Осколки. История первая

Что-то не так. Этери это чувствует, но объяснить не может. Каток Пхенчхана. Женя замирает в начальной точке произвольной программы. Она летит, плывёт надо льдом. Легкая до невесомости, вся превратившаяся в Анну Каренину. Она делает все, чтобы каждый на этих трибунах не понял, а почувствовал надвигающуюся трагедию. Что-то не так. Это не поддается объяснению. То ли свет слишком резкий. То ли музыка слишком громкая. То ли трибуны на удивление тихие. Женя живет жизнью женщины, которой через полминуты умирать. Этери видит, как по лицу спортсменки скатывается первая слеза. Она тоже знает, что ей, ее Жене, скоро умирать. И ничего сделать нельзя. Или можно? Лед взрывается как только затихает звук проносящегося через жизнь поезда. Крик застревает внутри. Женька замирает в точке и как в замедленной съемке вокруг нее вздымается ледяное крошево! Осколки режут тело, вонзаясь под кожу, рассекая в кровь. А она стоит и только по губам можно прочитать: “Я сделала все, чтобы пройти…” И длинный как нож осколок влетает в поясницу. Но Женя почему-то продолжает стоять с той самой приклеенной улыбкой, которую Этери знала до болезненного хорошо, от которой хотелось заплакать, настолько она была не настоящая. Кажется, что это ее бордовое платье каплями падает на обломки льда, течет по белым ботинкам, повисает на остром крае лезвия. А Женя стоит. И сон не заканчивается. Этери знает, что сон закончится лишь тогда, когда она добежит до Женьки и утащит ее со льда. Но бежать она не может. Немота, тишина. Осколок в позвоночнике. Кровь цвета бордо, которая, дотекая до края осколка собирается рубином, никак не обрываясь вниз. И падает тьма. Этери так и не просыпается, уходя из кошмара в тяжелый сон без сновидений. Утром болит голова и в горле словно кто-то провел наждачкой. Но температуры нет. И даже насморка. И даже кашля. Просто ночью она кричала, все пытаясь сорваться к своей Женьке. Долго. Пока не упал мрак. От Дани сообщение: “Доехал спокойно. К старту готовы. Отдыхай больше. Приедем - нагоним!” **** На утреннюю тренировку Этери опаздывает. Не потому что она не может добраться до льда вовремя, а потому что сидит у себя в кабинете и… боится. Боится, что Медведева закусила удила и не придет. В итоге огромным усилием поднимает себя из-за рабочего стола в кабинете. Откладывает бумажки, просматривать которые нет никакой срочной надобности. Со вздохом берет коньки и идет на лед. И кажется, что лед светится. В левом углу катка Женька закрепляет с кем-то из младших перетяжки, объясняя, как добиться наилучшего ребра и работы коленом для максимального разгона. Такая улыбка тренера, считает Этери, выглядит совершенно неуместно? Или может сойти за радость от нового дня? А день, возможно, будет не так плох. На льду младший тренерский состав уже начал работать. Старшие фигурист сами себя разминают по давно заученному порядку. Пробуют один за другим элемент, прыжки, вращения. Единственная, кто занята не собственной разминкой, а чем-то воспитательно-просветительским - Медведева. Этери шнурует коньки, время от времени поднимая взгляд и глядя за бортик, что же там происходит. И все-таки она упускает момент, когда в очередной раз отрывается от шнуровки, видит рядом пару ботинок и в них тоненькие ножки. Знакомые как никакие другие. - Решила все-таки еще покататься?- сдержанно задает вопрос тренер. - А я и не думала прекращать,- спокойно отзывается спортсменка. Тутберидзе отпускает шнурок и внимательно глядит на девушку: - Еще одна такая выходка, как вчера, и на этом льду ты кататься закончишь! Ясно? Чего ждет Этери? Гнева, гордого ухода в раздевалку? Да чего угодно, но не того, что происходит. Женька вдруг опускает глаза в пол и произносит тихо, но отчетливо: - Простите, Этери Георгиевна! Я была неправа. - Ну что же… Она, кажется, и правда взрослеет. Или это только кажется. Девушка садится рядом с тренером, а Этери возвращается к шнурованию конька. Им обеим все-таки проще, когда взгляды направлены куда угодно, но не друг на друга: - Знаете, как я боюсь? Я никогда так не боялась! Ни на одном старте, ни у врачей, когда с травмами ездила. Никогда! А вдруг это все? Все! Моя жизнь закончится в тот момент, когда я не смогу выходить на лед. Понимаете?! В Канаде я поняла, что только на льду мне хорошо. - Разве тебе было так плохо в Канаде?- это сарказм. Этери чувствует его горечь во рту. А вот Женя, кажется, абсолютно не слышит ничего за пределами просто вопроса. - Знаете, Этери Георгиевна, они все очень хорошие, добрые люди. И правда приняли меня. И да, там было спокойнее. Но там все не так. И… не мое, может быть. Хорошо, но не так. Мне чего-то все время не хватало. И только лед был… -на мгновение она осеклась, но продолжила - лед был похож на здешний, если закрыть глаза и не слушать ничего. А я хочу слушать. Слышать… голоса. Я хочу услышать как Сергей Викторович в тысячный раз рассказывает про правильный заход и середину конька, как Даниил Маркович объясняет новые программы… как вы... От неловкости этим неожиданным обнажением души Этери только и может сказать: - Ору? И Женька заливается счастливым хохотом. Еще смеясь, встает со скамьи: - Да, но издалека,- и выскакивает на лед. И уходит сразу же, без разговоров на первый разминочный круг. Этери присоединяется к ней в момент, когда она меняет ход на обратный, проверяя работу конька в простых элементах: - Только двойные,- тренер видит, как недовольство растет, а ход замедляется,- Или двойные сегодня, или зрительское место на трибуне в олимпийском сезоне. Ты меня услышала? Короткий кивок головой. Ход снова растет. - Ты меня поняла и согласна? Еще один короткий кивок головой. Ну вот, можно наконец-то и другими спортсменами заниматься. Будем считать, что временная победа одержана. **** День без верных и всегда готовых разделить бремя помощников несется с такой дикой скоростью, что кажется, часы между утренним и вечерним льдом кто-то огромный просто проглотил, не жуя. До конца тренировки еще 40 минут. Прогоны программ, поиски новых решений, отработка элементов. Женя докатывает произвольную с упрощенным по максимуму прыжковым контентом. Все получается. По силе отталкивания понятно, что реабилитация идет своим чередом и спине намного легче. Может, все-таки можно будет на Россию выйти? Бороться за что-то, конечно, шансов никаких, но хоть показаться. Финальная точка. Фигуристка подъезжает на разбор. Этери показывает грязь в дорожке, комментирует заход на лутц, недовольна двумя вращениями. А это означает только одно: программой в целом Женя справляется. Внезапно оторвавшись от разбора проката Этери спрашивает: - Жень, а в показательном ты что планируешь катать? Фигуристка пожимает плечами: - Не знаю. Мы не готовили на этот сезон. Из старенького что-нибудь возьму. - А, может, из новенького? На какую музыку хочешь? - Fly из I Am Not Okay with This,- ответ быстрый, значит и сама же думала про показательный номер. - Хорошо, а если из нашего? Сезон-то у нас, похоже, пока дальше России не движется. Фигуристка задумывается, а потом почти подпрыгивает: - Сейчас!- и уносится в раздевалку, возвращаясь через пару минут со смартфоном и наушниками. - Вот это хочу!- отдает тренеру наушники и нажимает кнопку воспроизведения. Тутберидзе узнает мелодию еще до первого звука голоса. Удивленно глядит на девушку и произносит только одно: - Но… это же Аллегрова. - Нет, Этери Георгиевна! Это Цветаева,- отвечает Женя. Из наушников звучит: Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес, Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес, Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой, Оттого что я тебе спою — как никто другой. - Женя, но почему Цветаева?- Этери удивлена невероятно. - Я вам потом напишу, после тренировки. Может, и не Аллегрова, но я хочу Цветаеву! Дети умеют удивлять. Ничего не поделаешь, придется искать какую-то Цветаеву для этой сумасбродки. Интересно, с чего вдруг такой выбор? В 10 вечера в мессенджере появляется ответ на вопрос: Вы счастливы? — Не скажете! Едва ли! И лучше — пусть! Вы слишком многих, мнится, целовали, Отсюда грусть. Всех героинь шекспировских трагедий Я вижу в Вас. Вас, юная трагическая леди, Никто не спас! Вы так устали повторять любовный Речитатив! Чугунный обод на руке бескровной — Красноречив! Я Вас люблю. — Как грозовая туча Над Вами — грех — За то, что Вы язвительны и жгучи И лучше всех, За то, что мы, что наши жизни — разны Во тьме дорог, За Ваши вдохновенные соблазны И темный рок, За то, что Вам, мой демон крутолобый, Скажу прости, За то, что Вас — хоть разорвись над гробом! — Уж не спасти! За эту дрожь, за то — что — неужели Мне снится сон? — За эту ироническую прелесть, Что я — не он. Больше не было ничего. И осталось только задумчиво смотреть на этот текст и молчать. Ну что же… Значит будет Цветаева.