Капли и комья

В город приехал цирк, и Кристоф уговорил Рихарда сходить развеяться. Или Рихард пытался убедить себя в том, что он просто потакает капризам новорожденного вампиренка, а вовсе не переживает насчет эмоционального состояния Кристофа. Пустырь за городом с парочкой воронок от снарядов и поросшей рогозом старой речкой преобразился. Теперь он был заставлен шатрами и палатками, украшенными огнями. Над головой пролетали трескучие и блестящие бумажки, топали на своих ходулях ловкачи, умудрявшиеся одновременно жонглировать мячами, в отдалении развлекались глотатели огня, выдувая в воздух шары пламени. Рихарду было все равно, хотя даже нет — неприятно из-за большого количества людей, но Кристоф озирался по сторонам с тщательно затаенным восторгом, и Рихард прятал в отвороте пальто улыбку. Он был согласен находиться среди убойных ароматов плохо отстиранной одежды, больных животных и грязных человеческих тел, если это означало, что вечная морщинка между бровей Кристофа разгладится, а губы будут подрагивать в намеке на робкую улыбку. — Ух ты. Гадалка? Они остановились у одной из палаток. Видавшая виды фиолетовая ткань, основательно побитая молью, с ломкими от грязи нижними краями, таинственно мерцала в полумраке огоньками свечей в старинных фонарях и едва пахла благовониями. Надпись над входом в палатку гласила, что за символическую плату старая цыганка готова предсказать будущее, показать прошлое и сориентировать в настоящем. Завершали образ нелепо нарисованные, кривоватые руки и магический шар. — Идем со мной? — Кристоф вопросительно изогнул брови, но Рихард только мотнул головой. — Буду снаружи. Я и так знаю свое будущее. Представь меня сидящим на широченном золотом троне и знай, что я буду правителем всего мира. Если она хоть что-то не назовет из вышеперечисленного — шарлатанка. Кристоф только покачал головой, уже откровенно улыбаясь. Внутри шатра запах трав стал отчетливее. Тяжелее и удушливее. Кристоф постарался определить травы и вещества, но до Рихарда по части знаний ему было далеко, и он бросил эту затею. Гадалкой оказалась вполне моложавая женщина со строгими, пронзительными глазами. Он протянул руку, но гадалка покачала головой и без лишних слов схватила Кристофа за другую, дергая на себя и всматриваясь в переплетение линий. — Жизнь твоя закончилась. И будет долгой. Холод, всегда сопровождающий Кристофа, взметнулся внутри, окреп от этих слов. Гадалка не пыталась изображать припадки, странные пасы руками, не трясла браслетами — просто смотрела — и выглядела до ужаса правдивой. И ее слова… Кристоф сглотнул тяжелый сладковатый вкус трав, оседающий на корне языка. Перед глазами все плыло — четкими были только подведенные черным карандашом глаза. — Слава впереди большая и деньги. Ненависть и обожание. Отчаянно хотелось чихнуть или раскашляться, разодрать когтями нос, так было тяжело и душно. Кристоф попробовал пошевелиться, отнять у гадалки свою ладонь, но тело будто налилось свинцом и не слушалось. Будто не было у него больше тела. — Не живи прошлым, отринь несбывшееся. И не давай смотреть мертвую руку! Строгий взгляд не отпускал, голова кружилась от травяного дурмана, и Кристоф не сразу понял, что он уже не в шатре, и даже не в трижды проклятом окопе, что голова больше не раскалывается от тяжелого запаха благовоний, и что обе его кисти в защитном жесте прижимает к своей груди Рихард, успокаивающе обнимая за плечи.