую кулису им религия не позволила! И только поэтому он опоздал: увидел, как Китька валится с ног, но подхватить — уже не смог.       — Что?! Что болит? — бухнувшись рядом на колени, зашептал Ильдар. — Никита, не молчи!       Китьку колотило крупной дрожью. Бледность уже перешла в зелень, мокрый он был весь — это Ильдар обнаружил, перекладывая его голову себе на бёдра, чтобы не валялся на полу. Тушь потекла, превращая его в панду, очень больную и несчастную.       — Никита, пожалуйста, поговори со мной, — взмолился Ильдар, убирая с его лица чёлку. — Тебе совсем плохо? Сможешь подняться? Вызвать скорую?       — Нет, — сквозь зубы выдохнул Китти. — Не надо скорую. Я полежу… Пройдёт…       — Что пройдёт?!       Алиса возникла рядом как чёртик из табакерки — всё с той же розой и Лидой за спиной. Ильдар метнул в их сторону недовольный взгляд, но сдержался. От того, что он обрычит девчонок, Китьке явно не станет легче.       — Что происходит? — В голосе Алисы прорезались слёзы. — Китти, что с тобой? Ты так красиво танцевал!.. Это был лучший номер…       Дрожь никак не унималась, Ильдар чувствовал её всем телом.       — Устал немного, — едва слышно хмыкнул Китти. — Отдохну и встану. Идите, не мешайте… выступающим…       Лида нервно переступила с ноги на ногу, явно не понимая, что ей делать. На сцене голосили какую-то русскую народную песню под аккордеон, издалека, из гримёрки, доносился смех, визг и прочие атрибуты присутствия большого количества детей. Наверное, Лиде пора было идти развлекать свою делегацию из -оно или, может быть, призывать кого-нибудь к порядку, но вместо этого она тупо пялилась на Китти с Ильдаром и не двигалась с места.       — Дар обо мне позаботится, — добавил Китти, чуть-чуть шевельнув рукой. — Идите, ладно?       — Мы справимся, — подтвердил Ильдар.       Алиса всхлипнула уже не скрываясь и вдруг метнулась вперёд, пытаясь обнять Китьку. Тот от неожиданности дёрнулся и заорал, и Ильдар только чудом не отпихнул Алису. Таким Китьку он никогда ещё не слышал.       — Чего вы… — Из-за задника выглянул Рудик. — …застряли?       — Убери отсюда эту идиотку! — потребовал Ильдар, ухватившись за шанс избавиться от лишних глаз и ушей. — И проваливайте все! Вам уже сказали: мы сами разберёмся!       Рудик нервно сглотнул — света от сцены было достаточно, чтобы это разглядеть, — наклонился и потянул Алису за плечи, заставляя выпрямиться. Прежде чем уйти, он обернулся, будто хотел что-то сказать, но в последний момент передумал и только подтолкнул девушку, придавая ей ускорения. Лида, поджав губы, отвернулась, сделала вид, что присматривается к происходящему на сцене. А что там вообще рассматривать можно было?! Стоят десять человек, один сидит на стуле, все воют — вот и всё действие.       Ильдар зажмурился. Сердце билось где-то в районе горла, пальцы бессознательно гладили волосы Китти, а страх, казалось, вот-вот плеснётся через край и затопит всё вокруг мерзкой серой слизью. Китька-Китька, что же ты с собой сделал?! Как довёл до такого?!       Наверное, последнее он произнёс всё-таки вслух, потому что Китти улыбнулся и очень просто сказал:       — Я ног не чувствую.       — Что?..       Сердце, только что грозившее выпрыгнуть, ухнуло вниз. Китьку парализовало?! Как это могло произойти? И что теперь делать?..       — Блядь, Дар, ты мне сейчас скальп снимешь!       Злобное шипение уже было больше похоже на привычного Китти. Извинившись, Ильдар поспешно отдёрнул руки, но почти сразу же вернул их обратно — только устроив их на плечах.       — Оно правда пройдёт, — продолжил Китти. — Не в первый раз… Хотя так больно — пожалуй, впервые. — Смешок вышел немного странноватым, как будто виноватым. — Наверное, зря я согласился на блокаду.       — Что ты несёшь?! — рявкнул шёпотом Ильдар. — Никита, блядь! Что за херня, какая блокада? У тебя это давно, а ты молчишь?!       — Успокойся, а. Истеричка.       Китти закрыл на секунду глаза, чтобы в следующую уставиться на Ильдара удивительно ясным взглядом:       — Поэтому и молчал, ты ж наседка бешеная. Вообще бы от сцены отлучил. А без меня… Ну какой конкурс, сам подумай.       — И ради этого надо гробить себя?!       — Ради этого?! — Китти даже привстал на локтях. — Дар, ради тебя! Ради нас! Ради нашего с тобой будущего! Не будет этого, — он абстрактно ткнул пальцем в ту сторону, где хор уже прикрутил шарманку и теперь кланялся, — не будет и меня. И какой тогда смысл?       — Жизнь — это не только танцы.       — Расскажи это кому-нибудь другому.       Их перепалка прервалась из-за хористов, дружным гуськом прошествовавшим в сторону гримёрок. Конферансье поблагодарил за внимание и объявил концерт завершённым; кто-то ответственный закрыл занавес: сразу стало тише.       — Похороните меня… — Китти подёргал пыльную штору, закашлялся. — Под занавесом. А что, символично будет.       — Ты… — Ильдар задохнулся от возмущения. — Ты вообще думаешь, что несёшь?!       — А надо?       Из нестройного гула голосов, доносящихся из зала, выделился Лидин — она звала гостей пройти в фойе, чтобы посмотреть выставку поделок. Буквально через полминуты стих последний отзвук цоканья каблуков — все ушли, Ильдар с Китти, никем не замеченные, остались вдвоём.       — Да перестань ты, — фыркнул Китька. — Я не помираю ещё. Ещё пять минуточек — и поскачем с тобой резвыми жеребцами.       Никуда они не поскакали ни через пять, ни через десять минут. Первая попытка встать окончилась совсем неудачно — Ильдар, наверное, слишком сильно дёрнул Китти, тот вскрикнул и повалился обратно. Отдышавшись, они попробовали снова, но опять без особых успехов. И только на третий раз удалось: хоть и с трудом, но Китька смог удержаться стоя, изо всех сил цепляясь за подставленное плечо.       — Давай скорую всё-таки? — предложил Ильдар.       — Иди на хер.       Они доковыляли до общей гримёрки, где переодевались, и обнаружили, что их там уже ждут: Алиса забралась с ногами на подоконник и демонстрировала всей собой тоску и печаль, Рудик прислонился к стене и что-то листал в телефоне. Китти закатил глаза, но послушно сел, потом сполз и устроился полулёжа на трёх составленных стульях. На внешние раздражители он не реагировал и даже на вопросы Ильдара перестал отвечать.       Вещи пришлось собирать по всей комнате — к ним в «танцорскую» ведь и детей определили, а те создавали хаос везде, даже просто ступив через порог. Рубашка Китьки вообще каким-то чудом оказалась на стоявшем здесь же пианино и свежестью уже похвастаться не могла: её явно как следует поваляли по полу, прежде чем она нашла своё пристанище. Косметичка нашлась под зеркалом, а штаны Ильдара кто-то переложил к чужой сумке.       Алиса молча наблюдала со своего насеста за происходящим, но никаких телодвижений в сторону Китти не предпринимала, что вселяло некоторую надежду. Взяв косметичку и предусмотрительно захваченное из дома полотенце, Ильдар пошёл в туалет — смывать боевой раскрас, а заодно привести мысли в хоть какой-то порядок.       Что оставлять Китьку в таком состоянии одного нельзя, было ясно, как божий день. Но только как это объяснить ему самому?.. А в идеале — убедить, что ему нужен врач. И в больничку прокатиться. Обследование какое-нибудь сделать…       Кран плюнул водой, трубы недовольно загудели — такой роскоши, как горячая вода, в ДК отродясь не было. Хорошо хоть за сценой был отдельный санузел, закрывающийся на ключ, куда не пускали мелких посетителей. В дальнем углу даже душ висел, только желания проверить его до сих пор не возникало, и не только из-за нелюбви к моржеванию, но и по причине ржавчины и подозрительных чёрных пятен в поддоне.       Ильдар плеснул в лицо ледяной водой, передёрнул плечами, ощущая, как побежали мурашки по телу. Через полтора часа ему надлежало быть в школе, чтобы провести два занятия с детьми. Это — ещё три часа. Плюс сорок минут на дорогу домой. И минут двадцать на всякий форс-мажор. Итого… Слишком много, чтобы спокойно бросить Китти и уехать.       Из зеркала на Ильдара смотрел какой-то обдолбавшийся гот в лучших традициях конца прошлого десятилетия: подводка потекла, брови размазались, схожести добавляла ещё и общая бледность от нервяка. Осталось накрасить ногти чёрным лаком, напялить бабушкин балахон — и можно ползти на кладбище пугать цивильных посетителей.       Бабушка-бабушка… Если бы она была рядом! Прийти к ней, как в детстве, когда дома всё в очередной раз разлаживалось или в школе учителя незаслуженно вешали на него всех собак, обнять её колени, уткнуться носом в живот и так посидеть. Он никогда не жаловался ей вслух, но она как будто понимала что-то интуитивно, каким-то шестым, восьмым, сто первым чувством и всегда поддерживала, при этом тоже не произнося ни слова. А после таких посиделок обычно становилось легче и проблемы решались сами собой.       Смогла бы Циля Моисеевна лёгким взмахом ресниц исправить то, что произошло с Китти? Или наложением рук вылечить глупое сердце Ильдара, твердившее ему, что это всё — его вина? Ведь Китька так и сказал: ради тебя, Дар.       Только он не дар, он наказание. И всегда им был.       Если бы не его глупая мечта, о которой Китти, разумеется, знал, стал бы он терпеть боль? Додумался бы рисковать так, чтобы после выступления отнимались ноги?       А сам Ильдар пошёл бы на такое ради Китти?       Вопрос был, конечно, глупым.       Потому что ответ был яснее ясного: да, разумеется. Потому что Китти — это танцы, всегда были они. Между ними можно было смело ставить знак равенства и не прогадать. А значит, Ильдар просто не позволил бы себе отступить.       Ватные диски и бутылёк со смывкой в косметичке нашлись на самом дне. Ильдар потёр один глаз, второй — но, кажется, только ещё сильнее размазал остатки макияжа по морде. Хорошо ещё, что ресницы не дал себе накрасить, а то вообще бы пришлось решать проблему кардинально. При помощи ножниц, например.       Время утекало, вызывая почти физический дискомфорт. Выкинув бесполезную вату, Ильдар цапнул кусок хозяйственного мыла. Оно, конечно, воняло, да и ощущения от него были мерзейшими, но зато после второго умывания вода потекла прозрачной, а не чёрной.       Волосы и кофта намокли тоже, но на это Ильдар решил не обращаться внимание: всё равно переодеваться, а уж волосы как-нибудь досохнут, пока он доедет до школы.       Оставалось самое сложное: придумать, куда определить Китьку до вечера, и разобраться, как объяснить, почему ему надо подчиниться.       К моменту возвращения Ильдара в гримёрке там произошли некоторые изменения: Китти уже не лежал, а сидел, задумчиво перебирая содержимое своей сумки, к Алисе присоединилась Лида, а Рудик открыл пианино и нажимал на клавиши одним пальцем, вызывая душераздирающие, но, к счастью, негромкие звуки.       Посреди комнаты лежала основательно ободранная белая роза.       — Йорки проиграли? — собрав по углам сознания всю непосредственность, пошутил Ильдар.       Фыркнул только Китти, Рудик нахмурился непонимающе, а девочки сделали вид, что ничего не слышали.       — Ланкастеры вообще не явились на поле боя. Засчитываю им техническое поражение! — провозгласил Китька. — Это он знанием британской истории понтуется, — пояснил он для Рудика.       Тот кивнул и вернулся к прерванному занятию. Из разрозненных звуков вроде бы складывалась какая-то знакомая мелодия, но что это, Ильдар никак не мог вспомнить.       Проходя мимо Китьки, он кинул ему в сумку косметичку.       — О, а я думал, куда делась…       — Отрастила ножки и убежала, — хохотнул Рудик. — Кто-нибудь помнит, что дальше? Меня что-то клинит.       — Дальше? — язвительно переспросила Алиса. — А это ты не случайно на клавиатуру упал?       — Да я пять лет в музыкалке оттарабанил. Пока не убедил мамку, что брейкданс — более мужское занятие, чем гаммы мучить. Её, правда, до сих пор не попустило, на каждом семейном празднике заставляет играть. А знаете, как много у нас родственников?!       — Ну так ты им станцуй, — предложил Китти. — Сразу станешь персоной нон-грата.       Ильдар против воли улыбнулся, представив, как он сам танцует, допустим, на дне рождения отца. Картинка получалась дикая. Хотя бабушка, наверное, оценила бы.       Рудик, видимо, представил что-то похожее, потому что вдруг резко изменился в лице, после чего заржал.       — Не, брат, я ещё пожить хочу, — признался он, отдышавшись.       — Моё дело предложить, — Китти развёл руками.       И тогда Ильдар заметил, что он держит телефон, а на экране при этом открыто что-то жутко напоминающее приложение для вызова такси.       — Ты куда собрался? — холодея, поинтересовался Ильдар.       — Домой.       — Нет.       Слово вылетело быстрее, чем Ильдар сообразил, что и кому он говорит. И в чьём присутствии. Алиса замерла настороженным сусликом, Лида как-то очень странно втянула воздух — то ли со всхлипом, то ли со сдавленным смешком. Один Рудик сделал вид, что ничего не слышит — ну или, по крайней мере, что его услышанное никаким образом не касается.       — В каком смысле «нет»? — вздёрнув брови, обманчиво спокойным голосом поинтересовался Китти.       — В таком… — Ильдар запнулся, встретившись с его взглядом. — Я не хочу, чтобы…       — А какое отношение твоё хочу имеет ко мне?       Последний раз подобный тон в свой адрес Ильдар слышал сразу после расставания. Они тогда тоже о чём-то поспорили, и на какое-то мгновение забылось, что они больше не пара, что надо выстраивать общение уже как-то по-другому. Он надавил и получил в ответ вот это — лёд, приправленный искренним недоумением и чистой, незамутнённой яростью. Китти никогда не позволял собой командовать, однако в отношениях с ним хотя бы можно было найти компромисс. Без — только биться головой об стену.       — Я не об этом, — наконец сказал Ильдар. — Мне кажется… мне надо… блядь!       Последнее относилось к внезапно одолевшему косноязычию. Вот как, какими словами он мог выразить своё беспокойство, свою боль — от того, что Китти испытывает боль, и ужасное чувство вины, вгрызающееся в самое нутро.       — Девочки, — встрепенулся вдруг Рудик, — мне кажется, там кто-то позвал. Пойдёмте проверим!       Алису он буквально сдёрнул: она упёрлась пятками и явно не поняла намёка. Лида, к счастью, по-прежнему сохраняя молчание, вышла сама, но уже на пороге обернулась, посмотрела на Китти, на Ильдара, покачала головой. Рудик прикрыл за собой дверь, но, прежде чем она захлопнулась, прошипел:       — Мы тут лишние, ты что, слепая?! Пусть сами разберутся!       Китти ухмыльнулся.       — Лида меня ненавидит, Алиса боготворит. Вот что значит баланс и гармония в коллективе! — Впрочем, его напускное веселье улетучилось так же быстро, как и появилось. — Ну и что это за наседкины приходы, соизволишь объяснить?       — Тебе же больно. И плохо. Я… Мне кажется, было бы здорово, если бы ты не оставался один сегодня. Или ты?..       Возникшая мысль вонзилась куда-то под дых: а с чего Ильдар решил, что у себя дома Китька будет один? Не то чтобы они часто друг с другом откровенничали или вообще затрагивали тему личной жизни. У Ильдара был Вадим, так почему у Китти не могло никого быть? Летал же он с кем-то в отпуск! Да и с его внешностью странно долго сидеть без парня.       — Ты ревнуешь? Дар, это же смешно!       Ильдар передёрнул плечами и, кажется, покраснел. Китька засмеялся, словно и не он полчаса назад лежал и не мог пошевелиться.       — Я с этим живу уже несколько месяцев. Ты правда думаешь, что я не в состоянии сам справиться?       — Я хочу помочь.       Формулировка на мгновение показалась удачной, но уже в следующую секунду Ильдар пожалел: Китти поморщился, отложил сумку с телефоном, с видимым трудом поднялся на ноги. Подойдя совсем близко, на то расстояние, которое обычно для любовников, но слишком интимно для друзей, твёрдо и чётко произнёс:       — Я не нуждаюсь в чьей бы то ни было помощи.       Ильдар вздрогнул, как от пощёчины.       Китти этого словно и не заметил: отступил назад, застегнул молнию на сумке, взял с вешалки парку. Он всё ещё был в сценических шмотках, попорченных валянием по пыльному полу, но если он собирался ехать на такси… Кому какое дело до того, как он выглядит. Водитель доставит от дверей до дверей и вряд ли что-то спросит. Максимум — мнение по поводу политической ситуации в стране.       Капюшон куртки завернулся вовнутрь, когда Китти натянул её. Он попробовал выдернуть его из-под низа, но стоило ему поднять руки наверх, как краска схлынула с его лица — он побледнел так быстро, что Ильдар одним прыжком оказался рядом, сгрёб в охапку и прижал к себе. Китька тут же издал какой-то протестующий звук, но, стоило рукам Ильдара оказаться у него на пояснице, расслабился и как-то разом обмяк.       Сколько они так простояли, Ильдар не знал. Вряд ли сильно долго: слишком уж близко — за тонкой дверью — были люди, которые бы не поняли. И пусть в этих объятиях не было ничего сексуального, способность человечества истолковывать всё превратно мигом бы подарила им незабываемые ощущения и тот бесценный опыт, с которым хотелось бы никогда не сталкиваться.       Китти в ответ так и не обнял, стоял с опущенными плетьми руками, только дышал часто и поверхностно. Постепенно дыхание замедлилось — вспышка боли отступила.       — Ты опоздаешь на работу.       Он выпутался из Ильдара, как из одеяла утром — известный любитель вить гнёзда и оставлять партнёра укрытым одними мурашками.       — Могу вообще не ездить.       Китька фыркнул:       — Ага, можешь.       Вообще-то он был прав. Ильдар ещё не опаздывал, рисковал только приехать впритык, и смелые слова о прогуле были только словами. Даже если позвонить Кате и сказаться больным, его же всё равно потом совесть сожрёт за то, что бросил своих детей на произвол судьбы за считанные дни до отчётника.       — Так что ты там предложить собирался? — Китти недовольно пошевелил шеей.       Ильдар выпростал его капюшон, расправил на плечах. Получил за это благодарный взгляд и осмелел настолько, что признался:       — Поехали ко мне. Пока я в школе буду, отдохнёшь, я вернусь, мы поговорим. И ты расскажешь, что происходит.       Китти пожевал губу, глядя куда-то в сторону.       — Пожалуйста, Никит.       — Назовёшь меня так ещё раз — из группы выпру!       Вот это уже было больше похоже на настоящего Китьку, чем умирающий лебедь, спускающий с рук, что на нервной почве Ильдар использует полную форму его имени.       Телефон дзынькнул уведомлением, Китти мимолётом глянул на него и нахмурился:       — Блин, такси уже приехало.       — А там нельзя поменять адрес?..       Ильдар не был вполне уверен в том, что ему удалось уговорить Китьку, но надежда на это уже затеплилась внутри.       — Можно, наверное.       Он потыкал в экран, пробормотал что-то неразборчиво себе под нос. Ильдар стоял и ждал, боясь поверить в свою удачу. Неужели всё-таки получилось?..       — Я забыл номер дома. Шестой или шестнадцатый?       Облегчение накрыло так резко, что Ильдар пошатнулся. Впрочем, тут же спохватился, взял себя в руки и улыбнулся:       — Шестнадцатый.       — Белая Киа Рио, — доложил Китти. — Ждёт у крыльца.       Ильдар благоразумно не стал предлагать помощь с сумкой, подхватил свои вещи и пошёл следом за Китькой. В холле они встретили Рудика, болтающего с какой-то мамашкой — та так увлеклась, что совершенно не замечала, что её дочь бегает без штанов, в одних колготках, и очень довольна по этому поводу.       — Даже не думай, — вдруг вцепившись в локоть Ильдара, прошипел Китька. — Мне не нужна нянька!       Ильдар, действительно собиравшийся предложить позвать Рудика, только хмыкнул и кивнул, соглашаясь.       Закинув свою сумку на заднее сиденье, Китти развернулся и требовательно протянул руку:       — Ключи мне дать не хочешь?       Подавив желание хлопнуть себя по лбу — ну да, от радости совершенно вылетело из головы, что они давно уже не вместе, — Ильдар порылся по карманам и кинул связку Китьке. Тот поймал одной рукой, отсалютовал и сел всё-таки в машину.       — Вы что, снова того?       Алиса выдохнула сизый дым. Она стояла, прислонившись к столбу, и напряжённо смотрела вслед отъехавшему такси.       — Ты куришь? — вопросом на вопрос ответил Ильдар в лучших традициях собственного происхождения.       — Несмешной анекдот, — отрезала Алиса, отшвырнула недокуренную сигарету и спустилась по лестнице. — Ну так что?       Ильдар пожал плечами.       — А тебе какое дело? Он всё равно гей.       Наверное, это прозвучало слишком резко: Алиса сморщила нос и поспешно отвернулась. Но Ильдару это было уже неинтересно: развернувшись на пятках, он зашагал в сторону метро.       Возможно, он зря злился на Алису, маленькую влюблённую девочку, но слишком уж раздражающим было её поведение сегодня. Впрочем, долго думать об этом не получилось: уже совсем скоро мысли переключились на баттл для детей. Стоило прогнать первую и третью части, вторая получалась уже безупречно, и додумать-таки конец — чтобы было что-то яркое, а не просто «победила дружба». Туда хорошо бы вписалась какая-нибудь черлидерская фишечка вроде двухэтажной конструкции, но Ильдар не успел поискать видео, хотя и собирался.       Что его детишки на такое способны, он не сомневался ни секунды.       Всю дорогу до школы он провёл, изучая варианты.