Старший помощник Льюис

— Деревья погибли, — произнес Девис, зайдя в камбуз… или на камбуз? Льюис все еще слабо разбирался в морском жаргоне, поэтому про себя продолжал звать комнату, где они варганили еду, кухней. Останки в руках дока, безжизненные и годные лишь на растопку, были сами по себе достаточно красноречивы. Девис выглядел настолько расстроенным, что Льюис оставил мысль съязвить по этому поводу. Вряд ли ушастый питомец проявит сочувствие по поводу смерти растений. Но попавшийся ему на глаза Йенновальд выглядел подавленным, словно они потеряли члена экипажа. Наверное, ему нравились сочные сладкие плоды. К счастью, у них имелись и другие припасы, но потеря обидная. — Наверное, здесь темно для них, — тихо произнес Девис, бросая в печь ветку. — Это Туманное море, — озвучил свою мысль Льюис. — Ничто живое не может здесь выжить. В дальнейшем берем только консервы. Маленький плавучий сад был зелен и бодр, пока они не покинули мир ярмарки, но уже через несколько часов после перехода деревья начали увядать и сыпать листьями. Может, Льюис и не прочел ни одной книги по ботанике, он знал, что растения обычно так не делают, даже если болеют. — Мы тут выживаем, — возразил Девис. — А мы живые. Мы ходим. Говорим. Думаем… некоторые из нас думают. И любим. Мертвецы этого не делают. Льюис кивнул, чтобы не начинать философскую дискуссию, но хотя все они двигались, говорили и генерировали мысли, он также помнил ощущение, как жизнь уходит из его тела. И он видел отверстие от пули, вошедшей между глаз Эндрю. Его больше занимал другой, не менее сложный вопрос. — Ты так называешь свои чувства? — уточнил он. — Любовью? — Зависит от того, что ты понимаешь под этим словом, — дискуссия, хотя Льюис этого и не планировал, отвлекла Девиса от умерших растений, и его взгляд снова загорелся. — Это понятие чрезвычайно разниться в зависимости от культуры и эпохи. Даже в одной стране в одно время разные люди в разных местах проводят черту между «дружбой», «симпатией», «вожделением» и «любовью». — Не грузи меня, — отмахнулся Льюис. Он знал этот прием. Гора информации, под лавиной которой теряется факт отсутствия четкого ответа. — Ты сам считаешь то, что между вами, любовью? — Скорее всего, мы с тобой понимаем разные вещи под словом «любовь», — произнес Девис. — Я отношу. Но ты, возможно, не отнес бы. — Ты убил бы за него? — спросил Льюис, чтобы не слушать лекцию. — Ты бы пожертвовал бы жизнью ради него? — Да, — кивнул уверенно Девис. — И да. Льюису самому не нравилось это признавать, но факты есть факты. Возможно, Йенновальд был не способен соразмерно ответить, но это не отменяло весомости вклада Девиса. — Но я не пошел бы в Пустыню ради него, — добавил тот. — Вот как, — кивнул Льюис. Теперь ответ был полным. Он так и знал, что настоящий ответ — нет. Кто бы влюбился в такого, как Йенновальд? *** Льюис знал, что каждый из них вспоминает о том, что случилось в мире ярмарки, каждый раз, когда они садятся есть, потому что припасы из него следовало съесть в первую очередь. И что воспоминания не способствовали подъему боевого духа. — Может, нас и ждал не слишком радушный прием, но это всего лишь один случай, — заметил Девис, косясь на мрачно копающегося в тарелке Эндрю. — Уверен, в следующих мирах нам повезет больше. — Я тоже на это надеюсь, — кивнул Льюис. — Мы уже на два мира дольше без пополнения, чем я рассчитывал. — Ты рассчитывал на пополнение? — Девис удивился искренне и сильно. — Мне казалось, что тебя устраивает компания. После того, как они едва не закончили свое путешествие на сельской ярмарке, Льюис постоянно думал о том, что их экипаж предельно мал. Они не могут позволить себе потерять даже двух человек. Даже единичная потеря ударит по всем — крайне неблагоразумно, сказала бы Арни Гиньо, которая нередко пополняла их компанию, хотя мало кто из пополнения проводил с ними больше пары месяцев. — Я не хочу никого заменять, док, — заверил Льюис. — Просто нас слишком мало. Тебе не кажется, что на каждого приходится слишком много смен на кухне и часов на ночной палубе? Девис не мог не согласиться. — Но Ким едва может находиться наверху, — напомнил он. — А брать в команду первых встречных одаренных опасно. Что, если им захочется заполучить ваши с Эндрю мечи? — Я буду рад любой паре рук, особенно если они будут держать швабру, — буркнул Льюис. Его все еще не тянуло делиться собственной кровью, но Девис и Эндрю едва ли пожалеют пары капель для кого-то. — Надеюсь, что мы встретим одаренных, которые понимают опасность первостали. То есть не полных идиотов. — Тебе нужны не просто знающие об опасности, — произнес Девис, — но и обладающие достаточной волей для того, чтобы держаться подальше от нее. Как Йенни или Ильга. И я… надеюсь. Он бросил взгляд на пояс Льюиса, к которому крепились ножны с мечом, и если бы не контекст разговора, Льюис неправильно истолковал бы вспыхнувшую в них жажду — настолько плотской она была. Ему захотелось сделать шаг назад и развернуться, потому что та же сила, которая заставляла глаза Девиса гореть, пробуждала в его сердце что-то, вроде ревности. Он преодолел порыв, доказывая себе наличие у себя силы воли. — Тогда придется обойтись кровниками, хоть они и менее полезны, — произнес Льюис. — Ты знаешь, как их создавать? — Я читал об этом, — кивнул Девис. — Нужна моя кровь и человек, заглянувший за порог жизни. Но… у тебя кровь работает также, и в место, где ты жил, изобиловало свежими мертвецами, но ты за все эти годы не обзавелся слугами. Или гаремом. Он явно подводил к вопросу, на который Льюис не собирался отвечать. «Я не Арни Гиньо», — был правильный ответ, но он вызовет еще больше вопросов. — У меня есть Ким, — сообщил он. — Она не слишком услужлива, — заметил Девис. — И совсем не твой тип. Что тебя останавливало? С твоим даром ты почти не рискуешь… — Я рискую! — не сдержался Льюис. — Никакой дар не гарантирует безопасности. Знаешь, как я получил свой? — Ты убил… ту, что сделала тебя кровником. Но ты — редкое исключение. — Любой может убить меня — и получить мой дар. Для меня создали исключение, но не персонально для меня. — Но никто не знает об этом исключении. Никто, кроме Ким. Которая все еще не пустила тебе пулю в лоб. — Что, если он сделает это просто из желания убить меня вместе с собой? Как сделал я когда-то. Они так увлеклись спором, что едва заметили, как остальные покидают кают-компанию. Но именно отсутствие Эндрю развязало Льюису язык. Меньше всего он хотел сообщать тому, что не уверен в своей способности контролировать возможное пополнение. — Что ты собираешься делать с кровниками, если беспокоишься, что они захотят тебя убить ценой собственной жизни? — Девис, казалось, интересовался искренне, и его глаза улыбались, а не темнели тревогой. — Я одаренный, и этого может быть достаточно, — ответил он сухо. Он и за год не смог бы объяснить Арни Гиньо почему, по его мнению, она заслужила смерть. Она просто не думала в тех понятиях, в которых его объяснение имело бы смысл. — Ну, раз ты сам не собираешься делиться кровью, но выступаешь за расширение команды… очевидно, ты предлагаешь кому-то из нас рискнуть? — Ты только что уверял, что опасности не существует, — напомнил Льюис. — Я просто не уверен, что судьба какого-то человека в том, чтобы пойти с нами, — произнес Девис. — Я не верю в судьбу. Если нам нужны люди, надо искать кандидатов. — Может, в судьбу ты не веришь, а как насчет удачи? — Я игрок, — признался Льюис. — Я не могу не верить в нее. Иногда удача в том, какие карты ты берешь из колоды, иногда в том — не смотрит ли кто на твой рукав в неудачный момент. Иногда — в том, насколько далеко от твоего сердца проходит пуля. *** Туман не пропускал звуки, поэтому Льюис слышал только стук своего сердца. И он отдавался в ушах грохотом барабанов. Льюис зажал уши ладонями, но это не помогло. Он раздраженно стукнул кулаком по палубе — и внезапно понял, что больше ничего не слышит. Совсем ничего. От неожиданности Льюис вскрикнул, и звук резанул его по ушам. Он не потерял слух. Значит, его сердце больше не билось. Отстраненно спокойный он поднял руки и убедился, что пульс не прощупывается ни на запястьях, ни на горле. «Сколько времени человек может прожить с остановившимся сердцем?» — спросил Льюис себя, почему-то совсем не паникуя и лишь жалея, что вряд ли успеет попрощаться с Эндрю. Но он больше не был человеком. Арни Гиньо выжила после того, как лишилась большей части тела. К тому же прошло больше двух минут, а он мыслил ясно и видел четко. Никаких признаков приближения старухи с косой. — Смотрю, ты освоил фокус «бессердечия», — услышал он голос Риччи. — Фокус, — повторил он, пытаясь осознать, что его сердце больше не бьется, но ему это не доставляет проблем. Как это скрыть от других? Что отвечать, если они спросят? Заметит ли кто-то отсутствие его сердцебиения? — Ну да, — дернула плечом Риччи. — Хорошая штука, чтобы остаться незамеченным или выдать себя за мертвеца. — Обратно запустить его можно? — спросил Льюис. — Мне пока не нужно притворяться трупом. — Конечно, — бросила Риччи. — Вдохни поглубже… Хотя бы просто вдохни. Только после ее слов Льюис сообразил, что затаил дыхание, когда понял, что его пульс отсутствует. Он просто забыл о том, что дышать необходимо… было когда-то необходимо. Чтобы запустить процессы «жизнеобеспечения», ему потребовалось несколько раз стукнуть себя кулаком в грудную клетку. — Ты за этим пришла? — спросил Льюис устало. — Показать, что я могу обойтись без одного из основных внутренних органов? Риччи покачала головой. — Через несколько минут вы совершите проход, — сказала она. — Тебе стоит поднять тревогу, если не хотите разбиться. Льюис вскочил на ноги и повернулся к тревожному колоколу. «Как я это объясню?» — всплыло в его голове, когда он коснулся каната. Зря поднятая тревога не пойдет на пользу его репутации старшего помощника. — Эй, ты… — ему не требовалось разворачиваться для того, чтобы знать — он снова остался на палубе в одиночестве. Но он уже поднял тревогу — и команда оказалась наверху как раз вовремя для того, чтобы не дать «Барракуде» разбиться о плавающую гору льда. К счастью, ни у кого не было времени на то, чтобы думать о скорости реакции Льюиса. *** Полынья вокруг «Барракуды третьей» медленно стягивалась, а им нечем было разбить лед, и их судно не могло сравниться прочностью с ледоколом. Даже Ильга не могла превратить дерево в металл. — Нам придется вытянуть корабль на лед, иначе отправимся на дно, — сказал Льюис. — Ты участвовал в полярных исследованиях? — спросил Девис, не то с недоверием, не то с интересом. — Мы однажды отправились к полярному кругу, — ответил Льюис. — Но Арни передумала на полпути. К счастью для них всех. Гиньо и дикая природа ужасно сочетались. Но хоть они и не забрались дальше суток езды от последнего на континенте кабака, он ставил свой опыт выше знаний Девиса, сколько бы книжек о льдах тот не прочел. — В прошлый раз я мерз сильнее, — заметил Льюис негромко, снова осматривая окрестности. Ничего, кроме снега, как и в прежние четыре десятка раз. — Я мерзну точно так же, — стуча зубами, ответила Ким, надевшая пальто поверх куртки и двое сапог. — А ты с прошлого раза умер. Льюис хотел возразить, что в остальном не замечал изменений, но вспомнил о «трюке» с остановкой сердца. Если его тело могло существовать без сердцебиения, то возможно оно могло справиться и с холодом? Он надеялся, что ему не придется выяснить, с какой степени обморожения он способен восстановиться. *** Они провели несколько дней среди льдов, и ничего вокруг не говорило о существовании не то что цивилизации, а вообще какой-либо жизни. — Мы могли бы оставить корабль, — сказал Девис, озвучив дилемму, которую уже осознали все, — но нет никакой гарантии, что около следующего прохода мы найдем хоть что-то, способное плавать. — Но мы не сможем нести корабль, — возразил Йенновальд. — Сможем, если по частям, — сказала Ильга. — Я соберу его на месте. Они могли постараться сохранить корабль в целости или взять часть и идти до самого конца, а потом вернуться за остальным. У обоих вариантов были преимущества и риски. Льюис озвучил оба: — Мы или постоянно держим весь корабль на расстоянии дня хода или берем самые сложные части и идем до прохода, полагаясь на удачу. — Если мы оставим остатки корабля далеко позади, то можем не найти его потом, — заметил Девис. Льюис поставил бы под вопрос слово «может». Льды двигаются постоянно, а у них не имелось карты ветров и течений. Не бросать корабль надолго — безопасный вариант, но утомительный. Льюис помнил, что должен быть «голосом разума», а значит напоминать о худших последствиях, но он был и игроком, и не мог не верить в удачу. — Здесь одни льды, — возразил Эндрю. — Куда он денется? И нам достаточно найти сарай, чтобы в возне с досками не было смысла. Девис обвел глазами всю их команду — и то, что он увидел, отбило у него идею предложить голосование. На этот раз Льюис голосовал бы против его идеи не потому, что поддерживал Эндрю, а потому, что жалел свои руки и спину. — Мы можем раскаяться в этом решении, — предупредил док. — Или нет, — пожал плечами Эндрю. — Я предлагаю рискнуть. *** Ильга собрала из дверей и коек две пары саней, и они нагрузили их всем, что могло пригодиться в ледяной пустыне. А потом оставили большую часть на льду, когда поняли, что не могут сдвинуть сани с места. Эндрю шел первым, добровольно взяв на себя тяжелую роль. К сожалению, он не только прокладывал дорогу, но и постоянно норовил оторваться от команды. — Посмотрите! — Эндрю улыбнулся, оглядываясь на них. — Не лед, а чистейшее стекло! Прямо как в этих… как их там… зоопарках для рыб? — В аквапарках, — подсказал ему слово Льюис. — Но лучше уходи оттуда. Вид Эндрю, стоящего на краю огромного бесснежного пространства, вызывал у него чувство пустоты в груди. Льюис надеялся, что их путь не проляжет напрямую через такую прогалину. Одно дело знать, что лишь некоторое количество замершей воды отделяет их от мерзлой безжалостной бездны — совсем другое видеть эту бездну, полную темного молчания, прямо под своими ногами. Льюис не был уверен, что способен будет вынести это зрелище, и совсем не хотел впасть в полный ступор на глазах Эндрю. Тот же, казалось, испытывал ни малейшего дискомфорта. — Вернись к наносам, — повторил Льюис. — Пожалуйста. — Зачем? — удивился Эндрю. — Идти по льду гораздо легче. Может, мы даже увидим рыб! Он смотрел в глубину с любопытством и без малейших признаков страха — настоящий герой, способный достичь Оси и пройти через Бездну. Льюис считал своей обязанностью убедиться, что Эндрю доберется до цели. Но у него не имелось логичного обоснования тому, почему он не хочет видеть Эндрю на льду. Ничего, кроме смутного ощущения, мимолетной мысли о том, что если они могут смотреть сквозь лед, то кто-то с той стороны может увидеть их. — Никогда не читал о таком, — произнес Девис. — Похоже на гигантскую полынью, а если так, то ближе к середине лед может стать слишком тонок, и он такой прозрачный, что мы этого можем и не заметить. Йенновальд наклонился и потрогал лед рукой, словно никогда не видел… он, в самом деле, никогда не видел прозрачной замерзшей воды в таком количестве. — Скользко, — произнес он. — Идти опасно. — Если это полынья, что за тварюга ее пробила? — спросила Ким. Никто не мог ответить на ее вопрос — даже всезнайка Девис — и никому из них не хотелось всерьез над ним задумываться. Даже улыбка Эндрю побледнела, и сделанный им обратно к команде шаг вышел неуверенным, словно льдина под ним превратилась в тонкую стеклянную пленку. Преодолевая внутреннее сопротивление, Льюис выдвинул одну ногу на прозрачный лед и вытянул руку в направлении Эндрю. Как будто даже не дрогнувший, не хрустнувший лед мог в любой момент треснуть. Эндрю сделал еще два медленных шага, схватил руку Льюиса и не отпускал, пока не оказался на — относительно — безопасной снежной тропе. Призрачное ощущение тепла от прикосновения его ладони грело Льюиса до самого привала. *** Они потратили остаток дневного времени на то, чтобы собрать иглу, поскольку оставили палатки. Девис читал о том, как строить иглу, Льюис видел однажды процесс вживую, и почти все они неплохо умели работать ножами — достаточно для того, чтобы вырезать из снега более-менее ровные кирпичи. Иглу вышло немного симметричности, но его крыша выдержала Ильгу, так что Льюис убедил себя в том, что среди ночи оно не рухнет на них. На следующий день он взял на себя обязанность ведущего — как старший помощник и потому, что Эндрю выглядел не слишком хорошо выспавшимся. Вообще кто угодно мог бы идти первым, но Льюису не нравилась идея доверить выбор пути доку или его питомцу, Ильга не рвалась сама, а Ким требовалось экономить силы — после смерти от переохлаждения она не воскресла бы, как все остальные. Льюис хотел держаться подальше от воды подо льдом и подальше от полыней, в которых как лапша в миске с супом плавала ледяная крошка, поэтому выбрал путь по гребню, сказав себе, что предпочитает иметь хороший обзор. Они не увидели за полтора дня никаких признаков жизни, даже птиц, и Девис ворчал все время, что кто-нибудь оступится и сломает себе шею. — Для этого нужно быть слепым или хромым, — бросил Льюис в ответ. Через пару часов он сделал шаг, и его нога не осталась на поверхности льда, а провалилась глубже. Поверхность разошлась, рассыпалась на куски, и Льюис полетел в расщелину. «Стык между льдинами», — подумал он в полете. Ветер замел его снегом и тот выглядел совсем как льдина, но под тонкой пленкой ждала добычи пустота. Льюис, не прощупав тщательно свой путь, стал ее добычей. Удар о воду вышиб воздух из его легких, инерция от падения погрузила его в воду на метр или два, а тяжелая одежда потянула тело еще глубже. Упустив десяток бесценных секунд, Льюис задергался, чтобы остановить погружение, думая о том, как избавиться хотя бы от пальто. Для этого требовалось расстегнуть множество крючков, но он лишился возможности сгибать пальцы. Льюису казалось, что температура его тела сравнялась с температурой воды, кожу жгло и кололо. Он поднял голову к свету. Казалось, что он видит трещину, в которую провалился, но всплывать к ней Льюис не видел смысла — отвесная стена льда в три человеческих роста не позволит ему выбраться на поверхность. «Тебе не требуется дышать, — напомнил он себе. В прошлый раз он не дышал минут пять, пока не появилась Риччи. — Я видел полыньи по пути. Я смогу выбраться через одну из них». Когда они шли по гребню, в его поле зрения постоянно находился хотя бы один пролом. Надо лишь вспомнить, в какой стороне остался последний. Только вспомнить быстро. Льюис положился больше на везение, чем на свою память, не имея никаких ориентиров подо льдом. Преодолевая сопротивление толщи воды, он барахтался несколько минут и понял, что Удача улыбнулась ему сегодня, когда увидел пятно света, который пропускала полынья. Оставалось надеяться, что она не затянута льдом, потому что Льюис не чувствовал в себе сил проломить путь на поверхность. Каждая секунда нахождения в холодном аду вытягивала из него силы. Дар его представлял совершенно бесполезную вещь, поскольку здесь было некому приказывать. «Если я умру и воскресну, значит ли это, что я вечно буду плавать в чертовом океане?» — спросил Льюис себя. Несколько секунд назад ему казалось, что смерть — это самое страшное, но при мысли о вечном существовании без воздуха и тепла кровь начала застывать в его жилах. Хотя, возможно, она стыла не только от страха. Сил Льюиса не хватало для того, чтобы добраться до полыньи, как он не напрягал руки и ноги — он надеялся, что они двигались, но уже не мог сказать точно. Ким умрет вместе с ним, и это будет его вина. Если Эндрю не достигнет Оси, это будет его вина. Он чувствовал на языке соль, но не знал, была ли она его кровью или водой океана. Перед глазами начало темнеть, он уже едва различал свет из полыньи в темноте ледяной бездны. Что-то огромное и темное скользнуло из глубины и толкнуло его вверх, к свету. *** Льюис втянул в себя воздух, и почувствовал, как жизнь и ее краски — преимущественно оттенки серого и белого — возвращаются к нему. Не теряя времени, он выбросил руки вперед и, скребя пальцами по льду, потащил себя из полыньи. Он хотел как можно скорее вернуть свое тело солнцу и попытаться согреться. А еще теперь он знал — в темноте подо льдом осталось что-то живое. Большое, гибкое, бесшумное и скользкое… «Или на этот раз у меня была настоящая галлюцинация от недостатка кислорода», — подумал Льюис. Зачем морскому чудовищу выталкивать его на поверхность? Зачем щадить добычу? Но Льюис не стал размышлять над этим вопросом, потому что все еще терял тепло, и ему требовалось снять мокрую одежду, но его ладони стали бесполезнее ласт, а его команда, вероятно, считала его потерянным в океане. — Ким! — завопил он, вкладывая все оставшиеся силы в этот призыв о помощи. При этом Льюис рассчитывал скорее на уши Йенновальда, но его имя он не смог бы прокричать и в лучшие времена, да и обращаться к ушастому считал унизительным. А в имени Эндрю было на один слог больше. Льюис предпочел сберечь силы на вторую попытку. *** — Мы не должны тратить оставшийся день, — еле выговорил Льюис, потому что его зубы не хотели переставать стукаться друг о друга. — Я могу переодеться и идти дальше. — Прекрати, — велел ему Девис, потому что все остальные, кроме них, строили новое иглу. — Если ты заболеешь, мы потеряем куда больше, чем остаток этого дня. — Я в порядке, — настаивал Льюис, потому что перед лицом своей любви и конкурентов на нее не мог позволить себе раскисать и выглядеть неудачником. Хотя после того, как он выбрался из полыньи, прошло больше часа, а он все еще чувствовал себя так, словно по его венам течет ледяная вода. Девис посмотрел на него так, словно мог видеть сводку о состоянии его организма напечатанной прямо на лбу. — Ты будешь в порядке после того, как согреешься, пропотеешь и выпьешь кастрюлю жирного супа, — сказал он. — И даже не говори ничего. Льюису перспектива казалась слишком заманчивой, чтобы отказываться. Может быть, только сначала он немного вздремнет… — Эй, не вздумай засыпать! — резкий голос Девиса вырвал его из дремоты. — Ты разве не знаешь, что нельзя спать при переохлаждении? — Звучит так, словно тебе на самом деле не плевать, не сдохну ли я, док, — поморщился Льюис. Теоретически он знал об этом правиле, но сейчас оно казалось несущественным, и он так чертовски устал… — Не спи! — снова помешал ему урвать немного покоя Девис. — Ты мог бы и привыкнуть уже, что мне не плевать на всех вас. Даже на тебя, — добавил он с чем-то похожим на обиду и грусть. Льюис решил, что слишком замерз для того, чтобы анализировать чужие эмоции. — Сколько времени ты пробыл под водой? — спросил Девис. — Ты думаешь, я засек время? — хмыкнул Льюис. — Судя по ощущениям, час, но в своих ощущениях я сомневаюсь. — Эта полынья не так уж близка к трещине, в которую ты провалился, — заметил Девис. — Даже если ты плыл напрямую, у тебя должно было уйти не меньше пяти минут! — Я не считал, — повторил Льюис. — Почему тебя так беспокоит время? — Потому что люди могут не дышать около пары минут, — сказал Девис. — Рекордсмены выдерживают больше четырех. Льюис знал это и не хотел сейчас вспоминать, при каких обстоятельствах ему сообщили о том, сколько времени можно удерживать человека под водой. — Я не человек, — напомнил он. — Мы можем куда больше. Хотя они больше не требовались Искателю, он оставил им свои дары. — Не меньше пяти минут, — повторил Девис, и Льюис мог поклясться, что слышит восхищение в его голосе. — Я хотел бы этого не повторять, — пробормотал он с показным раздражением, потому что его голова весила как чугунное ядро, и он не мог сходу сообразить, как реагировать на чужое восхищается. — Я просто перестал дышать, когда погрузился в воду, вот и все. Возможно, пятнадцать минут было ближе к истине, но прозвучало бы дешевой попыткой набить себе цену. — Тебе стоило позвать нас сразу, — заметил Девис. Льюис посмотрел на него удивленно. Он ведь так и сделал? — Понимаю, что ты был не в лучшей форме, но мы полчаса считали, что потеряли тебя навсегда. Ким почти впала в истерику, потому что ждала смерти. Полчаса? Льюис решил, что Девис преувеличивает. Или никто из них не засек время. Но не стал пытаться выговорить «субъективные ощущения». — Рад, что она никого не прикончила, — ответил он вместо этого. *** — Ты в порядке? — спросил Эндрю через несколько минут после того, как они погасили лампу. Все остальные дышали тихо и сонно, кроме Льюиса, смотрящего в темноту так пристально, словно Туманная тварь собиралась выпрыгнуть из нее, и его постоянного соседа. Строение иглу подразумевало место для трех постелей, и места распределись как-то сами по себе. Льюис не мог не наслаждаться этим, даже если знал, что Эндрю стал его компанией по остаточному принципу, после отделения неразлучной парочки и девушек. — Я боюсь засыпать, — признался Льюис. — Я понимаю, — Эндрю, по-видимому, кивнул, потому что Льюис уловил шевеление. — Но тебе нужно отдохнуть. Особенно после сегодняшнего. Йенни спит у входа, уверен, он услышит появление кого-то… если в этой пустыне есть хоть кто-то, кроме нас. Льюису пришлось признаться, что боится он не этого. — Что, если мое сердце остановится во сне, и кровь застынет в жилах, буквально застынет и разорвет артерии… Это не убьет его. Но им придется оставить его позади, чтобы не погибнуть всем, и он будет умирать в ледяной пустыне раз за разом. — У людей не останавливается сердце, — напомнил Эндрю со сложным выражением лица. — У обычных людей, — возразил Льюис. — Я могу остановить сердце. Я сделал так, поэтому не умер в океане. И теперь я боюсь, что ночью оно остановится само. Эндрю молчал не меньше минуты, и Льюис ругал себя все это время. Не требовалось побеждать в «Битве умов», чтобы понять — он вспомнил о Риччи. Единственной, кого они оба знали, умеющей проворачивать такой фокус с сердцем. — Я проснусь, — заговорил Эндрю после паузы. — Если у тебя остановится сердце, я проснусь. Потом я тебя разбужу, и ты снова начнешь дышать. Льюис кивнул, потому что все слова и мысли куда-то разбежались, когда Эндрю придвинулся ближе. — Так твое тело сохранит достаточно тепла, чтобы кровь не застыла, — прошептал он. Теперь они лежали так близко, что Льюис мог чувствовать чужое дыхание кожей, тяжесть руки грудью и царапанье щетины щекой. Так тесно к нему жались лишь любовники — и Арни в те дни, когда возвращалась с порога мира мертвых. Воспоминания о Гиньо помогли Льюису вернуть кровь обратно в верхние части тела. — Спасибо, — выдохнул он. Пусть даже Эндрю действовал скорее из практических соображений, чем личных, благодарность распирала его грудь, и ей требовалось дать выход. — Мне не сложно, — ответил Эндрю. По голосу Льюис понял, что тот улыбается своей солнечной улыбкой. Той, что делает его красивее, чем Стефан Томпсон. — Меньше всего я хочу, чтобы ты стал мертвым… мертвее, чем есть. «Рядом с тобой я понял, что значит ощущать себя живым. Никогда раньше не чувствовал себя настолько настоящим. Как будто мое сердце никогда не билось по-настоящему, и только ты заставил его стучать правильно», — хотелось сказать Льюису. Но это прозвучало бы слишком пафосно и слишком не к месту, и кто-нибудь бы точно проснулся во время его монолога… и Эндрю в любом случае уже уснул. *** Утра не наступило. Часы показали, что солнцу пора подняться над горизонтом и осветить пространство, но за порогом хижины властвовала темнота. Когда Йенновальд попытался выбраться наружу для разведки, порыв ветра едва не опрокинул их печь. Стало ясно, что они потеряют куда больше, чем полдня. Льюис никогда не узнавал, сколько могут длиться полярные бури, но он знал, что полярные дни длятся полгода. Наверное, поэтому за полярным кругом нет отелей. — Снежная буря длится не дольше обычной, — ответил ему Девис. — Скорее всего, она закончится через пару дней. У нас есть топливо и еда. Если они продолжат двигаться с такой скоростью, им придется возвращаться к кораблю, чтобы пополнить запасы. Если, конечно, они смогут найти корабль. Без карты и с заметенными бурей следами Льюис не стал бы на это ставить. Но иглу держалось, и внутри него им угрожала лишь одна опасность — смертная скука. У них больше не имелось патефона — или как там Девис называл производящую музыку штуку — да и помещение не годилось для танцев. Ни у кого не нашлось даже колоды карт, хотя Льюис и считал плохой приметой играть без ставок. — Мы можем отметить Рождество? — предложила Ким кисло. — Все равно вокруг снег. — Я отказываюсь петь рождественские гимны, — тут же заявил Льюис. — И ты ненавидишь рождественскую еду! — Не всю еду, а только печенье с бумагой! Нельзя класть в еду то, что нельзя есть! — Печенье с предсказаниями так называется потому, что оно с предсказаниями! — Кому пришло в голову есть предсказания? — Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — предложил Девис, начав осознавать, что заперт в помещении с двумя людьми, которые оттачивали искусство препираться на ровном месте десятилетиями. Повышенные тона, ругательства и обидные клички стали их повседневной манерой общения — и просто паром из открытого клапана. Они не пытались убить друг друга — или причинить увечья — уже много лет, и когда он действительно хотел убить Ким, то перед этим не высмеивал ее вкус в одежде, а Ким не обвиняла его в принадлежности к ку-клукс-клану, когда собиралась выпотрошить его. *** Через несколько часов пустых попыток подобрать хоть какое-то привлекающее всех занятие, Ильга предложила пересчитать припасы, чтобы выяснить, через сколько дней они умрут от голода. Льюис отказался участвовать, потому что предпочитал не знать некоторых вещей. Обратный отчет — верная дорога к панике, а паника в замкнутом пространстве обычно оборачивается чей-нибудь смертью. Потом Эндрю с Йенновальдом заспорили о том, на сколько приемов пищи можно растянуть банку консервов, и Льюис усмехнулся, думая о том, что не только у них с Ким появляются ужасные идеи. — Припасов нам хватит не меньше, чем на месяц, — попытался прервать спор сомнительным заявлением Девис. — За это время что-нибудь вокруг изменится. — Очень оптимистично, — пробормотал Льюис. Он перебирал в памяти все, что знал о путешествиях по льдам, и внезапная мысль заставила его подскочить. — Мы заболеем цингой! Девис закатил глаза. — Это смертельно? — спросила Ильга. — Черт возьми! — выпалила Ким. — Ты прав! Мы подохнем от цинги. — Цингой? — переспросил Эндрю. — Это когда зубы выпадают, — пояснила Ким. — Чтобы не выпадали надо жрать зелень всякую. Эндрю поежился. — Не думаю, что мы способны заболеть цингой, — возразил Девис. — Льюис пережил заплыв в ледяном океане, а теперь вы переживаете о балансе микроэлементов? В любом случае, у нас есть консервированные овощи. — Они не должны быть свежими? — с подозрением уточнила Ким. — Консервация сохраняет много полезных свойств, — ответил Девис уклончиво. — Тебе не придется беспокоиться о цинге через месяц, — хмыкнул Льюис. — Если мы все еще не встретим что-то съедобное, нам придется сожрать тебя к этому времени. Это было скорее шуткой, чем планом действия, и вызвало куда больше шума, чем стоило — с учетом той жизни, что вел когда-то Йенновальд, и полнейшим равнодушием Ким к якобы «угрозе»: — Не говори о таком всерьез! — отчитал его Девис, а Эндрю нахмурился и пробормотал: — Отвратительная мысль! — Хорошо, — кивнул Льюис. — Значит, питание мыслящими существами запрещено нашим уставом. Девис, тут же сообразив, на кого намекает Льюис, мрачно уставился на него. Они бы поспорили о том, могут ли остальные спуститься до уровня Йенновальда, раз уж того подняли до их уровня, но Эндрю заявил: — Если у нас есть устав, то это правило должно быть в него занесено, — его тон ставил точку. Будь у него деревянный молоточек, он бы стукнул им, но вместо этого Эндрю просто шлепнул себя по бедру. — С сегодняшнего дня. Льюис знал о юриспруденции достаточно, чтобы быть в курсе значения фразы «закон не имеет обратной силы». — В любом случае, ты слишком костлявая, — бросил он Ким, чтобы придать поднятой теме оттенок шутки, — с тала бы очень временным решением проблемы. Ким посмотрела на него без тени смеха, хотя он не сомневался, что она оценит шутку. Та вышла в ее духе — мрачная и плоская до пошлости. Внезапно он понял о чем Ким думает — побочный эффект долгого с ней общения: о том, что нож Льюиса никогда не был ближе к ее спине за последнюю сотню лет. Потому что если бы речь шла только о нем — всех остальных, начиная с Девиса, можно не брать в расчет — то он бы предпочел умереть. Но он не позволит Эндрю умереть от голода. И о том факте, который они оба предпочли оставить при себе — человеческое мясо вовсе не отвратительно на вкус. *** В памяти Льюиса всплыл тот день, когда Арни и Риччи вели спор о жеребьевке на участь ужина. По глазам Рейнер он видел, что с проигрышем она не смирится. К счастью они увидели берег раньше, чем понесли потери. — Думаешь, старуха позволила бы съесть кого-то из нас, если бы проиграла жребий? — спросила Ким несколько лет спустя. — Ни за что, — уверенно ответил Льюис, — Арни бы вступила в драку. Мы и так находились в меньшинстве. Он сомневался еще и в том, что Риччи смогла бы перерезать глотку кому-то, кто не пытается ее убить. — Реально казалось, что ведьма хочет попробовать человечину снова, — Ким дернула плечами, словно прогоняя мурашки. — Слышал, что оно вызывает привыкание? Вот почему идиоты в травяных юбках все жрут людей. Ну, а мы как? — Ничего оно не вызывает, — бросил Льюис. — Каннибалы на островах прекрасно переходят на свинину, когда ее вдоволь. И меня никогда не тянуло отказаться от говядины после… того случая. Воспоминания о «том случае» он запер в самый надежный мысленный сейф и выбросил от него ключ, но прохладной из-за экономии топлива, ночью в иглу, Льюис обнаружил, что стенки того сейфа разъела морская вода. Он вспомнил, как лежал у костра, голодный, как никогда в жизни, и усталый, словно после марш-броска в полной выкладке, и говорил: — Человек может жить без еды три недели. Так сказано в той книге о выживании, что я читал перед нашим отъездом. Без воды гораздо меньше, но вода у нас есть. Льюис помнил, как смотрел на прогорающие ветки и думал, что надо бы принести еще, но не находил в себе сил. Прошла всего неделя с тех пор, как их выбросило на берег, и он не имел причин не доверять прославленному исследователю, но начинал сомневаться, что способен протянуть три недели на диете из водорослей и улиток. — Вот кто-то вроде сэра Ричарда проживет, — поделилась мыслью в ответ Ким. — А вот насчет себя я не уверена. И насчет тебя. А вот старая ведьма… Она оглянулась, чтобы убедиться, что Арни Гиньо нет поблизости, и никого другого тоже. — Она совсем другое дело, — кивнул Льюис. Он уже знал, что одаренные не могут умереть от голода. Как и от отравления, и еще от множества вещей, смертельных для обычного человека. Но он не учел того факта, что хоть человеческая смерть и не является для одаренных угрозой, они как и обычные люди страдают от голода. На восьмой день добыча стала настолько скудной, что даже Арни осталась без ужина, а она ненавидела ощущать пустоту в желудке. — Думаю, вам двоим стоит отправиться на охоту, — сказала она тем вечером. — Пока вы еще в состоянии бросать ножи и разделывать туши. Льюис и Ким удивленно переглянулись. — Но на что мы будем охотиться? — осмелился спросить он. — На острове даже крабов не осталось. — Зато есть другая жирная добыча, — ответила Арни, загадочно улыбаясь, и посмотрела в сторону другого костра. Льюису понадобилось несколько секунд на то, чтобы понять то, что он предпочел бы вовсе не понимать. — Я сказала сэру Ричарду, что завтра он пойдет с вами за водой, — продолжила Арни. Ударение на слове «сказала» подсказывало, что речь идет о приказе. — А остальным что скажем? — спросила Ким с опаской. — Что произошел несчастный случай, — ответила Арни. — Им тоже что-нибудь перепадет… мы же не сможем съесть столько в один день. Они не будут много спрашивать. Выражение ее лица не обещало долгой жизни тому, кто все же рискнет задавать лишние вопросы. — Но мы около судоходного маршрута, — возразил Льюис. Впервые за много лет он пытался высказать что-то, что шло вразрез с точкой зрения Арни. — Мы подаем сигналы. Скоро должен прийти корабль и забрать нас всех. Давайте подождем еще неделю. — А если корабль не придет? — спросила Арни. — Или пройдет мимо? Через неделю у вас уже не будет сил на то, чтобы справиться даже с таким слизняком. Льюису не хотелось признавать, но она не говорила ничего, кроме правды. Еще он понимал, что если они ослабеют настолько, что не смогут постоять за себя, а у другой группы останется достаточно сил, они сами станут ужином. Арни не будет тратить силы на то, чтобы защитить их, скорее прикажет отдать ей лучшие куски. Поэтому он пробормотал: «Вы правы, шеф», и принялся точить нож. *** Льюис проснулся от кошмара. Он толком не помнил, что ему снилось — но тот человек, улыбку которого он вспомнил, присутствовал во сне, и с ним случилось что-то плохое. Льюис никак не мог ухватить воспоминание и получить еще кусочек знания о прошлом — нити его памяти рвались, как гнилая веревка. Он сел и схватил горсть снега из ведра, чтобы протереть лицо — лучший способ избавиться от кошмара, как когда-то сказала Арни. Ему еще никогда не приходилось применять его на практике. Кошмары Льюису снились редко, а снег под рукой оказывался еще реже. Движение, конечно же, разбудило Эндрю. — Льюис? — сонным голосом позвал тот. — Все в порядке, — поспешил откликнуться он. — Просто… скверный сон. Когда он вернулся в постель все еще с ощущением открытой дыры в груди, Эндрю придвинулся ближе и скользнул рукой под его куртку. Льюис застыл, слыша лишь вой ветра и бой собственного сердца. Он в этот момент не сомневался, что оно стучит — оно издавало звук не тише барабанного. — Твое сердце не остановилось, — произнес Эндрю тихо. Он решил, что кошмар связан с предыдущим разговором, а Льюис не хотел показывать, сколько семян, взрастающих пугающие сны, посеяно в его разуме. — Да, я чувствую, — прошептал он. Льюис не стал рассказывать о том, что на самом деле видел во сне. Он хотел дольше чувствовать ладонь на своей шее. Он позволил бы Эндрю придушить себя, если бы тот захотел, лишь бы чувствовать на коже его руки. И он отдал бы Эндрю последнюю фляжку воды в пустыне и последнюю банку консервов, но воспоминание о жизни до Искателя собирался оставить при себе. *** Льюис приготовился к тому, что буря и два дня раздражающего безделья только начнут их полосу невезения, и в ближайшее время они столкнутся с чем-то скверным, например, с полосой открытой воды. — Что-то движется! — крикнул Йенновальд, идущий первым по настоянию Девиса, как будто его острое зрение могло предостеречь его от снежной ловушки. Минуту после реплики Льюис перебирал в голове варианты катастроф — от подводного вулкана до чудовища с щупальцами, поднимающегося из глубин. — Тюлени! — воскликнул Девис, глядя в указанном питомцем направлении. Льюис не относил себя к великим охотникам, но знал, что «тюлень» означает мясо и жир, и даже шкуру, если у них хватить терпения снять ее правильно. Но когда они подобрались ближе, животные исчезли в проруби. Только взломанный лед и брызги воды на льду говорили о том, что им не явился мираж. — В следующий раз не ори, — велел Льюис, не сомневаясь, что они еще увидят этих существ, были они тюленями или нет. Они прошли еще несколько часов, когда Йенновальд остановился и жестом указал на две темные кляксы на голубоватом льду. Которые могли исчезнуть в воде, как в небытие, за три секунды. В десятки раз меньше того времени, что потребовалось кому-то из них, чтобы подобраться на расстояние выстрела. Оставалось выбрать того, кто попытается подойти неслышно. — Ким, — шепотом предложил кандидатуру Льюис. — Она легче всех нас. Ильга могла бы подойти ближе, но не настолько близко, чтобы воспользоваться ножом, а стрелять она не умела. Хотя Льюис не собирался в этом сознаваться, ему пришлось бы подойти ближе Ким для выстрела. Он скорее спугнул бы животных, стараясь сделать точный выстрел. Ким кивнула и выдвинулась вперед. Снег под ее сапогами почти не хрустел, и Льюис уже предвкушал вкус свежего мяса за ужином. Со своего места они наблюдали сближение охотницы и добычи. Льюис мысленно прикинул точку на возвышении, где Ким остановится, сочтя дистанцию достаточной для прицела. Слишком далеко для него, но Ким была самоувереннее. Она лишь немного не добралась до верхушки холма, когда кляксы пришли в движение. Возможно, неудачный шаг заставил льдину громко хрустнуть, или они видели не хуже ушастого, или ветер подул со стороны Ким. Льюис никогда не добывал тюленей, поэтому не мог понять, что именно могло оказаться роковой ошибкой. Но он мог повторить за Ким пару креольских ругательств, которые сорвались с ее губ, прежде, чем она сорвалась на быстрый небрежный шаг, чтобы достигнуть намеченной позиции. Хотя у нее хватило ума не стрелять с места, Льюис все равно сомневался в ее точности. Тем более, что ни одной туши не осталось на льду после того, как прозвучал выстрел. Но Ким целеустремленно двинулась к полынье, и им пришлось ее догонять. Льюис надеялся на то, что ей удалось подбить тюленя и тот вернется на лед. При этом он не знал, как ведут себя раненые тюлени: всплывают ли они на поверхность, как оглушенная рыба, или уходят в глубину, где их поджидает большое и черное… «Тебе просто привиделось, — сказал себе Льюис, начиная считать до десяти на вдохе. — Под нами нет никакого чудовища». У полыньи они нашли взломанный лед, свежие брызги на снегу и взбешенную Ким. — Чертов тюлень утонул! — заявила она. — Я в него попала, а он взял и утонул! — Ты промахнулась, — вздохнул Льюис. Он не винил Ким. Ей пришлось быстро стрелять в движущуюся цель. На ее месте он отказался бы от выстрела вовсе — в этом и заключалась разница между ними. — Я попала! — настаивала Ким. — Он утонул вместе с моей пулей, ублюдок! — Я не буду искать пулю в снегу, чтобы это опровергнуть, — не сдался Льюис. — У всех бывают неудачные выстрелы. — Тюлень мог утонуть, — неожиданно поддержал Ким Девис. Судя по тому, что он не обосновал этот факт десятиминутной лекцией научном языке, он мог его просто выдумать для того, чтобы позлить Льюиса. — Я не говорю, что именно так и было. Он мог уйти невредимым. Или утонуть, потому что тюлени не сохраняют плавучесть после смерти. — Почему это? — не поверил Льюис. — Они же просто набитые жиром мешки! — Тяжелые мешки. — Давайте лучше найдем еще нескольких, — предложил Эндрю, вспомнив об обязанностях капитана. — Постарайтесь убивать их на суше. Это оказалось легче сказать, чем сделать. К концу дня Льюис возненавидел тюленей, и заодно вспомнил, почему белый медведь не носит черного. — Давайте разделимся? — предложил он. — Чем больше команд, тем больше шансов. — А как же сани? — вспомнил Девис. — Оставим здесь, потом все снова соберемся здесь. — Я не слишком хорошо стреляю, — заметил Эндрю. — Можем разделиться на две группы, — добавил он. Очевидно, ему тоже хотелось немного побыть отдельно от Девиса и его остроухого, потому что он сказал им: — Ильга может пойти с вами. — Пусть лучше она останется с санями, — ответил тот — Я соберу иглу, — сказала Ильга. Льюис не очень хорошо читал эмоции на чешуйчатом лице, но подозревал, что ей тоже мечталось остаться одной. *** — Будет сложно обойти дока, — заметила Ким, оглядывая льды, искрящиеся на солнце, как низкопробная дискотека. К счастью, у нее сохранились черные очки, а Льюис и остальные не страдали от полярной слепоты. — Остроухий видит как бинокль. — Мы одна команда, — напомнил Эндрю без особого пыла. Он осматривал окрестности так тщательно, что рисковал споткнуться. — Главное, чтобы кому-то повезло, и он принес в лагерь мясо. — Да, и это должны быть мы, — настаивала Ким. Поддержать ее выглядело бы ребячеством, но внутренне Льюис полнился решимости победить. — Считай это здоровым соперничеством, — предложил он. Никто не умрет от пары — или пары десятков — реплик с двойным дном, напоминающих о том, что владение охотничьим псом еще не превращает тебя в хорошего охотника. Тюлени все не появлялись, и с каждым часов вероятность слушать за сегодняшним ужином о городских пижонах, не способных выжить в дикой природе, росла. — Я вижу их, — произнес Эндрю напряженным шепотом. Он передал Льюису бинокль, тот нашел полынью и выругался негромко, хотя с такого расстояния его не смог бы услышать и слон. Большую часть подходов к полынье отрезали наваленные друг на друга льдины. Но тюлени встречались слишком редко, чтобы плюнуть и искать цель попроще. — Что если обойти вон там? — предложил Льюис, тактически оценив все пути. Ким выхватила бинокль, всмотрелась и нахмурилась. — Придется подойти метров на двадцать. — Льдина нас прикроет, тюлени не увидят нас раньше. — Мы их тоже не увидим. А если они нас учуют? Льюис пожал плечами. Охоту он воспринимал как лотерею — если повезет, не учуют. Если не повезет, придется искать другой билет. — И между нами и ними будет полынья, — добавил Эндрю. — Ну, это нам на руку, — ответил Льюис. — Может, они растеряются и побегут не в ту сторону? Он в этом сомневался, но он все еще не был специалистом. — Давайте попробуем, — согласился Эндрю. Им удалось подобраться на двадцать метров, но стоило голове Льюиса показаться из-за льдины, как тюлени всполошились, подняли головы и зашлепали ластами по льду. Льюис понял, что остались считанные секунды до того, как они исчезнут в воде, и тут в его голову стукнула идея. Приди она раньше, он поручил бы роль бегуна Эндрю с его длинными ногами, но времени на объяснения не осталось, а Льюис шел первым. — Не промахнись, я его вытащу! — крикнул он Ким и помчался к полынье наперегонки с животными. Тюлень ведь не может весить больше человека, и не камнями же он набит? Вода все еще пугала Льюиса, но шанс добыть мясо был слишком сладкой морковкой, чтобы пятиться назад. «На этот раз я даже не окунусь с головой», — пообещал он себе. Ким выстрелила дважды, и Льюис видел с пяти метров, что она попала оба раза — обоим ластоногим прямо в головы, но тюлени соскользнули в воду уже по инерции. Льюис выбрал меньшего по размеру — лучше одна птица в руке, чем две в кустах — набрал воздуха в грудь и на этот раз добровольно бросился в полынью. Оба подстреленных тюленя стремились ко дну, словно после смерти стихия заявила право на них. Льюис вцепился в скользкую неприятно пахнущую тушу и понял, что вот-вот уйдет под воду вместе с ней, словно с якорем в обнимку. К счастью, к полынье подоспела его команда. Они вытащили сначала тюленя, а потом его. — Ты опять промок насквозь, — заметил Эндрю, хлопнув Льюиса по спине, пока Ким танцевала победный танец вокруг туши. — Мы уже знаем, что для меня это не смертельно, — ответил он, изображая бодрую улыбку — как он надеялся, потому что не чувствовал мышц лица. — Я отогреюсь и буду в порядке. Но как бы Льюис ни храбрился, его колотило, а нагретое иглу находилось в нескольких километрах от них. — Разденься до пояса и возьми мою куртку, — сказал Эндрю. — Пусть на тебе будет хоть что-то сухое. Сердце Льюиса не могло испарить тонну ледяной воды из его одежды, но оно очень старалось. — А как же ты? — От туши одежда все равно намокнет, — отмахнулся Эндрю. — И мы просто пойдем быстрее. — Спасибо, — сказал Льюис и мысленно усмехнулся, представив, как вытянется лицо Девиса, когда тот увидит его в куртке Эндрю — и это еще до того, как он увидит тюленя! Когда Ким вывела их к лагерю — без нее Льюис никогда не нашел бы его среди льдин, даже оставив дорожку из крошек — в ноздри им ударил запах вареной рыбы, прекрасный и чуждый среди холодной пустоты. — Они тоже с добычей, — вздохнула Ким. Ничья лучше проигрыша, но ничто не сравнится с победой. — Я думал, тюлень будет пахнуть по-другому, — заметил Эндрю. — Это рыба, — ответил встретивший их Девис. — Ильга успела наловить ее. И не стала дожидаться, пока та сварится, так что она уже сыта и спит. — Значит, тюленя поймали только мы, — среагировал Льюис, хотя его внутренности заледенели настолько, что чуть ли не звякали при ходьбе. Девис посмотрел на него — покрытые слоем льда штаны и чужая куртка — и лицо его отобразило не зависть, брезгливость или восхищение, а тревогу с ноткой паники. — Ты что… одного раза тебе не хватило? Ты решил сделаться моржом? — Девис трагически вздохнул. — Второй раз за три дня! У организма есть пределы, знаешь ли. Немедленно иди внутрь и раздевайся! — Не забудь разделать тюленя, дорогой, — бросил Льюис в сторону Эндрю вроде как шутливо. Его сердце перешло на пятую передачу, когда тот улыбнулся в ответ и сказал: — Обязательно. *** Девису пришлось срезать его брюки и ножом, чтобы снять их и осмотреть кожу. — Ты оказал бы мне… и Ильге, которой чинить твою одежду снова… оказал бы нам большую услугу, если бы перестал пытаться заполучить обморожение в попытках произвести впечатление на Эндрю. Триумф почище виски ударил Льюису в голову — и развязал язык. — Попытках? — усмехнулся он. — Не называй «попытками» то, что увенчалось успехом. В подтверждение собственных слов он потерся щекой о ворот куртки Эндрю, которая все еще пахла его потом, вызывая в Льюисе животное желание пахнуть так же. — Не все охотятся за той же добычей, что и ты, — произнес Девис, и это прозвучало как-то неправильно. Словно он осуждал Льюиса и при этом сочувствовал ему. — То, что ты считаешь стоящим жизни, не обязательно имеет ценность для кого-то еще. Льюис не нуждался в сочувствии никогда — и тем более теперь, когда он получал все больше сигналов верного пути. — Ты просто знаешь теперь, что у тебя нет шансов, — фыркнул он, стараясь вернуть Девиса на привычную территорию взаимных уколов. Тот закатил глаза. — Тебе обязательно соревноваться, или ты примешь победу за отсутствием соперников? — спросил он. — Если только это можно назвать победой. Льюис знал, что избавиться от соперников еще не значит уйти с добычей, но его путь будет легче. Но Девис, если подумать, вовсе не прикладывал усилий. С другой стороны Деймон походил на того, кто привык, что ему достаточно быть хорошеньким для победы. — Значит, ты полностью удовлетворен тем, что у тебя есть? — хотя Ильга вроде как спала, Льюис предпочел обойтись без грязных слов. С его везением кто-нибудь войдет в иглу в тот самый момент, когда он упоминает член остроухого. — Ну… мне же легче, хотя у тебя, без обид, скверный вкус. — Ты всерьез думаешь, что я не обижусь, когда ты называешь мою любовь «плохим выбором»? — поднял брови Девис. — Я расист, и ты знаешь, — пожал плечами Льюис. Он придерживал язык для Эндрю, а не для всех подряд. Но док, пожалуй, заслуживал вежливости. — Если тебя это расстраивает, я больше не буду. Он все еще не верил в то, что Девис добровольно отказался от такого приза, как Эндрю. Должно быть, он пропустил первую неловкую попытку, закончившуюся отказом. — Значит, ты станешь чуть более выносимым, — пробормотал задумчиво Девис. — После того, как убедился, что я не претендую на член Лефницки. Льюис покосился на дверь, но Эндрю с Ким все еще разделывали тюленя, а Ильга даже не пошевелилась. Доку стоило сыграть в рулетку. — Когда я пытался понять причины, которые заставили тебя проникнуться неприязнью ко мне и Йенни с первого дня, я предполагал банальную ревность, но решил, что у тебя достаточно уверенности в себе. — У меня ее хватает, — заверил его Льюис. Он никогда не страдал комплексом неполноценности, чтобы не говорили ему люди, болезненно переоценивающие себя. — И ты не будешь строить планы по избавлению от следующей личности, которой не повезет улыбнуться в сторону Эндрю? — спросил Девис. Достаточно привлекательной личности не обязательно даже улыбаться. Конечно, Льюис ревновал Эндрю к каждому столбу — он имел на это все основания — и меньше прав, чем ему бы хотелось. — Я просто дам ему понять, куда он сможет засунуть свои зубы, если не прекратит, — даже гипотетическая ситуация заставила его напрячься. — Я умею быть убедительным. — Если бы Эндрю не мог постоять за себя, я бы сейчас испугался за него, — заметил Девис. — Я никогда не причиню вреда Эндрю! — возмутился Льюис. — Никогда! Но ты бы не стал делиться ос… Йенновальдом налево и направо, верно? Девис вздохнул, словно ему предстояло объяснить обезьяне математическую теорему. — Если Йенни выберет кого-то другого, это изменит наши отношения, но я не буду ему «запрещать». В этом разница между «партнерскими отношениями» и «хозяином с имуществом». — Я понимаю… — медленно произнес Льюис. «Ты одаренный, — надрывался голос в его голове. — Лишь твои чувства и желания имеют значение. Избавься от всего, что тебе мешает заполучить то, что ты хочешь». Так сделала бы Арни Гиньо, но он не хотел быть таким чудовищем, как она. Все одаренные были такими… Кроме Риччи, которая скрывала свои чувства, потому что не хотела пользоваться своей властью. *** В следующую неделю они добывают еще нескольких тюленей. Далеко не всех, которые им встречались: Ким не так уж хорошо подкрадывалась, а Йенновальд плохо стрелял. Мясо оказалось не так уж вкусно, но они продвигались вперед без внезапных купаний в ледяном океане, и Льюис почти забыл о том, что за светлой полосой всегда следует черная. Даже когда пошел густой снег, он не забеспокоился, потому что у них оставалось достаточно мяса для пары дней отдыха. Девис и Эндрю лениво переговаривались о том, не стоит ли устроиться на ночлег пораньше, когда Льюис уловил присутствие кого-то еще — какое-то движение за пеленой снега, которое не было просто шевелением снега. — Я что-то вижу, — сказал он, останавливаясь. — Тюлень? — спросил Эндрю беспечно. — Тут могут водиться не только тюлени, — произнес Девис тише. — Но я ничего не вижу, — возразил Йенновальд. — И не слышу. В другое время это успокоило бы Льюиса, но он чувствовал чужой разум в непосредственной близости. — Там кто-то есть, — настаивал он, глядя в пелену снега. Не слишком впечатляющее заявление для того, кто не видел дальше двух шагов. — Нам нужно найти место для ночлега получше, — сказал Эндрю. — Что бы там ни было, скорее всего, оно боится нас больше, — заметил Девис. Льюис признал их правоту, но не хотел поворачивать к тому, что скрывалось за пеленой снега спиной. Но выхватить меч и рвануть вперед тоже не казалось хорошей идеей. — Буря застанет нас прямо здесь, — проворчал Йенновальд. Льюис не мог заставить себя сдвинуться с места, но не мог остаться посреди снегов и льда один. Внезапно снег поредел, и порыв ветра обрисовал черты того, что можно было принять за небольшой снеговой холм, если бы оно не имело глаз — двух бледно-голубых глаз размеров с тарелки. Кто-то вскрикнул — никто впоследствии не признался — и каждый поспешил вооружиться, как будто их клинки или пули могли оградить их от чудовища. «Лучше бы это была буря, — подумал Льюис. — Скверная буря длинной в неделю». — Куда мне стрелять? — прошептала Ким еле слышно. Льюис не мог ей подсказать. Череп толщиной в два пальца, шерсть плотная как войлок, а под ней слой жира и мышц в несколько футов. Они не знали уязвимых мест этого существа — за исключением разве что глаз, и Льюис понимал, почему рука Ким начала дрожать, когда она пересеклась с ним взглядом. — Подчини его! — выкрикнул шепотом Эндрю, и на секунду Льюису показалось, что у них есть решение проблемы. Но его встретил не разум зверя — крупного и яростного, но всего лишь животного, инстинкты которого твердят избегать неизвестного и бежать от опасности. Существо перед ними думало быстрее и более сложными понятиями, чем средний человек. Льюис не мог сказать, понимает ли оно концепцию множества миров, знает ли оно вообще, что не является единственным разумным видом, или все его умственные ресурсы направлены на выживание в ледяной пустыне. Но хотя оно не было Вернувшимся, отдать ему приказ было еще сложнее — практически невозможно. — Просто уходи, — произнес он, глядя в глаза цвета стылой воды. — Мы не хотим вступать в бой, уходи и оставь нас в покое. Его огромные глаза не изменили выражения, даже не моргнули. Льюис не сомневался, что оно слышало его, но не знал, станет ли оно прислушиваться к нему. — Стреляйте в него! — Эндрю говорил негромко, но в ледяной пустыне его слова прекрасно были слышны всем. — Сейчас же! Пока не поздно… — Нет! — выкрикнул Льюис, оценив последствия. — Мы можем договориться! Существо шевельнулось, несомненно, распознав угрозу в словах Эндрю, и как будто приблизилось к ним. — Надо убрать оружие! — заявил он, не отдавая приказ — что было бы быстрее, но могло быть также воспринято как угроза. Ким убрала пальцы со спусковых крючков и сунула оружие обратно в кобуру. Она привыкла слушать Льюиса. Или не считала свои шансы выжить после выстрела существенными. — Мы не причиним тебе вреда, — произнес Льюис громко, стараясь быть убедительным, и сделал шаг вперед, вытянув руки перед собой. Он надеялся, что жест не выглядит угрозой, но никогда нельзя сказать, что сочтут агрессией в незнакомой культуре. Даже «лечь на снег и подставить живот» нельзя назвать универсальным жестом. — Пожалуйста, не трогай нас. Льюис чувствовал себя рыбой, пытающейся отпроситься у рыбака обратно в море. Стал бы он слушать тюленя, который отбивает ластами сигнал бедствия? Бледно-голубые глаза мигнули и исчезли среди пурги, словно выключился сигнал семафора. Льюис остался стоять столбом, не позволяя себе поверить, что чужого присутствия больше нет. Существо решило уйти. Снег пошел гуще. Еще не совсем беря, но уже никто не сомневался, что пора сооружать иглу. — Оно могло на нас напасть! В крови Лефницки, похоже, все еще бурлил адреналин. Льюис предложил бы отличный способ его выплеснуть, но у них не будет отдельного помещения с дверью еще неизвестно сколько дней. — Оно двигалось так быстро! — продолжил Эндрю. — Что, если оно вернется? К счастью, он не напоминал о том, что отдал приказ — и они вообще-то не должны были начинать обсуждать его. — Оно могло убить нас сразу, — ответил Девис. — Зачем ему уходить, а потом возвращаться? — Никогда не знаешь, что придет медведю на ум, — заметила Ким. — Они опасные твари. Никогда не видела такого здоровенного. Вымерли, наверное. — Это не медведь, — откликнулся Льюис, заставив себя сделать шаг в сторону, пока его не занесло. — Оно разумно. Разумнее некоторых людей. — С любым разумным существом лучше обойтись без стрельбы, — кивнул Девис. — Такое чудовище разумно? — недоверчиво нахмурился Эндрю. — Но почему оно бродит среди льдов? Льюис мог лишь пожать плечами. — Может, ему здесь нравится. Или в этом мире нет ничего, кроме льдов. *** Льюис думал над тем, какова вероятность, что им удастся отколоть льдину и использовать ее в качестве плота, потому что переход приближался, а они не нашли ни одной щепки дерева в дополнение к тому, что взяли с корабля. На третий день после встречи с чудовищем они вышли к поселку, построенному из льда и костей людьми, одетыми в кожу и шкуры. «Если они нападут, у них вряд ли будет что-то опаснее костяных ножей», — подумал Льюис. Но им не пришлось отбиваться от примитивных оружий, потому что узкоглазые, словно щурящиеся на солнце, несмотря на сумерки, люди демонстрировали дружелюбие. Селеньем руководила жрица — красивая ледяной красотой снежинки женщина Сулла с выбеленными волосами, которая умела превращать воду в лед и наоборот лишь силой своего желания — и дара Искателя. Их пригласили к коптящему костру и предложили вареного несоленого мяса — Льюис не оценил бы сервис больше, чем в одну звезду, но улыбался так, словно его пригласили во дворец. Необходимо ценить, когда тебе отдают лучшее, даже если оно отвратительно на вкус. Мужчины с ожерельями из зубов разливали по костяным чашкам жидкость из кожаных мехов, которой, судя по запаху, можно было растворять металл. Несмотря на вкус стеклоочистителя, алкоголь заставил Льюиса смотреть вокруг чуть расслабленнее и оптимистичнее, чем обычно. Или это с ним сделали мысли о том, что хотя сегодня им придется спать в ледяных землянках, пахнущих горелым жиром и старыми шкурами, они уже близки к тому, чтобы покинуть мир льда и снега. Они слушали легенды о создании мира из ледяного яйца, о Хозяине Ледяных Просторов и Хозяине Глубоких Вод, и о героях, которые приходят из-за большой воды. Если бы местный напиток чуть слабее бил по голове, Льюис бы задумался о том, есть ли в мифах зерно истины, но он слушал вполуха, прикидывая, сколько нужно упряжек для того, чтобы привезти с их старого корабля достаточно дерева для создания нового корабля. Жрица упомянула о большой лодке, которую великие герои бросили на мелкой воде неподалеку от поселка перед тем, как уйти обратно в свою зеленую землю, и Льюис бросил взгляд на Ильгу, чтобы убедиться — она поняла. Если стихия не слишком потрепала корабль исследователей или охотников, они смогут отплыть уже завтра — или самое большее, чем пару дней, набрав полную кладовую вяленого мяса. Девиса обеспокоила другая вещь: — А кто-нибудь из этих… Хозяев может появится у селения? Охотники заверили его, что сила жрицы приучила хозяев держаться подальше от людей. Льюис видел, как та смотрит на Эндрю и сомневался, что забота о безопасности кучки воняющих тюленьим жиром туземцев, к которым ее когда-то закинул Искатель, заставит ее остаться. Льюис тоже не остался пить вино в Грэле — Эндрю Лефницки являлся значительной причиной отправиться в путь. — Я уже готов вырубиться, — шепнул Льюис ему на середине очередной истории о какой-то охоте. — Не запомнил, какая из иглу тут для гостей? Он надеялся, что Эндрю отправится его провожать, но того, кажется, интересовал финал. — Попроси Деймона показать, — ответил он. — Они обещали каждому из мужчин отдельную юрту, — прошептал Девис Льюису в ответ. — Для исполнения какого-то ритуала. Я не понял, в чем его суть. Зато Льюис прекрасно понял. Он нашел взглядом стайку местных девушек, сидящих отдельно, но с хорошим видом на гостей, и стиснул зубы. По местным меркам они, несомненно, считались красавицами, даже если никогда в жизни не принимали ванну, пахли тюленьим жиров и были в обхвате объемом с винную бочку. — Так что за ритуал? — спросил Девис с небольшим беспокойством, вызванным выражением лица Льюиса. — Я хотел спросить попозднее. — То, что нам придется разделиться, не достаточно тебя настораживает? — Немного беспокойно, — признал док. — Я отвык спать один. — Я думаю, что нам со жрицей есть, что обсудить, — вздохнул Льюис, которому совсем не хотелось вести этот разговор. — Постарайся быть вежливым, — вздохнул Девис. — Это еще зачем? — пожал плечами Льюис. Способность Суллы он считал неплохой, но их все еще было больше. — Ее способности нам бы очень пригодились, — заметил Девис. — Она, похоже, хочет пойти с нами. — Мой дар «нам» тоже не раз пригождался, — ответил Льюис. Он ждал от дока в ответ какой-нибудь сентиментальной чуши, вроде «мы все в одной лодке» или «у нас общее дело», но тот уже хорошо изучил Льюиса. — Хотя бы попытайся быть джентльменом, — сказал Девис. Льюис не раз сходил за джентльмена, но есть ли джентльменский — или хотя бы просто цивилизованный — способ донести в полной мере посыл «Убери руки от любви всей моей жизни?» *** Льюис пересел поближе к жрице и дождался конца списка добычи, ухитрившись не заснуть. — Вы четко следуете старым ритуалам гостеприимства, — заметил он, подставляя свою чашку под струю из очередного меха. — Ритуалы гостеприимства священны, — холодно улыбнулась ему жрица, совершенно трезвая, несмотря на все кружки, что она опустошила. — Давайте забудем об одном древнем обычае, — предложил Льюис, которому не хотелось прибегать к приказу. Сегодняшние испытания слишком измотали его. — Некоторые из нас не хотят разлучаться. Он взглядом указал на сцепленные руки Девиса и Йенновальда. Жрица поняла его правильно, поморщилась и кивнула. — А что насчет других? — Меня стошнит, если кто-то из них при мне разденется, — прямо признался Льюис, глядя в сторону туземок, робко улыбающихся ему щербатыми ртами. — И если ваши мужчины не хотят учиться отливать новым способом, пусть держат свои штаны застегнутыми при Ильге и Ким. Они не поговорили об Эндрю, потому что тот сидел близко и слышал их разговор. Но Льюис и так знал, что насчет селянок в иглу Лефницки он может не волноваться. У него имелся куда более серьезный соперник. *** — Кажется, все прошло не так уж плохо? — заметил неуверенно Девис, когда Льюис вернулся на его сторону костра, все еще не зная, где их хижины. Льюис посмотрел поверх костра на Эндрю и жрицу. Даже сквозь дым он мог видеть, как сверкнули ее зубы в улыбке. Он не собирался признаваться Девиису в поражении — то есть во временном отступлении. — Да, я донес до нее мысль, — сказал он. — Отлично, — кивнул Девис с преувеличенным энтузиазмом. — Раз это… недоразумение улажено, можем мы поговорить наедине? — О чем? — спросил Льюис, не собираясь высказывать догадок. — Если ты хочешь попробовать втроем, то я против. Деймон поморщился. — Ты можешь побыть серьезным хоть немного? — Мне приходится бывать серьезным чаще, чем бы хотелось. — Ты понимаешь, почему я просил тебя побыть «голосом разума»? Дар Искателя вынуждал Льюиса говорить только правду — но не обязывал отвечать. А годы с Арни научили его виртуозно уходить от честных ответов и переводить тему. — Ты о том случае с «Хозяином Ледяных Просторов»? — уточнил он. — Да, Эндрю немного поторопился. Но ведь ничего не случилось. — Могло случиться, — с ударением на первом слове произнес Девис. — Если бы ты его не остановил. «Но я его остановил», — Льюис понимал, к чему док клонит. В другом случае он бы поддержал разговор, чтобы получить признание в намеренье бунтовать — а смена капитана и есть бунт — и преподнести его Эндрю, как доказательство своей верности. Как еще одну дохлую мышь, признал Льюис, потому что Эндрю не будет рад причине избавиться от компетентного и дружелюбного Деймона. — Не нужно нагнетать, — бросил он. — Каждый мог запаниковать. Эндрю еще научится. — Меня он беспокоит, — сказал Девис. «Меня». Док не стал тянуть на свою сторону Йенновальда, не говорил с Ильгой, а обратился прямо к Льюису? Не очень дальновидно. — У него нет твоего опыта. У него нет моих знаний. У него нет даже инстинктов Йенновальда! Но мы сделали его капитаном! — Изначально ваша идея, — напомнил Льюис. Не то чтобы он ее не поддержал. — И наш диалог вот-вот превратится в подстрекательство к бунту… для сведенья. Арни хватило бы и того, что Девис уже сказал. Будь Гиньо их капитаном, Льюис готовился бы отмывать кровь. — Разговор не может считаться бунтом, — ответил док спокойно. — Эндрю стал капитан потому, что мы его выбрали. Мы можем изменить свое решение и проголосовать за нового капитана. — Плохая идея, — быстро вставил Льюис. — Можешь объяснить, почему? «Потому что я не хочу быть капитаном» и «потому что Эндрю расстроится» Льюис счел плохими причинами. Тяжело жить, когда не можешь лгать. Даже если можешь приказать собеседнику забыть о факте разговора. Он не мог заставить Девиса не делать тех же выводов, которые он сделал, и не приходить к нему снова. — Я знал его в Сентилле, — сказал Льюис. — До того, как Эндрю… умер, — в аккуратном подборе слов заключается секрет победы. — Он был куда лучшим лидером, чем из меня. Все в участке обожали его! Уверен, он будет хорошим капитаном. Просто надо дать ему время. Девис смотрел на него пристально, словно пытался определить, не врет ли Льюис. Но он теперь не мог лгать — и надеялся, что Искатель умирал мучительно. Хорошо хоть блефовать все еще удавалось. — Ты не можешь сказать, сколько, — Девис не спрашивал даже ради проформы. — А у нас может не быть этого времени. Льюис нахмурился. — У нас достаточно времени, ты сам сказал, когда затирал про все это «веретено миров» и «замедление времени при удалении от полюсов». У нас впереди сотни миров и сотни лет на их преодоление, так? Девис кивнул и заметил: — Но его следующая ошибка может быть фатальной. — Моя ошибка тоже может быть фатальной. Или твоя. Доку оставалось только признать поражение. Очевидно, ему больше не к кому было больше пойти с идеей о бунте. — Меня беспокоит его самоуверенность, — сказал он, оправдываясь. — Уверенность — необходимое качество для капитана, — возразил Льюис. — Излишняя самоуверенность приводит к безрассудности, а та — к поражению. Льюис считал самоуверенность естественным качеством того, кто отдает приказы. У Арни ее было в избытке. Оказывалась ли Гиньо на пороге гибели из-за самоуверенности? Тоже да. Умерла ли она от того, что забыла оглядываться назад? — Да, самоуверенность ее и погубила, — подумал он вслух. Как бы аккуратно донести до Эндрю, что необходимо немного больше думать перед тем, как о чем-то распорядиться? — Полностью согласен, — произнес Девис. — Ей не стоило идти. Глупо верить, что тебе будет всегда везти. — Ты… — «не знаешь, как умерла Арни» хотел сказать Льюис. Но вовремя сообразил, что док не ее имел в виду. — Ты говоришь о… Риччи? Они зареклись произносить это имя, но Эндрю тут не было. — Мы познакомились, когда она искала путь к старому подземному храму, — Девис погрузился в воспоминания. — К месту, которое никому не удавалось найти. Мало кто вообще возвращался из Катакомб. Но она даже не сомневалась, что справится. — Это на нее похоже, — кивнул Льюис. — Грейвинд собирался ее уничтожить. Единоличный хозяин Экона, командир личной армии, обладатель одного из опаснейших «талантов». Она говорила о нем, как о соседе, который бросает мусор у дверей. Я даже не понимал, насколько все люди, которых я знал, боятся Грейвинда, пока не встретил ее. — Я совсем не одобряю того, что она пошла в Пустыню, — продолжил Девис. — Но я не могу не восхищаться ей за то, что она убила Грейвинда. Пусть потом все и… — он сделал незнакомый Льюису жест. — Покатилось в дыру, — подсказал тот. — Да, пошло в бездну. Я так и не смог снова открыть Библиотеку. Но зато теперь я могу путешествовать. — Так ты ради этого отправился к Оси? — хмыкнул Льюис. — В качестве развлекательной прогулки? Или свадебного путешествия? — Я помню о нашей цели. Но я всегда хотел посмотреть другие миры. Я не видел миров, кроме Экона, только читал о них. Я очень хочу увидеть своими глазами как можно больше. — Ты… — следующая фраза погасла в горле Льюиса, как спичка в шторм. — Я уверен, что ты увидишь еще немало миров. Нам не нужно устраивать бунт ради этого. Мы все хотим, чтобы «Барракуда» достигла Оси. — И ты будешь «голосом разума» для нашего капитана, — добавил Девис таким тоном, словно просил какой-то гарантии. — Я буду кем угодно для него, если понадобится, — сказал Льюис чистейшую правду. Девис, вероятно, предпочел бы, чтобы Льюис исполнял только роль голоса разума, но не Девису было выбирать. *** Льюис мерз в виду иглу Эндрю, не представляя даже примерно, что он скажет, если кто-то из команды спросит, чем он здесь занят. Но вместо кого-то из его команды с неудобными вопросами появилась жрица — на его счастье. Если можно считать счастьем встречу с человеком, которого ты хотел бы видеть на другом континенте. — Я знаю, куда ты идешь, — заявил Льюис, преградив ей путь. — И это не твое место. Возвращайся к себе. — И не твое, — жрица улыбнулась в ответ, и в воздухе зазвенели льдинки. — Иначе ты бы не стоял здесь. Может, спросим Энди? Льюис не собирался решать спор таким образом — что, если Эндрю скажет ледяной ведьме «да»? Им с Ким придется жить в ледяной пустоши, потому что остаться на одном корабле с ними после этого Льюис не сможет. Он помнил, что пришел сюда не для того, чтобы применять силу — максимум угрожать. Но из памяти Льюиса как будто выпало несколько секунд или фраз. И он обнаружил себя в сугробе с руками на шее Суллы. Он смотрел в ее глаза и знал, что умрет в тот же момент, как разожмет руки — превратится в ледяную скульптуру, не успев отдать приказ, даже если сейчас на это способен. Но он не разжимал ладоней, и глаза Суллы постепенно мутнели. Потом что-то хрустнуло, и они остекленели. Льюис сел, весь в снегу, оглянулся и попытался сообразить, что ему делать дальше. Некоторым женщинам нравится, когда мужчины за них дерутся — и даже убивают. Но он сомневался, что Эндрю оценит совершенное им убийство. Он не сможет объяснить его самозащитой. Даже просто исчезновение Суллы вызовет слишком много вопросов. Девис не станет молчать, и тогда придется заговорить Льюису. «Что, если я признаюсь? — задумался он. — Я слишком полезен, чтобы бросить меня в снежной пустыне из-за нелепого убийства». Он знал, что его оставят в команде, но отношение к нему изменится. Льюис не хотел бы, чтобы их навыкам присвоили цену. Что он тогда будет делать, когда на их пути встретится кто-то с более «ценным» даром? Может, Эндрю даже согласился бы спать с ним, чтобы Льюис не ушел из команды, но он хотел, чтобы Эндрю был с ним не из необходимости удержать его в команде. Льюис хотел взаимных чувств, а не сдельной платы. Эндрю никогда не полюбит его, если узнает о склонности Льюиса убивать женщин, которые ничего ему не сделали. Что возвращало того к необходимости что-то сделать с трупом. «Вот если бы что-то случилось! — подумал Льюис с тоской. — Вторжение вражеского племени или врезавшийся айсберг. Что-то, что заставило бы всех забыть про ведьму». Его не волновало, насколько опасным будет событие — лишь бы после него вид мертвого тела никого не удивлял. «Может, я смогу призвать существо из глубин? — подумал он в отчаянии. — Оно помогло мне выбраться из воды, вдруг и сейчас спасет?» Достаточно ему показаться, махнуть хвостом — и мертвая ведьма покажется всем печальным, но очевидным итогом. Он взял тело Суллы на руки, потому что боялся оставлять его без присмотра, и отправился на поиск проруби. Вне воды он существа из глубины не дозовется. Нырять еще раз в океан — в темноте и одному, если не считать мертвой Суллы — было крайне рискованно, но других выходов Льюис не видел. «Девис все поймет, — думал он, волоча ноги по снежной крошке. — Но я буду все отрицать». Он не сможет сказать им «Я не убивал Суллу», но может быть «Я не хотел ее убивать» будет достаточно? Нет, этого он тоже сказать не сможет. Как насчет: «Я не собирался ее сегодня убивать»? Льюис еще не нашел пробоины, когда понял, что очередной холм, который он обходит, смотрит на него светящимися ярче звезд глазами. Из широкой пасти капала слюна, и торчали клыки длинной с руку Льюиса. «Я умру крайне нелепо», — подумал он. Бросив тело Суллы, Льюис попытался добраться до чужого разума — он не надеялся установить контроль, но хотя бы наладить контакт, провести переговоры. Но лишь скользил по поверхности чужого сознания. Льюис понял, что покрытое мехом существо голодно. И что теперь оно знало: никто не охраняет поселение, которое оно считало чем-то средним между стадом на свободном выпасе и рыбным садком. Оно подумало: «Одного мне хватит, чтобы наестся сегодня». Льюис понял его и попятился назад. Он не мог заставить себя ни смотреть на тело Суллы, ни отвернуться. «Суллу сожрал «йети». Появился просто из неоткуда», — сказал Льюис, вернувшись в селение. Он не солгал ни единым словом и полностью утаил правду о том, что случилось на самом деле. *** — Поверить не могу, что опять вижу тебя на палубе ночью, — произнес Девис. «Поверить не могу, что вижу тебя, — мысленно ответил Льюис. — Что ты тут забыл?» — Без карт в рукаве я играю не так уж и хорошо, — произнес он вслух, не упоминая о том, что сегодня он отбросил, спасовав, совсем неплохие карты, мысленно извинившись перед Удачей. Не мог же он сказать, что ему необходимо оказаться на палубе, чтобы поговорить с той, которой вовсе не должно существовать. Риччи явно предпочитала появляться на палубе, поближе к Туману и совершенно не беспокоясь о возможности свалиться за борт. — Какой же ты ублюдок, — произнес Девис. — Ты превзошел мои худшие ожидания. Она всего лишь улыбалась Эндрю! Льюис не сомневался, что он догадается. Поэтому он и избегал дока с той самой ночи, когда умерла Сулла. Эндрю хоть и искренне расстроился потерей хорошего союзника, его, похоже, ни в чем не подозревал. — Я в курсе насчет своего морального облика. Собираешься открыть Эндрю глаза? — спросил Льюис. Он видел, как желание справедливости борется в Девисе с мыслями об их важной миссии. Великой целью можно многое оправдать. Льюис подумал, поверит ли Эндрю в то, что Девис случайно упал за борт. Йенновальд точно не поверит, и тогда возникает еще два вопроса: поверит ли Эндрю, что остроухий от горя застрелился, и смогут ли они управиться с кораблем вчетвером? — Я не стану поднимать вопрос, — произнес Девис. Судя по его лицу, за такой ответ он себя немного ненавидел. — К сожалению, ты прав. Твой дар очень полезен. Льюис понял, что победно скалится. Хотя он не выиграл, а скорее избежал сложной драки. — Не думай, что теперь ты можешь делать все, что захочешь! Они оба знали, что Льюис мог бы очень многое. Мог отказаться от обязанностей, которые ему не нравились, мог бы даже командовать кораблем… «Эндрю тут капитан, — напомнил он себе. — Ты сам так решил». — Вы заслуживаете друг друга, — пробормотал Девис, уходя с палубы. Льюис не мог оставить палубу, чтобы спросить, кого тот имеет в виду. Ведь не их же с Эндрю. Девис прекрасно знал, насколько мерзок Льюис, и как хорош Эндрю. Но тогда о ком он говорил? *** Его нахождение на палубе еще не подразумевало согласия на подозрительную сделку с неизвестно кем, напоминал себе Льиюис, когда доводы в колонке «против» его мысленного списка перевешивали. Но он и сам знал, что не будь он согласен, то не мерз бы сейчас на палубе. «Я хочу все исправить», — Риччи смотрела ему прямо в глаза, когда говорила это. Будь она одаренной, эти слова могли бы служить гарантией хотя бы добрых намерений. Но он не знал — он даже не знал, знает ли она сама — что она такое. Даже если она помогла ему, еще не значит, что их цели совпадают. Раздумывая о том, как он может повести диалог, Льюис протирал доски палубы. После очередного поворота на каблуках он посмотрел Риччи прямо в глаза. — Хочешь что-то спросить? — заговорила она, после того, как он молча разглядывал ее полминуты. — Ты, в самом деле, хочешь, чтобы мы добрались до Оси? — ему казалось, что он делает первую ставку в долгой игре. Часть его сомневалась, что стоит садиться за стол, но часть его всегда сомневалась, когда он делал ставки. Эта часть напоминала ему, что привычка играть с судьбой привела Риччи в Экон. Что не стоит полагаться на помощь существа, которое появляется лишь в Туманном море. Но игра уже началась, напомнил себе Льюис, и пока Удача ему улыбалась. Он стал обладателем меча Искателя, он может сократить их путь. «Я не пропущу момент, когда нужно подняться из-за стола, — сказал он себе. — Вот в чем будет отличие между Риччи и мной». — Да, — кивнула та. Или то, что выглядело Риччи достаточно, чтобы обмануть его. — Я не обещаю легкого пути, но вы успеете все исправить. Хотя бы попытаться. — Исправить то, что ты натворила, между прочим, — нахмурился Льюис. — Не веди себя так, словно оказываешь нам милость. — Как будто твои цели можно назвать хоть сколько-то благородными, — тихо фыркнула Риччи, и спина Льюиса как будто покрылась инеем. На мгновение ему показалось, что она читает мысли. Но разве тогда ей не стоило выбрать кого-то еще? — Ты и добродетель никогда не писались на одной странице, — заявил он. — Так что не тебе рассуждать о моих мотивах. — Я пошла в пустыню ради того, чтобы вернуть свою команду! Но опыт игрока помог Льюису заметить отведенный взгляд, дернувшиеся губы и сжавшиеся пальцы. Может, Риччи говорила и правду — но лишь часть. — Тяжело терять друзей, — кивнул Льюис. — Но отправиться в Пустыню? Так ведет себя человек, который потерял все. Эндрю, очевидно, не входил в ее список важных вещей. Если Лефницки и вызвал у нее интерес достаточный для того, чтобы ночевать в одной палатке, тот не продержался долго. Если бы Льюис не сдался и отправился в Экон, то мог стать тем, кто склеил бы разбитое сердце Эндрю. И попасть в эпицентр катастрофы. — И как много о поведении тех, кто потерял все, знает тот, кто после смерти своей вечной любви, готов был переспать со Стефом, если бы тот только глазом моргнул? — фыркнула Риччи. «Значит, Стеф Томпсон», — мысленно усмехнулся Льюис. Вот почему Эндрю отмалчивался на большинство вопросов. Он не был глуп, а Риччи — хороша в любовных интригах. Эндрю не мог не чувствовать присутствие третьего в их отношениях еще до того дня, когда Экон пал, а Риччи сделала окончательный выбор не в его пользу. И она не знала о жизни Льюиса всего, иначе не просто упомянула бы о смерти Эндрю, а не упустила шанса уколоть его тем, как именно тот умер. — Я не знал, что он жив… что он стал одаренным, — напомнил Льюис. — А ты говоришь о человеке, который трахался с твоим штурманом, был совсем не против переспать со мной при случае, а жениться собрался на рыженькой, верно? Риччи стиснула зубы. Очевидно, его слова попали точно в цель. — И за ним ты пошла в пустыню. — Он сказал, что любит меня. — И ты поверила? — Льюис не мог уложить в голове факт такой наивности. Как позволить наперсточнику на рынке тебя обобрать. — Ты бы стал требовать доказательств у Эндрю, если бы он сказал, что любит тебя? — Я бы пошел в Пустыню, даже если бы он ничего подобного не сказал, — признался Льюис. — Поэтому я и выбрала тебя. Он все еще не знал, можно ли ей доверять. Не то, что выбрать курс, но даже говорить с ней. Однако Льюис понимал, что не увидит больше ни одной открытой карты. Ему необходимо сделать ставку сейчас — или выйти из игры. «В худшем случае мы потеряем пару недель», — сказал он себе в оправданье, уже зная, что выберет. Ким никогда не могла удержаться от рискованного выстрела, а Льюис — от рискованной ставки. — Каким курсом нам нужно идти, по-твоему? — спросил он, словно еще только уточнял детали. — Сними крепление, — ответила Риччи, не сомневаясь в положительном ответе. Льюис развязал узел, старательно запоминая его форму и место, а когда поднял глаза, Риччи уже стояла у штурвала — он не увидел, как она оставляет фальшборт и шагает по палубе, не услышал ни шороха, ни скрипа. Словно она просто пропала в одном месте и появилась в другом. Знакомым Льюису по совместному плаванью жестом Риччи опустила руки на штурвал и повернула колесо. Паруса вяло хлопнули о мачты, когда корабль поворачивал, и доски борта заскрипели — оглушительно, по его мнению. Но никто не появился на палубе с вопросом о том, что он вытворяет, и Льюис признал, что шум не так уж и отличался от обычных звуков корабля. Даже если кто-то внизу не спал, он не услышал причины подняться на палубу. — Встретимся после следующего мира, — сказала Риччи. Льюису оставалось надеяться на то, что он только что не направил команду в ловушку.