Осколки. История первая

- Дель, ты слишком рано уходишь во вращение. Считай. Выезд из флипа. Раз. Два. Три. Четыре. Пять и на счет шесть только начинаешь вращение. Не раньше!- Тутберидзе сопровождала свои слова активной жестикуляцией, намечая весь цикл связки для девочки. Карие глаза ученицы внимательно следили за тренером, тело так же намечало контур связки набросками движения. Вокруг текла простая и понятная жизнь утренней тренировки, не предвещавшая никаких иных забот, кроме привычно-спортивных. Спортсмены один за другим проверяли точность прыжков, наработанные уже к началу сезона элементы, подправляли хореографию и компоненты под руководством Глейхенгауза. За спиной у Этери под звук зубца, стукнувшегося о лед, уходит на прыжок очередной тренирующийся. “Аххх!” - полустон-полувскрик боли разворачивает женщину на 180 градусов. Слишком знаком этот болезненный вздох, и не потому что за 20 с лишним лет тренерской работы она слышала самыми разными голосами эти вскрики, стоны, вздохи боли, а потому что она знала до мгновения и этот уход на прыжок, и приземление, и голос. Женька ехала медленно к бортику, уперевшись ладонями в колени. Короткие вдохи и резкие выдохи округляли позвоночник еще больше. Развернувшись к Петросян, тренер резко отчеканила: - Выполняй по счету, как я сказала. Еще раз! Я прослежу!- и поехала догонять скрученную дугой Медведеву. Впрочем девушка медленно и несколько неуверенно уже принимала нормальное положение, продолжая осторожно катиться в сторону бортика. Притормаживая за ее плечом Этери внимательно смотрела на то, как выпрямляется корпус, работают ноги в толчке и лишь после этого задала вопрос: - Где болит? - Все нормально, Этери Георгиевна. Показалось,- врет Женя совершенно глупо и неубедительно. Так медленно они едут вдоль борта, спортсменка чуть впереди, за ее левым плечом, почти вплотную, тренер, пристально вглядывающаяся в профиль девушки. - Врешь,- коротко и безапелляционно констатирует Тутберидзе. Женя молчит. Лишь едва заметно в улыбке изгибаются алые губы. Неужели в Канаде она в таком же виде приходила на тренировки? Ну, тогда не удивительно, что практика поцелуев набралась столь быстро, чуть насмешливо думает Этери. - Разве могу я вам врать? Только молчать и недоговаривать,- очень тихо произносит девушка. - И о чем ты сейчас мне хочешь промолчать и не договорить?- задает вопрос тренер, имея в виду болезненные ощущения. Женя с ходу делает поворот и оказывается лицом к лицу с Тутберидзе. Они почти соприкасаются плечами, продолжая ехать так близко, что любой рассинхрон в движениях может закончиться столкновением. - Ни о чем таком, что имело бы значение здесь и сейчас,- продолжает улыбаться девушка,- я в форме, я могу работать дальше. - Хорошо, Медведева. Тройной флип, тройной тулуп. Вперед!- Этери продолжает движение вдоль борта, проезжая мимо Дудакова, который объясняет технику постановки ноги для лучшей крутки Соне, прикасается к его руке и, переводя взгляд, на начинающую разбег Медведеву, просит: - Посмотри. Вдвоем они наблюдают, как Женя с внутреннего ребра идет на флип, делает чисто, потом резко толкается зубцом в тулуп и выезжает с легким покачиванием. Светлые мужские глаза встречаются с темными женскими. И Сергей коротко кивает: - Сейчас позвоню Айболиту, пусть придет с волшебным укольчиком. Медведева, отдыхать!- резко через весь каток приказывает Тутберидзе. И направляется к упрямой девчонке, чтоб вытолкать ее со льда, если она попытается воспротивиться. Но Женя на удивление спокойно и даже, кажется, с облегчением направляется в сторону скамеек за бортиками. Садится на лавку и тяжело опирается локтями на бедра. - Ложись!- приказывает, приехавшая к ней Тутберидзе. И снова покорное согласие, сопровождаемое лишь коротким смешком: - Этери Георгиевна, вы же верите, что у меня есть хороший ответ на это предложение? Но сейчас я не в той форме. - Женечка, не борзей,- негромко отвечает Этери из-за борта и тут же отъезжает в сторону Аделии, начиная отчитывать девочку, еще приближаясь: - Петросян, я же сказала до шести, а не до четырех с половиной? Ты повторила три раза и ни одного не сделала точно по счету! У тебя между какими двумя числами теряются еще полтора, что ты никак их найти не можешь? Любой спорт - это боль и рутина, рутина и боль. И жизнь, которая помещается между этими болью и рутиной и будет детством спортсмена. Если очень повезет, то в нем будет еще и что-то яркое, например, победы. Или люди, с которыми ты сможешь их делить. И еще делить боль. О чем-то таком думает Женя, пока лежит на лавке в ожидании врача, слыша, но не видя, ту, с кем она делила свою боль и свои победы. Она слушает ее голос, напитываясь, цепляясь за каждую интонацию, замешивая на нем и очевидно вернувшейся боли в спине то ли горе, то ли радость совместности. Пришедший врач задает вопросы, переворачивает ее на другой бок, колет обезболивающее, замораживая тысячи мелких электрических разрядов и не давая им пробраться в мозг от нерва. Врач велит не двигаться, ждать, пока подействует анестезия. За спиной тренеры и доктор обсуждают, что же с ней делать. В итоге решают, что новый день даст новую пищу для размышлений, а сейчас ее отправят домой в надежде на лучшее. Интересно, хоть кто-то тут может надеяться на лучшее, если даже сама Женя ни на что хорошее не надеется? Бережно поддерживаемая Дудаковым с одной сторон и Этери с другой, Женька отправляется в раздевалку. Она бы и сама дошла, но оба тренера в ответ на это предложение посмотрели на нее так, что к лучшему было не настаивать. Пока она снимает коньки, Тутберидзе стоит рядом и внимательно следит, не нужна ли ей будет помощь, потом говорит: - Сергей Викторович тебя довезет сейчас домой. Завтра по состоянию смотри. На тренировку только при полном отсутствии боли. Понятно? Она помогает Жене стянуть с плечей спортивную водолазку и надеть худи, помогает с обувью. Подсаживается, чтобы подставить плечо и дать легче подняться с низкой скамьи. Следит, как спортсменка выходит и раздевалки. - До свидания, Этери Георгиевна! - До свидания, Женя,- негромко, но четко отвечает тренер и возвращается на лед, к тем, кто может ехать, прыгать, вращаться. “Медведева, я не работаю с кривыми, косыми, больными и немощным”, не так ли Этери Георгиевна? Материал должен быть в форме? Горькая улыбка промелькивает на губах девушки. Она так себе материал для тренера чемпионов, надо признать. И все же ее почему-то все еще не выкинули на свалку истории? И даже повторно не порекомендовали срочно начать рожать детей вместо карьеры. **** Март 2018 На этот лед больше нет сил смотреть, по нему невозможно ехать. И вообще все вокруг такое знакомое и отвратительно белое, что больно глазам. Все они такие вчерашние. И выступления, которые прокатываются зачем-то на тренировках снова и снова - вчерашние. И Этери Георгиевна делает вид, что ничего не происходит. Просто снова тренировки. Она тоже вчерашняя. И особенно вчерашний Глейхенгауз с его одинаковыми поворотами головы, вскидыванием ног и теми же связками на новый лад. Обо всем этом хочется с кем-то поговорить. Но слушать готова только мама. Этери все время куда-то бежит после тренировок, не останавливаясь как прежде даже на пару предложений. Но это и можно понять. Есть новые чемпионы, зачем ей отработанный материал в виде Жени? - Медведева, да что с тобой происходит-то в конце концов?- не выдерживает Тутберидзе,- третью неделю я тебя на льду не вижу. Эти кривые руки, вялые ноги, бессмысленные движения! Ты работать планируешь в новом сезоне? - Планирую, Этери Георгиевна,- огрызается Женя,- я много чего планирую, но я предполагаю, а вы располагаете. Как с олимпиадой! - Медведева, ты сдурела совсем?- удивляется тренер,- О чем ты вообще говоришь? Кажется, Этери Георгиевна впервые готова ее выслушать. И Женя говорит, говорит обо всем. О хореографии, которая ужасна. О том, что ей не дают усложнять контент так, как ей нужно для побед. Что времени с ней проводится мало, а с Алиной больше. Что она не знает, куда все это ведет и почему так! Больше всего ей сейчас хочется зарыдать и обиженно, как маленькие дети, проныть: “Ты меня не люююбишь!” Но из всего этого Женя говорит только одно: - Я больше не знаю, что мне делать? - Медведева, я тем более не знаю, что тебе делать!- повышая тон отвечает Тутберидзе,- Ты можешь продолжать кататься. Работать каждый день так, как мы работали до этого. Можешь пойти сниматься в кино, если позовут. Можешь идти рожать детей, благо возраст подошел. Ты можешь все, что угодно, но я могу работать только тут, на льду, с тобой. Все остальное - не в моей компетенции. Ну вот, получается, ей все и сказали. Вали, Женечка, рожать детей, хватит скакать на льду, куда уже готовы ворваться другие чемпионки. Не так ли? **** И все же, зачем-то же она ее позвала назад сейчас, когда от той, прежней, Жени, не осталось ничего, кроме травм? Она стоит совсем рядом, улыбается, шутит, переживает. Держит за руку. И не требует объяснений, и не отчитывает за их, почти безумный, поцелуй. Пусть не отвечала, но и не отвергала же его. Это греет девушке сердце, хотя тепло призрачное и состоит больше из вопросов, чем из ответов.