Чувство ETERY

Не люблю я позвоночных. Тех, кого приводят «по звонку». Обычно у меня с такими не срастается. Любить по принуждению мой внутренний зверь не обучен. Во всех смыслах. Коган лично обещал привести на днях такую девочку — «ее мать знаешь, кого лечит?». Пока что лечат мозги мне этой самой девочкой. Немного поузнавала что на меня вешают — тупик. В Омске не знают что с ней дальше делать. Когда Полина пришла — я поняла почему не знают. Со мной тоже не знали. Высокий рост, а будет еще выше. Умный взгляд, математик, а будет еще умнее. Я тогда поняла, что Полина — мой вызов. Доказать тем, кто меня отправил в танцы, потому что не знал, что делать со мной и моим ростом. Доказать, что высокий рост не помеха медалям. А некомпетентность тренера. Полину мы вывели на самый верх уже в сезоне 2015-2016. Это был ее дебютный международный юниорский сезон. И несмотря на то, что мочили по компонентам, благодаря технической базе мы все равно вытягивали золото. Прыжки у Полины были мощные, высокие, полетные. Она на них заходила с высокой скоростью и мощью больших кошачьих. Видели как готовится к прыжку леопард? Так прыгала Полина. С артистизмом и пониманием музыки были проблемы. Но это нарабатывается. Как наработалась стабильность. Ко мне она пришла уже с тройными, не всеми — за три месяца сделала флип в три оборота. Тренировала аксель. Но даже с такой базой она два года не могла подняться на пьедестал. Постоянные срывы, отсутствие стабильности. Наработать ее — это было главное в нашей работе. Она девочка умная и артистизм ей тоже покорится. Вопреки красивым сказкам, музами тоже управляют мозги. Второй была Майя. Ее я увидела сразу после Пхёнчана. Скромная, запуганная девочка, которая старалась выглядеть меньше, быть незаметнее. Первое, что мы с Майей сделали — научились смеяться на тренировках. Без этого никуда. Я считаю, что с чувством юмора у меня все в порядке, и элементарно обидно, если спортсмен не смеется. Так я в шутку ей и объяснила. Что меня травмирует ее серьезность. У Майи не было почти ничего. Был только рост и …еще кое что. От чего я от нее не могла оторвать глаз на тренировках. Когда я ее увидела, я поняла, что так должна выглядеть наша с Даней дочь. Вот не знаю почему. Вот именно такая мысль всегда появлялась у меня глядя на Майю. Это уже впоследствии я поняла, договариваться со Вселенной можно — у меня получалось неплохо программировать события. Если о чем-то долго и страстно думать нарочно или ненарочно — оно случается. Вот так вот я себе и надумала свою Чемпионку. А что касается Майи, этот маленький человечек как будто смешал в себе черты внешности мои, если бы с я с рождения выглядела так, как я выгляжу сейчас, и Данины. Хотя, когда она к нам пришла мы с Даней только начали узнавать друг друга и ни о каких детях, естественно речь не шла. Конечно же, я не беру во внимание генетику — гены нерукотворные у меня совсем другие. И наши с Даней дети тоже будут выглядеть по-другому. Так впоследствии и случилось. У Этерички от Глейхенгауза вышла только фамилия с отчеством. Все! Абсолютно внешне цыганский ребенок — темноволосая, смуглая, чертами резкая, тоненькая, ну и высокая. Дети в полтора метра, удобных для фигурного катания, у нас с Даней ну никак не могут получиться. Против природы не попрешь. Вылитая Кармен! Она даже была больше похожа на испанку, чем на грузинку. Ну и темперамент соответствующий — волевая, экспрессивная, резкая, требовательная, пассионарная и с тем особенным чувством юмора, которое вводило в неловкость всех журналистов. Если я о Трусовой говорила, что ее не нужно было драконить, то этому зайцу с самого детства нужен был только стоп-сигнал. Это она завела для себя и остальной банды правило — если нет двух подряд чистых прокатов, домой никто не идет. Иная тренировка заканчивалась тем, что папа хватал ее под мышку и уносил с ледового поля, иначе вечерний лед перетекал бы в ночной. Глядя на такое, я понимала, что если она, впоследствии, решит тренировать, с такими подходами обо мне, по сравнению с ней, будут говорить, что я мягкий и пушистый ангел. Именно такая, я бы даже сказала, профессиональная жестокость к себе, позволила ей стать тем, кем она стала. Именно она и позволила ей появиться на свет у таких бешенных родителей, как мы. Она еще во мне пережила тот тяжелейший ЧР, который с преодолениями, Данин загул в Дубаи, ЧМ, который с пандемиями и все Дедовы двежения по схемам. А все это были огромные нервы, даже если я себя уговаривала не нервничать. Обычный ребенок, считаю, не выдержал бы всех этих преодолений и на каком-то этапе бы просто сбежал, пока не поздно. Этеричка оказалась крепким орешком. О том, что будет Чемпионка я поняла еще тогда, когда мне стало плохо в кабинете Эда и мы на Скорой спешили на рейс в Челябинск. Я тогда очень испугалась, думала, что мы ее потеряли, но боец заявил о себе характером. Второй раз этот боец дал о себе знать именно на победном прокате Майи в финале Кубка России. В тот момент мир свихнулся на пандемии и все международные юниорские старты отменили. Остались только наши, российские. И даже в тех скудных соревновательных условиях, мы с Майей за короткое время вышли из аутсайдеров моей группы в крепких лидеров. Именно моя Майя с ее высоким ростом, а не миниатюрные птенчики  других тренеров, запрыгала квад. На Чемпионате России он у нее не получился и поэтому она решила не рисковать и не добавлять в программу второй. А зря. Я ей так и сказала. Добавила бы — выиграла. По крайней мере, попробовала бы — был бы шанс. Не попробуешь — не узнаешь. А так осталась ни с чем. Это был для нее урок. О том, что надо не бояться рисковать. И она его выучила быстро. И урок и второй квад до уверенного уровня. А потом через 2 месяца рискнула и  прыгнула их два — два разных четвертных в одной программе. Высокая фигуристка с двумя квадами. Это ли не очердной шаг к  революции? Именно он. Это и подтвердила на том победном прокате Этери Данииловна первый раз пошевелившись. Именно тогда, когда Майя уже сделала все важные элементы. Комментаторы истрактовали мою внезапную среди проката искреннюю и открытую улыбку именно как удовлетворение результатом проката ученицы. А я улыбнулась моей девочке, которая впервые со мной так громко поздоровалась. Как же символично — именно так подтвердить, что перенимает эстафету высоких в фигурке и ведет ее дальше к квинтам. И на следующий сезон уже во взрослую шестерку сборной вошла также и Майя. Я все сделала, чтобы и она там тоже была. Ведь с самого начала Майя мой второй вызов. Мой особый вызов, и все отбивали и замечали, что я к ней отношусь особым образом. Даже Даня, который не понимал вначале моей мотивации работать с такой неудобной фигуристкой. Я ему доказала обратное — она наоборот удобна. Ее тело вряд ли сильно изменится за ближайшее время, она уже, практически во взрослом теле. В отличии от тех, кто со 150 см. за год может вымахать до 165. Поэтому всю технику ей можно ставить основательно уже сейчас. Хотя это он так ворчал для проформы. На самом деле, он сразу понял, что в Майе я вижу себя. И ее победами хочу заявить о своих напрасно украденных, стереотипным мышлением и неумением тренера работать, медалях. Он мне в наши ночные часы откровений однажды сказал: «Как красиво, просто невероятно притягательно, выглядят высокие девочки на льду. Я когда тебя увидел на коньках в танцах, чуть не обалдел. Несколько дней думать ни о чем не мог, только смотрел на твои ножки на коньках. Длинные ноги на льду — это просто вау секси.» Если первой революцией Этери Тутберидзе было вскрытие ящика пандоры с четвертными. То вторая революция — это то, что фигурное катание подросло. Не только по уровню. Уровень у учениц ЭГ, само собой, с каждым годом все прогрессировал. Не по возрасту. Как многие считали, что Тутберидзе выигрывает, потому что заставляет прыгать малолеток, пока они еще невысокие и орали за повышение возрастного ценза. Революция была в росте. Ученицы Тутберидзе не просто первыми сделали элемент ультра-ультра-си — пятерной. Его сделала девочка, у которой росточка было около 175 см., как у звездной мамы-тренера.Чем и доказала, что прыгать высоко, мощно, вертко, стабильно можно при любом росте. Именно ТШТ ввел моду на, образно говоря, моделей на льду. Именно у ТШТ массово и результативно начал работать с высокими фигуристками, выше 170 см. И окончательным восклицательным знаком в вопросе профпригодности высоких фигуристок стало восхождение Этери на высшую ступень пьедестала. В не юных для фигурного катания 17 лет. С 175 см. роста. С полным набором пятерных, в том числе и в каскадах Этери Данииловна Глейхенгауз стала золотой Олимпийской Чемпионкой. Тогда Этери Георгиевна Тутберидзе и поняла, что революция состоялась и гештальт закрыт. А пока в 2016, на сборах Полина только начинала становиться на коньки. После большой травмы, которая ей не дала выиграть, уверенна, что она и там была бы первая, Венгрию. С ее ПП мы практически определились. Хотя я еще окончательное решение не вынесла. Были моменты. Я для себя должна была решить, смогу я эту музыку слышать ежедневно. Или. Идеи короткой сейчас искали. Даня ходил задумчивый, погруженный в себя. — Полина — это ты. Я это понял сразу. И она проживет на коньках твою жизнь. Которую ты не докатала. Ей нужна особая программа. Твоя. Личная. Сказал как-то Даня. Когда я уже начала задавать вопросы по КП Полины. Не горело, так как она только-только начинала восстанавливать скольжения, о прыжках сейчас речи не шло. Но постановочными мы уже могли заниматься. — Мне кажется, я тебя чувствую, — посмотрел он мне в глаза тем же взглядом, что и тогда в машине. — Тебе не кажется. Чувствуешь. — ответила я многозначительно. И мы поняли, что говорим сейчас не только о программах. В первую очередь не о программах. — Я хочу, чтоб мы в ее новых программах показали всему миру тебя настоящую. Там не должно быть Полины. Там должна быть только ты. Тем более, ей погружение в материал плохо дается. Она не присвоит его себе настолько, что в нем будут видеть все только ее. Это не Женя. Компьютер Данин работал. И мой тоже. Ходили, думали, искали, обсуждали. И однажды Даниил Маркович сказал — есть! И мы решили остаться после тренировки, чтоб посмотреть, что за идея и что с ней можно сотворить. Спортсмены разошлись и остались на льду только мы с Даней. — Рассказывай. — Закрой глаза. И повествование начала музыка легкими и воздушными арпеджато фортепиано. В которых таилась тайна и предчувствие какого-то интереснейшего рассказа. А потом и Даня вплелся негромким голосом в звуки. — В далеком-далеком ледовом-приледовом царстве жила-была художница. Хм. Думала, королева.  Уже необычно. — У нее были краски. Разные. Много. Яркие, насыщенные, вёрткие, полетные. Она ними рисовала по льду своего царства и все восторгались этими шедеврами. Жаль, что лед настолько непостоянен, что ее шедевры жили недолго. А у жителей царства, как назло, была плохая память. Каждый раз, когда она уходила со своего пьедестала, на котором рисовала шедевры, жители царства все забывали, лед таял и они ей говорили — Ты никто. А еще у нее были те краски, которые она никому не показывала. Горячие, страстные. Те которые один раз увидишь и не забудешь никогда. Их не видел никто. Они были настолько горячи, что она боялась, что они смогут растопить ее лед и будет не на чем рисовать шедевры. И однажды это случилось. Проезжал на коньках принц, взмахнул рукой смешал все ее краски, они упали и брызгами разлетелись и на художницу и на ее принца. — Катастрофа, — подумала художница. Но ничего не предприняла. Ведь жила же она как-то без них в последнее время. Она ними и не пользовалась, так доставала пыль протереть, проверить сохранность. А жизнь принца, благодаря этим брызгам, окрасилась в яркие цвета. Он сложил из них радугу и бегал каждый день по ней на встречу к своей художнице. Художнице не нравились ее картины. Всем нравились, а ей нет. Удовольствия не было. И удовлетворения. На ее взгляд, были не шедевры, а ей, перфекционистке, хотелось только шедевров. И они начали рисовать с принцем вместе. У принца оказался неординарный талант к рисованию на льду. Но это заслуга только самой художницы и ее вовремя пролитых на принца красок. Но и тут ей не нравилось. Потому, что ей казалось, что принцу не нравится. А принц полностью ушел в процесс и даже не заметил, что по художнице, быстро шевеля кисточками на лапках, бегают фиолетовые краски сомнения. Она мучается, пробует, ищет и … находит ответ — ее картины не получаются шедеврами, и поэтому никогда не смогут понравиться принцу, а все потому, что она сама несовершенна. И она… начала рисовать по себе. Но тут краски закончились. И пришлось брать другие. Те, часть которых однажды нечаянно пролилась на принца. И он их до сих пор забыть не может. Горячие страстные. Даня подходит ко мне. И начинает рисовать своими горячими пальцами по моему лицу. — Она начала рисовать по себе. Начала создавать такой же шедевр из себя. Как ей кажется. Но ей это только кажется, ведь она всегда была для своего принца шедевром. И она рисует себе чело. Даня проводит руками по моим волосам начиная от пробора, опускается на уши, проводит там нежно по внутреннему завитку и через виски возвращается пальцы на лоб, так, что вся его ладонь закрывает мое лицо. Его горячая плоть ладошек оказывается на моих губах. И я их целую с внутренней стороны. Уже не боюсь. Мой язычок начинает бродить у него на внутренней стороне запястья. Мне уже не страшно. Ведь все скрыто. Этого никто не увидит. Мои горячие и страстные краски невидимы. Его руки гладят мне брови. — И она рисует на себе тот идеальный изгиб брови, который может остановить всё и всех без слов, когда она поднята. Он ласкает мне глаза, нежно проводя по векам от центра до уголков. Щекоча мне ресницы. Или это я ими ему щекочу кончики пальцев, когда они дрожат сейчас под ним? — Рисует себе идеальные глаза. В которых можно увидеть все, что она любит. И принц в них видит себя. Когда ее зрачок во время страсти расширяется от удовольствия. Так глубоко в них заглянуть дано только принцу. Его руки, уже как чаша обрамляют мое лицо. Его мизинцы ласкают мочки моих ушей, которые уже горят огнем от возбуждения, а указательные бродят по выпуклой части скулы. — Она себе рисует идеальные скулы. Которые танцуют неповторимый танец, когда она улыбается. Его пальцы легко очерчивают спинку носа. — Она создает себе идеальное изящество, чтоб вдыхать идеальные запахи жизни. И его ладони переходят на линию шеи и углубляются в ложбинку, открытую спортивной кофточкой, которая на мне. — Рисует идеальный постамент своего шедевра — шею, к которой так хочется каждый раз прикоснуться в поцелуе. И два самых сладких полушария жизни и вдохновения. Дающие мне вдохновение для жизни. Музыка «Light of the seven», на которую предполагалось ставить эту сказку, и под которую Даня путешествовал по мне, закончилась и вслед за ней зазвучала музыка Полининой произвольной. Тот самый «Февраль». А Данина сказка не заканчивалась. Его руки бродят по моему лицу. Ласкают, возбуждают. — Изображение созданное нею, настолько завораживает, что это все видят и она тоже. Все видят, что она создает совершенство. Из себя совершенство. А потом совершенная познает это совершенство. Вместе со своим принцем. Но она пугается, что не может у земных людей быть столь совершенная и неземная страсть и тогда она со словами «Я познала совершенство», убивает свое творение… Я открываю глаза на эти словах. Я понимаю о чем он. После нашего «Февраля» в апреле, я старалась избегать Даниного внимания. Мне до конца была непонятна его ситуация с Дашей. О ней мы с ним не говорили. Как и о нас. Все застыло там, в машине. И казалось бы и ничего и не было, если бы не моя хулиганская фото с коленками в розах на заставке его телефона. Я Дашу видела постоянно под Хрустальным. Слухи доходили, что она его преследует, а он ее избегает. Натурально убегает от нее, прячется. Все, конечно может быть. Но я ведь тоже женского пола. И мне кажется, как женщине, не может быть девушка настолько тупа и невосприимчива к равнодушию мужчины, если он от нее в двери, а она за ним в окно. Не может же девушка жить настолько без чувства собственного достоинства, чтоб так грубо навязываться. Как я впоследствии поняла, что ошибалась и в этом мире и в его прекрасных девушках. Ведь это только для меня Даня — моя родная душа, мои чувства. Для них он, в первую очередь, выгодная партия для комфортного устройства жизни. Какие там чувства. Просто выгодная партия. — И она со словами «Я познала совершенство», убивает свое творение… Мы с Даней впервые смотрим друг на друга так близко со времен апрельской встречи. Все диалоги наши глаза снова говорят без слов. И снова под ту же музыку. И Даня прерывает наши бессловесные признания одной фразой. — Не убивай нас, Этери. Дай нам шанс. » …короткая программа получилась шедевральной. Ставили программы мы с Даниилом Глейхенгаузом. Музыка в короткой программе из сериала «Игры престолов» имеет опосредованное отношение к тому, о чем рассказывает фигуристка на льду. А это история о художнице, которая пишет картины, но ни одна ей не нравится. Она мучается, пробует, ищет и вдруг начинает рисовать на себе. Изображение настолько завораживает, что со словами: «Я познала совершенство», она убивает свое творение…» Интервью Этери Тутберидзе. Играл «Февраль». В нас играли гормоны и любовь. Даня провел пальцем по моим губам. Очень нежно по верхнему луку амура. Я закрыла глаза и сорвался стон на выдохе. Он приблизился настолько, что я перестала дышать и была готова вдохнуть сразу его дыхание. Я на себе уже его ощущала, чувствовала его жар уже на губах, его руки не дотрагиваясь обняли мое лицо, чувствовалась только их тепло. Я  потянулась у нему. Еще микрон и почувствовала бы продолжение его выдоха, его губы… его сладкие губы на себе… в себе. Но тут вернулась Полина. Флешку забыла. Музыка играла с ее флешки. Начали перекачивать на наши флешки. Атмосфера была нарушена. Наш февраль мог был наступить на полтора года раньше. Но наступил, как и положено порядочному февралю, в феврале 2018. Мне еще долго снилось по ночам продолжение того июльского «Февраля». Этот сон стал навязчивой идеей, сюжет который украл мой покой. Что все могло бы быть совсем не так. До такой степени, что я натурально ощущала на своих губах вкус его губ. Хотя еще не знала их. Программу под «Light of the seven» катали два года. Год на юниорских, год на взрослых. До того момента, пока я действительно не создала из себя то совершенство, которое хотела видеть в зеркале. И потом уже, для начала нашего шоу мы взяли Intro именно из этой программы. Не случайно. Художница, которая пишет картины, которые пока еще не совершенны. А потом продолжили его музыкой нашей победной Аниной программы из Secret Garden, которая нам и принесла возможность катать это шоу, развивать его, благодаря договоренности с Дедом. Во вступлении шоу под синтез этой музыки выкатывается Даня и взмахами его кисти открываются миру и выныривают из тьмы и сами нарисованные шедевры.  Шедевры художницы. Художница, творец в либретто шоу — это я, открывающая миру прекрасное — моих спортсменов. Именно в этом сквозная идея «Шоу чемпионов». И родилась она задолго до самого шоу, на льду Новогорска еще в 2016 году. В начале нашего шоу Даня выступает в роли меня. И это логично — мы с ним одно целое. Произвольную программу Полины, по ее просьбе, все-таки ставим на музыку Февраля. Я ее беру даже не задумываясь. Как не задумываясь хочу дать нам шанс. По просьбе Дани. Хотя обычно редко беру принесенные спортсменами вещи. Но этот «Февраль», эта музыка так вовремя и органично «зашла» в нужный момент. В отличие от Полины, которая натурально зашла в ненужный момент. Кто знает как бы мы жили сейчас, не забудь она тогда флешку? Мы на льду. Втроем. Я, Даня и Полина. Ставлю музыку, звучит «Февраль». И поверх музыки я рассказываю либретто. — «Февраль» ставим о любви. Самой совершенной, самой великолепной, самой высокой, какой она… могла бы быть…  И когда музыка доходит до момента нашего возможного поцелуя. Смотрю на Даню. Он на меня. И, кажется, все вернулось все во вчера..... Мы выпадаем из процесса и … проживаем музыкой этот поцелуй без поцелуя. Глазами. Мы можем целоваться только так. Какой же это адов путь, когда не можешь дотронуться к телу, которое хочешь и жаждешь. И есть возможность только одна — заласкать друг друга глазами. До смерти. — Эй, отомрите! Этери Георгиевна, Даниил Маркович! Снова вмешивается Полина. — Так что дальше? — А дальше, Полина, только любовь. Говорят, любви надо давать шанс… А с оригинальной, ни на кого не похожей любовью, мы поступим тоже оригинально. Начало у нас будет в стиле селфи на тему «I follow you». Вот как сейчас модно, когда кто-то, стоящий к камере спиной, протягивает руку, призывая идти следом. — А потом? — А потом она уходит… — А он возвращает ее, — перебивает меня Даня, — и она следует за ним. Ведь в настоящей любви все именно так — кто-то один призывает идти за ним. И настоящая любовь не тогда, когда вы бегаете друг от друга, а когда один ведет другого. Настоящей любви надо давать шанс. — А у нас все по-настоящему? Задаю я вопрос больше не о постановке. И Даня правильно понимает. Наши глаза встречаются и он мне кивает. — Все по-настоящему! Полина уже не на шутку увлекается сюжетом. Да и не только сюжетом. Дети в таком возрасте уже хорошо все понимают, что происходит вокруг. — У них, кажется, все по-настоящему, — по секрету, заговорщицки вещает в раздевалке Полина после тренировки девочкам. Мордашки в хитрых улыбках хором восклицают «Клааас!» И смотрят на Дишу. А Диша? А она рада происходящему больше всех. — Иначе если это не любовь, ничто в мире не любовь. Я читал это об одних влюбленных, — говорит Даня. Глубина этих слов просто прошибает. Наворачиваются все эти эмоции, которые не остановить. И слезы. Я разворачиваюсь и … убегаю с катка, мне надо продышаться. Стою. Дышу долго. Успокаиваюсь. Он меня не возвращает и я не следую за ним. Это не любовь. Ничто в мире не любовь. Я вчера ошиблась. Показалось. За калиткой проходной стоит Даша. Это уже не показалось. Возвращаюсь на каток. Дани нет. Полина катается, пробует музыку «на конек», приговаривая «Она уходит, он возвращает ее и она следует за ним. Иначе если это не любовь, ничто в мире не любовь.» Как красиво, потрясающе красиво. —  И балдеет под эти слова и музыку. — А где Даниил Маркович? — Убежал сразу за вами. «Он возвращает ее и она следует за ним. Иначе если это не любовь, ничто в мире не любовь», — продолжает приговаривать Полина. Тут на лед вбегает разгоряченный Даня и хочет меня с разбегу обнять. Но в последний момент останавливается и тормозит руки прямо у моей талии. Мы на катке не одни, вокруг дети… — Я испугался, что что-то случилось. Этери Георгиевна,  вы так резко сбежали … я искал вас… хотел вернуть… но не нашел… Смотрю на него. — Видимо мы, Даниил Маркович, просто разминулись… И про себя добавляю «Во времени. На 17 лет». Дети разъезжаются с катка. Даня подъезжает и нагло, требовательно, настойчиво меня целует. Уже не боится обнимать. Мы на катке одни. Горячо, страстно. Очень горячо. Звучит «Февраль». «Я тебя еще поцелую под эту музыку. И  буду долго целовать, она заканчиваться не будет.» Я тянусь к нему, почти отдаюсь ему под эти поцелуи и пассажи фортепиано из колонок, свет приглушается, губы Дани стают все невесомее, пока совсем не тают. «Я тебя еще поцелую под эту музыку.» Звучит его голосом откуда-то извне, не могу локализировать откуда — сверху, снизу, везде, меня его голос обвивает в кокон. Свет приглушился до кроваво-красного, я стою обмотана Даниными признаниями цвета костюма ПП «Февраль» у Полины, и не могу их разрушить, нет силы воли развести руки и разорвать кокон, нет силы воли сказать тому, что меня обвило «нет». Я могу только страстно и глубоко дышать и просить не томить, не останавливаться, а еще, еще, еще, ЕЩЕ ЕЩЕ ЕЩЕЕЕЕЕЕ! И просыпаюсь. Вся влажная. Везде. Понимаю, что не дома, а одна в номере Новогорска, что можно не таиться. Свожу перекрещивая ноги крепко-крепко и на выдохе даю себе волю впервые ночью вслух..... «Даняяяяяяяя» — вырывается стон из груди. Долго лежу мелко дыша. Продолжает бить озноб. То ли от холода «Февраля», то ли от ушедшей страсти… Начинается дождь.