Капли и комья

— Нужно проводить ритуал изгнания, — отец Йорген скорбно вздохнул. Только что он закончил обходить дом фрау Беккер, и сейчас отчаянно косился на вазочку с печеньем, стоящую на столике в гостиной. Фрау Беккер, покачав головой, предложила преподобному сесть. — Большое зло поселилось в вашем доме, фрау Беккер. Сильное зло! — отец Йорген, перекрестившись, взял из вазочки сразу несколько печений. Фрау Беккер повторила за ним жест, поглядывая на огромное, вычурное распятие на стене. — И я не уверен, что у меня получится… Фрау Беккер с улыбкой подвинула вазочку к преподобному отцу ближе. Будто по волшебству там обнаружилась некая бумага весьма приятного для отца Йоргена цвета и, что самое главное, номинала. После короткого и скованного «кхм-кхм» бумага быстро исчезла сначала в худых пальцах с обкусанными ногтями, а затем и в рукавах черной рясы. — Думаю, если взять с собой побольше трав и освещенную воду… — задумчиво протянул преподобный под кивки фрау. — Вся эта… чертовщина! — внезапно повысил он голос, грохая кулаком по столу, — прекратится вечером воскресения! Не место злу в этом мире, и мой долг — защитить вас, фрау Беккер, во имя Господа! Закончив пламенную речь, преподобный поднялся с диванчика и направился к выходу. Фрау Беккер засеменила следом, довольно улыбаясь. Они с отцом Йоргеном прекрасно друг друга поняли. Последнюю неделю женщина начала замечать в доме следы чужого присутствия. Шепотки, движущиеся тени, неправильные отражения в зеркалах — и могильный холод. Все это можно было бы, конечно, с легкостью списать на старинную куклу, которую хранила у себя фрау. В кукле проживал некий дух, которого фрау Беккер любила использовать для всякого рода мелких поручений. Болезни, слабые проклятия и пакости в виде загнивших цветов — ничего серьезного. Можно было списать. Но фрау Беккер была женщиной умной и понимала, что дело было вовсе не в кукле. — Зу-зу, сладенький, ты прилег отдохнуть? — заворковала она на огромного черного кота, лежащего на пуфике, чтобы успокоить нервный стук сердца. Пушистый красавец с роскошным жабо появился на их улице не так давно — и сразу же повадился мурлыкать у окна. И, видимо, привел с собой друга, почувствовав, какой доброй была фрау Беккер. Второй котик тоже был черным, и его короткая блестящая почти соболиная шерстка плотно прилегала к стройному телу, подчеркивая длинные лапки. Сердце фрау растаяло почти сразу, и она охотно пускала котов к себе в дом, балуя индейкой и рыбой. Зу-зу мягко мурлыкнул в ответ, перевернулся на спину, красуясь и показывая пушистый живот. Сразу же на пуфик вскочил и Муня, завиваясь гладким хлыстом и ласкаясь к рукам. — Ересь, — смотря на эту идеалистическую картину, буркнул отец Йорген и снова перекрестился. Очень тихо буркнул и очень незаметно перекрестился. Он не любил котов — особенно черных, зато любил деньги и за них был готов закрыть глаза на что угодно. — Как думаешь, он догадался? — Этот? Нет. Он идиот. И его «изгнание» будет для нас как ласковый весенний ветерок. А куклу я все равно заберу. Один из черных котов тихо фыркнул, а затем, играясь, боднул второго головой, путаясь длинными лапами в густой и пушистой шерсти.