Осколки. История первая

- Этери, у нас единственный нормальный выходной выдается за бог знает сколько времени и следующий непонятно когда появится,- Даня называл ее Этери в личном общении только тогда, когда сильно сердился именно на нее, так что сейчас они полноценно ругались, судя по всему,- И где ты хочешь его провести? Может, дома? Может, на хорошей прогулке? Нет, ты хочешь свалить на осторылевший всем нам за это время каток! Дай ты нам всем отдохнуть, а себе прежде всего! У девочек этап за этапом! - Ну, у Жени нет этапов, так что все, кому нужно отдохнут, а мы прогоним на свободном льду все программы. Сам же знаешь, что с ее скомканным переходом у нас не было времени адекватно ей план расписать. Придется одним вечером выходного пожертвовать,- Тутберидзе уже зарезервировала лед, так что спор сам по себе был бессмысленным. Естественно на заказанный лед она придет и проведет работу, которую запланировала,- Дань, ну, ведь весь день я буду дома. Сможем сделать все, что захотим. Что эти два часа так принципиально решают? - Ничего! Два часа, любимая, не решают сами по себе ничего,- гнев в Данииле кипит и выплескивается обиженно в слова,- Они решают что-то лишь потому, что женщина, с которой я планировал провести свой редкий выходной, решила все за нас двоих. Он обижен не тем, что было решено так, а что решение приняли без него, словно его вовсе нет в жизни этой женщины: - Слушай, я ведь все понимаю. Я охренеть какой понятливый же, тебе ли не знать?! Я понимаю, с кем я связался. Я знаю, что фигурное катание - твоя жизнь. Да и, что уж там, Женечка тоже не мимо пробегающая для тебя. Этери, я все, бл..ин понимаю. Я не понимаю одного: какая религия тебе мешает подойти и сказать мне: “Даня, ты не против, если в наш выходной я пару часов проведу на работе. Удачно есть лед в этот день”. Я же даже возражать не буду. Я просто хочу понимать, что мое мнение тоже имеет значение. Или нет? Почему-то больше всего во всей его обиженной тираде царапает слово “связался”. Настолько, что смысл остального попросту теряетcя, а вместе с ним и суть его претензии. Она взвивается, ушибившись об одно слово так больно, что хочется рыдать: - Да, Глейхенгауз, ты, черт возьми, знал, с кем связался. На свой страх и риск. Ты мне говорил, что ты можешь жить с этим, можешь жить со мной. Такой, какая я есть! Я тебя не приваживала, не просила взять меня со всеми моими тараканами! Более того, сразу тебе говорила, что со мной трудно. И тебе тоже будет трудно. Говорила? Если тебя не устраивает то, что я из себя представляю, то, может, стоит оглянуться и найти вариант попроще. Без всего вот этого обременения?- Этери обводит рукой кабинет, где они так внезапно и зло разругались. **** 19 ноября 2018 Первое, что понимает Даниил - он проснулся не дома. От домашнего постельного белья пахнет совсем иначе. А тут какой-то аромат лета и леса одновременно. Протягивает руку, чтобы найти свою снежную королеву, не так уж он заспал эту безумную ночь, о которой и не мечтал еще утром, чтобы забыть о той, которая должна спать рядом на этих солнечно-лесных простынях. Рядом нет никого. И ему приходится открыть глаза. Она сидит в кресле напротив кровати и смотрит на него то ли безразлично, то ли просто устало, но точно не радостно и даже не смущенно или хотя бы озадаченно. Вид совершенно домашний в этих светлых штанах, широченной футболке, размеров на пять больше, чем ее собственный, в легкой утренней несобранности и… без косметики. Даня впервые видит женщину, с которой уже 4 года постоянно работает, ненакрашенной. В этой простоте она завораживает даже больше, чем в своей холодной прелести, которую несет в люди. - Даниил,- пауза,- я понимаю, что произошедшее, д-да, произошедшее, вчера между нами - не самое лучшее, что может случиться между коллегами. И я,- еще одна пауза,- хочу принести вам свои извинения за то, что позволила себе... Даня ждет от нее слова “слабость”, но в ответ на свои мысли слышит: - Неаккуратно воспользоваться вашей добротой. Я хочу, чтобы вы снисходительно отнеслись к произошедшему и моей… несдержанности. И будет правильно как можно скорее забыть случившееся. Безусловно, на наши профессиональные отношения это никак не повлияет и никого из нас ни к чему не обяжет сейчас или в будущем. Мужчина сбрасывает остатки сна. “Глейхенгауз, тебя только что послали нахрен”,- несколько удивляется он про себя. И есть чему удивиться, он редко встречал столь страстную и отзывчивую в постели женщину. И, блин, ему не 15, он знает, когда женщине хорошо с ним. Этой женщине прошедшей ночью точно было неплохо. Неоднократно, черт возьми! В результате размышлений он находит только одну фразу, которую может произнести: - Ну, тебе хоть понравилось? И снова удивляется, так как она заливается краской смущения, опускает глаза и тихо, но четко отвечает: - Это было выше всяких ожиданий… - Ну, тогда все еще повторится,- смеется Даня, выбираясь из постели. Она варит им кофе. Он чистит зубы щеткой, которую она ему достает из шкафчика в ванной комнате. И все это молча, не считая вежливых “спасибо”, “пожалуйста” и “передай мне”. И, кстати, он заметил, что зубную щетку, которая была выдана ему, она тут же отправила в мусорное ведро. Уходившая утром в школу Диана аккуратно поставила его ботинки на обувную полку и повесила пальто на крючок в прихожей. Интересно, часто ли она наблюдает чужую мужскую верхнюю одежду с утра? А самих мужчин? От мыслей о других мужчинах, в объятиях которых Этери так же, как этой ночью с ним, дрожала и выгибалась дугой, прижимаясь плотнее, ища защиту и поддаваясь атакам страсти, было холодно и горько. Именно поэтому он особенно резко натягивает обувь и почти сдергивает пальто с вешалки. Он уже стоит в дверях, когда слышит: - Я приеду к 11, проводите без меня утренний лед. Ну, невозможно же! Вот так вот стоять практически в пижаме, провожая любовника, после ночи, которая еще живет в каждой складке простыней за полуоткрытой дверью спальни, и при этом быть начальником и только! Недопустимо! Даниил поворачивается от двери. Делает несколько быстрых шагов по направлению к ней и, поймав за запястье, притягивает к себе, прижимаясь губами к ее губам. И, отпустив, произносит: - Хорошо, Этери Георгиевна. Мы справимся. Теперь он знает две важных вещи: она умеет руководить даже тогда, когда к этому ничего не располагает; она отвечает на его поцелуи даже считая, что он всего лишь one night stand. Имеет смысл побороться за то, чтоб ее переубедить. Пока она не забыла, что с ним ей “выше всяких ожиданий” **** Дверь за Глейхенгаузом захлопывается с противным стуком. Ну что же. Вот и поговорили. Женщина набирает короткое сообщение: “Лед завтра в 21.00”. В ответ приходит еще более короткое: “Ок” и смайлик. Все решено. Завтра вечером она работает… А днем. А вот днем, кажется, свободна настолько, насколько уже давно не была свободна по выходным. Этери медленно раскладывает по местам вещи, чтобы завтра прийти в порядок и давно привычную и понятную систему. И выходя, давно заученным жестом закрывает дверь на два оборота ключа. Будет день, будет пища. Пустой “Хрустальный” - тоже привычен и понятен. Она его таким видит почти каждый вечер, уходя чуть ли не самой последней. В лестничном пролете между первым и вторым этажом стоит Даня: - Эр, ненавижу, когда мы ругаемся!- В руке откуда-то цветок. Кажется, герань. - И где ты успел совершить акт вандализма?- улыбается Этери. - В холле залов гимнастики зацвела. Еще дня три назад заметил на случай бури,- отражаясь от ее улыбки своей, говорит молодой человек,- но в кино с тобой я все равно хочу! Я согласен на утренний сеанс! И ужин вечером. Дома. С продолжением. **** - Нет, Жень, все это ужасно!- они уже полчаса на льду. Выстраивают ей показательный номер под песню “Але”, но музыка, движения и настроение никак не складываются. Переключаемся. Давай “Маскарад” с полным комплектом, а потом "Дю Солей". В кино они с Даней все же сходили, правда выбрались из постели полусонными чуть ли не к 11 утра. Потом побродили по городу, купили кофе в бумажных стаканчиках. Любители хорошего кофе никогда б не оценили их радость от такой малости, как бродить по улицам без цели с парой стаканов горячего напитка, теряющего свой вкус каждую минуту. Но Даниил и Этери слишком много работали, чтобы иметь возможность искренне радоваться самому факту того, что спешить никуда не нужно. И вот в 19.00 Даня довез свою даму домой лишь за тем, чтобы она тут же пересела за руль собственного авто и умчалась страдать по нескладывающемуся показательному номеру. Надо было что-то поменять. И для них с Женей что-то поменять в не идущей никак тренировке - это просто поменять намерение: перестать делать временно кривые прыжки и заняться вращениями, отодвинуть в конец тренировки упрямую дорожку и начать прыгать. В общем сделать что-то другое. Сейчас этим другим стал прогон готовых программ. Скатали без прыжков. Скатали облегченные варианты. И вот Женя уходила на каскад ритбергер-тулуп уже без всяких поблажек. У нее получалось. И было видно, что спина держит, не болит. Легко и красиво. На лутце в конце опять бракует степ-аутом. - Медведева, ты, блин, определись, каким заходом ты на этот лутц идешь: либо своим, либо канадским! Лутц от Орсера чище, однозначно, как бы ни было это обидно признавать, но только в Канаде нашли правильный подход к Женькиному внешнему ребру: “Но флип похерили”,- услужливо подсказывает Этери демон из глубины души. И так полтора часа. С криком, руганью, смехом. У них идет тренировка. Такая, какой она была до олимпиады. Такой, какими были все их тренировки до 2018, даже самые пропащие и ужасные. Сегодняшняя отличная. На твердую пятерку. - Все, Жень, умница! Заминайся 10 минут и по домам. Спортсменка на коротких дугах подъезжает к тренерскому столу, кладет подбородок на бортик и с той хитрецой в голосе, с которой она всегда пыталась выудить из Этери плюшки произносит: - Значит я умница?! - Сегодня даже без знаков вопроса, на одни плюсы,- довольно констатирует тренер. - Ну, и где мой поцелуй, если уж я умница?- неожиданно вопрошает Женя. Эта фраза настолько уместна и неожиданна в контексте, что Этери даже не успевает задуматься в момент, когда ступает на по-настоящему тонкий лед допустимого и возможного. Она просто отодвигает стул, чтобы чмокнуть Женьку, как в детстве. Лишь едва касается закрытыми губами губ девушки, как в тот же момент ощущает на своем затылке Женину руку, которая не дает отстраниться. А поцелуй превращается в совершенно недетский. Горячий, требовательный и… умелый. “Это ж с кем ты, девочка, в Канаде, успела так опыта-то набраться?”- невольно отмечает про себя Тутберидзе, но, надо признать, даже не пытается вырваться из-под сильной ладони фигуристки. И лишь когда Женя сама отстраняется и отъезжает от бортика с блуждающей улыбкой Моны Лизы, Этери аккуратно возвращается на свое место. - Я повзрослела, Этери Георгиевна!- произносит девушка и быстро уезжает в сторону раздевалки. - Да уж это без сомнений,- тихо в воздух бормочет тренер. На ее губах, поверх собственной бледно розовой алая Женькина помада. “Этери, признайся самой себе, ты даже не попыталась отбиваться”,- ехидно шепчет внутренний голос, не желая умолкать.