Я вернусь

      С бешено колотящимся сердцем, я бежал по лесу, бежал, а мозг сверлила одна единственная мысль, спасти. Вопрос состоял в другом, как, как спасти?! Перескакивая через завалы, летел, как сумасшедший, пока не выскочил на поляну. Ребята сидели на бревне у костра. Над огнём висел котелок, жрать варят. — Ну, наконец! Где тебя носило три часа? — спросил Миша. — Ага, ходили, орали, а в ответ тишина! Ты, где был? — это Саня. — Угу. — Лёха. — Меня, чё, три часа не было? — Ну, да. — Мне показалось, что суток трое… — Шутник. — Не… в натуре, три часа? — На часы посмотри! Я полез в набедренный карман, достал телефон, хм-м… Разряжен, а с зарядки снял утром, получается для всех время текло в обычном режиме, а у меня прошло трое суток? Значит там настоящая аномальная зона. Нужно всё рассказать… или нет…? Нет, с начало нужно самому всё обдумать, что-то решить, пока молчу. Нарою инфу, что предпринять, тогда и выложу на подносе, с такой жирной каймой! Руки дрожат, я их в карманы, перевёл дыхание… «Мысли мои стоять, не сейчас»! А пока нужно и поесть, жрать захотелось неимоверно! Да… трое суток не *жрамши*… — Вась, так, где ты шлялся? Зашли в особняк всем скопом, потом смотрим, а тебя нет. Давай звать, обошли и облазили всё кругом, решили обождать на стоянке. — Да, заплутал я. Вышел до ветра, показалось что-то увидел, пошёл глянуть… ну и… — махаю рукой. — В общем, в трёх берёзах, как дебил. — Это тебя леший завёл! — ржёт Саня. — Он любит обассатых, полосатых! Ха-ха-ха! — заливается над собственной, одному ему известной шутке, аж по коленям себя лупит. Сидим, смотрим на него и давай тоже ржать, блин, клоун. — Так, всё, пожрали, поржали, давай до дома, нам ещё километр пилить до машины. — высказался Миха. — Эх, жаль котелок негде помыть, греча присохнет. — горюет Сашка. — Угу. — вставил Лёшка. Собрали манатки и пошли. До машины добрались за минут пятнадцать, за полтора часа до города.       Зашёл в квартиру, на автомате разделся, голова пухнет от мыслей, лёгкий тремор конечностей, даже в животе дрожь. Отгоняю мысли об увиденном другими размышлениями, лишь бы не думать. Матери нет, на дежурстве, она у меня очень хороший хирург. Батя слинял, когда мне было года четыре, я его и не помню. Как слинял, так и не объявлялся, да, мы особо и не интересовались, где он, что с ним. Развод мама сама оформила. А ему дорога по буеракам. Ни копейки от него не видели. Тьфу, а про этого, вообще, не стоило вспоминать, нахрен. Поел. Налил чаю, тупо смотря в темноту окна, медленно его пил. Встряхиваю головой, как собака, хватит, ложусь спать. Сегодня всё, на сегодня я запрещаю себе всякие мысли. Всё завтра! Проваливаясь в сон, на самом краюшке сознания, тихо звучит флейта в сопровождении громкого шёпота, как при акустике, всё повторяясь и повторяясь. — …буду ждать… буду ждать… буду ждать… — …я вернусь… жди… — шепчу. Хлоп, сон накрыл пыльным матрасом. *** — Господи, подскажи мне как, как помочь? — вот такая молитва в последние три дня, как вернулся, крутится в голове. Где, где искать ответы, где…? Мечусь по своей комнате, как зверь в клетке. Отвлёк меня звонок телефона. — Алло! — ору в полный голос в трубку с рыком. — Воу, воу-у… Эй, я хороший вестник, меня убивать не надо! Ты чего ревёшь, аки медведь? — Да… не… а что случилось-то? Чего это вы, господин хороший, Александр, с утра и не спите? — Дружа моя, так полдень на дворе! — Саня, что я всё с тебя клещами тяну, говори уже, что-то случилось? — Одевайся покрасивше и айда в центр! — Чего я там не видел? — Вот ты Вася, такой Вася! День города сегодня! — Ой, выпал с временного промежутка… Точно, ярмарка, блин, забыл. — Всё тебя ждём во дворе. Давай шустрей, потерянный во времени!.. «гы-гы-гы…» — и отключился. Сам того ещё не зная, я двигался на встречу судьбе. ***       Городская власть постаралась на славу, денег вбухала немерено. Чего только нет на площади и шатры, и карусели, песни, пляски… Вкусности разные продаются… В общем ярмарка! Бродим с пацанами, жрём всякую хрень, как дети малые. Хохочем, за людьми наблюдаем. Подвыпивший мужик пытается залезть на столб, на его верхушке повесили авоську с пивом. Ха, авоська, где только взяли атрибут советских времен? Крутится мужик вокруг столба, пляшет этакий стриптиз-ужастик, подпрыгнул, повис и ме-е-едленно стекает в низ, штаны лопнули на жопе по шву, а там благородные семейные трусы и тоже с дырой на сраке. Прыг и булочки разъезжаются в стороны, а жопка такая волосатенькая… Народ в отрыве, складывается от хохота пополам. Пока он пляски тумпа-юмба устраивал, подбежала такая… «ух…» гром-баба, за шкирятник мужика схватила, матами осыпает, а этот горе танцор, мёртвой хваткой в столб вцепился. Пивко-то, манит! Но победила сила, перевес был на стороне трезвой, а главное сильной тётки! Уводит его, а он с тоской всё оборачивается, а она ему, хрясь, сумкой по горбу. Потешили толпу. Танец кончился и мы с пацанами поползли дальше искать развлекуху. Мужики прошли чуть вперёд, а я отстал, что-то меня тормознуло. Глядь, а мужиков и след простыл, верчу башкой и краем глаза цепляю старуху, в старинной одежде, у шатра… «хм…» во выдумщики, народ веселят, как могут… А старуха в мою сторону смотрит, я за спину себе заглянул, никого, по сторонам, точно на меня смотрит! Ну и я на неё стал смотреть, а бабка рукой меня к себе манит. Пожал плечами и пошёл, может помощь какая нужна, подхожу к ней и спрашиваю: — Здравствуйте, вам нужна помощь? — Нет, мил человек, это тебе нужна помощь. — Мне? А в чём? — Заходи в мой шатёр, всё расскажу тебе, ищущая душа. Меня аж мороз пробрал, но в шатёр я зашёл. — Большая, добрая у тебя душа и сердце такое же. Хочу помочь тебе в твоём деле. Не убоишься неприкаянных душ? — Вы Николеньку имеете в виду? — И не только. Много душ в том гиблом месте. Где лес растёт, дома стояли, люди жили. Они все в опале, дьявол держит их. Вот у них тебе помощи искать надобно. — Так… их же в живых нет… или мне потомков искать? — Добрый и глупый. Они же все были бесправные, крепостные. Не осталось от них никого, все мертвы. Солдаты всех постреляли, как бунтовщиков. Покой найти не могут, бродят в поисках, помощь ждут. — Тогда подскажите бабушка, как мне быть? — Пойдёшь на новолуние в лес, они сами выйдут. Только должен быть один, как перст. — Мне, что ночью туда надо идти? — Вот потому и спрашиваю, не убоишься? — Честно? Страшно, но я сделаю, что требуется, я обещал. Старуха голову к плечу склонила, прищурилась. — Николенька в тебе не ошибся. А теперь иди и помни, новолуние, один! — Жаль друзей нельзя… — Они тебе после помогут, сам поймёшь когда. Иди. Вышел с шатра и тут же услышал вопли Сани: — Котяра! Опять шляешься?! Повернул голову в сторону шатра… а его нет! На его месте пусто, твою ж за ногу! Мистика! Хотя, чему уже удивляться? Погуляли ещё с мужиками и расползлись по домам. Я влетел в подъезд, понёсся по ступеням, как подстреленный. Ворвался в квартиру, выпрыгнул из обуви и в комнату, включаю комп, в поиск, новолуние. Завтра новолуние! Сижу пялюсь в монитор, мозг скрипит, а можно было и в телефоне в инет зайти… что сделаешь, туплю. Мне ж надо, как-то добраться до леса… Звоню Мишке, машина только у него. — О, дружбан, ты уже соскучился? Не прошло и часа! — Миш, дело у меня на завтра подвернулось, машину хочу у тебя попросить. — Я и сам бы мог тебя покатать и помочь в чём надо. — Знаю, но не в этот раз. — Ты, что на свидание собрался? — Ну… типа того. — фух, ничего придумывать не пришлось. — Когда транспорт предоставить… «хе-хе-хе…» любовничек? — Часиков в девять вечера, можно? — Тю-у-у… в самый раз! Предки в ночь меня никуда не погонят. — Ох, как ты меня выручил! — Помни мою доброту! — Ясень-пень! Пивко, рыбка с меня! — Сам сказал! Ладно, завтра жду тебя. — Спасибо, Мих! — Свои люди! ***       Подъехал к знакомой яме, закрыл машину и попёр на встречу… В общем на встречу. Дошёл до бревна, сел на него, достал телефон, время 23:30. Хоть бабка и не сказала во сколько ночью, но чуйка шептала, что нужно быть в лесу в полночь. Жутковато, да что там, страшно до усрачки! Меня даже потряхивать начало, думаю, а чего я боюсь? И такое спокойствие на меня навалилось, Николеньку не испугался, а они там все такие же люди, ну не совсем люди, но всё же, несчастные, нуждающиеся в помощи! Встал с тёплого, насиженного места и пошёл. Прусь не хуже слона, столько шума поднял, с треском и шуршанием, подсвечивая себе фонариком бреду по лесу. Смотрю между деревьев, как светлячки, летают огоньки, почему-то уверенность была, что к ним нужно идти. Зашёл в самую гущу этих огней, остановился и говорю. — Люди добрые, здравствуйте, мне нужна ваша помощь. Стою жду. Огни перестали метаться и стали расти, шириться и удлиняться. За спиной раздался то ли шорох, то ли дуновение ветра прошло по листьям, в общем, повернулся я, а там мужик бородатый стоит. Суконная шапка на голове, с такого же материала дерюжка одета, подпоясанная верёвкой. Штаны на щиколотках и чуть выше, обмотаны тоже верёвкой, от лаптей, перехвачены крест на крест. — Хм… Здравствуйте. — хриплю. — И тебе не хворать, мил человече*. Осмотрелся я вокруг, а я стою среди толпы людей! Бабы, дети, девки, парни молодые, старики. Всех возврастов народ! Вот они есть и нет их. Хоть за голову берись и вой! — Я к вам, ко всем. — развожу руками, показывая на всех. — За помощью. — Чем тебе подсобить*, что от нас требуется? — Хочу уничтожить графа. Народ вокруг загалдел, придвинулся ближе. — В этом деле мы тебе поможем! Идём с нами, покажем где искать. Шли мы к самому особняку, но до него мы не дошли. — Далече* нам ходу нет. Ищи его вот с той стороны от крыльца, там я его порешил и упрятал в землю. — Вы? — Две моих дочери в господском доме сгинули, вот стоят красны девицы, рядом с тобой. И правда, смотрю, две девушки схожие лицами. — Мне жаль. — говорю. — Мне тоже, хлопче*, тоже… — Как вас зовут? — Тихан я, сын Ивана Упряжкина. — Подскажи, Тихан Иванович, как и что мне делать? — Приходи сюда, когда солнце будет высоко. Он вне дома при свете дня слаб. Разроешь его могилку, прочтёшь молитву за упокой и сожжёшь кости. Только нужно всё сделать быстро, сопротивляться будет… дьявол! — Коленька, так его тоже назвал. — Жаль, мальца, мы-то здесь более свободны, а он вечный раб. Ты, вот что, если есть у тебя друже*, возьми подсобить, вместе сподручней и верней будет. — Спасибо вам, люди добрые, пора мне, днём сегодня вернусь. — Пусть дорога будет доброй. — Спасибо. Поклонился и пошуршал я, потрещал в обратную сторону. Вот будет моим мужикам поднос с жирной каймой! Лишь бы за дурака сумасшедшего не приняли. ***       Рванул на встречу рассвету, ночь пролетела, как мгновение. Приехал домой, нагрел чайник, сделал бутерброды, сижу на кухне, жую, запиваю свой завтрак. — Жди меня, я скоро вернусь… — Куда ты вернёшься? — не заметно подкралась мама позёвывая на кухню. — Ох, Васька, котяра ты блудливый, где шлялся всю ночь? — заглядывает мне в лицо, глаза хитрые. — У мальчика был? Я аж подавился, кашляю, а мать по спине меня хлопает. — Васька, Васька, неужели, ты мать глупой считаешь? Думаешь, я не вижу, что тебя к девушкам, от слова совсем, не тянет? Всё я уже давно поняла. — И тебе не противно? — и получил полотенцем по шее. — Вот чудилка! Нет.Ты же мой сын, я тебя люблю и буду любить любого, хоть фиолетового в крапинку. К тому же, ты у меня хороший сын. Обхватил мать за талию руками, прижался. — Спасибо, мам. — Ну-ну-ну, только болото не разводить… — Не буду. — мотаю башкой. — Ну и кто он? Красивый? — Мам, он нереальный… — Ну, совет и любовь! Ох, мама, знала бы ты на сколько он нереальный… а сам улыбаюсь, когда хочется выть. — Но, от будущих внуков тебя никто не освобождает! — А как я… — Хоть усыновляй! — Понял. — Вот и славно поговорили! — Ага! *** — Вот такие дела мужики. — закончил я свой мистический рассказ. Пацаны молчат, буравят меня взглядами. — Да, не сумасшедший я! Не курю, не глотаю, не нюхаю! — Ну… хм… это мы знаем. — Так вы поможете мне? — Куда мы денемся, хоть и рассказ твой… Но я верю!  — поставил точку Саня. — Помните, какой он странный с леса выбежал, всё про время спрашивал? — Ну? — Гну! Вот вам и ответ! Васька котя-а-ара… — и волосы шурудить* давай мне. — Всё с тобой не слава богу и полюбил он призрака и целую толпу приведений спасать собрался… — Нам нужна молитва. — ого, Лёшка-Герасим больше одного слова сказал. — Ща, я в инете гляну. Я выпал в осадок… И не только я, столько слов от Лёшки! Всё чудесатей и чудесатей! — Мужики, вы знаете, что вы лучшие? — даже ком в горле встал, столько тепла в груди… — А, то! — в голос рявкнули. Ржали уже все вместе. ***       Дошли до особняка без проблем. Я с лопатой пошёл куда мне указал Тихан и стал копать. Пацаны стояли смотрели, потом присоединились. Вдруг такой вой поднялся, аж кровь в жилах стыла, будто из преисподней! Мы с мужиками, чес слово, так струхнули… Поднялся ветер и стал нас забрасывать мусором, он летел нам в глаза, в нос, в рот… И вся это свистопляска продолжалась воем и грохотом. Весь этот бедлам шёл, как раз из здания. Мужики молча работали лопатами. Страшно, а дело делать надо! Докопались до костей. Мишка с Сашкой стали читать молитву, а я горючей смесью поливать останки, после слова «Аминь», Лёха бросил спичку. Огонь поднялся в такой столб пламени, что мы ели-ели успели отпрыгнуть! Повалились на землю и лежим. Так гудело и орало… Волосы дыбом стояли! Мгновение и резко стало тихо, только огонь потрескивал в выкопанной яме. Поднялись мы на ноги, я повернул голову и увидел в проёме окна Николеньку. — Спасибо… — прошелестел и стал рассеиваться. Я протянул руки, как будто мог его удержать… — Вася… я вернусь…. — тихо-тихо так прозвучало. И всё, нет моего Николеньки. Схватился за грудь, тру её… больно, сердце вырвали… разорвали душу… Если в этой жизни не судьба… может в следующей мы встретимся… я буду ждать… — Васька, котик. — слышу сквозь шум в ушах. — Смотри!  — тычет куда-то пальцем Сашка. Поворачиваюсь, а там толпа людей, кланяются нам и исчезают, разлетаясь туманной дымкой. За спинами раздаётся треск, поворачиваемся к звуку… И бежим в противоположную сторону! Прямо у нас на глазах, дьявольская постройка, ловушка дьявола, начала крошиться! С басовитым писком, скрежетом, прямо подвыванием, особняк стал проваливаться под землю… Вот ещё только что стояло здание, а после даже воронки не осталось, земля приподнялась… и на её месте осталась поляна… МИСТИКА! — Бля-а… Вот вам и ответ, почему его никто не видел, его по идее и не было… — сделал вывод Мишка.       Обратная дорога прошла как в тумане. Мужики галдели, перебивали и друг друга… а я был там в спальне, на кровати с нереальной своей любовью.