Осколки. История первая

Ещё до рассвета два тела встретятся, чтобы любить друг друга, захлебываясь чувственной терпкой радостью первородного греха. Нежной и томной, быстрой и жадной, приветствуя друг в друге собственную полноту. Но сейчас светловолосая женская головка покоится на мужском плече, так же полно приняв свое поражение в борьбе с собственными страхами перед будущим, как принимала все, чего не могла избежать. Особенность Этери Тутберидзе - умение встраиваться в то, что не в ее силах поменять. Оказалось, что поменять радость совместности, близости и цельности, приходящие в ее жизнь вместе с этим кареглазым, заботливым и таким эмоциональным мужчиной она была не в силах. И с той же решительностью, с которой три месяца назад она наложила вето на их отношения, сегодня вынула их из-под сукна, ни за что не извиняясь и ни о чем не сожалея. Этот сезон с его болями и радостями сделал их ближе, понятнее друг другу. Теперь и у Дани есть шрамы от осколков, невидимые никому, но фантомно болящие каждым ушедшим учеником, оставившим их. Каждая разбившаяся мечта этих детей сечет и душу взрослого, ведущего их к целям, болезненной шрапнелью обид и недоговоренности. Каждая сбывшаяся мечта оставляет за собой выжженную землю, на которой не остаётся места слабости и страху. И вместе с гордостью за них ранит болью пройденного через безнадежность и сверхпреодоление пути. Все эти раны по-настоящему не рубцуются никогда и то и дело кровоточат от прикосновений небрежным или слишком точным словом. И пока непонятно, смогут ли они разделить эту боль пополам или же только удвоят ее, соприкасаясь друг с другом. Но сейчас морозная уральская ночь делала страхи о будущем призрачными, а близость и утешение друг другом реальными. И под женской щекой билось ровно и безмятежно пораненное мужское сердце. И мужская ладонь прикрывала женскую лопатку, за которой пряталась израненная и нежелающая заживать душа. **** - Вот и думай, Женька, - Дудаков посмотрел на рубиновую жидкость в чайной кружке на дне. Уже второй час они с Медведевой ведут задушевную беседу о превратностях любви, допивая любимое вино Этери. Когда там в коридоре Женя молча зашла в свой номер, не закрывая дверь, Сергей расценил это как приглашение поговорить и не стал отказывать своей ученице в такой насущной малости. Как ни крути, а что-то важное они с Этери Жене задолжали. Может быть, вот такой разговор по душам. Она ждет его в небольшой прихожей и задает единственный вопрос:- - Давно? - Давно,- пожимая плечами в том смысле, что это личное дело двух взрослых людей, отвечает Дудаков. Женя проходит в глубь номера и Сергей следует за ней. На стол выставлены две чайные кружки: - Наливайте, Сергей Викторович. Вряд ли кто-то еще присоединится сегодня к празднованию, а завтра и подавно все разбегутся по своим делам. Медведева взглядом указывает на бутылку вина, которую Дудакову отдал Даня перед тем, как зайти в номер Медведевой. - У тебя спортивный режим,- отрицательно качает головой тренер. - Спортивный режим - у спортсменов, а я с сегодняшнего дня в завязке с соревнованиями и стартами,- посвящает его в свои планы на будущее девушка. - С почином!-кивает мастер прыжков и ставит бутылку на стол,- Ну, тащи тогда штопор, будем отмечать твою новую жизнь. Ближайший штопор нашелся у парней-парников из соседнего номера. Один даже рванул в провожатые, намекая, что готов разделить веселую компанию, но увидев Дудакова, стушевался и ретировался вон. Глядя, как Сергей Викторович разливает вино по кружкам, Женя думала, что вот такую картину она не могла представить даже в самой странной фантазии. Спроси ее кто-нибудь, как она относится к Дудакову, девушка нашла бы только обще-обтекаемое “хорошо”. Этот человек просто был в жизни каждого фигуриста группы Тутберидзе. Держал надо льдом, чтобы уменьшить количество боли и травм от падений, учил дышать, отрабатывал толчок, тренировал выезды. Поддержка всея “Хрустальный”. За острой болью обиды на Тутберидзе как-то потерялись все прочие потери. И только сейчас Женя до конца осознала, что в Канаде ей ничуть не меньше не хватало и Дудакова, прошедшего с ней ту же дорогу, что и Этери Георгиевна и брошенного так же, без единого слова прощания. - Сергей Викторович, а вы сердились, когда я ушла?- неожиданно поинтересовалась Женя. - Не знаю. Сердился, наверное. Этери Георгиевна очень страдала. Время ты выбрала уж больно неудачное для ухода. Это ее добило, конечно. Женька рассмеялась: - Ну вот, и тут Этери Георгиевна! Я ж не про нее спрашивала. А без нее снова никак. Дудаков улыбнулся. Ну что уж тут поделаешь, без нее и правда никак в их маленьком мире. Все на ней держится, и все вокруг этой стойкой женщин крутится. - Знаешь, мне было бы приятно, если бы ты пришла со мной попрощаться, и я мог бы пожелать тебе счастливого пути в дальнейшую спортивную жизнь. А больше-то за что на тебя сердиться? Ты выросла и решила попробовать что-то еще. Так бывает со многими спортсменами. Ты попробовала. Теперь снова тут. Я рад, что ты вернулась. - Какой же вы милый, Сергей Викторович,- девушка уже слегка захмелела от вина и душа просила признаний,- Знаете, вас я тоже люблю и мне так вас не хватало! Дудакова насмешило и это “тоже” и то, как быстро девчонку развезло до таких признаний. Ну вот что с ней делать? Женька есть Женька. Неподражаемая и прекрасная. - Да уж, Женя- Женечка, умеешь ты сделать комплимент. Но я тебя тоже люблю! И очень рад, что ты вернулась. Про завершение спортивной карьеры ты серьезно надумала? Девушка кивает. - Я б на твоем месте переждал заявлять об этом вслух,- совершенно серьезно сообщает ей Дудаков. - Ну, вы же не про мифическое ожидание повышения возрастного ценза?- удивляется Женя. Дудаков отмахивается от подозрений в глупостях. Все пересуды про повышения возраста - это треп в пользу бедных. Сергей давно живет на свете, большую часть этого времени плотно связан со спортом, и отлично знает, как в этой среде легко обращаются возрастом при необходимости: перспективному спортсмену найдут способ год-два накинуть, если приспичит. - Да брось ты, Женя-Женечка! При чем тут возраст и ожидания. Льда у нас мало. Вообще места мало. Для действующей спортсменки мы место найдем в тренировочном процессе, а с ушедшей - непонятно, как и что может решить администрация. Вот и думай, Женька! На дне чашки, в которую смотрит Сергей темное как кровь вино. И к разговорам оно располагает таким же: терпким и плотным. Но они говорят о работе, спорте, холодном льде и тяжелых тренировках, делающих пребывание на нем жарким до тошноты. - Значит она страдала, когда я ушла?- переводит тему на то, о чем болит, Медведева. Сергей молчит и думает, что с этими подрастающими так быстро и некстати девчонками он стал слишком много говорить о любви, самой первой и почти всегда несбыточной. Две олимпиады, две девочки, две песни о любви. Был ли он готов к тому, что и это станет его работой, когда встретил Этери и связал свою жизнь с их дуэтом на льду? И, наверное, это только начало. - Вы с ней обе странные и такие похожие, что даже страшно. Вы так красиво умеете рассказать о чувствах на льду, она своими программами, ты - своим катанием. Но как только этот рассказ о чувствах нужно сделать простыми человеческими отношениями: честными и понятными,- вы обе забираетесь в нору и высовываетесь оттуда только для того, чтобы куснуть вторую побольнее. Удивительно, что даже покусанные, вы не перестаете любить друг друга, хотя от такой любви кому и когда бывало легче? - Вы, как моя мама, считаете, что все это глупость и не любовь никакая, да?- удрученно смотрит на мужчину Женя. - Ну уж нет, такого я не думаю,- улыбается Сергей,- у вас-то как раз любовь. Да еще какая! Убийственная! Вам бы чуть помягче друг с другом, чтоб не только горело, но еще и согревало. Вино бежит по венам, делая мир проще, людей нежнее, души мягче и ближе. Юная женщина и зрелый мужчина говорят о любви. Такой простой. И такой сложной. - И что же мне делать, Сергей Викторович? И вопрос этот, растерянный и совершенно детский он тоже слышит не впервые. Ответ у него есть уже. И сейчас намного проще произносить правильные слова, чем в предыдущий раз, потому что тебя они никак не касаются. - Жить, Женя-Женечка! Просто жить. Любить тех, кого есть силы любить. Отдавать столько, сколько можешь отдать, не ожидая оплаты. Принимать то, что тебе готовы дать в ответ. Не мешать тем, кто любит тебя, выражать свою любовь. Простая и наполненная жизнь не заканчивается одной любовью. Ее много больше. Медведева криво улыбается: - Это, наверное, даже правильно все, но получается, пока я буду просто жить и просто любить, она будет просто спать с Глейхенгаузом и любить Даниила Марковича. Голос вздрагивает при упоминании имени хореографа. - Наверное, будет, Жень. Только, если ты будешь жить как-то иначе, она все равно будет спать и жить с теми, с кем посчитает нужным. Этого ты за нее не решишь ведь. И вот что я тебе скажу. Глейх ей подходит, хотя бы потому, что ему в голову не придет, что можно рядом с ней ходить годами и делать вид, что ее не существует. - Да уж, подходит,- буркнула Женя,- на 15 лет младше да еще и подчиненный. Дудаков от души расхохотался над этим ханжеским высказыванием от девочки, которая только что ему признавалась в любви к тренеру, да еще и одного с ней пола: - Медведева, тебе ли печалиться, что Этери Георгиевну не очень смущают цифры в графе рождения?! И, посерьезнев, заметил: - Глейх и правда ей подходит, но я тебе так скажу, Женя-Женечка, ради него она б не сбежала ни то что с награждения, где ее спортсменки завоевали “золото” и “серебро”, а даже с рутинной планерки о необходимости покрасить бортик катка в “Хрустальном”. Так что не гневи ты бога, девочка. Куда уж больше-то любви?! И хватит надираться вином, которое даже не для тебя куплено!- неожиданно включил строгого педагога Дудаков. - Хорошее вино,- заметила Женя, которая и впрямь успевала пить вдвое быстрее собственного учителя. - Хорошее,- согласился Сергей Викторович,- но нет хуже дела, чем кататься на похмельную голову. Я пробовал. Да и время уже позднее. Разбегаемся. В дверях Женька крепко обнимает Сергея Викторовича и тихо бормочет: - Надо было влюбиться в вас. - Не надо, Медведева! Я бы точно ради тебя с награждения не сбежал,- треплет девочку по худенькому плечу и уходит в свой номер с почти пустой бутылкой вина и телефоном Этери, который она умудрилась забыть на столе у Жени. **** Он просыпается от того, что на его груди мягкие губы оставляют влажные следы поцелуев, а нежное тело жмется к боку, скользя по всей длине неспешными плавными движениями начала дня. Мужчина чуть поворачивается, обхватывает талию той, что будит его и укладывает на себя сверху, предлагая продолжать развлечение. Тихий женский смех заканчивается первым горячим поцелуем этого утра. Ее бедра прижимаются к низу его живота, пока мужские пальцы скользят от позвоночника по ребрам к соскам. Тихий стон превращается в еще один поцелуй. Тела находят друг друга и начинается синхронный танец, в котором поиск общего ритма ведет к высшей точке удовольствия. Даниил открывает глаза и восхищается тем, что видит над собой: настойчивым поиском наслаждения, который отражается на лице его женщины, в ее закушенной губе, в том, как в каскаде светлых волос теряются черты лица и лишь временами оно вскидывается вверх, устремляя за собой тело. Его пальцы ныряют в нежные складки женского тела и болезненная радость близкого экстаза на ее лице ясно говорит, что кружащие движения по нежной точке, скрытой от глаз, совсем скоро вознесут ее на пик блаженства. Женское, взрывающееся от наслаждения тело, и мужское, замершее, пережидающее этот полет, ощущающее каждый спазм экстаза и ловящие вскрик-рыдание с ее губ губы. А дальше настойчивое продолжение пути в поисках собственного откровения в ее глубине. Потребность остаться с ней и в ней хотя бы малой частью. И тихое кружение пальцев по ее позвонкам после того, как все взято и все отдано. Новый день начинал еще одну точку или тире в азбуке Морзе жизни.