Осколки. История первая

Ну вот. Криво-косо, но стартовал наконец-то соревновательный сезон 20-21. Аня улетела с Дудаковым в Самару сразу после тренировки рейсом на 15.45, а семичасовым отправлялся Даня, который до последнего настаивал, что возьмет билет на 10 вечера и проведет рабочий день полностью, чтобы разгрузить ее хоть немного. Никакие увещевания о том, что от Самары до Сызрани еще три часа по плохой дороге его не убеждали. В итоге подействовала только фраза о том, что нужно убедиться в полной безопасности и комфортном размещении Анны, которую Дудаков, конечно, опекать будет на все сто, но мало ли что, а с Даней она общается лучше и ближе. Сидя в десятом часу в собственном кабинете, Этери вдруг осознала, что она совершенно одна в этом огромном городе. Нет, конечно, были сестры и брат, были друзья, но не ближний круг, люди, которые ждут тебя всегда: папа и мама умерли (уже почти не болело при этой мысли, лишь тихо опускалась грусть на сердце), Ди тренировалась в Штатах, куда Этери готова была срываться при любом минимальном “окне”, любимый мужчина в командировке. Вот она свобода женщины “за сорок”. “Ты везучая, Этери!”- про себя сказала женщина. В твоей жизни есть люди, которые хотят быть с тобой рядом в горе и радости. **** Апрель 2016. Юг Москвы Снизу что-то громко бахнуло и машина, на которой Этери делала разворот из дворов многоэтажек, слегка скособочилась. Выйдя из автомобиля женщина в буквальном смысле уставилась на развороченную покрышку, продравшуюся о какой-то кусок арматуры торчащей… из асфальтового покрытия. На сегодня именно это, кажется, ее предел, потому что звездный тренер вдруг тихо охнула, а из глаз покатились крупные капли слез. Дрожащими руками она порылась в сумке и вытащила телефон. Позвонила брату. Занято. В службу эвакуации, номер который был в списке контактов. Свободный эвакуатор через 3 часа. Будете заказывать? Железнякову было набрала, но вспомнила, что у него билеты на новый мюзикл. И дала отбой. К моменту, когда Дудаков ответил на ее вызов, все, что она могла - это хлюпать в трубку и повторять, что не знает, что делать. - Этери, успокойся! Этери! Этери Георгиевна, вы меня слушаете?- в итоге пробился через истеричный плач Сергей,- я еду к тебе! Слышишь? Не плачь. Где ты вообще находишься?.. Буду часа через полтора. “Это, конечно, если очень повезет”,- подумал мужчина, прикидывая, как объехать пробки, прорываясь с одного конца столиц на другой. Что в итоге скажет жена он почему-то даже не подумал. У него была хорошая семья. Но жена сидела дома, в тепле и уюте, а женщина с теплым карим взглядом рыдала где-то в машине, которая не могла ехать. Нашел он ее уже не рыдающей, а обессиленно заснувшей за рулем: - Штирлиц, просыпайся: 20 минут прошли,- постучал в окошко водительской дверцы Сергей. Этери распахнула глаза, ещё сохранившие следы недавних слез, взглянула на него и совершенно по-девичьи смущённо зарделась. И эта неловкость тут же передалась Дудакову. Он почувствовал, как жар приливает к щекам и носу и представил, что становится морковного цвета на глазах красивой женщины. Сергей Викторович был стеснителен, и с возрастом ничего не менялось. Особенно в присутствии дам. Особенно тех, к которым питал нежные чувства. - Ну, и что ты так ревела?- поинтересовался он, оглядывая раскуроченное колесо,- Хана шине и только. Стоило ли убиваться? А потом они ждали ещё час эвакуатор. А потом ехали к ее дому. А потом… он отказался от чая и помчался к жене. Красивые женщины - это замечательно, но родная душа у человека должна быть одна. Даже если другая - тоже стала нечужой. **** Опустевший "Хрустальный". Слышен даже звук кроссовок, кажется. Этери медленно идёт от кабинета привычным путем: коридор, зал славы, лёд, вахта: - До свидания, Этери Георгиевна. - До свидания. Первая дверь, выход на улицу. Из темноты выступает высокий седой человек с букетом белых роз: - Твоего звонка, я, пожалуй, не дождался бы, принцесса? Свобода стала угнетающей. Этери инстинктивно делает шаг назад, не потому что узнает Сергея, а потому что любая женщина отступает при виде неожиданно выходящего из мрака мужчины. - Бог с тобой, Тери, не настолько я страшен, чтобы от меня шарахаться. "Он постарел",- первая мысль, которая дала себя зацепить в броуновском движении неопределяемых однозначно эмоций. Впрочем, а что она хотела? Отцу ее ребенка уже за 60. У него внуки. Он и правда уже дедушка. Что осталось от того мужчины, по которому она почти 20 лет назад выплакала столько слез, чьи черты до сих пор вольно, а чаще невольно видела в своей дочке? - Я не ожидала этой встречи,- устало произносит Тутберидзе. - Я до сих пор могу удивить кое в чем,- улыбнулся мужчина. Да, у Дишки его улыбка. Это сейчас стало болезненно очевидным. - Серёж, что тебе нужно? Столько времени прошло. - Ты хочешь монологов на сцене?- мужчина кивает в сторону стеклянных дверей, за которыми пост охраны. Они и правда, как актеры, которые разыгрывают мизансцену. - Я хочу домой. У меня был сложный день. И завтра будет ещё более сложный. Твое появление - не та встреча, которая улучшает этот день. Неужели все оказалось так просто? Ей нечего ему сказать. Не о чем спросить. И совершенно ничем не хочется делиться. Ни обиды. Ни злости. Ни боли. Ничего. Только усталость. Этери двинулась вниз, в сторону парковки. Мужчина последовал за ней. - Давай я тебя подвезу домой, Тери? - Этери Георгиевна. Да и к тебе я предпочитаю обращаться по отчеству. Так будет правильно. Нет. Правильно будет даже не здороваться. Как же она сегодня устала. И почему он не уходит? - Этери, я хочу познакомиться с дочерью! Обухом по затылку и то менее страшно. Она смотрит на него так, словно только что услышала, что он маньяк-расчленитель, не меньше. - Я имею право,- бессильно говорит Сергей. - Вообще-то, нет. Таким голосом она отчитывает на тренировках халтурщиков. -Нет, Сережа, ты не имеешь права ни на что. Ты ей никто. Ты о ней и ничего не знаешь. Никакого права считать себя ее отцом у тебя нет. Тебя не было, когда она училась ходить, когда вставала на коньки, когда пошла в первый класс, когда получила двойку. Когда болела в конце концов! О каком праве ты говоришь?! Это был срыв. Голос неконтролируемо повышался и звенел, наполняясь слезами. - Но я ведь дал тогда денег на слуховой аппарат! - Может быть, только из-за этого я ещё с тобой разговариваю! Злость пробилась сквозь усталость и затапливала со страшной скоростью: - И убери свой букет! Я двадцать лет не могу смотреть на белые розы! - Ты же понимаешь, что я все равно найду возможность с ней пообщаться. Соцсети все упрощают. Я всего лишь не хочу в обход тебя это делать. Тери, ну, давай по-человечески. Хочешь я тебя подвезу, куда скажешь. Она покачала головой. - На твоей машине довезу. Нам нужно поговорить. "А давит от так же. Мягко, но неотступно". Она всегда поддавалась этому давлению, потому что оно аккуратно миллиметр за миллиметром оттирало человека от его позиции и могло длиться сколь угодно долго, не признавая отдыха и поражения ни на мгновение. Сергей открыл ей дверь пассажирского сидения. Сам сел за руль ее авто. По-хозяйски поправил положение кресла, зеркала и мягко тронулся с места. Руки лежали на руле тоже по-хозяйски. Этери опустила взгляд и провалилась в любовь двадцатилетней давности, как потерявший тропинку в болото. Руки были теми же, что прижимали ее к себе, ласкали, гладили по волосам, держали за пальцы. Ей снова было 27, ему 40. Они неслись по хайвею на ее подержанном драндулете и болтали. И не было никого в мире. Точнее не было никакого другого мира, кроме дороги, его и ее смеха. И сотню раз повторенного: как хорошо, что ты здесь. В тот день он ей рассказал, что женат. Через год, в России, он расскажет, кто его жена. А ещё через некоторое время лично согласившаяся принять кандидатуру на место тренера Елена Анатольевна Чайковская популярно объяснит ей, почему тут ей не рады и насколько. Только в 2003, когда она вернётся из Америки с ребенком по фамилии Дэвис и легендой об американском отце девочки, лёд московских школ фигурного катания дрогнет. Но полностью никогда не растает. Даже сейчас. Сейчас тем более. - Серёж, почему именно сейчас?- единственный вопрос, который Этери задаёт. - Тери, я уже не очень молод. Полгода назад у меня был инфаркт. И, знаешь, я вдруг понял, что жизнь быстро заканчивается. Внезапно. Я не претендую ни на что. Ты, в конце концов, права: кто я ей - никто. Но она моя кровь и плоть. Она имеет право наследовать за мной. Я не слишком богат, но я не нищий. Пусть будет честно - между ней и Ванькой. Этери усмехается: - А Елену Германовна скинешь за борт? То-то будет радости у щелкоперов "Тутберидзе оставила без наследства Буянову". Мужчина смотрел вперёд на дорогу: - Она меня не простила, Тери. И я ее не виню. - Не переживай: меня она тоже не простила. Спасибо, что не уничтожила. Фэйр плей в действии, кажется. Я ее уважаю… больше, чем тебя, мой рыцарь из прошлого. Навигатор сообщил, что до места осталось 500 метров. - Я не знаю, что тебе ответить. Ди никогда не интересовалась тем, кто ее отец. Ты, конечно, можешь попробовать влезть к ней через соцсети, но не думаю, что это того стоит. И я не знаю, готова ли я к тому, чтобы ты пришел в ее жизнь… и вернулся в мою. Даже в качестве просто отца моего ребенка. Автомобиль, тихо шурша шинами, въехал на паркинг. - Спасибо за услуги водителя, но ничего тебе не обещаю. Даже ещё одного разговора. Сергей открыл водительскую дверь и, выходя, вдруг спросил: - Тери, а у тебя кто-то есть? Тутберидзе засмеялась: - Сережа, это не твое дело, во-первых. А, во-вторых, у меня "конвейер чемпионов", ребенок и куча обязательств помимо. Я так себе подхожу для романтических отношений. До свидания, Серёж. Женщина пересела за руль, закрыла дверь, поправила зеркала и сидение и поехала парковаться на свое место. Вот что его точно никак не касалось - это ее личная жизнь. Она вообще никого не касалась, может, разве что Ди. Но даже это не точно. **** - Мам, а Женя говорит, что ее папа армянин. А мой кто? Русский? Этери молча чмокает Ди в макушку, но та, кажется, не ждет ответов. Ее просто распирает новыми знаниями, которые она перед сном вываливает на мать без разбора. - А Женя говорит, что папа ушел, потому что он ее не любит и не хотел, чтоб она рождалась. А мой папа тоже не хотел, чтобы я рождалась? Тут уж никаких сил выдерживать паузу у матери не остается: - Да ты что, Дишенька! Как такое можно думать?! Твой папа очень хотел, чтобы ты была, росла, радовала меня. - Он хороший, да?- щебечет дочка. - Конечно, хороший, заечка,- нежно говорит Этери в самое ухо девочке. Не всякая правда стоит того, чтобы ее произносить. Тем более не каждому. - Этери Георгиевна, когда вы врете?- журналист лучится теплом и принятием. - Нечасто,- уклончиво отвечает блондинка. Но кое в чем она врет постоянно. Потому что так правильно.