Танцуй со мной

      Когда Китти закончил свою исповедь, на часах успело натикать три часа утра.       Они лежали на кровати Ильдара в одежде, поверх одеяла, на пионерском расстоянии. На полу валялась пустая коробка из-под пиццы — Китька едва ли съел пару кусков; на тумбочке стояли чашки. Изначально в них был чай, потом туда же плеснули коньяк. Сейчас в одной была налита вода, на дне второй чаинки сложились в замысловатую фигуру, больше всего напоминающую крестообразную звезду.       Не то чтобы история действительно поражала своей длиной, нет. Просто… Китти очевидно было тяжело об этом говорить. И Ильдар не торопил его, не настаивал, а охотно поддерживал беседу на отвлечённые темы.       Они ведь давно нормально не разговаривали. Вот чтобы так: никуда не спешить, не в компании, не строго по делу. Наверное, как Вадим появился у Ильдара, так и перестали. А в последнее время Китти ещё и всеми силами избегал любого взаимодействия, прекрасно понимая, что от кого-кого, а от Ильдара долго скрывать своё состояние не сможет.       — Да это месяца два, два с половиной назад началось. — Китька откинулся на подушку, закрыл глаза, как будто даже говорить было больно. Хотя, скорее всего, ему в принципе было больно. Даже лежать. — Я не сразу отреагировал, ну болит спина и болит, потянулся неудачно, перегрузил, да просто спал на неправильной кровати. С этими мальчиками из клуба никогда не знаешь, где проснёшься…       За неделю спина не прошла, и тогда Китти принял волевое решение сходить к массажисту. Он ведь не первый год танцевал, случались в его жизни и зажимы, и растяжения, и прочие радости спортивной подготовки. Массаж помог — на два дня. Потом боль вернулась.       — Не что-то там ужасное, просто такое тянущее чувство, как будто нечто там, в позвоночнике, не на месте.       Ильдар знал это ощущение, сам так попадал, но чтобы дошло до «не чувствую ног»… Даже представлять было страшно. Одно дело — вывих, смещение, натруженные мышцы, другое — когда тело вообще отказывается подчиняться.       — Я пошёл уже к другому массажисту и попросил проверить прицельно. Он поохал надо мной, пообещал решить проблему за десять сеансов, содрал две тысячи за первый. К вечеру мне стало заметно хуже. Тогда я первый раз не смог заснуть без обезболивающего.       Со сном у Китьки и в здоровом-то состоянии было всё сложно: не привязанный к необходимости подрываться в шесть утра и нестись на работу, он зачастую засиживался допоздна. Зато перед выступлениями и генпрогонами выключался, как будто рубильник кто дёрнул, в полночь. Ильдар так не умел и жутко завидовал этой способности: сам-то он вместо сна жрал себя, мотал нервы и рисовал картины всяких ужасов, которые обязательно должны были произойти.       Только реальность оказалась всё равно куда страшнее.       — Наши репы, кстати, иногда помогали: видимо, мышцы разогревались, чуть-чуть попускало. Но я быстро выяснил опытным путём, что все прогибы, поддержки и акробатика на пользу мне не идут. — Китти дотянулся до чашки, хлебнул воды. — Пришлось маневрировать и параллельно пытаться выяснить, что за чертовщина. Даже взял у Лиды номер её папы — он же рентгенолог.       У Ильдара слово паззл в голове сложился: тот давний вечер, когда они шли все вместе до метро, попытка Лиды о чём-то поговорить — и новая информация. Так, значит, она давно всё знала — не мог же отец ей не доложиться. Или она сама выпытала.       — Мой организм отвратительно нормален. — Китти усмехнулся. — Даже КТ показало только допустимые возрастные изменения… Господи, — она закрыл лицо ладонями, — возрастные! Я звучу как моя мамка!       — Если тебя это успокоит, у моей бабушки такого в лексиконе нет, — рассмеялся Ильдар.       — Ага, но только потому, что говорит она чаще на иврите.       — Ща я загуглю, — загорелся идеей Ильдар. — Где этот чёртов словарь…       Пауза для попытки выяснить, как читается то, что выдал глупый интернет, слегка разрядила обстановку. Китти сполз ниже по кровати, расстегнул пуговицу на джинсах и видимо расслабился. Ильдар мысленно похвалил себя и поздравил с успешным финтом ушами.       — В общем, я образец здорового homo sapiens, но моя спина меня ненавидит. Я довольно долго сплю только с обезболивающим — сначала хватало часов на пять, потом на три… Сейчас два часа — уже победа. И большинство таблеток на меня больше не действует.       Китти сказал это так спокойно, обыденно даже, а Ильдар внутренне содрогнулся. Он очень хорошо помнил, как в пятнадцать лет у него неожиданно начал резаться зуб мудрости — тогда от боли он лез на стенку, а мать то ли не поверила, то ли не захотела заморачиваться. На третий день он попал в цепкие руки Цили Моисеевны, которая, едва взглянув на раздутую щёку внука, потащила его к своему знакомому врачу. Вопрос решился за час и некоторую сумму денег — и счёт бабушка, кстати, предъявила родителям дочери и зятю.       — Я тут как-то сожрал четыре разных за полчаса, — усмехнулся Китти. — И хоть бы хны. Хотя приход, кажется, словил… Только мне было не до того.       — Ты с ума сошёл, — проворчал Ильдар. — Так же и правда можно передоз отхватить.       — Да-а-ар, — Китька взглянул из-под ресниц, облизнулся по-кошачьи, — давай вот об этом не будем. Не мне и не от тебя нотации выслушивать.       Ильдар согласился: не та тема, которую стоило вспоминать.       — Я в воскресенье как раз испытал на себе все прелести толерантности к обезболу, — продолжил Китти после паузы. — Ну, когда мы репетировать должны были. Утром понял, что ни на что не способен, позвонил очередному массажисту — забавный такой мальчик, знаешь, а как сосёт… Кхм, так вот, руки у него тоже золотые, а ещё есть доступ к лекарствам. Он работает с травмами как раз. И блокада — его идея.       Тяжёлый вздох вырвался сам собой, Ильдар даже не смог бы объяснить, что его возмутило больше — доверие к какому-то там «мальчику», которого с Китькой связывала только постель, или готовность к экспериментам над своим здоровьем.       — Не начинай, наседка, — скривился Китти. — Между прочим, хорошая штука: я правда ничего не чувствовал. Мы утром укол сделали, перед выступлением, потому что на одном массаже я боялся не выехать. Остальное ты видел: по непонятной причине эта штука перестала действовать в самом начале выступления.       — И вся твоя боль обрушилась на тебя в тройном эквиваленте.       — Как-то так, да…       Ильдар покачал головой. Даже если принять за аксиому, что «мальчик» действовал из лучших побуждений и всерьёз умел обращаться с подобными препаратами, всё равно всё выглядело слишком безрассудным. Даже для Китьки.       И сам он об этом тоже знал, поэтому Ильдар не стал озвучивать всуе очевидные вещи. Он собрал чашки, подхватил пустую коробку и спросил:       — Ты точно не голоден?       — Дар, начало четвёртого, — Китти постучал пальцем по запястью, намекая на несуществующие часы. — В это время жрут только девочки на диете. Воды принеси лучше.       «Девочки на диете», как же!       Из женской половины их группы не страдала периодическими вспышками ненависти к еде только Лада: та, напротив, могла и сковородку макарон по-флотски в одно лицо употребить, ничуть не смущаясь злобных взглядов в свой адрес. Лида с Алисой с переменным успехом боролись с лишними граммами, хотя внешне на них это мало сказывалось. Что до, что после — одинаково спортивные девушки. Так зачем же себя насиловать и запрещать то, что хочется?..       На кухне Ильдар цапнул из холодильника кусок сыра, сжевал задумчиво, пока цедилась вода для Китти. То, что он услышал, требовало незамедлительных действий. Но чем именно можно было помочь — пока в голову не приходило. У врача Китька был, к массажистам тропинку протоптал шириной в трёхполосное шоссе, но результат по-прежнему оставался нулевой. Куда ещё ткнуться с этой проблемой? Где найти волшебную палочку, одного взмаха которой будет достаточно, чтобы всё исправить?       Китти торопливо засунул в карман сумки пузырёк, но Ильдар всё равно успел заметить: обезболивающее явно было рецептурным, наверняка всё тот же мальчик-массажист постарался. Поблагодарив, Китька заглотил свои колёса, осушил стакан до дна, вернул его хозяину. И аккуратно сполз с кровати.       — Ты куда? — не понял Ильдар.       — На диван. — Китти пожал плечами. — Одеяло всё там же?       Ильдар помотал головой.       — А где тогда?       — Нет, я не о том. Зачем на диван? Спи на кровати, ты мне не помешаешь.       Китти фыркнул насмешливо:       — Именно это я и буду делать, когда не смогу заснуть и буду вертеться. И потом, на диване мне удобнее, кровать у тебя слишком мягкая какая-то. Дар, не будь идиотом, — добавил он, заметив, что тот собирается ему возразить.       Глядя ему в спину, Ильдар уже в который раз поразился тому, как много силы скрывалось в этом человеке. Казалось бы, тонкий-звонкий, а ведь не сломить ничем.       Пока он принимал душ и чистил зубы, Китька успел свить себе гнездо на диване и выглядел почти довольным жизнью. Пожелав ему спокойной ночи, Ильдар ушёл в спальню.       Только вот сна не было ни в одном глазу — и стоило беспокоиться! Надо было хватать в охапку и не отпускать от себя, чай, с тёплой сопящей грелкой под боком было бы и комфортнее, и спокойней, и вообще привычней. Вадим, конечно, этого не одобрил бы, но Вадиму не обязательно докладываться.       «Что Вадя не видит, то Вадю не обидит», ага. Бабушкина мудрость ещё никогда не подводи…       «Бабушка!» — слово вспыхнуло в мыслях неоновой вывеской.       И как он не подумал об этом сразу?! Ведь достаточно позвонить бабушке, чтобы получить консультацию лучших врачей на планете! Мало ли что на родине не нашли у Китьки, это не значит, что ничего нет. Там и диагносты получше, и оборудование, и вообще — вон сколько Циля Моисеевна на свои суставы жаловалась, пока в Москве жила, а там даже не вспоминает. Не иначе как целебный морской воздух помог.       Разом успокоенный, Ильдар наконец погрузился в дрёму.       …Чтобы подскочить через несколько часов от недовольного вопля Вадима:       — Что ты тут делаешь?!!       И вот тут настало время поблагодарить Китти за дальновидность. Что было бы, застань Вадим его в кровати, представлять было страшно. И ведь не объяснишь: не поверит, что всё на самом деле абсолютно невинно.       Ответа Китьки Ильдар не услышал, но, судя по тому, что звуков убийства тоже не доносилось, вопрос решился быстро и безболезненно. Полежав ещё минут пять с закрытыми глазами — вставать решительно не хотелось, — он нащупал телефон и заставил себя посмотреть на время.       Девять утра, среда. И почему Вадим не в институте? Что его принесло? Вроде ни о чём таком не договаривались…       Голова была тяжёлой, словно набитой влажной ватой, и мысли в ней шевелились с трудом, расталкивая бочками эту вязкую субстанцию. Надо было подниматься, идти выяснять, кому из двоих помогать прятать труп, а потом ещё и в школу ехать. Ах если бы всё это мог сделать кто-то за Ильдара!       Но, разумеется, никакого волшебного заместителя у него и в помине не было, так что пришлось выбираться из-под одеяла, натягивать штаны, кое-как приглаживать волосы — как обычно, после сна они торчали в разные стороны, — собирать волю в кулак и топать на кухню. По пути Ильдар зацепил краем глаза диван со сбитым в ноги одеялом и собственное отражение в зеркале: помятое, отёкшее, да ещё и со следом от подушки на щеке, и невольно вздрогнул. Ему бы сейчас детишек пугать, а не с симпатичными парнями разговаривать.       Хотя, кто знает, может, и навыки устрашения пригодятся.       Однако кухонная картина развернулась перед его взором совершенно мирной: Вадим сидел на табуретке, конечно, нахохлившимся, но зато с большой чашкой кофе, от которой пахло просто умопомрачительно. Китти стоял у плиты с лопаткой в руках и внимательно следил за скворчащим содержимым сковородки. И оба делали вид, что находятся тут в гордом одиночестве.       Пожав плечами, Ильдар прошёл к своему месту, опустился на него тяжело — голова от резких движений начинала пульсировать. У него такое случалось от слишком ранних пробуждений — причём неважно было, во сколько он лёг. Наверное, ему просто было противопоказано вставать, если на часах не натикало двузначное число.       Но не успел он как следует себя пожалеть, как перед ним поставили чашку и тарелку. В четыре руки.       — Если б я был султан… — пробормотал себе под нос Ильдар, рассматривая поданное ему угощение.       В тарелке обнаружился омлет с овощами, сыром и колбасой; в чашке — кофе с молоком и корицей.       — Был бы евнухо-о-ом! — промурлыкал Китти. — Это фриттата, — он указал на тарелку. — Приятного аппетита.       И, не дожидаясь реакции и продолжая что-то напевать, удалился — другое слово сюда просто не подходило! — из кухни.       — А мне не предложил, — проворчал Вадим, перегибаясь через стол и цапая кусочек колбасы пальцами. — Правда вкусно.       Ильдар взялся за вилку: стоило хотя бы попробовать, пока вечно голодный студент не перетаскал всю порцию. Оказалось неплохо, хотя ничего итальянского в блюде «я тебя слепил из того, что было» он не обнаружил.       Завтрак прошёл в молчании. У Ильдара чуть-чуть прояснилось в голове, и необходимость всё-таки объясниться встала в полный рост. Поглядывая из-под ресниц на Вадима, он пытался понять: сейчас уже можно? Или лучше подождать, пока тот сам спросит? Не то чтобы Ильдар всерьёз боялся разговора; просто не хотелось, наверное, на него отвлекаться, когда были дела поважнее.       Те самые, которые, закончив шуршать в комнате, с гордо поднятой головой и полотенцем на плече (ильдаровым!) прошествовали в ванную.       — Как ваше выступление? — первым нарушил тишину Вадим, и Ильдар едва не застонал от облегчения. Вот на эту тему он был готов трепаться с утра до вечера.       Вспомнив, что не попросил видео у Рудика, он метнулся в спальню за телефоном и обнаружил, что ничего просить и не надо: со вчера в чате группы набежало больше сотни сообщений, и вряд ли у них там завязалась дискуссия по поводу нового декрета правительства.       Или… Ильдар похолодел: они же вчера не озвучили вслух главное: что проблемы Китти — не то, чем надо делиться. Вдруг Алиса или Лида рассказали всем, и те теперь наперебой советовали или осуждали? Рудик вот на такое точно не был способен, и на том спасибо.       Однако повезло — уже который раз за утро. Восторженный трёп касался именно номера, и даже Алиса там несколько раз отметилась, вбросив мысль, что именно это надо везти на конкурс, а не «Пантеру». К удивлению Ильдара, с этим не согласился Митя. Он горячо возразил, что группа так-то состоит вовсе не из двоих человек и странно выставляться столь ограниченным составом под названием «До неба». На него, конечно, зашикали в том смысле, что неплохо бы уровнем дотягивать, но большого холивара из этого не получилось. Зато из видео нарезали скриншотов и стали придумывать с ним подписи.       Ильдар пролистал все, вглядываясь внимательно: успел камера зафиксировать то, что лично он видел яснее ясного? Разглядели ли зрители? Различит ли Вадим?..       Кадры выглядели, конечно, впечатляюще. Ильдар даже не представлял, что они могут — вот так. Как будто вдруг стало гораздо больше эмоций, как будто они выложились не то что на сто, на все двести процентов. На триста сорок шесть! Как президент, но круче.       — Ух ты, — пробормотал над ухом Вадим. — Это вы вчера?       Ильдар кивнул. Отмотал диалог до видео, тыкнул в него, перевернул телефон, встряхнул, чтобы побыстрее соображал. Протянул Вадиму. Тот взял, пихнулся, намекая, что неплохо бы позволить ему сесть на колени. И затих, завороженный зрелищем.       Уткнувшись носом в его плечо, Ильдар тоже смотрел и сам себе не верил. Это он поставил? И он не любил этот номер, считая его чрезмерно агрессивным? Где были его глаза, почему мозг отошёл покурить?       Крошечный Китти на экране отскочил назад, и Ильдар непроизвольно сжал руки, заставив Вадима возмущённо пискнуть от нехватки кислорода. Вот сейчас будет он… Самый страшный — и одновременно самый красивый момент.       Поддержка выглядела легко. Как будто они репетировали с утра до ночи, задрачивали каждое движение, отрабатывали все варианты, и потому едва ли испытывали хоть малейшее волнение при выполнении трюка. И это была просто какая-то чёртова магия! Потому что даже переворот до сих пор получался через раз, чаще Китька шлёпался в подставленные руки, даже если разгон был идеален, и летел вниз, а не вспархивал невесомой бабочкой, чуждой земному притяжению. А ведь они её гоняли до седьмого пота, пока со спиной проблемы не начались, только вот золотой ключик в карман никак не лез, несмотря на десять тысяч повторений.       А тут — получите, распишитесь. На адреналине, что ли, зашло?.. Из-за того, что у обоих мозги были заняты чем-то ещё?       — Здорово, — сказал Вадим, откладывая телефон на стол, когда видеозапись закончилась и всплыло предложение посмотреть снова или отвлечься на какое-то никому не интересное говно. — Вы как будто перевоплотились. Когда ты тут танцевал, было вообще по-другому.       — Потому что это дуэт, — прозвучал от дверей голос Китти. — Глупо смотреть на половину и считать, что видел всё. Это как обсосать огрызок и заявить, что яблоки — не твоё.       Вадим обернулся так резко, что едва не свалился с коленей, Ильдару пришлось придержать его.       — Дар не огрызок! — возмутился Вадим.       — Китти не то имел в виду…       — Дар станет огрызком, если бросит танцы. Имей в виду. — Китька обворожительно улыбнулся, поправил волосы, затем рубашку. Смахнул невидимую пылинку с рукава. — Ладно, голубочки, я полетел. Закройте дверь, чтобы вас не украли.       Ильдар механически ссадил с коленей Вадима, дошёл до прихожей. Китти маячил в подъезде, вопреки собственным словам никуда не торопясь.       — Ты спроси, почему его вчера не было, — посоветовал он, обернувшись через плечо. — Что у него было такого важного, что он не пришёл. Алиса-то прибежала с розочкой в зубах, а Вадима я что-то не заметил.       — Твой мальчик-массажист…       — Работал, ага. Ему сорок, если тебе интересно.       Китти сбежал по ступенькам легко, как будто одна ночь на ильдаровом диване исцелила его спину и прогнала боль. Это было, конечно, не так, и Ильдар это прекрасно понимал, Китька просто хорошо себя держал. Вот только с чего злился и ревновал? Кто бы это объяснил…       Вадим сидел на стуле, где его и оставили, тыкал в забытый телефон одним пальцем — экран загорался, показывал заставку с геометрическими фигурами и снова гас, не дождавшись введённого пароля. Вадим тыкал опять, и всё повторялось.       Ильдар вздохнул, собрал со стола грязную посуду, составил её в раковину.       — Пароль один-девять-семь-пять, — сказал он.       — Да нет, — смутился Вадим, — это я так, под руку попался.       Он отодвинул от себя телефон, сел ровнее.       Ильдар подошёл к нему вплотную, погладил по голове, зарылся пальцами в волосы. Вадим тут же уткнулся носом ему в живот, засопел загадочно, вцепился в задницу.       — Вживую выглядело ещё круче, говорят, — как бы невзначай бросил Ильдар.       Не то чтобы он всерьёз повёлся на злую реплику Китьки… Но что-то в ней всё-таки было. Вроде бы Вадим предупреждал, что у него какая-то контрольная. Или это было про другое выступление, а это они даже не обсуждали?       — Я к вам обязательно приду как-нибудь, — пообещал Вадим. Горячее дыхание обожгло живот, и Ильдар невольно напряг пресс, хотя это было приятно.       — На отчётник?       — Посмотрим. Я не очень люблю детей, я их боюсь. Они такие шумные…       — А ты таким не был?       — Мама рассказывала, что я всегда тихим был.       — Ну, допустим, не всегда… — не удержался Ильдар.       Вадим отпрянул, покраснев, но был тут же притянут обратно.       — А на конкурс? Мы можем тебя бесплатно провести. Скажем, что ты наш помощник.       — И буду стоять и подпирать стены, ага, — недовольно фыркнул Вадим.       — Там вроде предусмотрены дополнительные места, — Ильдар пожал плечами. — Да и потом, это же два номера… Даже один — я в «Пантере» не участвую.       — И сессия ещё, я вообще не представляю, как буду сдавать её…       Ильдар на мгновение прикрыл глаза, запрещая себе рубить с плеча. Может быть, это его мнительность, а вовсе не Вадим придумывает на ходу отговорки, чтобы не ходить. Не может же он не понимать, насколько это важно! Особенно сейчас, когда всё оказалось под угрозой.       Ведь если Китти не починит свою спину…       Ильдар резко шагнул назад, и Вадим снова едва не навернулся — качнулся вперёд, как только потерял опору, но всё-таки выровнялся.       — Мне бабушке надо позвонить, — пробормотал Ильдар, оправдываясь. — Я быстро. Подожди тут.       Последнее он бросил на автомате: ну куда Вадим отсюда деться-то мог?       Одиннадцать цифр бабушкиного номера Ильдар набрал по памяти. Встал у окна в зале, нервно барабаня по подоконнику пальцами и вслушиваясь в казавшиеся бесконечными гудки. Пятый, шестой… Восьмой. Где же Циля Моисеевна, почему не слышит мелодии вызова? Вряд ли спит, она хоть и не была ранней пташкой, но и засонь искренне не понимала; а разница во времени у них какая? Ильдар никак не мог запомнить, час? Или вообще её нет?       Бездушная автоматика оборвала звонок, не сообщив даже стандартного «Абонент не абонент». Ильдар набрал снова.       То, что пальцы отбивают ритм Джонни, он заметил на третьей попытке. Хмыкнул про себя: ну всё, в подкорку въелась. Скоро начнёт сниться.       С ним это часто бывало. Чтобы придумать хорягу, песню надо послушать раз пятьдесят, и за это время она навязнет в зубах и начнёт бесить. Чтобы эту хорягу выучить и втанцевать, надо ещё минимум две недели, но это в идеальном мире; чаще — от месяца до полутора. Дальше начинается чистка, и вот она может затянуться очень надолго, если не висит дамокловым мечом дата выступления. Единственное, что спасает, — что чистят чаще под счёт, потом только гонят под музыку.       И к первому выступлению Ильдар успевал пройти всю цепочку противоречивых чувств к самому танцу и мелодии, его сопровождающей: от обожания (и «Я гений») до ненависти («Я полная бездарность», «Кто поставил эту хрень», «Почему мои танцоры идиоты») и обратно. Хорошо, если к дедлайну подходил на верхнем вираже синусоиды. Когда это происходило на нижнем, случалось то, что было у него с «Войной».       Сны приходили всегда по-разному. Иногда в середине первого этапа, иногда уже перед финалом. Пантера сниться начала ещё до того, как он придумал первое па, и видения эти были скорее эротического характера, чем танцевального. Ильдар долго не решался рассказать о задумке Китти, справедливо предполагая, что тот за попытку одеть его в платье (розовое, с блестючками!) в лучшем случае его обругает, в худшем — пошлёт в такие дали, что вернуться оттуда не выйдет. И, к собственному удивлению, не угадал.       Музыка изначально была другой, Ильдар уже даже не помнил, что именно хотел взять. Китька, внимательно выслушав сценарий и посмотрев первые намётки, замолчал минут на пятнадцать, Ильдар даже испугаться успел. Тишина вместо привычных воплей и летящих предметов — что может быть ужаснее?! А потом Китти встал, повторил несколько движений и вынес вердикт:       — Ставь вторую линию. Музыку меняем, это унылое говно давно не в моде. Берём вот это…       И включил тот самый саундтрек, который и подарил всему номеру название.       После Ильдар, конечно, ещё не раз успел увидеть «Пантеру» во сне, но уже в приличном, сценическом, виде, и даже стырил у самого себя парочку идей.       А вот Джонни ещё не снился ни разу. Может быть, потому, что слишком много всего одновременно ставилось и репетировалось? Или он слишком мало времени уделял номеру?.. Когда они последний раз проходили его целиком-то?       Нет, понятно, что тут причина была и в спине Китти в том числе, но всё-таки мало повторять куски, мало гонять начало и считать, что остальное как-нибудь само натянется. Ага, как сова на глобус. Особенно если учесть, что ощущение «Вот так всё должно выглядеть» Ильдар не поймал до сих пор, когда время буквально утекало сквозь пальцы. И что — с этим огрызком он пойдёт воплощать свою мечту в жизнь? Серьёзно?       Результатом можно будет разве что подтереться.       — Last night I was out clubbing with Jonny boy, — напел Ильдар, используя ритм длинных гудков — одно на другое удивительно логично ложилось.       Бабушка не отвечала.       Чертыхнувшись, Ильдар сбросил последний вызов, не дожидаясь, пока это сделает за него автомат. И что дальше?       Не то чтобы он рассчитывал успеть смотаться в другую страну, быстро подлечить Китьку и вернуться на боевом коне как раз к конкурсу, но был бы рад, если бы получилось организовать консультацию. В том, что Циля Моисеевна в силах это устроить, сомневаться не приходилось. Кто ж знал, что связаться с ней по собственному желанию не так-то просто?       Раньше им хватало созвонов по домашнему телефону. Они, в конце концов, оба были взрослыми людьми со своими жизнями, в которые не вписывалась бесконечная трепотня. Поэтому Ильдар ставил себе напоминалки и всегда отвечал, стоило немелодичному звону нарушить тишину квартиры. Это было удобно им обоим. Номера мобильных оставались для «экстренных случаев», и раньше ими пользоваться необходимости не было.       А теперь, когда она настала… Да почему же бабушка не отвечает?!       — Дар, ты скоро? — Вадим зашёл в зал, плюхнулся на диван как ни в чём не бывало, подвинул сложенное аккуратной стопочкой постельное бельё. — Я уже соскучился.       Ильдар посмотрел на него через зеркало. Такой милый, юный, ещё совсем ребёнок в свои двадцать. Живущий под крылышком своей чудесной заботливой мамы, простившей ему даже такую ужасную ошибку, как неправильная ориентация. Пышущий здоровьем, никогда не испытывавший даже вывих, не говоря уже про переломы. Такой бесконечно далёкий от того мира, где привык крутиться Ильдар.       — Ты торопишься? — спросил он, просто чтобы что-то сказать.       — Нет, — помотал головой Вадим. — У меня сегодня ничего важного в институте. Я решил, что можно и прогулять.       Ильдар улыбнулся.       — Мы так редко видимся, — продолжил Вадим, не заметив: он-то смотрел на Ильдара напрямую, не догадавшись воспользоваться зеркалом.       Это было естественно: неоткуда было взяться у него такой чудесной привычке.       — У меня сегодня занятия, — напомнил Ильдар. — В два часа.       — Ну у нас же полно времени!       Вадим похлопал по дивану рядом с собой, приглашая его присоединиться. При этом он продолжал смотреть в спину — может быть, всё-таки догадался, что Ильдар его видит?       — И что ты предлагаешь?       Это было странное ощущение — говорить вот так. Как будто через какую-то преграду, препятствие. Проходя через неё, реплики словно бы очищались, преображались, да чёрт знает что с ними происходило. И до оппонента долетало вовсе не то, что было произнесено изначально.       Тряхнув головой, Ильдар развернулась. Что за чушь ему полезла в голову с недосыпа?       — Можем фильм посмотреть какой-нибудь, — Вадим пожал плечами, — или сериал начать? Сходить куда-нибудь ты же не захочешь? Только не начинай про то, что тебе надо репетировать. Ты и так всё время репетируешь!       — Мне надо, — не стал спорить Ильдар. — Ты же сам всё понимаешь.       — Вообще-то нет.       Такого ответа Ильдар не ожидал. Опешив, он замер, не дойдя полшага до дивана, и нахмурился: послышалось? неправильно понял? слуховые галлюцинации?       — Я не понимаю, почему ты танцуешь всё время, но тебе этого мало. Может быть, это просто… ну… Не твоё? Если не получается? Я же вот не лезу готовить.       — Что?..       — Блин, — Вадим закусил нижнюю губу, — объясняю я тоже плохо. Ну вон Китти этот… Ты же сам говорил, что он сливается с репетиций. А он вон что выдал вчера, — он неопределённо махнул головой, как будто «вчера» притаилось где-то за стенкой. — А ты для этого пахал как не знаю кто. Зачем так убиваться, если…       Ильдар одно время бредил прыжком с парашютом. Не давала ему покоя мысль: как это, когда вокруг только воздух, а ты летишь. Пусть вниз, пусть стремительно, пусть спустя две секунды над тобой раскроется огромный купол, но сейчас-то ты наедине с ветром. Один на один с вечной стихией, которой нет до тебя ни малейшего дела.       Теперь он узнал: в ощущении свободного падения нет ничего мистического или вдохновляющего.       Зато очень, очень много боли.       Кажется, Вадим понял, что его понесло куда-то не туда, потому что посреди фразы он вдруг оборвал себя, заморгал недоумённо и сполз на самый краешек дивана, будто готов был сбежать при первом же признаке опасности. Или, что вероятнее, на лице Ильдара отразилось что-то такое, что не позволило ему продолжить.       Ильдар не мог знать наверняка: перед глазами вдруг всё поплыло, и если бы не подвернувшаяся спинка дивана, он бы упал. А так он вцепился в неё двумя руками и только прошипел:       — Уходи. Молю тебя, уйди!

* * *

      Детишки старались изо всех сил. Ильдар смотрел на них и пытался понять: а если правда? Вдруг всё-таки он бездарность, ремесленник, освоивший азы, но так и не постигший настоящего искусства? Китти же действительно не так часто репетировал; а когда вставал на прогон, то делал это ради других, а не себя. У него абсолютно точно был талант.       А у Ильдара?       Ася выпрыгнула из линии вперёд, встала в мостик; с двух сторон к ней подскочили другие — как раз когда она оттолкнулась ногами. Ася замерла в стойке, поддерживаемая товарищами, в этот момент другая девочка — самая младшая во второй группе — подпрыгнула вверх, её подхватили под вытянутые в стороны руки и осторожно водрузили на Асю. Незадействованные в фигуре горохом рассыпались вокруг и замерли в позировках.       Музыка закончилась — и магия пропала. Ребята возбуждённо загалдели, спрашивая друг друга, круто ли вышло, обмениваясь впечатлениями, гордо хвастаясь тем, что у них получилось. Ильдар молчал, прикусив кожу на большом пальце.       Они действительно были хороши. То, что он увидел, можно было брать и нести на что-то посерьёзней отчётника в школе, но, конечно, ещё не уровня общероссийского конкурса. Городской — авось бы и взяли.       Когда Вадим ушёл, Ильдар врубил на полную громкость музыку, забив на все правила приличия, и бросил своё тело в танец. Именно бросил — никак по-другому назвать это было невозможно. Он закрыл глаза, чтобы не видеть себя, чтобы не заметить фальшь, не разглядеть лажу, забыть о реальности. Не думать, не думать, не думать… Не позволять себе поверить!       Получалось… Да ни черта не получалось. Его шатало, заносило на вращениях, мышцы жалобно стонали. Как будто вдруг тело потерялось в пространстве и забыло, чему его учили все эти годы. Как будто и впрямь это была лишь заученная программа, а не что-то из самой глубины души.       В итоге в школу он приехал в препаршивейшем настроении. Ожидал, что дети его начнут осаждать, задавать дурацкие вопросы, не слушаться — но их словно бы подменили. Одна только Ася кидала время от времени на него взгляды, но молча. И выкладывались они при этом так, как никогда до этого.       Картинка получалась яркая. Каждый из маленьких танцоров выглядел капелькой краски, которой неряшливый художник плеснул на холст, а те вдруг ожили и заскакали в произвольном порядке. Сходства добавляло и то, что дети одевались в разноцветные футболки: репетиции для них были поводом пофорсить и продемонстрировать павлиньи хвосты. Жёлтый не хотел смешиваться с зелёным, а синий делал вид, что эти двое не имеют к нему никакого отношения; фиолетовый гордо задирал нос, розовый привлекал к себе всеобщее внимание, а оранжевый просто радовался тому, что может быть сам по себе.       Ильдар улыбнулся вопреки собственному настроению. Всё-таки ученики ему достались волшебные — умеющие превратить то довольно обычное и посредственное, что он для них придумал, в нечто особенное. Да ещё и сделать вид, что это целиком его заслуга.       — Ильдар! Мы успеем ещё раз?       — И вы с нами, ну пожалуйста!       — Пожа-а-алуйста!       Хор голодающих Поволжья сопровождался хороводом очень жалобных взглядов. Ильдар закатил глаза и хотел уже отказаться, но тут из-под локтя вынырнула Ася и потянула его за собой, по-прежнему не произнося ни слова, но с такой решимостью на лице, что сопротивляться ей было себе дороже.       Кто-то включил трек — и понеслась.       Ассоциация с красками не пропала, напротив, Ильдар вдруг осознал, что она очень верна — и что именно так он и назовёт это выступление. Себя, попеременно танцующего то за одну сторону, то за другую, подстраивающегося в синхрон с разными партиями, он чувствовал кисточкой. Ей ведь легко брать цвет, смешивать с другим, наносить точно в те места, куда укажет художник… А кто же он, талантливый неряха, оставалось тайной. И так было лучше: когда в номере есть загадка, над которой зритель может поломать голову, это всегда стимулирует дополнительный интерес.       Не думать и просто позволить телу копировать то, что и так было ему известно, оказалось очень приятно. От зеркала Ильдар отвернулся, но всё равно видел своё отражение — в каждом из своих учеников. Задорные прыжки, широкие улыбки от уха до уха, весёлые чертенята в глазах — до чего же всё это было заразительно! Очень быстро Ильдар поймал себя на том, что его и самого начинает штырить, хочется скакать, бегать и всячески сходить с ума. Если не с детьми, то с кем ещё? Кто, как не они, поймут его лучше всех?       На финале Ильдар расстарался и прыгнул в продольный шпагат, сорвав шквал аплодисментов. А потом к нему полезли обниматься, и очень скоро они все вместе повалились на пол, хохоча как безумные.       — Ну что, готовы поразить весь зал? — спросил Ильдар, когда чуть-чуть попустило и он смог встать и изобразить, что вообще-то взрослый и серьёзный учитель.       — Мы сделаем всех!       — Да никто и не будет смотреть других!       — Кому они нужны, когда у нас есть Ильдар!       Щёки опалило жаром, и Ильдар торопливо отвернулся, встретился взглядом с собственным отражением, заметил, что все дети смотрят туда же, ругнулся себе под нос. Да какие волшебники, он воспитал себе натуральных дьяволят!       — Так! — он постарался добавить в голос строгости. — Давайте без этого всего. И вообще, время видели? Марш переодеваться, пока ваши родители ничего мне не откусили!       — Например, голову…       — Но не ту!       Дружный ржач перекрыл возмущённый окрик Ильдара.       К счастью, при этом вся орава всё-таки двинулась в нужном направлении. Ильдар задержался, проверяя, что никто ничего не забыл, выключил музыкальный центр, подхватил свой телефон. В коридоре на него налетела Катя, что-то буркнула и помчалась дальше. Он проводил её взглядом, пожал плечами и решил не заморачиваться: перед отчётником у администратора, наверное, было ничуть не меньше работы, чем у всех тренеров, а то и больше.       На ресепшен обнаружилось несколько человек родителей — в основном тех, у кого были детишки помладше; старшие-то давно освоили науку «доберись, потанцуй и вернись домой». Ильдар кивнул, здороваясь.       А они словно только этого и ждали.       — А что нам надевать?       — А во сколько приезжать?       — А не надо ещё дополнительное занятие? Мы оплатим!       — Они так волнуются!       — Надо деньги сдавать? На банкет?       — Видео будут снимать? Я попрошу мужа принести камеру!       Вот как-то так же кричали чайки на пляже в Сан-Франциско, когда Ильдар с Китти неосторожно вышли туда с едой. Птиц было так много, что они всерьёз испугались и предпочли откупиться от орущей толпы картошкой фри, после чего позорно сбежали с места пиршества. В следующий раз, наткнувшись на радужное мороженое, они были уже умнее и съели лакомство до того, как хоть одна мерзкая белая чайка успела их заметить.       — Давайте не все сразу, — попросил Ильдар, с трудом вклинившись в поток вопросов. — Никаких дополнительных, теперь они должны отдыхать. Не вздумайте заставлять их танцевать!..       Ликбез занял приличное время. На некоторые реплики Ильдару хотелось воскликнуть что-нибудь эмоциональное про идиотов, но он сдерживался, напоминая себе, что эти люди — источник его зарплаты. В конце концов уже дети начали дёргать родителей и ныть, что устали, уверять, что всё и так знают, потому что им всё рассказали уже очень давно. Последнего обеспокоенного папашу выпроваживала уже Катя, привычно отражая обстрел заученными фразами.       В тренерской было пусто — Ильдар уходил сегодня последним. Он ополоснулся, переоделся, высушил волосы. На душе было как-то странно: вроде бы стало полегче, но как будто не по-настоящему. Горечь улеглась, но не исчезла совсем, просто спряталась до поры до времени; и в том, что такая пора настанет, сомневаться не приходилось. Что же он за человек такой — не может не сомневаться в себе? Дети от него в восторге, их родители уважают, собственная шоу-группа боготворит, Китти доверяет постановку, да даже бабушка — и та внимательно смотрит каждое видео и всегда хвалит. А вот стоило Вадиму заикнуться, и всё, до свиданья. А ведь он-то в танцах совершенно точно ничего не понимает! Почему же Ильдара так грызёт это? Почему ему важны именно эти слова, а не сотни признаний от других людей?       Робкий стук по косяку вырвал из размышлений. Это оказалась Катя — хотела узнать, собрался ли он, потому что ей надо было закрывать школу и тоже идти домой. Ильдар честно заверил её, что уже почти готов, и пообещал через три минуты очистить помещение.       Он похлопал себя по карманам, вспоминая, куда сунул мобильный. Из зала точно забрал, когда разговаривал с родителями, вертел в руках, а дальше что было?.. В сумке телефона не обнаружилось; нигде на стульях он не лежал; в карманах тоже было пусто. Ильдар замер посреди комнаты, растерянно оглянулся: где тут можно было потерять смартфон? Понятно, что никто не мог его взять — некому было. Значит, сам убрал в какое-нибудь такое место, где точно его невозможно забыть.       Смешок вырвался против воли. Ну вот, совсем старый стал — маразм подкрался незаметно. Ещё чуть-чуть, и начнёт прямо на сцене забывать, что танцевать дальше. Или будет ворчать на детей, что он им такого не ставил, а они будут обижаться, потому что ставил, но умудрился забыть. А однажды он не выключит утюг, выходя из дома…       Последняя мысль добила Ильдара, и он заржал, стоя в гордом одиночестве в пустой тренерской.       Простая в своей гениальности идея найти Катю и попросить её позвонить ему пришла в голову с запозданием. Накинув куртку, чтобы потом не тратить время ещё и на это, Ильдар на автомате сунул руки в карманы — и тут же нащупал пластиковый корпус.       — Вот ведь идиот, — обругал он себя. Ну да, положил сразу в куртку! Чтобы потом не искать. Как хорошо сработало, ага.       Катя нетерпеливо притопывала ногой, тоже уже одетая.       — Извини, — пробормотал Ильдар.       — Да ничего, — она улыбнулась, как и всегда, — пять минут мне погоды не сделают.       Пока Катя запирала дверь — та была капризной и не всегда закрывалась с первого раза, иногда её приходилось приподнимать, и хрупкой девушке с этим было не справиться, — Ильдар прислонился плечом к стене и достал телефон. Ни одного нового сообщения, ни одного пропущенного, тишина в чатах как на кладбище — он даже проверил, есть ли деньги, а то вдруг интернет отключили. Но баланс был положительный. Как и молчание.       — Всё в порядке, — звякнув ключами, доложила Катя. — Пойдём.       На улицу они вышли плечом к плечу, а дальше им предстояло разойтись в разные стороны: Ильдару к метро, Кате — к уже подъехавшему такси.       — Скинь мне название своего номера, — попросила она, уже садясь в машину. — Я как раз сегодня сяду писать сценарий.       — Можно я сам придумаю подводку?       Слова сорвались с губ раньше, чем Ильдар успел осознать, что он говорит. Не то чтобы он не доверял Кате, она писала неплохо, умела пошутить и никогда не скатывалась в откровенную пошлость; но после озарения на репетиции ему страшно не хотелось доверять своё обретённое сокровище кому-то ещё.       — Ну ты потом поправишь, если что не так, — добавил Ильдар, поймав удивлённый взгляд.       — Ладно, — Катя пожала плечами, — только пришли не позже завтрашнего вечера!       Ильдар поспешно заверил её, что всё так и сделает, и даже успеет раньше.       Телефон ожил и просигналил о входящем смс, когда Ильдар был уже на полпути к метро. Поднявшийся ветер гонял мелкую снежную крошку, которая больно впивалась в открытую кожу, и доставать руки из карманов при такой прекрасной погодке не было никакого желания. Да и что там могло быть важное? Вадим извиняется? Или банк сообщает, что ему одобрен кредит на сто миллионов рублей, за который расплачиваться будут ещё его потомки на семь поколений вперёд? Ах да, у него же не будет детей, значит, и платить будет некому. Надо брать!       За первым сообщением не последовало продолжения, и Ильдар уверился в том, что это пришёл обычный спам. Надвинув капюшон пониже, он прибавил ходу, чтобы поскорее добраться до перехода — пусть там и не совсем тепло, но ветра точно нет, значит, и нет риска оказаться освежёванным заживо.       План на вечер выглядел очень просто: зайти по пути в магазин, купить что-нибудь замороженного на ужин, что можно быстро разогреть в микроволновке, съесть и завалиться спать. Пусть в ближайшие два дня у него выпали выходные от занятий в школе, но репетиции с группой никто не отменял, а раз он настолько свободен, то мог бы погонять дополнительно тех же Рудика с Алисой. Или закончить наконец уже дуэт.       На платформе собралась огромная толпа, и Ильдар нахмурился, притормаживая на ступеньках: что-то случилось? Кто-то упал на рельсы и из-за этого остановили поезда?       Он вытянул телефон, чтобы быстро выяснить, нет ли ничего об этом в новостях, и увидел сообщение. То самое, которое вовсе не предлагало ему деньги и пожизненную кабалу. Хотя насчёт второго…       «Я могу приехать? Моей спине понравился твой диван. Хочу ещё!» — писал Китти в своей обычной безапелляционной манере.       «Приезжай. Ужинать будешь?» — набрал Ильдар в ответ.       Приехавший поезд забрал с собой большую часть людей. Ильдар остановился возле первого вагона и поймал себя на том, что уже прикидывает, что надо докупить, чтобы приготовить карбонару.       Всё-таки Китька был не из тех, кто мог питаться подножным кормом.       Да и вечер теперь обещал быть гораздо приятнее, так что можно было и вина взять. Розового, потому что оно совершенно не подходит к пасте. Ну чтобы Китти не подумал, что его присутствие для кого-то праздник.       Ведь нет?