Осколки. История первая

“И где ж ты так нагрешила, Этери?” - только эта мысль не оставляла женщину ни на минуту с момента, как ее ученица покинула лед. Сначала Тутберидзе долго сидела на катке, мучительно пытаясь осознать, что же в действительности произошло. В итоге тяжело поднялась со своего места и пошла в кабинет. В раздевалке, естественно, к тому моменту Жени уже не было, да и к лучшему. Сказать-то ей все равно было нечего. И вот уже не меньше тридцати минут она смотрит в стену и повторяет только этот вопрос: в чем ее грех, что она так вляпывается с разбегу во всякое странное и непонятное. - Ну что же, Андрей Петрович, мы нашли затяжную неразделенную влюбленность вашей пациентки,- вслух в глухой тишине произносит Этери. Вздохнув, тренер лезет в документы в поисках Жениных рецептов. На одном из них есть личный номер врача. Вот она жизнь спортсмена, даже антидепрессанты не выпьешь, чтобы об этом не знали еще минимум пяток человек, не считая антидопинговый комитет, если лекарство вдруг не просто так, а с эффектами. Женькины были по сути травяными сборами, но и их аккуратно внесли во все списки, на всякий случай. В конце концов, чего может стесняться человек, который регулярно мочится на глазах у посторонних людей в баночку. Оборотная сторона медалей. Так себе удовольствие. Складывает бумажку с номером телефона в карман. В полночь звонить и даже писать смски - дурной тон. Так что придется завтра начать день с общения с человеком, видеть которого не было никакого желания, но, похоже, появилась необходимость. Легкий стук в дверь отрывает Этери от суматошных мыслей. В проеме появляется голова охранника: - Этери Георгиевна, вы домой-то сегодня идете?- участливо спрашивает мужчина лет 50 в форме. - Да, Михаил Яковлевич, что-то задумалась я глубоко. Сейчас иду,- отвечает тренер. Берет пальто с вешалки и выходит из кабинета. “Буду думать завтра”,- наконец принимает самое разумное решение женщина, спускаясь по ступеням и выходя из дверей “Хрустального”. Вечер никак не желал становиться томным, поскольку возле своей машины блондинка замечает мужской силуэт и, уже без труда, узнала того, кто ее ждал. - Сережа, вот сегодня, действительно, неудачный день для того, чтобы вести беседы. Даже ночь. Поезжай домой!- все это Этери сказала, еще подходя к машине, и, лишь приблизившись, поняла, что домой Сергей ехать не может. Он был попросту пьян. **** Июль 2002 Это был самый холодный июльский вечер в жизни Этери, хотя солнце ласково согревало землю, легкий ветерок прятался в кронах тополей, а в парке весело щебетали воробьи и так же чирикали ребятишки, высыпавшие на прогулку с матерями. Сергей сидел рядом с ней на лавочке. От него пахло спиртным и Этери мутило от этого запаха. Токсикоз у нее был ненавязчиво-мучительным. Ее не рвало, но подташнивало почти все время уже второй месяц. И эта фоновая тошнота мешала наслаждаться ощущениями начала новой жизни, для нее, для того или той, которая сейчас росла в ней, для всего мира, который теперь уже точно не будет прежним. - Тери, пойми меня. Я не отказываюсь от своих обязательств, но я не могу сейчас ничего сказать Алене. Надо просто подождать!- с каждым словом он выдыхает этот спиртовый запах, и тошнота накатывает снова. - Я не понимаю, чего мне ждать? Сколько? Зачем?- они сидят на улице, так что она даже не может накричать на него. - Слушай,- Сергей внезапно оживляется,- а может, еще это можно… ну, операцию. У нас еще будут дети, Тери. Но не сейчас. Сейчас это неподходящий момент! Я нормально разведусь, разберусь со всеми делами. И года через два-три родим малыша. Вместе. Семьей. Она смотрит на него и понимает, что плохо видит. Появляется какая-то муть, мешающая четко разглядеть лицо того, кто только что сказал ей, что ему не нужен их общий ребенок. И только потом, когда соленая вода потечет из глаз, она поймет, что это слезы. Обычные бабьи слезы. Гормоны. Глупость. Мужчина явно раздосадован ее реакцией. Становится суше и жестче: - Ладно, хорошо. Давай тогда я куплю тебе билет в Америку. У тебя же есть кто-то в Америке, у кого ты можешь временно остановиться? Подружка какая-то вроде, ты же рассказывала? А потом придумаем что-нибудь. И родить в Штатах - это хорошо для ребенка. Гражданство,- Сергей ерзает от внезапно посетившей его, как ему кажется, отличной идеи,- Нет, правда. Роскошная мысль. Давай на середину осени. Как раз успеешь дела доделать и спокойно улетишь? Тери, мне сейчас разводиться - реально зарез! Весь бизнес делить! Девушка молчит. Все уже решено без нее и за нее. И да, пусть будет Америка. Там ее хотя бы любят и принимают. *** - Долго работаешь, принцесса,- произносит мужчина, опираясь на капот ее автомобиля,- я уж думал, что опять не смогу с тобой поговорить! Но мне везет! - Мне не везет, похоже сегодня,- тихо произносит блондинка. - Тери, ты чего такая грустная? Неужто из-за своего молокососа. Чего это он тебя сегодня не встречает-провожает? Не думал, что ты стала предпочитать розам ощипанные комнатные цветы! Значит вчера он видел их с Даней. Да, прекрасно, что уж! До кучи. - Сережа, пожалуйста, вызови себе такси и отправляйся домой. Место, время и мое настроение к разговорам не располагают. Да и ты безобразно пьян. Мужчина машет рукой: - Обойдусь без такси! Я за рулем. - Ты собираешься вести в таком состоянии автомобиль?- Этери по-настоящему пугается. - Ерунда,- широкий раскоординированный взмах рукой, от которого Буянова заносит. - Ну уж нет! Не хватает знать, что на моей совести будет чья-то жизнь. Хорошо еще если только твоя. Садись,- Тутберидзе открывает дверь пассажирского сиденья и почти впихивает на него своего собеседника. Выяснив адрес, прокладывает путь по навигатору и, после того, как машина трогается с места, говорит: - Позвони жене или сыну. Пусть тебя кто-нибудь заберет у дома. - Сам дойду,- бурчит пьяно мужчина. - Сережа, я не обсуждаю, а говорю, что тебе нужно сделать, чтобы я могла со спокойной совестью уехать домой, зная, что ты добрался без приключений,- с теми же интонациями Этери учит своих фигуристов, когда они отмахиваются от ее рекомендаций. - Какая же ты заботливая, моя принцесса,- он отрывает одну ее руку от руля и целует в венку на запястье. - Позвони жене,- женщина не вырывает руку, но и взгляд от дороги не отводит. - Знаешь, Тери,- если б ты тогда согласилась… Мы бы были вместе. Этери резко бьет по тормозу и ее непристегнутого спутника бросает на переднюю панель авто. Будет минимум синяк, а если не повезет ему и повезет ей, то и стоматология с лицевой хирургией может подключиться: - Ну, и мудак же ты!- выплевывает женщина в пространство,- Буянов, я представления не имею, что хорошего ты сделал в своей жизни, но лучшее, что сделала я - это дочь. И ты мне говоришь, что ее я могла бы променять на тебя? - Ты и правда настоящая королева, Тери,- вздыхает Сергей,- а я дурак. И, ты права, мудак. Хорошо, что тогда ты выбрала ее, а не меня. - Однозначно!- это слово Тутберидзе почерпнула из лексикона Дани. Очень емкое слово. Сплошное удовольствие его произносить! Она притормаживает возле одиноко стоящей женской фигурки. Едва кивает Елене Германовне, помогает практически выгрузить ей на руки ее мужа. Помощь в дальнейшей доставке не предлагает. Во-первых, знает, что та откажется; а во-вторых, не имеет ни малейшего желания длить общение ни с одним из этой парочки. **** 2014 год. Сочи. Командное золото выбивает почву из-под ног. Юли просто нет. Она маленькая, закрытая девочка, которой некуда спрятаться от вспышек фотоаппаратов, автографов, постоянного внимания толпы. Юля приходит на тренировку и падает. Падает. Падает. На том же льду Аделина, а по правую руку от Этери маленькая чемпионка прошлого гоняет свою воспитанницу. Они не здороваются при встрече. Не прощаются, расходясь после тренировки. Проходят друг мимо друга. Буянова бережет свою Аделину от глаз и вспышек фотоаппаратов. Юлю рвут на части. В очередной раз, видя, как падает ее спортсменка, Этери слышит: - Увози ее отсюда, если хочешь, чтобы она хотя бы вышла на короткую,- Елена Германовна, кажется, даже не разжимает губ, но произносит ровно то, что произносит. Этери считает до сих пор, что это был правильный совет. Но он запоздал примерно на один день. **** Дома темно. Да это и понятно. Даня, наверное, уже спит. Нет, не спит. Сидит в холле в кресле. Полностью одетый. Усталый. Злой. - Где ты была, вообще?- рявкает мужчина. - Не кричи, пожалуйста. Я так устала,- голос у Этери тихий до полного пропадания звука,- давай завтра утром расскажу. Глейхенгауз поднимается из кресла. Подходит вплотную: - Нет, никаких “завтра поговорим”! Я зол! Я устал! Я звоню тебе битых три часа и не могу дозвониться! Я успел съездить до “Хрустального” и убедиться, что ты уехала оттуда! Я вернулся домой, потому что не знал, где тебя искать! Где ты, черт возьми, была! - Дань, я просто помогла человеку. Довезла домой. Это не преступление. - Этери! Телефон! Один звонок. Чтобы я не бегал кругами, думая, не случилась ли беда с тобой! Это же просто! Это так просто помнить, что есть кто-то, кто о тебе беспокоится? Или нет? Может, тебе будет проще, если такой обузы как я не будет? Этери устало отмахивается: - Знаешь, Дань, конкретно сейчас мне и правда было бы проще, если бы ты спал… или тебя не было. У меня нет сил на семейные сцены. Правда. Следующее, что она видит - это Даниила идущего к вешалке, снимающего куртку, натягивающего ботинки. И на ее немой вопрос отвечающего: - Избавлю тебя, пожалуй, от своего присутствия. Я поехал домой. Дверь тихо закрывается. Остаются темнота. Одиночество. Усталость.