***
За окном стучит дождь, а парни лежат в обнимку уже, кажется, целые сутки! Им не надоело, им не жарко, им лучше всех. Антон аккуратно переворачивается к Арсению лицом, смотрит на его красивые скулы, родинки на шее и губы. Не может насмотреться, потому что Арс красивый. Нет, он не необычный, не какой-то неземной, а просто красивый. Для Антона. И всегда таким будет. На самом деле им просто нравится друг друга рассматривать. Кажется, что именно сейчас, вот прям сегодня, что-то во взгляде Попова изменилось. Голубые глаза блестят так искренне, так душевно, что с первого раза и не поймёшь, плачет ли он или нет. Просто смотрит так глубоко, проницательно, что пробивает. До костей. Арсений смотрит на Антона, а тот — на Арса. Смотрит-смотрит-смотрит. Не могут остановиться. Шастун аккуратно поправляет чёрную — словно крыло ворона — чёлку и уже неосознанно перебирает пряди, проводя большим пальцем по лбу. А Арсений брови как ребёнок поднимает, вызывая улыбку на лице младшего. Это так сказочно. На улице темно, а в комнате свет не горит. Лишь приоткрытая дверь и свет из коридора помогают им насладиться красотой другого. Так странно, оба парня считают себя обычными, но про друг друга такого они в жизни не скажут. Потому что Арсений для Антона, словно новый глоток воздуха — на Иру он так никогда не смотрел, с Ирой он так никогда не дышал. Любил её, честно и искренне, но не так. А для Арсения Антон, как рука, которая вытаскивает из-под толщи воды, в которой он тонул. Арс уже задыхался, все никак не хотел пальцы помощи хватать, был готов умереть, на дно опуститься, но в последний момент все-таки схватил. И это было самое лучшее решение в его жизни. Вот сейчас, когда сердце уже успокоилось, вся вода из лёгких осталась там, во мгле, Арсений наконец может прошептать: — Я люблю тебя. Антон смотрит так, словно видит что-то нереальное. Смотрит, глаза безумные, буйные, а на лице все равно мелькает улыбка. Почему-то это не рано, почему-то не хочется промолчать в ответ. Это как раз самое то. Этого ждал Шаст все эти недели. Ждал, но сам того не замечал. Сам уже был готов выкрикнуть, хоть и в пустоту, но чтоб было. — И я тебя люблю, Арс. Они снова смотрят друг на друга, улыбаются, как два дебила, а потом глаза закрывают и одновременно тянутся навстречу друг к другу. Целуются нежно, словно боятся друг друга задеть, хотя давно перешли эту стадию. Им бы больше, но оба терпят, боясь навредить. И это даже смешно. Арсений не любит целоваться долго, для него приятнее просто касаться губами любимого человека в любом месте его горячей кожи. Для него объятия с Антоном стали важнее пьяной страсти. Антон его изменил, и хуй уже кто-то это исправит. Антон у него теперь под кожей, как и его руки под футболкой. Сложно сказать, готовы ли они к большему, но почему-то кажется, что да. Антон кусает нижнюю губы, зализывает, словно извиняясь, и снова кусает. Попов с этого улыбается, как кот, аккуратно хватает младшего за бедра и с легкостью сажает его к себе на ноги. Приходится немного приподняться, но это не мешает им продолжить. Когда воздуха не хватает, они без стеснения отрываются друг от друга и в глаза смотрят. А там пропасть, бездна. Они, кажется, и забывают, что целовались пару секунд назад, потому что заворожены. Такие чистые эмоции у обоих, что страшно. Первым сдаётся Шастун, который прижимается всем телом и снова целует, царапая ногтями затылок Арса. А тот и не прочь. Квартира Попова горит. В ней душно, хочется открыть окно, но никто из присутствующих не посмеет этого сделать. Они погрязли друг в друге по максимуму. И не важно, кто раньше, а кто совсем недавно. Не важно, кто обманывал не только себя, но и партнёра в своих чувствах. Не важно, потому что сейчас все настолько правдиво, что можно поклясться собственной жизнью. Футболка летит с Арсения первой. Он поддаётся действиям Антона, поднимает руки, все равно путается, смеётся, но снимает. Ему все равно на неловкость. Шастун, несмотря на темноту в комнате, останавливается, чтобы рассмотреть чужое тело. Он его уже видел, но не при такой обстановке. Красивый. Много-много родинок на плечах, груди, животе. Хочется каждую поцеловать. Пока Антон, грубо говоря, пялится, футболку снимают уже с него, и по мнению Арсения, тело у Антона не хуже. Ребра выпирают в меру, есть маленький смешной животик, а грудь поднимается вверх-вниз слишком быстро. Арсений проводит пальцами от пупка до ключиц, а после целует в шею. Наваливается, да так, что Антон падёт назад, становясь прижатым к кровати, а Арсений смотрит сверху. Снова целует шею, несильно кусает, оттягивает кожу. Антон горячо выдыхает прямо над ухом, а после прикусывает мочку, заставляя выдыхать уже Арсения. Обстановка накаляется до предела. Поцелуев уже не хватает с головой, поэтому Арсений принимается спускаться ниже: от шеи к груди, от груди к животу. Оставляет после себя влажную дорожку из поцелуев, при этом ведёт горячими ладонями по бокам, вызывая мурашки. Антон запутывает пальцы в чужих волосах, немного надавливая и моментами перекладывая ладони на шею. Оба замечают, как возбуждение накатывает с головой. В штанах уже теснее некуда, поэтому от них приходится избавиться. Ноги как всегда путаются в ткани, но это особо не отвлекает. Как только они остаются в одном нижнем белье, все сразу становится понятно — оба этого хотят. И они, наверное, уже на такой стадии отношений, что реально не стыдно, не страшно, а просто хорошо. Живот не сводит волнением, а лишь приятно тянет. Арсений снова оказывается сверху, снова целует в лицо: щеки, лоб, нос, губы — всё. Светлые кудри на пальцы наматывает, а сам грудью к груди прижимается бессовестно, задевая чужой пах своим. Младший слегка постанывает от нетерпения, но что делать дальше — непонятно. Попов смотрит в глаза, видит этот огонёк, который горит, и то, что пытается его затушить — мимолётный страх. — Ну что ты, — шепчет, улыбается, ловит чужую улыбку языком. — Мы можем подождать… — Даже не думай, Попов, — тоже шепчет, улыбается и, совсем не стесняясь, кладёт ладонь на чужой член, немного сжимая. Арсений явно такого не ожидал, но спорить прекращает, целуя снова и снова. А Антон руку не убирает. Водит вверх-вниз по ткани аккуратно, сжимая совсем слегка. Попову хорошо до безумия, но снова начинает не хватать чужой кожи под ладонями. Кажется, что если он перестанет ее ощущать, то Антон пропадёт навсегда. А это страшно. Попов понимает, что нужно подняться для удобства, так как ласкать парня лёжа на нем, знаете, не совсем удобно. Он отстраняется от Антона, садится на его бедра, чувствует вставший член, а потом приподнимается, давая Антону возможность опереться о спинку кровати. Парень раздвигает ноги, и Арс немного двигается назад. Они снова смотрят друг на друга. У обоих потные лбы, растрепанные волосы и горящие губы. Арсений одну руку кладёт на шею Антону, а второй оттягивает его трусы, касаясь члена. Шастун закидывает голову назад, пока Арс двигается от основания к головке, размазывая выступающую естественную смазку. Приятно до чёртиков. Арсений гладит шею Антона большим пальцем, чувствуя бешеный пульс, не прекращая двигать и своей рукой. Антон резко включается, опускает ладони к паху Арсения, тоже освобождая того от ненужной ткани в данный момент. И вот сейчас, когда они без стеснения дрочат друг другу, моментами заглядывая в глаза, хочется запомнить это как можно лучше. Они потные, горячие, возбужденные, а главное — влюблённые. Вдохи становятся более короткими, а руки дрожат все сильнее. Не хватает кислорода. Арсений резко проводит по чужому члену несколько раз, когда видит, что Шастун уже на пределе, и оказывается прав. Парень кончает первый, чуть ли не задыхаясь и закатывая глаза. Попов ещё несколько раз проводит ладонью вверх-вниз, а после отпускает и целует куда-то в уголок губ. Антон явно был готов сейчас заснуть, но вот Арс ещё не достиг разрядки, поэтому он включил все свои силы, наращивая темп и помогая второй рукой. Арс кончает, утыкаясь лбом в чужое плечо, дыша загнанно, словно марафон пробежал. Когда он приходит в себя, то немного отстраняется и целует парня медленно, тягуче, все эмоции заключая в этом касании. Падает вбок, а Антон сползает по спинке кровати, укладываясь на мягкую подушку. Они по-прежнему липкие и потные, им бы в душ, но оба лежат, прижимаясь друг к другу в объятиях, накрываются сверху одеялом и сопят. Они устали. Они влюблены до невозможности. А душ подождёт. — Шаст, — хриплый голос Арсения разрывает тишину. — Мм? — парень мычит ему куда-то в макушку, автоматически поглаживая плечо большим пальцем. — А поехали со мной в Питер? И Антона как током прошибает. Он не дёргается, не вскрикивает, но внутри все электризуется. Ему наконец понятно, что все настолько серьёзно. Что они с Арсением уже не подростки и не играют. Они правда в отношениях, которые могут продлиться еще долго-долго, и это не игра в поцелуйчики на сцене. В голове лишь силуэт девушки со слезами на глазах и крики. Боль. Но несмотря на все это, он чётко произносит: — Поехали. Комната погружается в сон.***
Утро Кузнецовой начинается с разборок. — Боже, ну Шастун! — шатенка агрессивно ставит тарелки с омлетом на стол, сама оставаясь у плиты. — Я не понимаю тебя. Мне дали отпуск, наконец-то! Ты тоже не работаешь. Почему ты вдруг не можешь поехать со мной отдыхать? Она смотрит злобно, непонимающе, потому что имеет право. Ей и правда дали возможность отдохнуть, съездить куда-то, а Шаст смотрит на неё своими глупыми глазами и говорит, что не может. У него, видите ли, уже планы! Причём, договорились они о том, чтобы съездить куда-нибудь в Европу, ещё летом. Это довольно-таки нечестно, что сейчас парень решает все отметить. А Шастун слезы еле сдерживает, потому что пришёл около часа назад от Арсения. С которым спал. С которым договорился уехать. И если раньше Арс был инициатором того, чтобы он и Ира не расставались так резко, то теперь Шастун тупо боится этого. Боится, что не вытерпит её слез. Он до сих пор любит девушку больше всех остальных, не считая Попова, только теперь она ему как сестра. И вот сейчас, когда карие глаза смотрят и просят объяснений, хочется закричать от боли. Нельзя же так, боже… Антон так раньше старался быть идеальным парнем, был против измен, а сейчас стал своим самым худшим представлением. Нет, Шаст не стал ужасным, просто все его принципы разрушились в крах. Он мудак, он разрушит девушке жизнь, но по-другому не может. — Ир, — в горле ком, но надо, надо сказать! — Я… Он снова смотрит в её глаза, а в голове пролетают воспоминания. Ведь и вправду любил, был любимым, а сейчас… — Мне нужно уехать в Питер с Арсением, там какой-то кастинг для нас приготовили, вот… Соврал, снова соврал, не подумав о чужих чувствах. Лгун. Он просто использует девушку, чтобы не сделать больно себе, эгоист. И сам же это знает, душит себя этими мыслями, убивает изнутри. А Ира стоит до сих пор злая, но уже не так сильно. Просто разочарованная. — Милая, Паша сказал, что нам это очень нужно. Он хороший человек, плохого не скажет, ты же знаешь! — берет её ладони в свои, подходит чуть ближе и улыбается. Целует в щеку. Если врать — то до конца. А Кузнецова дуется, но видно, что уже не так сильно. Глаза отводит, вздыхает, но улыбается. — Ладно, на сколько? Шастун её не достоин. — Буквально на дня три-четыре, не больше. А потом можно хоть в Амстердам. Да, чуть меньше, чем планировали, но зато вместе! — льёт так противно, что хочется плакать. Никуда он с ней уже давно не собирается. Просто… нужно больше времени, а пока можно девушку убивать, жечь её сознание, голову морочить. — Договорились, — целует в губы — Шастун даже не успевает отстраниться — и садится за стол. — Ешь, зря что ли готовила? И он ест. Сидит с девушкой на кухне, общается, а она даже не спрашивает, где тот был ночью. Доверяет. Это бьёт сильнее некуда, так как доверять нечему. Все уже давным давно разрушилось: и доверие, и любовь. А Ира верит в любовь до гроба, верит, что этот парень вытащит её из того ужасного мира, где никто не дорожил ею. Где все бросали, где издевались. Но уже поздно. Вечером Антон собирает спортивную сумку, прощается с Ирой и садится в такси до вокзала. Погода грозная, никого не щадит. Таксист говорит о чем-то, но Антон полностью погружен в свои мысли. На перроне его уже ждёт Арс, а он все не может отделаться от мысли, как же он так облажался. Как мог поступить так с девушкой, которую любил. Выходить из тёплой машины не хочется, но сбежать от таксиста — даже очень. Он быстро отдаёт мужчине деньги без сдачи, а потом уходит. Шаг тяжёлый, взгляд потерянный. Он уже не тот мальчик, который стремился покорить съёмочную площадку. Это он уже заполучил, а вот что с реальной жизнью делать — хуй знает. В далеке виднеется знакомая макушка. Арс стоит в своей любимой синей ветровке, хотя Антон уже ходит в теплом пальто, и поправляет капюшон. У него точно замерзли руки. Антона мужчина видит только тогда, когда тот подходит и встаёт рядом. Они смотрят друг на друга, улыбаются, и вот теперь Шастун понимает, для чего все это. Ради него. Ради голубоглазого брюнета с хорошим чувством юмора, который любит Питер, который талантлив настолько, насколько это возможно, который любит его всего. Все уходит на задний план, когда он понимает, насколько привязался к Попову. Они пожимают друг другу руки, потому что большее на людях не положено, а после подходят ближе к каким-то фудкортам. — Возьмем кофе? — Конечно. В итоге берут они не только кофе, но и пару сэндвичей, потому что голодные. Болтают о фигне, пока «Сапсан» не прибывает, готовый отправить их в город рек и незабываемых ощущений. В город, который был Арсению таким родным, но потом испортился, стал гнить. И мужчина хочет эту гниль Антоном отогнать. Ведь парнишка-то сияет, как никто другой. Они садятся на свои места и последний раз за эти дни смотрят на Москву. — Готов? — спрашивает Арс, когда поезд уже двигается с места. — На все сто. Шастун кладёт голову на плечо мужчине, улыбаясь. Новый толчок. Новая жизнь. Новый Антон.