Капли и комья

— Мое обращение — полный жоп, даже рассказывать кринжово! Пока все сознательно выбирают себе преемников или там, типа, жизни спасают, я, бля, возвысился из-за анальной трещины! Каждое слово Мигель сопровождал яростной жестикуляцией, и Кристоф спрятал лицо в ладонях то ли в попытке сдержать неуместный смех, то ли закрыться от сквозняка. — Йо, чикуля, это я что ли виноват, что ты так неаккуратно побрил себе жопу? — сидящий поодаль наставник Мигеля — еще более юный на вид Энрике — обличающе ткнул в лучшего друга, собутыльника, со-наркошу и любовника пальцем. — А потом еще и умудрился в драке чужой крови хлебнуть. На километр к твоим булкам больше не приближусь. Не удержавшись, Кристоф захрюкал в ладони, переводя взгляд с одного клоуна на другого. На памяти Рихарда Энрике с Мигелем в ролях разыгрывали эту историю уже раз третий, но Кристоф видел этих двоих юных брукс* впервые, поэтому искренне хохотал, слушая их перебранки. Рихард в очередной раз приложился к бокалу с настоящей кровавой мэри, откровенно скучая. Из года в год эти вечеринки становились все более предсказуемыми, да и вид одних и тех же гостей приедался. Рихард бы не видел их всех еще лет сто, но Кристоф внезапно пожелал приобщиться к обществу, и отказать Рихард не смог. — А ты мне никогда не рассказывал, как тебя обрати… Рихард не успел ничего ответить — Кристоф и так понятливо умолк, увидев, что друг не в духе. Наверно, ту ледяную волну, что ушла от Рихарда, заметили все присутствующие в комнате. — Я спросил что-то не то? Кристоф звучал виновато и обеспокоенно, и Рихарда даже укололо стыдом. Все же, тот ничего не знал — слишком давно это было. И не был виноват в том, что Рихарду было больно от каждого воспоминания. Пылающие под жаркими поцелуями щеки и дрожащие руки, так нерешительно оглаживающие плечи. Это греховно и запретно — и сладко настолько, что у Рихарда кружится голова. Воспоминание обрывается и начинается другое: ощущение холода под животом, нет, даже во всем теле — голодного и невыносимого. Кружится голова, шея в чем-то липком, как и руки — это что, кровь? — а вокруг — люди, вилы, огонь и крики. Рихарда куда-то тащат и в темноте он, почему-то, так отчетливо видит знакомые глаза. Полные ужаса и ненависти. Снова все меняется. От этих веревок, впивающихся в тело, невыносимо несет полынью, а еще горит кожа. Или ему кажется? Вокруг и без того полыхает огонь. Костер инквизиции — так больно, так удушающе обидно — напротив все те же глаза, что еще недавно обещали так много. А затем снова вокруг только кровь. Рихард вздрогнул и вернулся в современность, где напротив были обеспокоенные голубые глаза Кристофа и его высокая фигура. Они почти сплелись в объятиях — и Рихард был благодарен за это. — Забей, — он скованно улыбнулся, чувствуя, как дрожат губы. — Как-нибудь потом… Обязательно. А сейчас идем учиться вить веревки, — он натянуто и игриво подмигнул, заставляя Кристофа очевидно засмущаться, потащил к помосту, где уже лежали аккуратные мотки. Фестиваль шибари — очень удобный повод, чтобы собрать десятки вампиров под одной крышей. И проработать травмы.