— Агата, правда или действие? — отрываюсь взглядом от экрана телефона и перевожу его на недовольного (
видимо, моим зависанием в Интернете) Питера.
— Правда, — откладываю мобильник и легко улыбаюсь.
— Когда ты последний раз... кхм... удовлетворяла сама себя? — Питер запинается, не взглянув на меня, а когда дочитывает вопрос до конца, поднимает взгляд исподлобья, виновато улыбнувшись.
Боже, ему неловко, что он задал мне такой вопрос? Какой он хороший...
Слышу слева от себя приглушённую усмешку вместе с шуршащим ёрзаньем и поворачиваю голову. Сталкиваюсь глазами с мистером главным шведским извращенцем, вальяжно закинувшим руку на спинку дивана и с надменным наслаждением рассматривающим моё лицо, в котором он, наверное, ищет мучительное для меня смущение, но он его там не найдёт. Ещё чего. Я не привыкла поддаваться, тем более Нильсену. Игриво улыбается, закусив губу, с неимоверной нетерпеливостью продолжая прожигать меня взглядом, и я равнодушно разворачиваюсь, снова взглянув на Питера, и довольно улыбаюсь.
— Ты видел эти ногти? — я разворачиваю руку тыльной стороной к Питеру, и он слегка подаётся корпусом ко мне. — Знаешь, сколько нужно времени, чтобы отрастить такую длину? Примерно месяца два, два с половиной, — он мягко улыбается, вернувшись глазами к моим. — Как думаешь, я ответила на вопрос? — склоняю голову набок, пронзая лицо друга игривым взглядом.
— Думаю, что вполне, — Питер понижает голос, его губы образуют нежную улыбку, а карие глаза наполняются чем-то...
что это? Желание помочь мне в этой нелёгкой ситуации? Непроизвольно мои губы раскрываются, и я мягко выдыхаю, продолжая смотреть ему в глаза.
Внезапно слышу, как Александр с шумом опускает руку со спинки дивана, и краем глаза замечаю, что его правая нога резко ложится на левую.
Нильсен, ты ревнуешь? Как мило.
— А вот мне кажется, что не ответила, — голос Александра звучит как сталь, и я снова перевожу на него взгляд, вмиг почувствовав себя по какой-то причине виноватой. — Что насчёт вибратора? — как Нильсену удаётся задавать такие неудобные и провокационные вопросы, при этом сохраняя выражение своего лица настолько невозмутимым?
— Предпочитаю натуральность, — как можно спокойнее произношу я, но внутри начинаю сгорать от этой шведской наглости.
— Да? А ты хоть пробовала? — дерзкая улыбка Александра могла бы послужить побудительным мотивом для совершения жестокого убийства.
Шумно выдыхаю, прищурившись, и Нильсен победно улыбается, откинувшись на спинку дивана. Закатываю глаза, а Питер решает спасти ситуацию, впрочем, как обычно.
— Та-ак, давайте продолжим, да? — подгибаю ноги под себя, уткнувшись кулаком в щёку, и лениво киваю Питеру. — Алекс, правда или действие?
— Правда, — Александр небрежно взмахивает рукой, будто делает нам всем тут одолжение, выбирая в этот раз правду.
— Тяни, Агата, — Питер коротко мягко улыбается и протягивает мне мешочек с непристойными вопросами.
Безучастно просовываю руку внутрь, немного поелозив, и наконец вытаскиваю маленький листик.
М-м-м, а вот это уже интересно.
— У тебя был секс с человеком твоего пола? — вызывающе улыбаюсь, повернув голову в сторону Нильсена, предвкушая услышать самые грязные подробности его личной жизни. Он недоверчиво прищуривается, а я полностью разворачиваюсь, направив на него бесстыдный взгляд, и сажусь в позу лотоса.
— Хм... а
что именно считается сексом? — вижу, что в голубых глазах мелькает паника, и коротко усмехаюсь. — Минет считается сексом? — от паники не остаётся ни следа, и она сменяется самодовольной надменностью, по всей видимости, навсегда поселившейся в крупицах его невыносимого характера.
— Ну, да, — протягиваю я, внезапно нежно улыбнувшись, и Александр прикусывает губу, на мгновение опустив взгляд вниз.
— Значит, был, —
я намерена мучать тебя так же долго и так же мучительно, как и ты меня.
— Ты не перестаёшь удивлять меня, Нильсен, — я получаю в подарок от Александра самодовольную улыбку и дарю ему загадочную улыбку в ответ. — Ну, что же, расскажи мне, каково это – взять в рот?
Если бы кембриджский словарь английских слов составляла я, я бы непременно описала слово «удивление», как «выражение лица Александра Нильсена, когда я спросила у него про опыт доставления физического удовольствия другому мужчине путём захватывания его полового органа в самый болтливый рот во всей грёбанной Швеции».
— А ты не перестаёшь удивлять
меня, katten, — голубые глаза наполняются сладкой истомой, стоит Нильсену взглянуть на меня.
Шучу. Или нет? — Хочешь узнать, потому что сама этого никогда не делала? — Александр разворачивается, снова закинув руку на спинку дивана, а присутствующие в комнате, похоже, потеряли дар речи, оказавшись на очередном поле битвы между двумя слишком упрямыми государствами: Королевство Нильсен и Княжество Харрис.
— Нет, я хочу услышать твои мысли по этому поводу, — задираю подбородок вверх, дерзко улыбаясь. — Давай, я вся в предвкушении.
— Мне неимоверно жаль тебя разочаровывать, flicka, но я не могу рассказать тебе то, что ты так страстно хочешь от меня услышать, — я с претензией поднимаю брови вверх и закатываю глаза, пренебрежительно усмехнувшись, а Александр поспешно добавляет: — Ведь брал не я, а брали у меня, — на лицо Нильсена вновь возвращается победная улыбка, а я поджимаю губы.
Чёрт возьми, он даже мужчин под себя подгибает? Ладно, есть у меня ещё один последний козырь...
— А ты бы взял?
В комнате повисает гробовая тишина, как будто я призналась в убийстве, а, возможно, даже не в одном. Кажется, впервые я вижу Александра настолько растерянным, и мне это даже нравится. Он такой... невинный, что ли. Боже, это безумно мило, почему он всегда пытается строить из себя не пойми кого? Настоящий Нильсен такой чудесный... Так, меня унесло куда-то совсем не туда, куда нужно, надеюсь, я не влюбилась после нашего сегодняшнего утреннего, совершенно неожиданного для меня, интима в душе, иначе, чувствую, ждёт меня нелёгкий путь постоянного противостояния, хотя, я и не против, ведь это так заводит...
— Эм, может быть, переведём тему? Рэйчел следующая? — Питер снова хочет спасти нас всех от воцарившейся в гостиной неловкости, на этот раз созданной мной, но я, не отрываясь взглядом от Александра, машу рукой на Питера и тихо шиплю, чтобы он помолчал.
Я не намерена отступать, говорила же.
Александр открывает рот, но через секунду закрывает его, продолжая испепелять меня глазами, и подозрительно прищуривается.
Ну, просто прелесть. Не успевает он что-то произнести, и я перебиваю его мысли очередной провокационной фразой.
— Давай поспорим? — в его глазах начинают искрить угольки пламенного азарта, и я мягко улыбаюсь. — Тебе слабо?
— Агата... — взволнованный голос Питера, и я снова отмахиваюсь, начиная ёрзать на диване.
Нильсен молчит, пронзая меня заинтересованным взглядом, и его губы расплываются в снисходительной улыбке.
— На что спорим, малыш? —
ох, какая пренебрежительная кличка. Неужели ты начал волноваться, Александр?
— Я выполню любое твоё желание, — слышу перешёптывания ребят и поджимаю губы.
— Договорились, katten, — Александр протягивает руку для рукопожатия, изогнув бровь, и слабо улыбается. — Только имей в виду, что ты сейчас заключаешь сделку с дьяволом.
— Или ты её заключаешь? — дотрагиваюсь до его руки, и он прищуривается, пожимая её. Делаю попытку отдёрнуть ладонь, но Александр сжимает пальцы, удерживая меня.
Коротко вздыхаю, кинув взгляд на сплетение наших рук, и вновь возвращаюсь глазами к лицу Нильсена, а оно пестрит ликующим самодовольством.
Кто бы сомневался. Раскрываю рот в попытке в который раз осадить Александра, но уверенный голос Рэйчел рушит все мои планы.
— Агата, можно тебя на секунду?
Вырываю руку из крепкой хватки мужских пальцев, перед этим окатив Александра злостным взглядом, на что он лишь нежно улыбается, склонив голову набок. Стремительно встаю на ноги, обогнув гостиную мебель, и направляюсь вслед за подругой.
— Рэйчел, в чём дело? — мы заходим на кухню, и Рэйчел тихонько прикрывает дверь. — Что-то случилось? — я облокачиваюсь на широкий обеденный стол ладонями, а она проходит вглубь комнаты, остановившись около раковины, и разворачивается ко мне лицом.
— Тебе не кажется, что ты перегибаешь?
Что, простите? Нет, не так. Чего, блеять?
Я вскидываю брови максимально резко, и мне кажется, что они чуть ли не достают до пробора моих волос.
— Я перегибаю?! — я повышаю голос, и Рэйчел бросает взволнованный взгляд на дверь кухни. — Я перегибаю, Рэйч? — чуть тише повторяю, заметив её непонятно откуда взявшуюся нервозность. — Он же постоянно всех достаёт. Я решила его проучить.
— Ты не знаешь, во что ввязываешься, — хладнокровно произносит Рэйчел, сложив руки на груди. — Любое желание? Ты хоть знаешь, что творится в этом безумном шведском сознании?
— Не знаю и знать не хочу, —
неправда. Хочу немного.
— А я знаю, Агата, — Рэйчел делает шаг ко мне, и её взгляд окутывается заботой. — Как бы он тебя не обидел, я переживаю, — я небрежно закатываю глаза, усевшись за стол, и опускаю на него руки.
— Не обидит, — Рэйчел скользит глазами на надетую на меня кофту, и я слегка нахмуриваюсь. — Мне почему-то кажется, что он не будет меня обижать, — начинаю теребить шнурок от широкой толстовки, и Рэйчел прищуривается.
— Это же кофта Александра? — я тут же отпускаю шнурок и утыкаюсь кулаком в щёку. — Почему ты её носишь? — в голосе Рэйчел мелькает нотка игривости, и я начинаю нервничать.
— Я не буду отвечать на ваши вопросы без присутствия адвоката, — Рэйчел усмехается, и я тут же добавляю: — Она удобная, —
а врать я не умею. Совсем. И похоже, что Рэйчел это тоже заметила. — Просто я не взяла с собой никаких тёплых вещей, вот и всё, — продолжаю
врать оправдываться разъяснять ситуацию, и на кухню заходит Элиза, видимо почувствовав себя неловко среди парней, а Рэйчел продолжает прожигать меня игривым взглядом и, наконец, мягко улыбается.
— Ну, понятно, да, — она поднимает руки, будто сдалась, но в этих дьявольских глазах я вижу насмешливое превосходство.
— Всё с тобой понятно, Харрис, ты влюбилась в Александра! — такими словами, наверное, были бы забиты размышления Рэйчел, если бы я имела суперспособность читать мысли других людей.
Снова закатываю глаза, опустив ладони на шею сзади, и прижимаю предплечья к своему лицу. А как провалиться сквозь землю прямо здесь и сейчас? Я уже готова.
— О чём болтаете? — Элиза проходит к нам, устроившись за столом, и сначала смотрит на смущённую меня, а потом переводит заинтересованный взгляд на ликующую Рэйчел.
— Да так, — я опускаю руки, взглянув на Рэйчел, и обжигаю её адским пламенем моего гнева. — Говорим об Агате и об её внезапным образом поменявшемся стиле в одежде, — а Нильсен и Линд случайно не дальние родственники, нет? Тогда почему они оба издеваются надо мной, и каждый раз, как в последний?
Пренебрежительно поджимаю губы, образовывая вместо рта тонкую злостную линию, а Элиза, видимо, делает вид, что не понимает, о чём речь, потому что совершенно пропускает мимо ушей ироничную фразу Рэйчел.
— Агата, там Александр тебя ждёт, чтобы в клуб пойти и цеплять парней, — реплика Элизы звучит настолько непринужденно, что у меня вырывается едва слышный смешок. — Просил поторопить тебя. Он уже готов, — добавляет Элиза, не глядя на меня, и хватает из фарфоровой пиалы конфетку.
— Отлично, — манерно поворачиваюсь к Рэйчел и задираю подбородок. — Вот и отлично. Я пошла помогать нашему бисексуалу искать настоящую, крепкую мужскую любовь, — встаю на ноги и уже хочу достойно покинуть очередное поле боя в моей жизни, но у самой двери меня догоняет голос Рэйчел.
— А
ты-то откуда знаешь, что он бисексуал? — касаюсь ручки двери, вмиг понимая, что выбрала совершенно ошибочную формулировку, тем самым выдавая все свои секреты.
Да, такие секреты, как, например, горячий, страстный секс в душе с не менее горячим шведским парнем.
— Предположила, — тихо произношу я, развернувшись наполовину, и Рэйчел язвительно улыбается, закусив губу.
Наверное, этот день выбьет все рекорды по количеству закатывания моих глаз, и я уже сбилась со счёта, в который раз за сегодня мои глаза делают небрежный забег наверх, но это происходит вновь. Я снова безрадостно закатываю глаза и лениво выныриваю из кухни, оказавшись в коридоре.
Поднимаюсь наверх, чтобы переодеться, и опускаю взгляд вниз, на экран мобильного телефона, чтобы посмотреть время. Не успеваю ничего сообразить и буквально влепляюсь в кого-то, кто тоже, видимо, решил прогуляться, но точно так же, как и я, видит не глазами, а кое-каким другим местом.
— Ты решила убить меня, чтобы не выполнять моё желание? — слышу мужской язвительный голос и устало поднимаю глаза на Александра, который уже успел переодеться, и выглядит сейчас настолько привлекательно, что я забываю все едкие колкости, крутившиеся у меня на языке буквально секунду назад.
— Я... — мои глаза изучают белоснежную рубашку, обтягивающую выдающиеся мышцы груди, спускаясь ниже, на расстёгнутую атласную тёмно-синюю жилетку. Руки опущены в карманы дорогих чёрных брюк, и я едва сдерживаюсь, чтобы не взглянуть на кожаный ремень, а потом спуститься пониже... Я глубоко вздыхаю, вернувшись взглядом к его лицу. Оно расслабленно, правая бровь слегка выгнута вверх, а левый уголок губ небрежно приподнят.
О чём мы говорили вообще? — Я... ты не слишком нарядный для шведского сельского клуба? — я запинаюсь, отведя глаза вниз, и создаю видимость своей занятости, утыкаясь взглядом в экран телефона.
— Думаешь, что я слишком красивый? — едва слышно произносит Александр, и, оторвавшись от мобильника, я вижу, как он делает один шаг, приблизившись ко мне.
Медленно поднимаю голову, встречаясь с ним глазами, и через всё тело в ту же секунду пропускает разряд электрического тока, в момент сбивая моё дыхание напрочь. Белая ткань рубашки начинает натягиваться, выделяя напряжённые мускулы, а я чувствую слабость в коленях, вмиг забывая о том, что вообще тут происходит и как мы здесь оказались. Это всё неважно, важно только то, что я слышу, как Александр тяжело вздыхает, как он смотрит на меня без привычной для него издевательской нотки, как он не может контролировать себя рядом со мной из-за неистового взаимного притяжения нас друг к другу. Я забываю о том, что он у меня что-то спросил, и, коротко выдохнув, говорю:
— Пойду переоденусь тоже, дай мне десять минут, — мой голос срывается в сдавленный хрип, и я прокашливаюсь, заведя прядку волос за ухо, и обхожу Нильсена, направляясь в свою комнату.
— Можно посмотреть варианты? — я резко останавливаюсь, услышав его вопрос, и неторопливо разворачиваюсь, обхватив себя руками.
— Их немного, — Александр задумчиво улыбается, и я добавляю: — Я взяла всего одно платье с собой, думаю, оно подойдёт, — пожимаю плечами, а Александр нахмуривается.
— То атласное на бретелях? Которое ещё выглядит как ночнушка? — в его голосе сквозит злобное неодобрение, и я в недоумении поднимаю брови.
— Почему как ночнушка? — Александр возмущённо фыркает, скрестив руки на груди. — Нормальное платье, — мягко усмехаюсь, заметив его очаровательное недовольство.
— Лучше иди так, — он приподнимает подбородок, кивнув в мою сторону. — Удобная кофта, да? — Александр удовлетворённо улыбается, и я на секунду опускаю взгляд вниз.
— И тёплая, — закусываю губу, найдя его глазами. Он уже перестал злиться, и его лицо вновь приняло выражение умиротворяющего спокойствия.
— Я рад, — Александр просовывает руки в карманы и достаёт мобильный телефон. — Тогда я вызываю такси? — он отрывается взглядом от экрана, переведя его на меня, а я с тех пор так и не пошевельнулась, снова растерявшись от проявления внезапной Нильсеновской нежности.
— Вызывай, — дёргаюсь, отходя от двери в свою комнату.
— Вызываю, — коротко киваю Александру и, пройдя мимо него, хочу покинуть этот коридор откровенности, но его голос заставляет меня застыть на месте. — И, Агата... — разворачиваюсь, кинув в него вопросительный взгляд, а он игриво улыбается. — Мне нравится, когда ты ходишь в этой кофте, — начинаю дышать чаще, растерянно улыбаясь, и пока я думаю, что ответить на очередной поток Александровской романтичности, телефон Александра издаёт звук входящего звонка, и он, мягко поцеловав меня в щёку, уходит вниз, на ходу принимая вызов и кидая какие-то фразы на шведском человеку, оказавшемуся на том конце телефонной линии.
С шумом облокачиваюсь на холодную стену, глубоко выдохнув, и прикрываю глаза. Сердце бьётся в бешеном ритме, норовя вырваться из груди наружу, и я натягиваю воротник толстовки на подбородок, в тот же момент услышав аромат мужских духов с нотками кардамона, мускатного ореха и свежей мяты. Вдыхаю
его запах, представляя его рядом с собой, а через секунду открываю глаза, яростно нахмурившись.
Я, что, и правда влюбилась в Александра Нильсена? Чёрт меня побери. Куда сбежать от этого чувства? Или... или сбегать вовсе не нужно? Что, если я не буду пытаться выплыть на сухой берег, а нырну ещё глубже в голубизну его глаз? Не утону ли я?
Может быть, и утону. Но, знаете, что? Александр ведь отлично плавает. И я почему-то уверена на 100% в том, что он спасёт меня от любого моего спуска на самое глубокое дно. Даже если дно в данном случае — это грёбанное соглашение на любовь с настоящим, безжалостным дьяволом, который иногда совершенно внезапно превращается в самого нежного мужчину на свете.
И мне это чертовски нравится.
