* * *
Родительский чат разрывало от сообщений. Ильдар сунул туда нос, чтобы понять, что вызвало переполох, зацепил краем глаза обсуждение какого-то сюрприза, испугался, замьютил для надёжности и закрыл программу. Ну его к чёрту, ещё этого ему не хватало — устраивать что-то сверх! Да мало ли у кого день рождения выпал на ту же дату… Его дело маленькое: чтобы все дети знали свои движения. С остальным пусть справляются те, у кого полно свободного времени. Значок со счётчиком на приложении рос, хотя уведомления и перестали приходить. Ильдара это нервировало всё больше, особенно когда число стало трёхзначным; в конце концов он положил телефон экраном вниз на кухне, а сам ушёл в зал и лёг на пол, раскинув руки и ноги в стороны. В таком виде его и застал Китти. Вернее, мог бы застать, будь у него ключи от квартиры, но те всё ещё оставались у Вадима, а делать третий комплект Ильдар считал бессмысленным расточительством. Звонок в дверь заставил его лениво пошевелиться, но не встать; впрочем, три последующих прозрачно намекнули: гость не шутит. Китька на пороге обнаружился не один: за его спиной маячил Антон, а чуть ниже на лестнице расположились Митя и Рудик. Ильдар удивлённо вскинул брови, предлагая объясниться. — Мальчишник! — Китти шагнул вперёд, и стало видно, что у Антона в обеих руках по пакету. — Завтра мы отдаём тебя в чужие руки… — Отпускаем тебя во взрослую жизнь!.. — Совсем одного, без нас… — Надо, чтобы эту ночь ты запомнил надолго! Ильдар переводил взгляд с одного чрезмерно серьёзного лица на второе одухотворённое, третье деланно встревоженное, а китькино — с бешеными чертенятами в глубине зрачков, и не знал, ругаться на этих идиотов или обнимать. В результате он махнул рукой, изобразив что-то среднее между «Да вас попробуй останови» и «Заходите», и отступил в коридор, пропуская гостей в квартиру. — Правильное решение, — самодовольно кивнул Китти, проходя мимо. Ничего сильно алкогольного в пакетах, конечно, не обнаружилось: пиво, вино и двухлитровая бутылка холодного чая. Последнюю Китька цапнул себе, что было разумно и логично, но от того не менее удивительно. — Ну, за нас с вами и за хрен с ними! — провозгласил Антон, убедившись, что у каждого в руках стакан. — Дар, мы в тебя очень верим. Твои дети тебя не подведут! Вино оказалось на удивление вкусным, каким-то фруктовым, но не какой-то дешёвкой вроде «Виноградного дня» из глубокой юности Ильдара. Он неспешно цедил бокал, наслаждаясь каждым глотком, и слушал трёп парней — о танцах, девчонках, козлах-начальниках и козлах-преподавателях. Китти сидел напротив, молчал, улыбался, пил свой чай и только хмыкал время от времени. В целом он выглядел куда лучше, чем после выступления, но теперь Ильдар подмечал скупость и чёткую выверенность движений и недоумевал: как раньше-то всё это ускользало от внимания? — А ещё вот он, — Митя мотнул головой, — не отпускает нас с репетиции. — У нас не так много времени осталось, — напомнил Китти. — Лучше вы физуху подтянете, чем будете маячить у Дара перед носом и сбивать его с настроя. Ильдар поспешно спрятал взгляд в бокале. Китька, как обычно, был прав по всем пунктам: и в том, что расслабляться рано, и в том, что никого из группы Ильдар предпочёл бы не видеть на отчётнике. Ему до сих пор было неловко, как будто он занимался чем-то не тем. А вдруг они увидят его детей, ужаснутся тому, что увидят, и разбегутся из группы, решив, что такой бесталанный хореограф им на фиг не сдался? И никакой Китти своей гениальностью их не удержит. — Ничо, — фыркнул Рудик, — я вам найду видос потом. Быть не может, чтобы родители не наснимали во всех ракурсах! Парни загоготали, чокнулись бутылками, прославляя таланты Рудика. Даром что учился на информационной безопасности — а вёл себя в интернете так, что впору было его самого изучать как образец угрозы. В своё время он умудрился найти про Вадима всё, включая регистрацию на каком-то форуме с ролевыми играми, где он написал три сообщения, липовый аккаунт в соцсетях и любовь к русской попсе. Последнее Вадим скрывал тщательней всего. Вечер катился своим чередом, Ильдар забрался на стул с ногами, поражаясь тому, как уютно себя чувствует. Руки уже не тянулись к телефону, мысли не циклились на завтрашнем дне (от слова «дно», ага), и даже беспокойство из-за спины Китьки растворилось, оставив после себя лёгкое горчащее послевкусие. Бабушка сказала, что поможет, значит, можно было вычёркивать хоть этот пункт из бесконечного списка «на поволноваться». Наверное, единственное, чего не хватало… Кого — Вадима под боком. Тёплого живого человека, в чью макушку так приятно зарываться носом, кого так здорово прижимать к себе. Чтобы он тоже слушал, смеялся над шутками, непонимающе хмурился, когда речь заходила о танцах. И тогда Ильдар бы вполголоса объяснял, что такое это па-де-де и чем оно отличается от па-де-ша, что за зверь такой батман фраппе и почему он не имеет никакого отношения к кофе. — Да народное фуэте вообще не такое! — рявкнул Митя, чем-то внезапно раздражившись. — Смотри, вот тут нога вообще не так работает… Он вскочил и попытался изобразить движение, но не рассчитал: врезался стопой в холодильник, жалобно задребезжавший в ответ на такое непочтительно поведение, и тут же отшатнулся, влетел бедром в стол. Антон заржал совсем открыто, Рудик фыркнул, покачал головой и отвернулся. — Эй, мебель мне не громите, — встрепенулся Ильдар. — Танцевать в зал идите. — Там фуэте меряйтесь! — хмыкнул Китти. — Раз уж хуями не умеете… Он оторвал пучок сыра от «косички», задумчиво пережевал, наблюдая за ломанувшимися в соседнюю комнату спорщиками. Перевёл взгляд на Ильдара, коротко показал ему язык и попросил подвинуть оливки поближе. Маленькие солёные зелёные шарики с рыбой внутри исчезали один за другим. Китти глотал их, кажется, даже не жуя, только прикладывался время от времени к стакану. Ильдар дождался, пока на дне миски не останется последняя, и проворно выхватил её. — Эй! — возмутился Китька. Теперь настал черёд Ильдара показывать язык, демонстративно облизав оливку. — Говнюк, — припечатал Китти. — Ты же лопнешь, деточка, — рассмеялся Ильдар. Он знал, разумеется, что для Китти и две банки съесть не проблема. Но проснулось в нём какое-то ребячество, непонятное желание дурачиться и делать всё наперекор. Как будто он заранее настроился на одну волну со своими детьми и теперь транслировал то, как они воспринимают мир. И куда только пропал взрослый двадцатишестилетний мужик, которым он был всего пару часов назад и который лежал на полу, потому что не мог найти в себе силы хоть что-то сделать? Подозрительный шум из зала заставил его отвлечься от размышлений и нахмуриться. — Они там друг друга поубивать решили? Китти пожал плечами, с разочарованным вздохом отодвинул пустую миску, подхватился и танцующей походкой двинулся на звук. Выждав несколько секунд, Ильдар пошёл следом. В зале никто никого не убивал, а натужное пыхтение объяснилось очень просто: Рудик с Антоном пытались повторить за Митей его народные фокусы. Ильдар понятия не имел, как оно всё называется, но подозревал, что физическая подготовка требуется для них довольно специфическая. Опираясь на руки, выкидывать ноги по очереди вперёд — он сам не рисковал пробовать. Китти посмотрел на красные от натуги лица и вдруг опустился вниз, принял упор и с невообразимой грацией продемонстрировал требуемое. В его исполнении не было рубленности, резкости, маскулинности, свойственной настоящим народным; зато там нашлась типичная для вога мягкость, текучесть и андрогинность. — Окей, а вот так слабо? Дождавшись, пока ему очистят «плацдарм», Рудик продемонстрировал мельницу — самую, наверное, известную фишку в брейкдансе. Ильдар невольно залюбовался: как же хорошо Рудик владел своим телом! И куда только всё девалось, когда ему давали в пару девушку и заставляли передвигаться на двух ногах? Эта задачка оказалась посложнее. Китти сразу отказался, Антон попробовал, навернулся носом в пол и тоже сдался. У Мити почти получилось, но не хватило скорости, и ему пришлось страховать себя от падения обеими руками и коленом. — Да-а-ар? Ильдар помотал головой, сделал шаг назад и для надёжности сказал вслух: — Нет! — Ну Дар, не отрывайся от коллектива! — подначил его Антон. — Или тебе слабо? Китти хитро прищурился, прекрасно зная, как эти слова действуют на Ильдара. Он до сих пор вёлся на них, как малолетний сопливец, и подозревал, что едва ли настанет миг, когда он сможет пожать плечами и гордо уйти, отказавшись участвовать в очередной глупости. — Покажи ещё раз, — потребовал он у Рудика. Рудик показал. Два раза: сначала на полной скорости, потом помедленнее — насколько это вообще было возможно — и в «раскадровке». Ильдар кивнул, прокрутил мысленно, что надо сделать, и повторил. Ощущения были непривычные: чуть-чуть закружилась голова, корпус словно сам вывернулся, чтобы выйти во вращение, без участия сознания. И всё вместе получилось так легко, как будто он всю жизнь только и делал, что упахивался брейкдансом. Ему зааплодировали, а он даже не понимал, за что. Это же было просто? Потом показывать вызвался Антон: он продемонстрировал такую походку от бедра, что Митя засвистел, а Китька тут же пристроился рядом, срисовывая. — Я это в «Пантеру» заберу! — с широченной улыбкой пообещал он. В этом упражнении они оказались абсолютными чемпионами — ни у кого больше не вышло так же изящно и плавно. Откуда такие умения у хипхопера, он не признался, отделавшись словами о том, что в детстве ходил на кружки самые разнообразные, пока не вляпался в хип-хоп. Ильдар, подумав, предложил прыгнуть в кольцо — и чуть не поплатился зеркалом, когда Рудика занесло в полёте. Его успел подстраховать Антон, но на ногах они не устояли, повалились, захватив с собой и Китьку, неудачно сунувшегося помочь. У Ильдара даже сердце захолонуло — но ничего страшного не случилось, Китти смеялся, барахтаясь в медвежьих объятиях, и не выказывал ни малейших признаков боли. Митя хлопнул Ильдара по плечу и с гиканьем рухнул сверху; тому ничего не оставалось, кроме как присоединиться к куче мале. Потом они сидели прямо на полу и пили, ржали как психи, снова пили… Искали видео в интернете, пытались повторить, радовались, как дети, когда получалось, а когда нет — не расстраивались, обещали друг другу, что надо просто потренироваться. И опять пили. И танцевали. Если эти дикарские пляски вообще можно было так назвать. А ведь этот вечер мог бы быть совсем другим: полным нервяка, переживаний и накручивания себя. И к утру Ильдар наверняка бы подвёл себя к грани нервного срыва, если не хуже. Напиться, может быть, было и не лучшей альтернативой, но зато он вдруг разглядел одну очень важную вещь: не только они с Китькой учили свою группу чему-то; они могли и сами поучиться у них. Они ведь не совсем нулёвые пришли на сцену, все чему-то учились — и с чего вообще Ильдар решил, что его задача только муштровать их?.. Спать разбрелись после полуночи; но до того, как вопросов в голове стало слишком много. Китти снова отказался ночевать в спальне, оккупировал единолично диван. Ильдар попробовал сказать, что тогда остальным придётся втроём ютиться на матрасе, но получил в ответ напоминание о наличии у себя парня и не нашёл, что можно на это возразить. Они бы, наверное, даже поругались на эту тему, но на Ильдара накатила лень, и он предпочёл закрыть глаза и мгновенно отрубиться. Утро оказалось не столь радужным: во рту словно кошки насрали, в затылке бродили отголоски боли, а тело после непривычной нагрузки жаловалось на жизнь. Ильдар завернулся в одеяло, накрываясь с головой, в надежде урвать ещё чуть-чуть сна, ну хоть капельку, буквально пару минуточек!.. Тем более что будильник ещё не звонил. На освежение памяти понадобилось секунд тридцать, после чего в сознании включилась тревожная красная лампочка и взвыла сирена, превратив отголоски в полноценную головную боль: будильнику негде было звонить, он оставил телефон на кухне! Да и вообще не включал его! Он проспал всё на свете и теперь его четвертуют на работе — сначала дети, их родители, а потом и Катя с Марией… Мариной! С кровати Ильдар практически свалился, запутавшись в одеяле. Откинул строптивую ткань, поборол накатившую на мгновение тошноту, принял вертикальное положение и побрёл выяснять, насколько низко он пал. Тишина, царившая в квартире, была поистине угнетающей. Неужели все уже успели разбрестись по своим делам, забив на Ильдара? Да вроде бы не должны были. Но заходить в зал и проверять значило терять время, которого и так было в обрез. Поэтому походкой зомби — вот что надо было вчера предлагать! — Ильдар добрался до своей цели, не с первого раза включил свет, зажмурился, ругнувшись сквозь зубы. Где вчера были его мозги? Что за мотания из крайности в крайность?! Телефон скромно лежал на столе экраном вниз ровно там, где и был оставлен. С лёгкой дрожью в руках Ильдар схватил его, нажал на кнопку — ничего не произошло. Он потыкал в другую, но реакция не изменилась: чёрный экран не желал вспыхивать и сообщать время. — Блядь, — процедил Ильдар сквозь зубы, наконец сообразив, что телефон просто разрядился. — Что за жопа… — Ничего так жопа, — ответили из-за спины. Оборачиваться Ильдар не стал: и без того ясно было, что это Китти. — Ты чего подорвался? Рано же ещё… Китька обогнул его, взял чайник, одобрительно хмыкнул, обнаружив, что в нём есть вода, и отпил прямо из носика. Потом достал чашку, плеснул туда и протянул Ильдару. — Выглядишь так, будто без этого сдохнешь. Ильдар послушно взял чашку, но пить не стал. — В смысле — рано? — хрипло переспросил он. — Половина седьмого, Дар. Сон алкоголика краток и тревожен? — Чего? Китька закатил глаза. Он цапнул телефон Ильдара, но тот и ему не сдался. — А, разрядился, — пробормотал он. Достал из кармана — он что, спал в одежде?! — свой, зажёг экран и показал: — Смотри, шесть тридцать шесть. Ты можешь не вставать до десяти, если я правильно помню. Чего подорвался? Ильдар опустился на стул, потянулся потереть лицо ладонями, облился водой, выматерился вполголоса. — Да ты совсем плох, — нахмурился Китти. — Вроде не много же вы пили… Он забрал чашку, протянул вместо неё полотенце, передумал на полпути и сам вытер Ильдара — благо тот был в одних трусах, не озаботившись одеждой. Вздохнул, налил стакан заново, покопался в ящиках, кинул в воду таблетку. Ильдар наблюдал за ним отстранённо, как будто всё происходящее не имело к нему никакого отношения. Всунутую по второму кругу чашку взял, поднёс ко рту, поморщился от бьющих в нос пузырьков, глотнул, опять скривился, хотел поставить, но Китька перехватил руку и заставил выпить до дна: — Это аспирин, идиот, тебе же легче станет! Потом он же не дал спокойно помереть, вздёрнул со стула, отвёл в спальню, уложил в кровать и едва ли не одеялко подоткнул. — С чего ты такая наседка? — выдавил из себя Ильдар. — С того, что ты клуша. Спи! Глаза закрылись, как по команде. Впрочем, почему как? Им же Китти приказал. Ильдар забарахтался внутри собственного тела, подставившего его в такой момент. Что это за предательство, почему оно слушает не его, а какого-то постороннего человека?! Ну ладно, не постороннего, это же Китька, он почти свой. Но всё равно… …Второе пробуждение было не в пример лучше. Во-первых, за окном уже не стояла непроглядная темень, а даже появились бледные намёки на солнечный день; во-вторых, самочувствие Ильдара существенно поправилось, а вот у остальных участников мальчишника осталось на том уровне, когда за банку рассола хочется душу продать. И, в-третьих, Китти успел смотаться до ближайшего Бургер Кинга и притащить на всю компанию жирных бургеров с беконом. Пока Митя, Антон и Рудик поправляли здоровьице, по очереди прикладываясь к выданной им банке с помидорами, Ильдар сожрал свою порцию и с трудом удержался от того, чтобы облизать обёртку. Жизнь определённо налаживалась — и даже косые взгляды со стороны Китьки не могли испортить настроения. Оживший телефон доложил о куче новых сообщений. Ильдар с лёгким сердцем открыл детский чат, промотал в самый конец, полюбовался на перекличку — ребятки отчитывались, что проснулись, пересчитывали, кто что должен взять с собой, немного волновались, но в пределах разумного. Родительский чат эти пределы презрел и стоял на ушах в полном составе, как будто это был первый отчётник в их жизни. Ильдара в нём тегнули раз пятнадцать, но все вопросы сводились к «Вы же не бросите наших детей?!», так что он ответил один раз и всем сразу, что всё будет в порядке, особенно если они доставят своих чад к назначенному времени. Диалог с Вадимом не обновлялся, последним сообщением в нём так и висело приглашение на концерт. На своей страничке тот тоже не появлялся, и вместо обиды Ильдар ощутил беспокойство: а вдруг что-то случилось? Он хотел уже позвонить, но ему помешал входящий звонок — одна из мамочек, не удовлетворившись его сообщением, решила прослушать его лично. А потом всё как-то понеслось и поскакало: надо было бежать в душ, потом собираться, выпроваживать гостей, всё ещё страдающих похмельем, прощаться с Китькой, который ехал на сеанс массажа, одеваться, проверять, что адрес запомнился правильный, и двигать уже к метро. За всем этим мысль позвонить Вадиму как-то незаметно отползла на задний план и затихла там, никем не тревожимая. К тому моменту, как Ильдар вошёл в снятый школой клуб, он уже напоминал собой улей, полный сердитых пчёл, окружённый не менее сердитым плотным кольцом трутней: родителей внутрь не пускали, они сдавали детей с рук на руки и оставались у входа терпеливо ждать начала. Самые адекватные отползли подальше и оккупировали кафешку на соседней улице, но таких, как обычно, было меньше. Основная толпа вышагивала туда-сюда, курила, переговаривалась, спорила, цедила кофе навынос — словом, вела себя так, как положено контингенту скучающих взрослых возраста сорок плюс. Ильдар просочился мимо них, то и дело с кем-то здороваясь. В дверях его едва не развернули, но Катя успела крикнуть охраннику, что это свой, пресекая конфликт ещё до его начала. Пройдя мимо грозного привратника с гордо поднятой головой, Ильдар свернул в главный зал, потому что Катя уже куда-то убежала, унося с собой информацию о местонахождении гримёрок. В зале разброд и шатание были более упорядоченными, чем на улице. Дети тусовались кучками, повинуясь своим преподавателям; возле сцены шуршали какие-то рабочие. В будке звукача виднелась макушка Марины — да никак сама царица явилась, чтобы проверить, что всё идёт по плану! Под потолком на лесах торчал какой-то парень, подкручивая фонари — наверняка кому-то понадобилось особенное освещение, не предусмотренное в повседневной реальности заведения. Своих детей Ильдар увидел сразу: те сгруппировались у стены под лестницей на второй этаж и что-то повторяли. Неподалёку от них стоял Лёня и смотрел так, будто увидел восьмое чудо света как минимум, а как максимум — говорящего бегемота, цитирующего стихи Серебряного века. Его собственные подопечные неспешно фланировали от ещё закрытого бара до вполне открытого туалета, и вряд ли их всех одновременно прохватил понос. Им всем было по пятнадцать-шестнадцать, так что ничего удивительного в тяге казаться взрослыми (пусть и через курение и алкоголь) Ильдар не видел, хотя и одобрять не спешил. Спортсмены они тут все или как? — Привет, — он подошёл к Лёне, тоже полюбовался своими. — Если хоть кто-то из младших подойдёт к заначке твоих, я тебя лично вздёрну. Лёня вздрогнул, обернулся на Ильдара, потом перевёл такой же дикий взгляд на танцпол. — Вон топает, — Ильдар кивнул на девочку в широченных штанах, — фляжка в кармане. Дерзай. Лёню буквально сдуло. А Ильдара наконец заметили, тут же окружили, запрыгали вокруг, кто-то дёрнул за руку, с плеча стащили сумку и унесли в неизвестном направлении. Ася потребовала немедленно посмотреть прогон, а лучше два, а они вот тут ещё обсудили и у них есть предложение… Света на другом конце зала прыгала свои народные прыжки, вбивая каблуки в пол: судя по наряду, она сегодня выступала вместе со своими учениками. Восточница Эля щеголяла бесформенным балахоном, скрывающим её выдающиеся формы, но сложносочинённая причёска намекала: в назначенный час из-под балахона явится красота. Остальных Ильдар не видел: либо ещё не пришли, либо надёжно шифровались. От немедленного прогона его спасла занятая сцена, да и не собирался он гонять детей в полную силу: разве что по схеме пройти, вспомнить самые сложные места, не более того. В том, что никто сильно ничего не залажает, он был и без того уверен: зря, что ли, они так долго дрючились? Ведь и до новости об отчётнике они не в носу ковыряли на занятиях, а тщательно прорабатывали основы, закладывали базу, которая теперь должна была помочь ребятам чувствовать себя уверенно и если и лажать, то с вдохновением. Ну вот как Китька. Помотав головой, чтобы не дать себе загнаться с разбегу на ровном месте, Ильдар попросил проводить его в гримёрку. Не то чтобы ему нужно было переодеваться, но в куртке уже становилось слишком жарко, да и судьба пропавшей сумки его несколько интересовала. Дети как-то странно переглянулись, после чего в провожатые вызвалась Ася. — Ну и что вы задумали? — спросил Ильдар, когда они отошли на достаточное расстояние от основной компании, чтобы те не услышали. — В смысле? — весьма правдоподобно округлила глаза Ася. — Коромысле! Вы меня за идиота держите? Ася фыркнула и сложила руки на груди, не сбавляя хода. Они как раз повернули в узкий коридорчик за сценой — вдвоём там было не разойтись. Ильдар сверлил взглядом напряжённую тонкую спину, но её обладательница демонстрировала стойкость и полное отрицание его авторитета как взрослого. — Ася, давай рассказывай! Оттопыренный средний палец, показанный над плечом, почти восхитил Ильдара. Почти — потому что он всё-таки предпочёл бы, чтобы подростковый бунт случался за пределами его зоны ответственности. Однако возмутиться он не успел — они вышли в небольшое фойе с четырьмя дверями, ведущими в гримёрные комнаты. — Мальчики направо, девочки налево, Ильдар прямо, — ехидно прокомментировала наглая девчонка. Если бы у неё был хвост, она бы обязательно им вильнула, а так — просто резко развернулась на пятках и сбежала обратно. Ильдар только глаза закатил. Всерьёз злиться на неё он не мог — да и за что, за то, что она просто была самой собой? Вот ещё. Гримёрки действительно разделили по половому признаку, чему Ильдар не уставал удивляться. Они же танцоры, у них нет пола! В группе они переодевались все вместе, никто никого не смущался, да и с чего бы, они ведь до гола никогда не раздеваются. Да и в танцах с партнёром рано или поздно возникает космическая связь — не обязательно любовная или интимная — и тогда стесняться ещё глупее. Вы же родные друг другу, о каком стыде может идти речь? Вы доверяете этому человеку себя, или берёте на себя ответственность за него, или просто проводите вместе до черта времени. Именно это и делает из коллектива живой организм, в котором каждый чувствует каждого. — О, Илья, а ты мне как раз нужен. Ильдар вздрогнул, не донеся куртки до вешалки — та упала на пол неаккуратным холмиком. Степан Егорович притаился в уголке, совершенно невидимый от двери из-за стоявшего в комнате портала. На коленях бухгалтер держал ноутбук. На кончике носа бухгалтера с невероятной грацией держались очки. — У меня тут что-то ведомость не сходится, проверь-ка, в какие дни ты работал. Сердце ёкнуло от нехорошего предчувствия. Ильдар склонился над экраном, разглядывая экселевскую табличку: на первый взгляд было всё верно. И что же не нравилось Степану Егоровичу? — Больше выходит, — покачал тот головой. — У меня ФОТ на это не рассчитан. — Я не брал отгулы. — Илья… — Я Ильдар. Хорошее настроение стремительно подёргивалось мерзкой плёнкой, как пенки на какао в детском саду. Почему Степан Егорович прицепился именно к нему-то? Потому что на кого-то надо собак навесить, а Ильдар — самый безотказный вариант?! — Неважно. Давай пройдёмся по числам. Ни по чему проходиться Ильдар не хотел. Из зала уже доносились басы, значит, звукач закончил настройку и дал команду начинать прогон. И место Ильдара сейчас было там, со своими подопечными, а не тут, где его и так невеликую зарплату пытаются урезать безо всякого повода. Если бы не дети, он бы уже плюнул на всё и сбежал. Из цепких лап бухгалтера удалось вырваться через пятнадцать минут, потеряв два оплаченных дня, десяток градусов настроения, пару тысяч нервных клеток и желание продолжать работать в школе. А в зале его ждал новый неприятный сюрприз: все столпились вокруг чего-то, а ощущение тревоги в воздухе можно было ножом резать. Чуть в стороне валялись упавшие леса. — Да позвоните в скорую! — потребовала Марина в микрофон. — Я уже! — ответила ей Катя. — Мне нужен год рождения! Ильдар наконец разглядел, из-за чего переполох: тот самый парень, настраивавший свет, лежал плашмя на спине: губы плотно сжаты, глаза зажмурены, лицо бледнее полотна. А ещё он вовсе не был парнем — мешковатая одежда и короткая стрижка сбили с толку, но вблизи было ясно видно: это женщина за сорок. — Она прямо сверху упала, — раздался рядом свистящий шёпот. — Мы видели… хотела подвинуться, а эта штука за что-то запнулась и полетела. — Не надо скорую. Я только посижу… Женщина рыпнулась подняться, к ней тут же бросились со всех сторон с противоположными намерениями: Катя останавливать от необдуманного поступка, Лёня помочь встать, несколько детей постарше вообще непонятно зачем. Ильдар тоже дёрнулся, но вовремя сообразил, что уж ему-то сначала надо по головам пройти, чем что-то делать. — А вдруг не ушиб, вдруг что-то серьёзное, — уговаривала Катя пострадавшую. — Давайте позвоним врачам. — Я не хочу… в больницу. Говорить женщине было сложно, она практически шептала, голос при этом всё равно то и дело срывался. Ещё бы, навернулась с… сколько там?.. метров с трёх, а то и больше. И попала в центр внимания. Ильдар вдруг осознал, что его царапает: женщине явно не только было очень больно, но она ещё и смущалась. И ни один из присутствующих здесь взрослых этого не замечал. — Так, бойцы! — Он хлопнул в ладоши. — Ну-ка разошлись. Народники, восточники! Прогон у вас уже был? А чего ушами хлопаем? Переодевайтесь! На своих он только грозно посмотрел — те мгновенно всё сообразили и заторопились в сторону сцены. Дольше упрямились хипхоперы, но потом Лёня очнулся и сам увёл их в гримёрку. Света с Элей остались помогать Кате, Марина куда-то исчезла. Впрочем, очень скоро Ильдару стало не до разглядываний окружающей среды. Когда дошла очередь и начался их прогон, он едва за голову не схватился: даже со скидкой на «полноги» выглядело всё… Не так. Синхрон распадался, а поддержку Ильдар едва успел остановить — не хватало ещё раньше времени спалиться! Хотя, учитывая общую расхлябанность, рискнуть стоило. Просто не у всех на виду. Он отвёл Асю в сторонку и прямо поинтересовался: — Вы из-за случившегося переживаете? — Нет. — Ася замотала головой, поняла, что тем самым подтвердила лишнее, и добавила: — Ничего мы не переживаем! И даже не волнуемся! Что, первый раз, а?! Ильдар вздохнул. Ну ясен пень: и так нервное состояние детишек усугубилось происшествием, к счастью, не закончившемся фатально, но и без того довольно страшным. Если у него мурашки по хребту побежали, стоило представить, что было бы, окажись женщина чуть менее удачливой… А тут дети. Впечатлительные. — Собери всех. Через пятнадцать минут… Уже выяснили, где здесь что? Жду вас в чилауте на втором этаже. В том, что тут такая комнатка обнаружится, Ильдар не сомневался. И что на сборы понадобится от силы минуты три — тоже. А вот в том, что он сможет найти нужные слова… Ох как сложно порой было быть ответственным взрослым. То ли дело в «До неба», где функцию вдохновения на подвиги (и раздачи пиздюлей) взял на себя Китти, а Ильдару оставалось только стоять за его плечом и кивать с умным видом. Китька, правда, уверял, что все вдохновляются не его воплями, а примером Ильдара, но он в это не верил: не видел подтверждения этим словам. А то, как загорались глаза, стоило Китти на сцену выйти, было заметно даже самому неискушённому зрителю. Это ли не доказательство, что именно Китти — лучшая муза для них всех, включая самого Ильдара? Чилаут оказался… своеобразным. Обитые розовым плюшем стены, шест на помосте ровно в центре, кислотно-золотые диванчики по углам — а Ильдар-то искренне верил, что подобные дизайны остались в глубоком прошлом, ну или разве что в сельских домах культуры, где такое могло сойти за шик. Дети неуверенно переминались с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам: видимо, вдоволь успели насладиться зрелищем, пока Ильдар собирал волю в кулак и готовил речь. Сейчас она, правда, резко забылась, потеснённая новыми впечатлениями. — Миленько, — пробормотал он, выходя в центр и на пробу хватаясь за шест. Тот крутнулся, и Ильдар едва не пропахал носом, вызвав несколько робких улыбок. — Не быть мне полдэнсером. В стриптизёры разве что пойти, когда меня уволят… — Уволят? Тревожные шёпотки зашуршали по чилауту. Ильдар выдержал паузу, рассчитывая время: чтобы и дать возможность прочувствовать перспективы, но ещё не позволить испугаться всерьёз. — Вот выступите плохо, и меня сразу — того! — он чиркнул себе ладонью под горло. — Враки, — припечатала Ася. — Если бы за это увольняли, половины групп бы уже не было! — А вдруг… — заикнулся кто-то. — Ничего не вдруг! Это он специально! Ася упёрла руки в бока, обвела одногруппников насупленным взглядом. Ильдар мысленно ей зааплодировал, впечатлённый тем, как она уверенно держит весь коллектив. — Ладно-ладно, — он поднял руки вверх в примирительно жесте. — Ты права. Никто меня не уволит. Пока я сам не уйду. Ненадолго повисло молчание. Дети, казалось, даже дыхание затаили, ожидая, что он скажет дальше; а он просто смотрел на их лица и понимал: да никуда он не уйдёт от них, сколько бы ни урезали ему зарплату, сколько бы ни лишали отпуска. — Вы очень хорошо старались на репетициях. Вы знаете всё, что нужно, для того чтобы выйти и показать класс. Правильно? Нестройных хор согласных прозвучал не очень уверенно, но всё-таки прозвучал. Кивнув самому себе, Ильдар продолжил: — То, что вы видели, — несчастный случай. Никто из нас от этого не застрахован, но мы можем сделать всё, чтобы избежать подобного. А ещё — не зацикливаться на таких мыслях, потому что они вам будут мешать. Не только в танцах, но и в жизни. Если всё время думать о том, что может случиться, не заметишь, как случается всё остальное. Ребята переглянулись. Вряд ли они могли сейчас понять сказанное, но Ильдар надеялся, что они запомнят, чтобы потом, повзрослев, вернуться к этому разговору и сделать правильные выводы. — А теперь скажите мне главное: зачем вы танцуете? Он не ожидал каких-то осмысленных ответов. Он и про себя-то не смог бы правильно сформулировать — потому что нравится? потому что он не выживет без танцев? потому что это уже вредная привычка, которую не вытравишь никаким никотиновым пластырем? — Ну это здорово, — неуверенно протянула Ася. — Когда вот долго повторяешь, сначала не получается, а потом — раз! и всё вдруг складывается. И ощущения такие… — Ага. И классно, когда все смотрят и балдеют. — И круто уметь то, что другие не могут! — На танцах куда лучше, чем в школе, там только требуют и нудят, а тут зашибись. — А я вообще хочу как Ильдар — не в дурацком офисе работать, а всё время в зале проводить! — Родители говорят, что у всех должно быть хобби. — Ну мы тут все друзья, это клёво. Ильдар слушал и улыбался. До чего же они были живые и настоящие! Никакой фальши, никакого притворства: дети выпаливали ровно то, что думали. Кто-то действительно горел танцами, кто-то повиновался родительской воле, кто-то просто наслаждался возможностью побеситься без последствий для дневника и задницы, кому-то нравилось быть лучше других — варианты сыпались самые разные, в чилауте стоял галдёж, потому что все хотели быть услышанными и оттого выкрикивали реплики всё громче. И чем больше причин озвучивалось, тем сильнее загорались глаза: чья-то идея находила отклик в душе другого, чья-то удивляла, чья-то вызывала протест — но протест мирный, без размахиваний руками и обзывательств, а только с ярким желанием назвать своё, показать, насколько важнее то, а не иное. Прерывать поток признаний не хотелось, но надо было: у них оставалось не так много времени до начала концерта. Жестом попросив тишины, Ильдар в который раз поразился, насколько дети его слушаются: голоса смолкли плавно, как море при отливе отступило назад. — Помните о том, что вы сказали мне. Думайте об этом. А ещё лучше — просто наслаждайтесь тем, что делаете, ведь именно это — ваша награда за все труды. Окей? Он поднял правую руку, салютуя; и чего он совершенно не мог предсказать, так это то, что дети кинутся к нему «давать пять». Ну ладно, хотя кого он хотел обмануть? И мог, и предсказал. И даже, наверное, рассчитывал. То, что его «Краски» засунули в самый конец, Ильдара и обрадовало, и напрягло. С одной стороны, это попахивало признанием: последний номер подытоживает весь концерт, и туда нельзя ставить что-то скучное и незапоминающееся. А с другой — даже ему с его опытом было тяжко сидеть и ждать, когда уже наконец очередь дойдёт до них, смотреть чужие выступления и, конечно, сравнивать себя с ними. Подопечные Эли больше напоминали кобр, послушных дудке факира. Они извивались, звенели монистами, вскидывали руки, украшенные узорами из хны, взмахивали ресницами, тяжёлыми от наложенной на них туши. Зрелище казалось завораживающим… предполагалось таким. Потому что двенадцатилеткам сложно было изобразить тот смысл, что вкладывался постановщиком. Но они отработали чисто, пусть и почти безэмоционально, и аплодисменты вполне заслужили. От Светы Ильдар ничего особенно не ждал. Да, Митя показал ему, что народные танцы тоже могут быть крутыми, но об этом никто не рассказал Светлане свет Ильиничне. Или, может быть, её сильно ограничивало то, что мальчиков к ней ходило всего двое? Девочки в красных сарафанах в мелкий цветочек завели хоровод, распались на пары, покружились друг вокруг друга, встали в полукруг; на центр вышли парни и попытались изобразить что-то типа сольников, но им сильно мешало, что они всё время смотрели друг на друга, словно слышать музыку их так и не научили. Да и чего там слышать — ритм держи и всё! В выбранной песне вообще ничего сложного не было. И интересного тоже. Марина между выступлениями рассказывала что-то совершенно не относящееся к номерам, но рассчитанное на то, чтобы родители прониклись и побежали покупать дополнительные абонементы. Она нарядилась в изящное алое платье, и оно ей невероятно шло, но Ильдар всё равно не мог отделаться от ощущения, что она переборщила. У них дневной концерт, у них дети и их родители, а она при полном параде и макияже. Телефон ожил в кармане, отчаянно требуя внимания. Ильдар удивился: и кому только приспичило? Оказалось — Вадиму. Тот написал, что всё это время готовился к какой-то там контрольной, а чтобы не отвлекаться, отдал свой телефон матери, та закрыла его в ящике стола и не отдавала, даже когда он осознал свою ошибку и попросил обратно единственное средство связи с внешним миром и собственным парнем. И вот теперь настала его долгожданная свобода, которую он хочет немедленно разделить с Ильдаром. И это было так абсурдно, что Ильдар не выдержал и рассмеялся в голос. На него тут же зашикали родительницы, так что он торопливо отошёл подальше, соображая, что можно ответить на такую фантастическую историю. Вадим прикалывался? Хотя с него стало бы и всерьёз такое выдать. Возле колонны Ильдар остановился, прислонился спиной, размышляя, что ответить. Спросить, почему не додумался написать в интернете? Или забить и принять сказку за извинения? А может быть, вообще промолчать? Последний вариант выглядел самым предпочтительным, но одновременно с этим — абсолютно детским. Что, Ильдар не взрослый сознательный мужик? Чем кидать обидки, проще поговорить и во всём разобраться. Было бы ещё на это время… Он набрал: «Сегодня не могу, давай завтра», стёр. Попробовал снова: «У меня концерт, лучше потом». Нахмурился на неопределённость фразы, тоже удалил. Музыка успела несколько раз смениться, а Ильдар всё подпирал собой колонну и искал нужные слова. Всё было не так и не то… Ну вот как у Марины с её платьем. Разозлившись на самого себя, Ильдар сжал кулак, и телефон выскользнул из повлажневшей ладони, шлёпнулся на пол экраном вниз. — Да твою ж… кордебалетную студию! Длинная царапина пересекла поверхность наискосок. Этого ещё не хватало! Радужные разводы замерцали вокруг трещины, не мешая, но осложняя чтение текста на экране. Ильдар вызвал клавиатуру, потыкал в неё, набирая абракадабру, чтобы удостовериться: проблема чисто эстетическая. Только вот буквы п, и, е, к не нажимались. Сабвуферы взорвались боевым речитативом: на сцену выбежали танцоры Лёни. Ильдар против воли отвлёкся от смартфона, поднял взгляд, чтобы оценить, что у них в итоге получилось, и замер, не веря своим глазам. Потому что Лёня, судя по всему, умудрился слизать задумку Ильдара. Понятно, что никто не делал из номеров страшных секретов, в залы друг к другу они заходили спокойно, ну и придумать новое, когда всё уже станцевали до вас, не так-то и просто. Но надо было совсем не иметь совести, чтобы настолько явно копировать!.. Лёня разделил танцоров на две команды: девочки с одной стороны, мальчики с другой. Они по очереди выходили на авансцену, танцевали свою часть, отступали назад: в песне тоже шёл диалог, и танец дублировал его полностью. Да, стиль был другим, солистов Лёня не выделил, на поддержки не замахивался, никаких особых образов не изобретал, но суть-то оставалась той же. Ильдар поискал взглядом своих — кулис тут никто не предусмотрел, поэтому до начала своего выступления можно было либо сидеть в зале, либо прятаться в гримёрке, и второе он строго-настрого запретил. Вариться в собственном нервяке и лишать себя возможности посмотреть на других — какая идея могла быть хуже? Только собственными глазами наблюдать плагиат и бессильно беситься с этого! Его дети распределились по двум краям и внимательно смотрели на сцену. Никто не перешёптывался, не отворачивался, моргали и дышали ли они вообще, с места Ильдара видно не было, но напряжение чувствовалось на расстоянии. Они тоже всё правильно поняли и считали и наверняка теперь тоже недоумевали: зачем? «Только бы их это подстегнуло! — взмолился про себя Ильдар. — Только бы не решили, что уже бессмысленно стараться!» Проталкиваться к ним и зачитывать им вдохновляющие речи было уже некогда, до объявления их выхода оставалось не больше трёх минут. Ильдар закусил губу, забывая разом и о Вадиме, и о пострадавшем телефоне. Сейчас всё равно было важней другое. В конце номер Лёни его танцоры просто выбежали вперёд и остановились на краю сцены. Никакого сравнения с финалом «Красок», разумеется, но мозг уже отказывался это регистрировать. Бешенство билось чётким ритмом в висках, и Лёню спасало одно: Ильдар давным-давно дал себе зарок не уподобляться отцу и не решать вопросы кулаками. — И завершающим номером нашего концерта будет работа нашего лучшего и единственного педагога по джаз-модерну! — Марина снова выпорхнула к микрофону, едва хипхоперы убрались в зал. — И мне сказали, что я должна тут зачитать… — Она вытянула откуда-то сложенную вчетверо бумажку, развернула её одной рукой. — Тут… Много написано, да. И даже интересно… По залу прокатились смешки. — Но я скажу своими словами. Когда Ильдар к нам пришёл, он ничего не знал про преподавание. Он ещё учился в университете и искал подработку, и единственная причина, по которой я его взяла, — это его прекрасные глаза. И, знаете, не пожалела! Его нераскрытый талант был виден уже тогда. Я понимала: если откажу, буду винить себя в том, что лишила его шанса проявить себя. Зрители зашептались, видимо, впечатлённые такой дальновидностью, а Ильдар скривился. Да Марины даже в школе не было в тот день, когда его приняли на работу! И что она несла? Он придумал прекрасную подводку, убил на неё часа три, вылизывая каждую строчку. А ей, видите ли, много?! — Ну и вот итог: не найдётся другого человека, способного управиться даже с самыми неуправляемыми детьми. Если вы давно страдаете от гиперактивности своего ребёнка — скорей записывайтесь в группу джаз-модерна, его там так укатают, что забудет, как капризничать! Она уже сошла по ступенькам, когда спохватилась, что номер так и не назвала. — «Краски». Встречайте! — бросила она в микрофон, прежде чем звукач его отрубил, из-за чего конец последнего слова растворился в фоновом шуме. Силой воли Ильдар запретил себе отвлекаться. Хрен с ней, с Мариной, мало ли идиоток… Главное же было под софитами, под разреженным цветным светом, пятнами выхватывающим яркие футболки. Знакомый бит ударил по ушам — и Ильдар словно нырнул в то волшебное ощущение, которое словил на последней репетиции. Потому что его дети собрались, настроились и выдавали такой ураган эмоций, такую техничность, что поверить сложно было. Наверняка они всё-таки собирались без Ильдара, потому что он им этого не объяснял: не успел. А они сами дошли до всего. Потому что танец был их стихией, их естественным состоянием. Ильдар так не умел и давно уже уверился в том, что никогда не научится. Он мог только придумать рисунок, подобрать движения и отдать заготовку тому, кто отточит её, огранит и превратит в настоящий бриллиант. Вложит талант и душу. И выпустит в мир. Родители в зале выглядели так, будто и не подозревали, что их собственные дети могу вот так. Что они ходят в школу не для развлечения, не для того, чтобы спускать там лишнюю энергию, а потому что им правда надо. А детки просто танцевали, рассказывали историю брызг красок, одновременно оставаясь собой. Каждое движение выходило наполненным смыслом — Лёне такого и не снилось! Когда Ася встала на руки, а малышка взлетела над ней, зал ахнул. Музыка замолкла, но тишина стояла такая, что стало слышно шуршащую в подсобке уборщицу. Ильдар первым ударил в ладоши — и тут как будто прорвало плотину. Грохот аплодисментов, свист, крики «Браво»… Ребята стояли на сцене, неуверенно переглядываясь и не понимая, как на всё это реагировать. Потом кто-то первым взял соседа за руку, все сцепились в цепочку, сделали пару шагов вперёд и синхронно поклонились. — Ильдар! — крикнул кто-то, возможно, даже Катя, которая внезапно вскочила со своего места на первом ряду и замахала рукой. — Иль-дар! Иль-дар! Ребята скандировали его имя, зовя подняться к ним, встать рядом. И хотя внутри Ильдара всё противилось этому, одновременно он чувствовал затопляющую его гордость. Не за себя, за них. За то, что они сделали. Как подняли на ноги весь зал, заставив их отбивать ладони в аплодисментах. Он всё-таки вышел, преодолевая внутреннее сопротивление. Повернулся к зрителям, скользнул взглядам по лицам: чистый восторг в глазах, мелькнувший интерес у отдельных мамаш, уважение — у редких отцов. И только Лёня всем своим видом выражал равнодушие. Их не отпускали, пришлось ребятам на бис показывать короткие сольники, потом присоединились восточницы, пара смелых народниц, даже хипхоперы дали подобие мастер-класса — те из них, что ещё стояли ровно. Очень быстро на сцене стало сложно сделать и шаг, их время вышло, но даже Катя, вместо того чтобы дисциплинированно всех разгонять, плясала в центре танцпола, зажмурившись и, кажется, в ужасе от собственной смелости. Ильдар сам оказался в центре импровизированной дискотеки, но расслабиться не получалось. В какой-то момент светопушка удачно высветила спину Лёни — тот пробирался через толпу в сторону сортира; Ильдар, недолго думая, рванул за ним. Зачем, он не знал. Набить морду? Поговорить? Потребовать объяснений? И чего он совершенно не ожидал, так это того, что они столкнутся нос к носу, едва откроется дверь. — Чего тебе? — буркнул Лёня, невольно делая шаг назад. Ильдар сжал кулаки. Нет, драться точно было бы совершенно глупо, но отступать сейчас — ещё глупее. Надо было срочно что-то сказать, спросить, вывернуться… Но, как назло, все слова растерялись где-то по пути. — Если ничего, дай пройти! Руку со своего предплечья Ильдар скинул практически на автомате; отвёл другую, замахиваясь… — Вот ты где, Дар! Голос Китьки перекрыл все остальные звуки — и музыку из зала, и шум воды, и даже нервный перестук в висках. Гнев, готовый уже выплеснуться, так же стремительно опал, как опускается закипевшая вода, стоит выключить плиту. — Дар, должен тебе признаться: это было великолепно! А вы, простите… Лёша? — Лёня, — машинально поправил тот, пожимая протянутую ладонь. — Простите, плохая память на имена. Дар про вас говорил! Ваш номер был хорош, но чего-то в нём не хватало… Может быть, индивидуальности? Китти плотно прижался к Ильдару — Лёне этого, наверное, было не видно, он со своего места мог заметить только пальцы, вцепившиеся в плечо и сминавшие тонкую ткань футболки. — У меня было мало времени, — Лёня отвёл глаза, будто смутившись, — мы готовили другой, но не успевали, пришлось достать старые наработки… — Мы сами недавно прибегли к этой тактике! — Китька буквально излучал восторженность, будто правда наслаждался этим диалогом. — Достали из долгого ящика дуэт, когда срочно понадобилось выступить… Но я немного не о том. Ваш, он… как бы так сказать… Очевидно вторичен. И это некрасиво по отношению к вашим коллегам. Лёня, — Китти замолчал на пару секунд, позволяя всем присутствующим прочувствовать момент, — ах, Лёня, не делайте так больше. Заимствовать надо тоже творчески! Он надавил коленом, заставляя Ильдара подвинуться и пропустить покрасневшего до корней волос Лёню. Они синхронно развернулись, когда тот проскальзывал мимо, но это была уже излишняя предосторожность — поднять на них взгляд он так и не решился. — Ты откуда здесь?.. — хрипло спросил Ильдар, стоило двери закрыться. Откашлялся, осознал, что стоит рядом с раковиной, включил холодную воду, поплескал на лицо, приходя в себя. — Посмотреть заехал, — пожал плечами Китти. — Им там скоро по восемнадцать исполнится? Я бы кое-кого к нам позвал… Рыженькую точно. И парня, которого ты незаслуженно засунул в третью линию. — Асе тринадцать, — кивнул Ильдар. — Парень… — Он нахмурился, соображая, о ком речь. — А, понял. Двенадцать. И он слишком выпячивается, перетянул бы на себя всё внимание, поставь я его вперёд. — Мне это тоже твердили. Как видишь, не помогло. Китти в зеркале улыбался. Вряд ли он всерьёз считал, что мальчика обидели, просто мастерски переключал Ильдара на ту тему, которая и безопасной была, и точно увлекала. — Тебя и из третьей линии видно лучше других. — Что есть, то есть… — Китька вдруг поморщился. — Фу, тут воняет. Может быть, продолжим разговор в месте поприятней? Им всё-таки пришлось освободить пространство клуба: упирающихся детей увели родители, Марина нагрузила Катю каким-то барахлом и отправила в школу, преподаватели сами постарались незаметно исчезнуть. Ильдар вышел на крыльцо вместе с Китти, удивлённо посмотрел на небо: уже основательно стемнело, хотя вряд ли было больше четырёх часов. Они поспорили о том, куда лучше: в кафе, в фастфуд или домой; сошлись на том, что жрать хочется, готовить — нет, ждать тем более. По пути удачно попался KFC, туда и заскочили. Китти развёл Ильдара на подробный рассказ о его детях, то и дело подкидывая каверзные вопросы об их подготовке, словно всерьёз решил, что пора набирать «свежую кровь». Отметил, что хоть лажа и была, неподготовленный зритель вряд ли её заметил, разобрал то, что считал ошибками. Они снова поспорили, надо ли оставлять пространство для импровизации, когда база ещё не очень большая, или обязательно зазубривать танец с первой по последнюю восьмёрку. К единому мнению не пришли, потаскали еду друг у друга и всё равно остались довольны. Ильдар обгрызал крылышко, слушал монолог Китти о планах на будущее и чувствовал себя удивительно хорошо — так, как давно уже не чувствовал. И, кажется, принимал важное решение. Вадим в тот день больше не писал.ШЕСТЬ
31 августа 2021 г. в 10:40
Когда Ильдар набрал бабушке в пятницу, она ответила после первого же гудка.
И только по чувству облегчения, захлестнувшему с головой, он понял: волновался. Мало ли что могло случиться с женщиной её возраста! Тем более в такой стране, где к ракетному обстрелу готовы все от мала до велика, а бомбоубежище — такая же обычная часть каждого дома, как домофон.
Циля Моисеевна в ответ на его беспокойство только отшутилась, что была крайне занята и вообще посчитала неприличным пользоваться телефоном при кавалере. А не перезвонила… ну, потому что посчитала, что раз внук не набрал ей снова, то проблема сама рассосалась.
Ильдар хмыкнул. Ах если бы всё было так просто! Но пару дней радиомолчания он действительно провёл не зря.
Во-первых, он заручился согласием Китти — как минимум на консультацию, а в перспективе — и на совместную поездку в отпуск. Во-вторых, он выспросил все имеющиеся у Китьки медицинские заключения, прочитал все официальные справки и уверился: родная медицина бессильна, надо просить помощи у соседей. И, в-третьих, он уговорил свою совесть не беспокоиться о том, что вообще-то поездку он обещал Вадиму.
Потому что Вадим упорно игнорировал его попытки связаться, даже не ответив на приглашение прийти посмотреть на Ильдаровых детей. Ильдар на всякий случай прислал ему адрес клуба, который сняла школа, и время начала концерта, но что-то ему подсказывало, что всё без толку: не придёт. Либо обиделся, либо считает себя кругом виноватым и недостойным.
Второе, конечно, было более вероятным, учитывая характер Вадима, только вот у Ильдара уже не хватало моральных сил на то, чтобы чувствовать себя обязанным разуверить своего парня в этом. Об кого тут, в конце концов, ноги-то вытерли? Тот и потерпевшая сторона. Пусть другая подумает о своём поведении. Может быть, даже додумается, что прийти на выступление — это хороший способ извиниться.
— Илюш, алло? Ты здесь? Вот ведь дурная штуковина, нет проводов — нет доверия!
— Да-да, — Ильдар осознал, что слишком задумался, и заставил себя вернуться к разговору с бабушкой. — Так ты поможешь?
— Ой, ну надо посмотреть, сходить на рюмочку чая… — Циля Моисеевна добавила фразу на иврите, прозвучавших отрывисто, но обнадёживающе. — Это для твоего мальчика, да? Ну наконец-то я с ним познакомлюсь!
— Для Китти, — поправил Ильдар. — Мы с ним друзья.
— Мальчик мой, — протянула бабушка тоном «я знаю все тайны мира и сейчас поведаю тебе одну», — из бывших друзья… Как от козла молока. Хотя, наверное, и на такое любители находятся. Но ты попросил, я тебя услышала.
— Как думаешь… — Ильдар запнулся, подбирая слова. — Получится…
— Всё будет хорошо. Вылечим твоего мальчика. Будете ещё скакать и первые места брать. И бабушку радовать.
Ильдар негромко рассмеялся. Другие бабушку правнуками радуют, а он, как обычно, и тут отличился: дикими плясками. Но какая бабушка — такой и внук.
Циля Моисеевна снова сказала что-то на иврите: наверное, кто-то с ней был рядом, и ей приходилось поддерживать беседу на два фронта. Смутившись неизвестно почему (ну вряд ли бы она ответила на звонок в какой-то неприличной ситуации?!), Ильдар поспешно поблагодарил её и распрощался.
И ещё минут десять сидел на диване, тупо глядя в одну точку и ничего не видя. В голове было подозрительно пусто: ушли куда-то все мысли про Китти, про Вадима, даже про неведомого собеседника бабушки, оставив после себя блаженную тишину. Как будто на концерте Ильдар долго стоял возле колонок, а потом вышел в ночь на улицу и оказался оглушён отсутствием музыки. В груди ещё бухает ритм, кровь по-прежнему закипает, но постепенно всё замедляется, пока не останавливается полностью. И ты стоишь, вдыхаешь пыльный — или влажный, если повезло, — воздух и понимаешь: всё уже позади, впереди серая рутина будней, но разве это плохо? Иногда и поскучать полезно. Чтобы дать себе передохнуть.
И не передохнуть. С ударением на «о».