Капли и комья

— Подсолнухи? Кристоф с недоумением повертел в руках букет. Рихард отдал предпочтение не декоративным, садовым сортам, и сейчас самые обычные подсолнечники блестели черными, в зернах, сердцевинами, обрамленными коротковатыми, ярко-желтыми лепестками. Удивляло даже не то, что это были подсолнухи, упакованные в красивую оберточную бумагу вместе с какими-то зелеными, тугими веточками. Удивлял сам факт подарка. Подарка в виде букета. — У меня сегодня день рождения? Лето вроде на дворе¹, — Кристоф даже проверил на всякий случай, осторожно отодвигая в сторону плотную ткань штор, но за окном яркое солнце все также плавило асфальт, а по улицам передвигались только самые отчаянные. Солнцезащитные очки на носах, майки, шорты и бутылки с водой — Берлин умирал в объятиях лета, задыхаясь от пыли и жара. От бетонных коробок домов и зеркальных панелей торговых центров исходили волны оранжевого тепла, кондиционеры не справлялись, и с ума от счастья сходили только продавцы коктейлей со льдом, мороженщики и те редкие извращенцы, которые искренне любили потеть и заживо жариться под солнечными лучами. — Между прочим, в Северной Америке на основе масла и семян подсолнечника делали солнцезащитный крем и красители. Так что мой подарок продиктован исключительной практичностью. Отчего-то Рихард выглядел сконфуженным. Смущенным почти. Кристоф не припоминал ранее такого за своим другом: тот всегда был уверен в себе, в себе и еще раз в себе, скрывая сомнения в самой глубине души — или что у них там было вместо нее. Разума? Не важно. — Хочешь спасти меня от солнца? — Кристоф мягко улыбнулся, чувствуя укол любопытства. Хотелось надавить и узнать чужую тайну, но также он знал, что затея бесполезная. От давления Рихард только сильнее закрывался и мог даже обидеться, а обиженный Рихард — слишком невыносимое явление, чтобы Кристоф был согласен терпеть его без особой нужды. — Да. Пойдем погуляем на закате? Заскочим перекусить. — Ну, букет ты мне подарил, так что теперь, как приличная девушка, я просто обязан согласиться на свидание, — Кристоф рассмеялся, а затем и захохотал во весь голос, когда Рихард слишком заметно насупился, теперь уже откровенно смущенный и сбитый с толку, и быстро скрылся из глаз в глубине квартиры. Спустя неделю Рихард проснулся от цветочного аромата, затекающего в комнату, терпкого и горьковатого. После заката жара спадала, но ненамного, и в теплом мареве ночи аромат цветов раскрывался сильнее и плотнее. Поднявшись с кровати, Рихард подошел ближе. Пышные гиацинты в обрамлении веточек омелы, белые лепестки, ставшие серебристыми под лунным светом, плотные темно-зеленые листочки, почерневшие во мраке, простая яркая лента для перевязки. — Защита от солнца и краситель, да? — раздалось из-за спины, и Рихард знал, что оборачиваться бесполезно: все равно в комнате никого кроме него и неясной дымки не было. Пустота помолчала, заставляя Рихарда ощущать почти нервозность этим внезапным и засасывающим молчанием. — Я не знал, как сказать «Я признаюсь тебе в любви в ответ». Поэтому — гиацинты и омела. — «Я очарован навсегда» и «Поцелуй меня»? А ты романтик, Шнайдер. Рихард улыбался. — Не больше, чем ты².