Осколки. История первая

Даня нервничал. Настолько, что даже не обратил внимание на странный вымокший вид Этери. И ее это позабавило и обрадовало, хотя в радости была особенная горчинка, которая появляется в мыслях каждого, видящего того, кто входит на трудный путь, по которому ты сам уже прошел. Троица расселась по местам. - Ну, гран-при у нас, понятно, не будет,- начинает Этери подводить итоги,- ближайшая относительно реальная дата - Россия. Посмотрим, может, выгорит… Но если… Глейхенгауз весь подбирается, готовый возражать. Тутберидзе смотрит на него долгим взглядом, пока он внутренне не затихает и продолжает: - Но если нам не повезет, то нужно, чтобы остальные были готовы на все 200 процентов. Обидно будет упустить победу, имея такую-то базу. Даня на тебе Камила. Мы с Сережей делим Майю и Дашу. Ну и остальное по плану. - У меня еще Соня и Аделия, то ли возражает, то ли напоминает Глейхенгауз. Этери кивает: - Юниоры все так же на тебе, само собой. Пятый этап придет в свое время и надо на нем показаться в полном порядке. В конечном счете, мы идем к Миру. И на чемпионат, и взрослый, и юниорский готовим максимум. Аня к нему уже тоже должна будет прийти в форму. И наша задача - добиться этого в ускоренном темпе после выздоровления. Дудаков спокойно воспринимал слова старшего тренера, а вот Даня разве что не прокрутил седалищем в стуле дыру, так ему не терпелось высказаться. Но у начальницы явно не было в планах выслушивать его сейчас. После детального обсуждения вопроса с пневмонией Щербаковой и решений этой проблемы, перешли к важной текучке. Потом поговорили про дальние перспективы на шоу и окончание сезона и отпуска. И вернулись назад к вопросу пятого этапа Кубка России. Только ракурс сместился с общих задач на технические детали подготовки. В итоге, определив план работ, разошлись по своим делам. У самого выхода из кабинета Этери вдруг остановила хореографа: - Дань, если ты не спешишь, не уходи. При тебе думается лучше. Глейхенгауз закрыл дверь и сел на свое место. Минут 30 женщина делала какие-то пометки на планшете, бумаге и в компьютере. Мужчина активно прослушивал треки, определяя для себя, кому и какую музыку стоит предложить на следующий сезон. - Мы окончательно решили, что “Болеро” перейдет в новый сезон?- уточняет Даниил. Этери молча кивает, продолжая делать пометки. - А “Шторм” откатываем этот сезон и меняем?- еще один уточняющий вопрос. Тутберидзе откладывает работу и внимательно смотрит на Даниила: - Спроси уже то, что ты действительно хочешь спросить, Дань! - Зачем ты мне скидываешь Ками?- вопросом в лоб отвечает на ее пожелание мужчина,- Мы все знаем, что моя работа там толком не нужна. Это же твой ребенок от и до? Блондинка чуть улыбается: - Считай, что я делюсь с тобой лучшим, что есть у меня. Но Даню такой уклончивый ответ не устраивает. - Я всего лишь хочу ясности,- уточняет Глейхенгауз. Этери поднимается, обходит свой стол и встает за спиной у молодого человека. Тонкие руки опускаются вдоль его груди, сцепляясь пальцами, словно образуют нагрудную цепь или ленту медали. В миллиметрах от своего затылка Даня чувствует, как при звуке ее голоса чуть вибрирует кожа, за которой солнечное сплетение, и почти ощущает легкие движения живота при вдохах и выдохах. А это, Данечка, анестезия,- наконец произносит Тутберидзе,- Когда один любимый ребенок выпадает из процесса, нужно нагружать себя заботой об успехах другого, чтоб не начать бегать по потолку. Ты ведь именно это планировал делать все время, пока Аня болеет? Глейхенгауз откидывает голову и упирается ей под ребра макушкой, заглядывая в глаза. Я боюсь, Эр,- признается он,- Мне кажется, я так не боялся, когда она ногу сломала. Этери лишь молча кивнула. **** август 2017 Как хрустит кость, которая скручивается максимально, до разрыва всех связок и сухожилий вокруг, вы никогда не забудете, если слышали хоть раз. Громкая музыка на катке позволяет скрыть этот звук, но не искаженное болью лицо, не резкий вскрик ребенка, падающего на лед. Сердце хореографа обрывается при звуке голоса Ани, падающей с тройного риттбергера. Что происходит с сердцем Этери неизвестно, но скорость на которой она несется по льду с противоположного конца катка говорит, что и для нее этот крик - что-то экстраординарное. Они поднимают девочку, оплетают ее спину с двух сторон своими руками и медленно втроем катятся, держа легкую как пушинка Аню почти на весу над гладью катка, пока она, белая до синевы, закусывает губы, чтобы не кричать, и даже не плачет, но слезы сами вытекают из глаз. Тело снимает стресс, пока разум борется с подступающим болевым шоком попыткой полностью отключиться. Тот перелом стал для молодого хореографа посвящением в большую жизнь тренера. Когда он сидел рядом с тихо плачущим от боли ребенком в ожидании скорой. Когда держал за руку, пока не приехали в больницу родители. Когда навещал и видел гипс, уже зная, что это минимум на полтора месяца. Когда после снятия гипса смотрел на ноги разной толщины и длины и, сам мне веря, убеждал семью, что все выправится с регулярными нагрузками. Когда первый раз выводил ее на каток после перелома… Ну как выводил?.. Бежал по льду и кричал: “Не отходи от бортика!”, потому что, надевшая впервые после двухмесячного перерыва коньки, Анечка, решила, что ждать тренера в помощь - это глупость и взрослые перестраховщики просто ничего не понимают. И выскочила на лед одна. Как буквально водил ее вдоль бортика, пока ее ноги вспоминали что такое скользить на коньках. Как утешал, когда она, пытаясь делать первые связки, постоянно падала, с самого простого. Как было страшно смотреть ее заходы на первые прыжки. Совсем детские. И еще в том сезоне он увидел, как легко случаются чудеса, если до этого много и трудно работать над их созданием, когда в Саранске эта маленькая стальная девочка взяла первое место Чемпионата России, приехав аутсайдером едва мечтающим о попадании в сборную. Но тогда он не боялся так. Правы космонавты, когда говорят, что самый страшный полет - второй, потому что ты все уже знаешь. Глейхенгауз теперь знал, как будет Аня возвращаться. И это было тяжело и больно, и неизбежно. **** Даниил смотрит снизу вверх на лицо Этери. Берет ее ладони в свои руки и спрашивает: - А тебе не страшно? Видит едва заметную смутную улыбку: - Не страшно. А может, и страшно, но не ново. Но это больно. Всегда больно и тебе, когда больно им. Это неизбежно. - И что ты делаешь, Эр, когда так больно?- спрашивает Даня, не отпуская ее рук. - Работаю дальше, как видишь,- вполне честно отвечает женщина. Мужчина тянет Этери за руки вниз, и она склоняется без всякого сопротивления, пока губы не встречаются с губами. Поцелуй, как взаимное утешение, обещание, что вдвоем им будет легче переносить эту отраженную боль грядущих преодолений. Его руки, держащие ее запястья. Ее губы скользящие медленно и нежно по поверхности его губ. Не поцелуй страсти и даже не поцелуй нежности, а подтверждение верности друг другу на той дороге, по которой им идти дальше.