Осколки. История первая

- Эдик, да ты шутишь так что ли? Конечно, нет! Никто из действующих спортсменок не поедет открывать ГУМ-каток. О чем ты вообще говоришь?! У них сезон!- эти утренние беседы с Аксеновым по поводу участия девчонок в рекламных кампаниях, презентациях, открытых выступлениях и коммерческих турнирах вынимали у Этери половину мозга и убивали миллиард нервных клеток. Она, конечно, была рада, что они могут обеспечить своим спортсменам финансовую поддержку за счет всевозможных коммерческих стартов и шоу, но объяснять из раза в раз, почему общение с сопливыми поклонниками в сезон простуд - ужасная идея для активно тренирующихся и столь же активно выступающих спортсменок, временами надоедало. - Но Дмитрий Сергеевич лично… Она не дала Эдуарду закончить фразу. - Давно у нас Дмитрий Сергеевич стал специалистов в области фигурного катания? Жена половым путем передала, как инфекцию, знания? Аксенов морщится: - Не пошли, Этери! - Да, Эдик, в нашем поле, блин, и так каждый суслик - агроном! Ну, пусть твой Дмитрий Сергеевич у своей Навки спросит, каково это - кататься на ответственном старте с температурой 38 и 6. Обойдутся они распрекрасно Алиной!- Тутберидзе встряхивает кудрями и переводит тему,- Что еще на повестке? - Да тут еще родители забузили, что рекламные контракты идут не действующим спортсменам, у которых огромные затраты, а девочкам, которые из спорта ушли. И как-то они дружно завозмущались!- Эдуард внимательно посмотрел на старшего тренера,- У вас там никаких конфликтов нет? Этери склонила голову, чуть задумалась: - Нет, ничего такого. После весеннего обострения имени Косторной все тихо. - Ты, в общем, оглядись внимательно что и как,- сообщил администратор,- То ли нам извне воду мутят, то ли какой-то конфликт не видим. Я немножко короны им причесал, но если будет повторяться, то надо будет что-то решать в корне. Женщина кивает в знак согласия, и они идут дальше по пунктам утренней повестки, больше ругаясь, чем соглашаясь, но худо-бедно находя компромиссы. **** Утренний лед почти закончился, но она все-таки успевает заглянуть на последние полчаса, просто убедиться, что все живы, здоровы, никто новый не слег с неозвучиваемым вслух гриппом. Даня у самого выхода на лед что-то объясняет Сене про положение рук. Ставит и поворачивает кисти. У мальчика не получается и Глейхенгауз повторяет всю процедуру снова. Этери подходит к бортику со словами: - Даниил Маркович, да вы просто покажите, Арсений отлично запоминает то, что видит,- протягивая руку через бортик, треплет светлую мальчишескую шевелюру. - Этери Георгиевна, а Даниил Маркович не может показать. Он вчера упал неудачно,- поясняет Федотов странное поведение хореографа. Тут Глейхенгауз меняет положение и все, что может сказать Этери: “Охх!”. От рассеченной нижней губы зацветает гематома до самого подбородка. - Что ты ему объясняешь?- в итоге находится женщина, глядя на побитое, это без сомнений, лицо молодого помощника. - Положение руки во вращении. Работа с кистью,- произносит Глейхенгауз. - Сеня, покажи, в каком вращении,- просит Этери. Внимательно наблюдает, что делает мальчик и по окончании парой коротких фраз, сопровождаемых жестом, отправляющим кисть в полет во время оборотов вокруг своей оси, доносит до ребенка нужную информацию. После того, как Сеня уезжает ближе к центру репетировать новое положение рук, Этери переводит внимание на хореографа. Смотрит молча, долго, оценивая масштаб повреждений. Пока она, сложив на груди руки, вглядывается в одного из своих напарников, неспешно подъезжает второй с “удочкой” наперевес. - Красиво,- в конце концов произносит Этери,- И как же тебя угораздило? В голове крутится мысль, что в какой-то распивочной ему накостыляли и именно поэтому он помчался к Алинке, которая, возможно, жила просто ближе всех. Дудаков останавливается рядом и тоже с интересом разглядывает избитую физиономию молодого человека. - Я упал,- упрямо повторяет Даня. - Ага, и, падая, ребрами свалился на комод, да?- подсказывает Тутберидзе. - Да!- упрямо врет Глейх. - А у комода, я так посмотрю, неплохо поставленный удар снизу?- задумчиво констатирует женщина, которая не раз и не два видела своего старшего брата с самыми разными синяками, принесенными с улицы после выяснения межнациональных отношений. Даниил поднимает глаза и смотрит на Этери так, что можно писать картину “партизан на допросе”. Но тут в их диалог внезапно вступает Дудаков, который, кажется, налюбовался живописной росписью на лице у коллеги: - Да у комода и прямой в корпус ничего так. Глейхенгауз тут же переводит взгляд на мужчину. Где-то в глубине зрачков проскакивает стыд и злость одновременно. - Да,- соглашается с утверждением старшего товарища Глейх. Этери остается только молчаливо наблюдать эту сцену визуальной борьбы. Она опускает глаза и видит сильные спокойные руки Сергея, сцепленные пальцы лежат на бортике. Костяшки правой руки припухшие, а на паре даже содрана кожа. Она еще раз переводит взгляд с одного на другого и обратно, и единственное, что может сказать, стараясь не привлечь внимания работающих на льду детей: - Ну, вы, блин, даете! А потом происходит и вовсе неожиданное даже для нее самой: изнутри вырывается первый смешок, превращаясь в заливистый хохот, к которому присоединяются оба мужчины, хотя Даниилу этот смех отдается еще и болью в груди. **** - Я тебе обещал, Глейх, что накажу, если она будет страдать из-за тебя?- негромко произносит Дудаков за дверями Алининой квартиры. Крепко сжимает руку Дани повыше локтя и тянет вниз с лестницы, проигнорировав лифт. - Не я ее бросил, Серег, она меня! Так что она не страдает,- пытается пьяно оправдаться мужчина. И после этой фразы он и получает короткий, несильный, но внушительный удар снизу в челюсть. Из прикушенной от неожиданности нижней губы сочится кровь. Пока Даня пытается оценить удар по своей физиономии и осознать сам факт того, что его бьет его же собственный товарищ по команде, ему прилетает так же быстро и коротко в район солнечного сплетения, а над его согнувшимся пополам телом, пытающимся бесполезно сделать вдох, нависает Дудаков и произносит: - И если ты еще раз в пьяном угаре припрешься к девчонке, я не поленюсь поколотить тебя по-взрослому! Понял. Даня кивает сквозь боль, то ли признавая, что услышал, то ли соглашаясь с возможной трепкой за неподобающее поведение. Домой Сергей везет парня в полной тишине. Помогает ему добраться до квартиры, раздеться и даже ведет в ванную комнату, хотя тот отбивается, повторяя, что не настолько пьян, чтобы самому не принять душ. И лишь убедившись, что Глейхенгауз в нормальном состоянии (не считая пары синяков, которые проявятся в полную силу только завтра), отправился спать к себе. **** Ноябрь 2018 - Значит на показательные ты не остаешься никогда?- в очередной раз уточняет с удивлением Глейхенгауз. - Зачем, Дань? Это же праздник. Пусть они катаются в радость. А что за радость, когда ты знаешь, что за бортиком стоит тренер и оценивает каждый твой жест?- отвечает Этери. - Ну, ты же можешь не оценивать,- предлагает Даниил. - Нет, не могу. Я тренер. Тренером живу, тренером и помру,- смеется Тутберидзе. Автомобиль, на котором он ее везет, больше стоит по пробкам, чем едет в нужном направлении. Вот и решил подвезти начальницу домой после рабочего дня! - Слушай, нам точно не надо в ту сторону,- смеется Даня. Вон, ко мне домой зеленая улица, а к тебе восьмибальные пробки! Этери, поехали праздновать по-взрослому прошедшую победу! - В будний день! Это как?- прищуривается женщина, понимая, что разговор идет по очень скользкому руслу с учетом того, что они натворили совсем недавно. От воспоминаний становится внутри сладко и немного больно из-за желания повторения. Даня чуть скашивает глаза в ее сторону, прячет улыбку в складке губ. “Тебе понравится”,- несколько самоуверенно думает мужчина. И разворачивает автомобиль в противоположную сторону. - Ну, как-как! Чуть-чуть выпьем чего-нибудь улучшающего взаимопонимание, сядем разбирать все прокаты победителей и спорить о том, каких компонентов не хватает нашим, чтобы быть на три головы выше. Ну, может быть, потом, после разработки плодотворной стратегии мирового господства в фигурном катании, мы включим музыку и будем танцевать до рассвета! Устраивает? Он над ней посмеивается, но почему-то это очаровательно. - Даниил, только я не танцую,- в итоге это все, что она отвечает на его предложение. Даня улыбается уже открыто: - Ничего страшного, Этери Георгиевна, мы придумаем что-нибудь, чем вам понравится заниматься после разработки стратегии мирового господства. И уже под общий смех она набирала Диане сообщение о том, чтобы та не ждала ее дома. Впрочем, Диана вряд ли и ждет. Утром ей на тренировку совсем рано, но даже утром ей не стоит волноваться, что мамы нет дома. Почему-то Этери была уверена, что ее ночь будет занята до самого утра. И, наверное, даже не только просмотром чужих коротких и произвольных программ. Так в итоге и сложилось. Пока она завороженно смотрела, как Ханю на сломанной ноге покоряет космос, губы Дани прикоснулись к тонкому шраму на запястье, перепорхнули к мочке уха, прошлись по скуле, а последнее вращение японца совпало с каруселью чувств, в которую закружил их обоих долгий поцелуй. - Ну, почему ты так хочешь от меня сбежать?- шепчет ей в затылок молодой человек, притягивая вплотную к себе, прижимаясь к ее спине своим телом. Когда страсть заканчивается, необходимо прятаться назад в свой непроницаемый кокон, чтобы вспомнить реальность. Ту, где ты есть, а не ту, в которую тебя уносит иллюзия слишком хорошего секса, так небезопасно похожего на любовь. - Ты хоть помнишь, сколько мне лет?- ни с того ни с сего произносит в темноту Этери. - Какая разница,- улыбка Дани щекочет ее плечо,- я тебя варить не собираюсь!- и он прижимается к ней еще сильнее. **** А на следующее утро, по окончании тренировки, когда мальчики-фигуристы уже покинули раздевалку, Дудаков, не отрываясь от своих дел, сказал только одну фразу: - Глейх, если она из-за тебя будет страдать, я тебя накажу. Больно. До сих пор непонятно, как он догадался так быстро. Но теперь можно сказать, что слово свое он держит. Впрочем, кто в их команде разбрасывается пустыми обещаниями и угрозами? На том и стоят.