Осколки. История первая

Сегодня возвращались под Шаова. Когда зазвучало: Сам Гендель был обжорой, Гюго грешил инцестом, А Фёдор наш Михалыч В рулетку баловал. И даже умный Ницше Свихнулся, как известно. Чайковский... Ну, это ладно… А Мусоргский бухал!- Этери хихикнула и сказала: - Сколько же про нас будет слухов в конце концов. И какие, наверное, странные? Даня, хмыкнул: - Про меня будут говорить, что я завоевал лучшую женщину мира, приложив к этому нечеловеческое количество усилий и разогнав всех поклонниц! - Уж прямо нечеловеческие усилия?- весело сказала Этери. - Однозначно! Она четыре года прикидывалась бесчувственной снежной королевой, которую во мне интересовали только мои постановки! Никогда тебе этого не прощу и буду мстить каждый вечер и, возможно, каждое утро… или наоборот! **** 13 ноября 2018 За эту неделю она взяла только один выходной 9 и еще полдня в дату похорон. Она работала. Работала. Работала. Сезон не останавливается, что бы с тобой ни случилось. Олимпиада прошла своим чередом. И никого не интересовало, что где-то в Москве горюет девочка 15 лет, бабушка которой лежит в больнице и вряд ли уже выздоровеет. Тем более никого не интересовало, что мать этой девочки не чувствует почти ничего, кроме страха и горя. Этери улыбалась. И, лишь держа в объятиях рыдающую Женьку, падая в ее горе, она позволила себе закрыть глаза и на мгновение утонуть в собственном. - Сергей Викторович, объясните еще раз Морису, куда ему девать плечо в этом прыжке. Невозможно же! Загитова, да сосчитай ты уже количество оборотов во вращении! Два дня до московского этапа. Нужно просто работать. Просто работать. Вечером смотреть с Ди старое кино, положив подбородок ей на макушку и прижав к себе. Реветь, когда дочь уйдет спать. А ночью, в снах, прижимая своих девчонок к олимпийскому льду, видеть, как рушится крыша ледовой арены Пхенчхана, в тело летят осколки стекла и льда. Кричать. И просыпаться от того, что Диана трясет за плечи: - Мама! Мама! Мамочка! “Мамочка!” - Алина! Выпадаешь из музыки. Даниил Маркович, встаньте перед Загитовой. Алина, просто делай то же, что Даниил Маркович, секунда в секунду. Она устало поднимается со своего тренерского места, почти ничего не чувствуя, выходит из-за стола и встает позади Глейхенгауза у бортика, принимая ровно то же положение, что спортсменка и хореограф. Руки Этери и Даниила синхронно взлетают в первом движении, Алина следует за тренером, словно невидимая ниточка привязала все ее движения к движениям Тутберидзе и Глейхенгауза. Синхронно все трое выбрасывают вперед руку и слышен звон бьющегося стекла. В глазах слегка темнеет от накатывающей боли в сердце, Этери опирается о бортик. Через считанные мгновения на своих ледяных пальцах она чувствует чьи-то горячие ладони. Рядом слышен голос Алины: - Даниил Маркович, что случилось? Этери Георгиевна, вам плохо? - Алина,- Глейхенгауз пристально вглядывается в совершенно белое лицо начальницы,- позови-ка Сергея Викторовича. Потом он отпускает ее руки и в одно движение перемахивает бортик, оказываясь за пределами льда. Крепко обхватывает за талию и тихо отводит на скамейку. Сидит рядом, прижимает к себе так крепко, что даже через куртку, жилет и спортивную водолазку чувствует его тепло и крепкое молодое тело. - Мне холодно, тихо шепчет Этери и в ту же минуту Даниил закрывает ее полами своей куртки, прижимая еще крепче к груди. - Оказывается, снежные королевы тоже мерзнут?- его дыхание шевелит кудряшки у нее на макушке. И это так сладко, что она невольно опускает голову ему на грудь и заливается слезами. И лишь много позже она сообразит, что за все время, которое она ревела на мужском плече, никто их не потревожил. Дудаков, заметив, что происходит за бортиком, тихо собрал спортсменов и через дальнюю калитку увел всех в раздевалку на 30 минут раньше. **** - Просто ты не сразу сообразил, что нужно всего лишь завернуть меня в свою куртку и держать покрепче,- как же спокойно стало с его присутствием в ее жизни. Пережила бы она тот ноябрьский этап в Москве, если бы он не брал ее за руку перед каждым выходом к бортику? Не смотрел так пристально в глаза, становящиеся еще темнее на бледной от усталости коже лица, не поправлял аккуратно полы черного пальто, прикрывающего траур остальной одежды. Что было бы, если бы они с Алинкой не дурачились в КиКе, складывая пальцы в виде маски, а она никак не могла понять, что они делают и как это повторить. В итоге махнула рукой и впервые с 8 ноября искренне засмеялась собственной беспомощности. Если бы не он. И если б не Алина, которая после произвольной все на том же кубке Ростелекома подошла и спокойно сказала: “Я никогда от вас не уйду! Никогда.” - Про меня обязательно скажут потом, что я была карабасом-барабасом,- улыбнулась Этери,- уже говорят, если подумать. Может, они правы? Может, от хороших тренеров, не карабасов, не бегут? - Коляда стоит в центре льда и отвешивает тебе приветственный поклон,- усмехнулся Глейх. Переход к Мишину талантливого фигуриста обсудили даже в прессе несколько вяло ,а уж фигурнокатательных специалистов, если и заинтересовало что-то, то только факт того, что Мишин решил взять кого-то не из собственных птенцов. Профессор уже давно не любил чужих спортсменов, выраставших вне его системы с молочного возраста. - Ну, Мише просто повезло, что Алексей Николаевич решил его взять. Мишка гений, но не чемпион. И, думаю, его новый тренер это тоже понимает. - Давай и Медведеву ему отдадим, а, Этери? Будет гениальный нечемпион и негениальная, но чемпионка,- сарказм Даниила был грубоват, но вся эта ситуация ему очень не нравилась. Не нравилось, как Этери смотрит на прокаты Жени, как погружается, как морщится, сама того не замечая, когда Медведева летит с очередного прыжка на лед. Даниил не мог ей простить, что она ушла именно тогда, когда Этери белела с каждым днем все сильнее, когда тени под глазами становились все глубже, когда она все меньше улыбалась и все сильнее пряталась в себя. В 2014, глядя как он кружит по льду одну из малышек, которая только начинала заниматься в группе Тутберидзе, Этери ему сказала: “Никакая любовь не приносит столько боли, сколько любовь к детям, которым вы отдаете все. Берегите свое сердце, Даниил, не приближайте его слишком близко к ним. Однажды они могут решить, что им больше не нужна эта игрушка”. Тогда уходила Липницкая. Когда из поля зрения пропала Женя, Этери ничего не говорила. Совсем. Только уведомляла, что Евгения и сегодня не ответила на звонок и не пришла на тренировку. Через год, уже став частью жизни этой вечно занятой женщины, Даниил увидел окончание ее переписки с Медведевой в мессенджере. Он видел, как угасала день за днем надежда его любимой. И еще он видел, что она оставила ей щель, чтобы вернуться даже в последнем сообщении. - Да ты что, Дань, Мишин Женю никогда б не взял. Он никогда никого из моих не возьмет!- воскликнула Тутберидзе,- Алексей Николаевич, к счастью, чистоплюй, в отличие от… Фразу Этери не закончила, но кто эта “отличие от” было и так понятно. - Эр, тебе бы тоже не стоило. Пусть бы оставалась под крылом своей покровительницы. “Эр” он назвал ее однажды совершенно случайно про себя, когда в очередной раз читал какой-то текст, где полностью упоминались ее имя, отчество и фамилия, да еще в каком-то контексте, где весь текст рычал и перекатывался от этих “рррр”. “Сплошная “эр”, а не женщина” тогда сказал про себя Даниил. И засело. - Просто, Дань, у тебя пока нет детей… Это всегда трудно.,- вздохнула женщина. - Я вообще не возражаю против кареглазой кудрявой девочки... хоть сейчас,- улыбнулся Даня. Этери промолчала. Только смотрела на него долго и задумчиво с тихой грустью.