Как начиналось и кончится всё

      Феликс передёргивает плечами, чтобы избавиться от неприятных мурашек, которые не перестают бегать по его спине, заставляя чувствовать лёгкую дрожь. Он оборачивается и смотрит через панорамные окна магазина на улицу, что давно уже погрузилась в темноту и освещалась лишь редкими фонарными столбами.       Сегодня у него опять было вечернее дежурство, поэтому, возвращаясь домой, Феликс не забывает заглянуть в круглосуточный магазин, чтобы купить себе на завтрак любимый йогурт с кусочками клубники, банана и киви. Последнее время утром только им и питается, потому что нет сил что-либо готовить, да и некогда. Так уж получается, что он поздно ложится спать, очень много размышляя перед сном, и просыпается минут за сорок до начала смены, а до отделения добираться полчаса. Времени хватает лишь на то, чтобы съесть йогурт и сделать несколько глотков чая для бодрости.       Феликс, дёрнувшись, отводит рассеянный взгляд от окон и движется к кассе. Хочется поскорее прийти домой, чтобы избавится от противного чувства, которое практически не покидает его. Да, ему до сих пор кажется, что за ним следят. Он прям ощущает на себе этот прожигающий взор, но не может понять, откуда за ним наблюдают и зачем. И, похоже, теперь его преследуют не только в те дни, когда у него вечерняя смена.       Вчера, в воскресенье, ему необходимо было заглянуть в участок, чтобы проверить отчёты. Ещё даже шесть часов вечера не стукнуло, когда Феликс, направляясь обратно в свою квартиру, внезапно почувствовал бегущие по коже жуткие мурашки. Такими темпами он правда начнёт верить в то, что параноик. Потому что кто за ним может следить чуть ли не каждый день? В его поле зрения никто ни разу не попался. Как можно так хорошо прятаться? Это невозможно! Как будто за ним следует не человек, а невидимка.       Пока Феликс убирает йогурт в рюкзак и надевает его, мерзкое ощущение не исчезает, отказываясь оставлять измученного сержанта в покое и позволить ему дальше спокойно существовать в этом бренном мире. Он делает глубокий вдох-выдох и выходит на свежий воздух, оглядываясь по сторонам. Никого. Успокоившись, делает первые шаги, как вдруг слышит странный шорох сзади. Резко оборачивается и замечает чёрную тень, мгновенно скрывающуюся за углом магазина и прячущуюся за высокими и густыми кустарниками.       Поступивший комок нервов застревает в горле, а сердце булыжником падает вниз. В грудной клетке зарождается страх и щекочет внутренности. Нормальный человек не будет лазить в кустах ночью. Поэтому…       «Это он следит за мной?»       Хорошо бы это выяснить, но одному идти в темноту неохотно и стрёмно — у того может быть холодное оружие. Хоть пистолет всегда при Феликсе, он не собирается доставать его будучи не уверенным, что ему не показалось. Как назло, за угол здания свет от фонарей вообще не падает. Мало ли что может померещится в такой непроглядной тьме. Хотелось бы, чтобы это были обычные глюки или обычная паранойя.       Феликс ёжится, отгоняя плохие мысли и догадки. С ним ничего страшного случится не должно.       «Всё в порядке… Я буду в порядке.»       Последний раз окинув взволнованным взглядом подозрительный и пугающий угол здания, он собирает всю смелость в кулак и начинает отступать, медленно разворачиваясь. Идея идти спиной вперёд звучит соблазнительно, но так можно запросто споткнуться или же врезаться в прохожих. Хотя в такое позднее время суток шанс наткнуться на кого-то маловероятен.       Феликс, отвернувшись от магазина, громко матерится и крупно вздрагивает, прижимая руки к груди и ощущая холодную волну озноба, когда перед ним, будто по волшебству, возникает тот самый блондинистый придурок, пугая до невозможности. Он прикрывает веки и дышит глубоко и размеренно, стараясь утихомирить сумасшедшее сердцебиение.       — Ты, блять, — звучит негромко, но на следующих словах голос повышается, красочно выражая недовольство по поводу всей ситуации: — когда-нибудь прекратишь подкрадываться?!       — Не думаю, — Феликс открывает глаза и видит ехидную ухмылку, сопровождаемую слабым хихиканьем. Губы раздражённо сжимаются в тонкую линию, напряжённые кулаки опускаются, брови хмурятся, а глаза стреляют невидимыми молниями. — Вы очень мило пугаетесь, старший сержант Ли.       — Вот честно, сделаешь так в следующий раз, и я тебе врежу, — яростно бурчит Феликс, оглядывая самодовольного Хёнджина и невольно оценивая его сегодняшний образ. Нижняя губа почти прикусывается, когда взгляд задерживается на джинсах, которые вплотную прилегают к стройным бёдрам, обтягивая их.       — Ого, вы уже ждёте нашей следующей встречи? — притворно удивлённый тон заставляет поднять глаза.       — Что тебе нужно? — грубо спрашивает он, скрещивая руки на груди.       — Ничего особенного, — пренебрежительно жмёт плечами, — просто хотел поболтать, узнать, как у вас дела.       — Что ты здесь делаешь? Прежде я не видел тебя в этом районе.       «Может, это Хёнджин за мной следит? Случайно не его взгляд я всё это время чувствовал на себе?»       — Старший сержант Ли, вы опять один в такой поздний час. Не страшно? — будь в ладонях Феликса карандаш, он бы непременно сломался под давлением пальцев. Как же бесит, когда заданные им вопросы игнорируют и нарочно переводят тему, чтобы избежать ответа. Подобное поведение указывает на то, что с ним не до конца честны, поэтому доверять таким категорически нельзя. — Могу ли я составить вам компанию? Проводить до дома, м-м? А то ещё украдут такого красивого парня, и что мне тогда делать?       Феликс недовольно цокает языком, готовый накинуться с претензиями и возмущениями, но его резко окутывает недавнее чувство, которое заставляет обернуться и нервно прожигать взглядом угол магазина.       «Да какого хрена?»       Догадка о том, что это Хёнджин за ним следил, разбивается в дребезги. Может быть, у него всё-таки умопомешательство? Он снова ощущает мелкую дрожь в теле и вздрагивает, прогоняя надоедливое чувство.       — Что случилось? — Феликс поворачивает голову обратно и встречается с непонимающе нахмуренным лицом, а в тёмных зрачках проскальзывают искорки беспокойства.       — Значит, проводить хочешь? Ладно, пошли.       Возможно, он сейчас совершает самую большую ошибку в своей жизни. Мысли о том, что Хёнджин и Судже что-то замышляют против Минхо, ни на секунду не покидают его. Однако и соображений, какие действительно цели эти двое хотят достичь, тоже нет. По крайней мере, Хёнджин точно что-то задумал, а вот насчёт Судже это спорный вопрос. О нём совершенно ничего не известно, и это надо в обязательном порядке как можно быстрее исправить.       Хёнджин не вызывает доверия, однако Феликс хотя бы держит его в поле зрения. Они уже не первый раз встречаются ночью на безлюдной улице, и если бы тот хотел причинить боль, то давно бы сделал это. Но Хёнджин продолжает всего лишь дразнить и подкалывать. А вот преследователя (если он вообще есть) Феликс в глаза не видел и не представляет, что это за таинственная личность. Перестраховаться лишний раз не помешает. К тому же, врагов нужно держать к себе ближе (хоть пока и не понятно, кем вообще является Хёнджин для него и других людей). В случае чего, у него огнестрельное оружие под кофтой, застёгнутой наполовину, и он также сможет дать отпор в ближнем бою.       По этим всем причинам Феликс и решает согласиться, видя невероятно удивлённое выражение лица напротив.       — Прости, что? — Хёнджин, наклонив голову к плечу, быстро моргает и в недоумении изгибает брови, не веря услышанным словам. Подобного развития событий никто не ожидал. Феликс должен был оттолкнуть его и убежать. И он бы так и сделал, если бы не обстоятельство в виде непонятной тени за углом магазина.       — Или ты не всерьёз предлагал? — произносит многозначительно, с некой загадочностью и игривостью.       Перед тем, как пройти мимо застывшего Хёнджина, Феликс машинально оборачивается, чтобы удостоверится, что в том самом месте никого нет. Прячет руки в широкие карманы тёплой толстовки и неспешно шагает вперёд. Неожиданно зарождаются сомнения, что за ним не последуют — он прошёл уже метров пять, а Хёнджин всё ещё находится где-то позади. Это заставляет сердце взволнованно сжаться.       А ещё, Феликс почему-то начинает испытывать обиду. Он впервые поддался провокациям Хёнджина, позволил ему ненадолго взять вверх, хоть и действовал в своих личных интересах, однако тот что-то не торопится радоваться своей маленькой победе. Да и сейчас совсем не хочется разгуливать по улице одному, когда несколько минут назад привиделась странная тень.       Слабое чувство обиды медленно переступает невидимую грань и перерастает в непонятную злость, которая тут же испаряется, будто её и не было никогда, стоит краем левого глаза заметить движение.       — Что-то ты долго от шока отходил, — иронично усмехается он, поворачивая голову и смотря на серьёзное выражение. Хёнджин устанавливает с ним зрительный контакт и, прищурившись, изучает.       Не отдавая отчёт своим действиям, Феликс открыто засматривается на распущенные волосы, что так красиво и правильно обрамляют вытянутое лицо с острым подбородком. Желание дотронутся до них и пропустить светлые пряди через пальцы пугает, поэтому он приковывает взгляд к дороге, устремляя его вдаль бесконечной улицы.       — Твоё согласие правда было неожиданным, — звучит ниже обычного и задумчиво, даже напряжённо. Больше не слышно тех лукавых и ехидных ноток. — У тебя точно всё в порядке? — на мгновение Феликс сталкивается с чрезвычайно сосредоточенным лицом.       — У меня всё замечательно, — нервозный смешок непрошенно слетает с губ, уголки которых приподнимаются в нервной улыбке. — С чего ты взял? — неловко отводит глаза, отворачиваясь, и поправляет лямки рюкзака. Давление Хёнджина можно смело описать осязаемым, иначе почему вся уверенность Феликса улетучивается? — Просто я очень сильно хочу домой, а ты весьма приставучий и надоедливый, — ему удаётся взять себя в руки и собрать разбросанные мысли в кучу, вернув былую стойкость. — Вместо того, чтобы стоять, слушая твою бессмысленную болтовню, я лучше буду идти и не тратить время впустую.       — Или ты чего-то боишься… — в ночной тишине хриплый шёпот слышен идеально, как и неоднозначный прерывистый выдох. Феликс, напрягаясь, но не подавая виду, искоса смотрит на Хёнджина, который внимательно глядит назад, пытаясь там что-то отыскать, будто по-настоящему переживает, чего не может быть.       Хёнджин любопытный; ему нравится играть и манипулировать людьми — это запросто можно понять, исходя из его характера и манеры общения. Если есть хоть малюсенький шанс узнать какие-либо слабости человека, в котором заинтересован, он не упустит данную возможность. А эти все якобы обеспокоенные взгляды — проделки разыгравшейся фантазии.       Феликс предпочитает промолчать и не обращать внимания на Хёнджина, ожидавшего хотя бы самый невнятный ответ. Так и не получив его, он оставляет попытки вытянуть правду. В воздухе повисает лёгкое напряжение, и они идут дальше в абсолютной тишине.       — Почему именно полиция? — внезапно интересуется Хёнджин через какое-то время, вызывая искреннее удивление. Феликс недоверчиво косится на него, не понимая, к чему такой вопрос. А тот словно мысли читает; заинтригованно всматривается в приятные черты лица и еле улыбается уголками рта. — Ты кажешься хорошим работником.       — Ещё бы! — фыркает и гордо выпрямляется. — Я с детства мечтал об этой профессии. Многие в меня не верили, говоря, что моё телосложение не подходит для этой работы; что я ещё сто раз передумаю, потому что все в детстве мечтают о таких весьма опасных и ответственных профессиях; что это не так весело и круто, как показывают в различных фильмах и сериалах. Но у меня получилось им доказать, что я всё это прекрасно понимаю, и что я не тот, кто так быстро сдаётся. Плюс я занимался тхэквондо и плаванием, когда учился в школе, чтобы не быть таким слабым, каким кажусь, — он замолкает, но, подумав пару секунд, подводит некий итог: — Знаешь, если очень сильно захотеть, то можно добиться чего угодно.       — Это здорово, что ты, будучи ребёнком, знал, кем хочешь стать, когда вырастешь, — восхищение, искрящееся в глазах, не похоже на притворство, чему Феликс мысленно радуется. Ему удалось так просто впечатлить Хёнджина.       — Кстати, а где ты работаешь?       — Пока нигде, — неопределённая усмешка и качание головой. — Но деньги у меня есть, поэтому не переживай, на улице я не живу.       — Ты не думал пойти в модели? Я, правда, не очень хорошо разбираюсь в этой сфере деятельности, но думаю, что твоя внешность и рост идеально подходят для этого, — невзначай делится своими мыслями Феликс, шагая более расслабленно и невольно замедляясь. Да, он давно это подметил, ещё тогда, полгода назад. Такое дивное личико обязано красоваться на страницах какого-нибудь модного журнала — не иначе.       — Боже, и ты туда же, — Хёнджин даже смеётся прелестно, и Феликс чисто случайно залипает на его неподдельную радостную улыбку. — Мне это говорит абсолютно каждый. И да, я думал об этом, но так ничего и не надумал.       — Даже не пробовал? А вдруг понравится? Раз ты не работаешь, почему бы не потратить время на поиски такой работы, на которую ты бы с удовольствием ходил?       — Старший сержант Ли, что ещё за неожиданное проявление заботы? — Хёнджин ловко уходит от изначальной темы, игриво склоняя голову набок. Феликс лишь глаза театрально закатывает, понимая намёк. И вправду, что это на него нашло? Любезничает тут с тем, кому совершенно не доверяет и подозревает в незаконной деятельности. Совсем уже расслабился. Его даже не посещало то противное чувство, да и о таинственном преследователе позабыл вовсе.       — Вообще-то, я тебе только что совет дал. Ты должен быть благодарен мне, — он брови выразительно поднимает и невинно глазами хлопает. — Понимаешь ли, это одноразовая акция.       — Ах, вот оно что, — медленно произносит Хёнджин, растягивая гласные и понимающе кивая. — Тогда… — задумывается на мгновение, устремляя взгляд в тёмно-синее небо, а затем резво становится перед Феликсом и преграждает путь, вынуждая остановиться и озадачено нахмуриться. — Старший сержант Ли, хочу вас от всего сердца поблагодарить за то, что дали мне такой дельный и необходимый совет, который я запомню на всю жизнь. Не представляю, что бы я делал без вас и вашего великого ума! Тысячи слов «спасибо» не хватит, чтобы выразить, насколько я вам благодарен! — кланяясь, воодушевленно и торжественно проговаривает он, сложив ладони перед собой.       — Идиот, — на выдохе комментирует Феликс и, в конце концов, не сдерживает вырывающиеся эмоции: ярко улыбается и тихо посмеивается, чего раньше категорически не разрешал себе делать в присутствии этого подозрительного длинноволосого блондина, но до этого у них и не было подобных разговоров, лёгких и непринуждённых. Возможно, дело в том, что ему нужно было отвлечься от тем преследования и паранойи, поэтому он позволил Хёнджину увидеть чуть больше, чем следует. Изначальное недоверие никуда не делось, всего лишь забылось на пару минут.       — О боже, ты умеешь улыбаться?! — утрированно удивляется тот, застывая в полусогнутом состоянии и неотрывно взирая на Феликса.       Его словно током прошибает, и он, собравшись, быстро возвращает контроль над своими эмоциями. Уголки губ опускаются, а на лице возникает маска безразличия с крупицами высокомерия и неприязни. Феликс вздёргивает подбородок и гордо обходит Хёнджина.       На сегодня достаточно. Они не друзья. Хёнджин — подозреваемый, причём не только в том, что он что-то нехорошее замышляет против Минхо, но также это касается преступления шестимесячной давности.       — Ты случайно ничего противозаконного не принимал? А то у тебя, видимо, уже галлюцинации начались, — басит елейно, с долей иронии, идя вперёд и не оборачиваясь.       Хёнджин догоняет и равняется с ним, не скрывая мелодичный смех.       — Это тоже одноразовая акция?       — Естественно. Можно даже сказать, что вся эта «прогулка» — одноразовая акция, — показав пальцами воздушные кавычки, убирает руки обратно в карманы толстовки и единожды качает головой, чтобы убрать мешающие пряди чёлки со лба.       — Как скажете, старший сержант Ли, — в голосе ясно слышится насмешливая ухмылка, как будто он знает, что это не последний раз, когда они более-менее поддерживают «дружескую беседу». Но Феликс уверен, что больше не проявит перед ним подобную слабость. С Хёнджином нужно быть осторожным и осмотрительным. Мало ли, что он может выкинуть в любую секунду.       Их «прогулка» заканчивается на углу улицы спустя десять минут наслаждения тишиной ночного города. Именно здесь они неделю назад встретились впервые спустя полгода. Феликс разворачивается к Хёнджину корпусом и внимательно оглядывает сверху вниз, словно в последний раз видится с ним. Тот отзеркаливает его действие: так же осматривает, только ещё голову привычно наклоняет и еле улыбается, немного щуря хитрые и довольные глаза.       Феликс показушно кривится, на что тот очаровательно смеётся.       — Даже не надейся, что я скажу «спасибо» за то, что… составил компанию, — он запинается на миг, но продолжает держаться уверенно.       — До дома не разрешишь проводить? — кокетничает, делая маленький шаг навстречу.       — Только в твоих мечтах, — без какой-либо эмоциональной окраски бубнит Феликс и опускает взгляд ровно тогда, когда Хёнджин ещё больше сокращает расстояние между ними.       — Хотя бы в мечтах, — томно вздыхает. Загадочная улыбка не перестаёт сиять на его лице.       — Прощаться тоже не собираюсь. Не заслужил, — издевательски усмехнувшись, кидает напоследок и прежде, чем дистанция между ними сойдёт на нет, он ловко обегает Хёнджина, направляясь к своему дому.       — Сладких снов, старший сержант Ли! — кричат ему вслед, а Феликс лишь хмыкает и глаза закатывает, представляя, как чужие губы расплываются в фирменной ухмылке.       Мерзкое ощущение, что следовало за ним все эти недели, не навещает его до самой квартиры, где он сбрасывает с себя всю одежду и абсолютно без сил валится в мягкую и тёплую кровать, не забыв быстренько убрать купленный йогурт в холодильник.

***

      Джисон аккуратно складывает листы бумаги в одну стопку и стучит ею пару раз по столу, чтобы выровнять. Вчера он ни разу не заходил в кабинет к директору, да и вообще видел его от силы пару раз.       И нет, Джисон никого не избегает. Ну, может, только чуть-чуть. Просто он не знает, как теперь должен вести себя рядом с ним. Нужно ли ему делать вид, что ничего не было? Минхо именно так и поступает: сидит в своём кабинете, особо никуда не выходит, только если в туалет или за кофе, один раз уходил на обед с адвокатом Со. Неужели это намёк на то, что Джисон должен забыть про их совместную ночь?       Сегодня вторник. Прошло уже почти две недели. Если Минхо начнёт конкретно его избегать, это окажется огромной проблемой. Поэтому, пока ещё не поздно, Джисон решает всё взять в свои руки и заговорить с директором, надеясь, что они смогут стать хотя бы друзьями, если тот не захочет повторить. Он уже давно осознал, что Минхо — человек специфический. Невозможно точно предсказать его действия и мотивы. Подобное поведение может в который раз оказаться какой-нибудь очередной проверкой. И пока Джисон сам не попробует, ответа на свои же вопросы он не получит.       Поднимается с места и, подумав, снимает пиджак, вешая его на спинку стула. С трудом, но всё же признаёт, что тело окутывает жар волнения перед предстоящей встречей. Самое главное, чтобы Минхо не послал его за тридевять земель. Когда Джисон расстёгивает пуговицы на рукавах белоснежной рубашки и закатывает их по локоть, к нему сзади кто-то подкрадывается и пальцем тыкает в бок. Он подпрыгивает и смешно извивается, звонко ойкая, будто его не просто тронули, а ущипнули. Вопросительные взгляды коллег заставляют его смущённо стушеваться и обвиняюще зыркнуть на Джису.       — Секретарь Ким, вы что творите? — негромко возмущается Джисон и в ответ слабо толкает Джису в плечо, на что та ярко смеётся.       — Простите, бухгалтер Шин, у меня настроение хорошее, а вы как раз на пути стояли.       — Хорошо, я понял. Буду держаться подальше, когда у вас будет хорошее настроение.       — Ой, да бросьте. Ничего критического же не случилось, — наверное, каждый бы мог ослепнуть от её лучезарной и белозубой улыбки. — О, кстати, вы собираетесь к директору Ли?       — Да, всё верно… — хмурится и подозрительно косится, замирая в полусогнутом состоянии с бумагами в руках. — Как вы узнали?       — Документы, — кивком указывает на них. — Не думаю, что вы пойдёте с ними на кухню.       — Мало ли, что мне может в голову взбрести, — забавно играется бровями.       — Тогда считайте, что я всевидящая, — Джису подмигивает. — Так, к чему я это всё. Раз вы идёте к нему, то передайте отдельно ещё и эти договора, пожалуйста. Вам же не сложно? Меня просто срочно вызывают в другой офис, забрать подписанные адвокатом Со документы.       — Конечно, без проблем, я всё передам, — забирает протянутые бумажки и кладёт их поверх своих. Они, помимо того, что закреплены степлером, убраны в файл.       — Спасибо, — она улыбается широко и кланяется, потом, поправив чёрную юбку-карандаш, забирает сумку со своего стола и удаляется в сторону лифта.       Джисон хмыкает, качая головой, и снова ровняет стопку листов. Его взгляд невольно заостряется на словах в документе, что только что отдала ему Джису. Он внимательно читает, стараясь не упустить ни одной детали. И когда находит для себя подтверждение догадки, что появилась в самом начале чтения, до этого серьёзное выражение лица смягчается. Уголки губ еле заметно приподнимаются в улыбке, а сердце восхищённо дрожит.       Джисон откашливается в кулак и, прижав ценные бумаги к груди, направляется в кабинет начальника. Пятернёй зачёсывает волосы назад и лохматит их, заставляя чёлку небрежно ниспадать на лоб. Приближается к двери, возле которой стоят всё те же два охранника. Он, не обращая на них никакого внимания, спокойно стучится и заходит, как только слышит приглушённое разрешение.       Минхо стоит около своего рабочего стола, склонившись и оперевшись о него руками. В бардовой рубашке с расстёгнутыми первыми тремя пуговицами. И, конечно же, Джисон смотрит именно туда, на оголённую кожу. Сглатывает и медленно закрывает дверь.       «Господи, он же не голым тут стоит, чего ты пялишься, идиот?»       Возможно, он сошёл с ума, но это действительно выглядит чертовски соблазнительно. Кончик языка бессознательно облизывает сухие губы. Когда Минхо поднимает глаза, Джисон, подходя ближе, моментально делает то же самое, чтобы элементарно не выдать себя с потрохами.       — Что вы хотели, бухгалтер Шин?       — А-а… Я принёс документы, что требуют вашей подписи, — Джисон старается незаметно качнуть головой, чтобы отвлечься и больше не разглядывать такую красивую яремную впадину. — Вот, — кладёт их на деревянную поверхность, двигая к противоположному краю. Минхо начинает перебирать страницы, пробегая взглядом по первым строчкам каждой. — Ещё секретарь Ким передала вот эти договора, — директору тут же становятся не интересны все эти листочки, и он откладывает их, принимая другие.       — Вы читали? — неожиданно спрашивает Минхо, вынуждая Джисона ощутить неловкость и немного стыда.       — Нельзя?       — Если бы было нельзя, Джису не передала бы их через вас, — ухмыляется по-кошачье, явно удовлетворённый реакцией. Джисон расслабляется, вновь чувствуя ту самую лёгкость, которая витала в воздухе последний раз в субботу утром.       — Директор Ли, я правда не думал, что вы способны заниматься какой-либо благотворительностью по защите бездомных животных. Потому что многие любят кошек, как вы, но не все жертвуют деньги в благотворительные фонды, — Минхо смущённо улыбается, отходя от рабочего места и начиная прогуливаться по кабинету, сцепив руки за спиной. — Я не перестаю вами восхищаться, — Джисону приходится развернутся, чтобы не терять его из виду.       — Судже, — резко произносит тот и зыркает недовольно, заставляя замолкнуть и помрачнеть. — Помнится мне, что мы с тобой уже обсуждали это, — Джисон непонимающе изгибает левую бровь, боясь пошевелится, потому что открытое недовольство Минхо можно чуть ли не потрогать. — Хватит обращаться ко мне на вы, — и скрещивает руки на уровне груди.       — Что? — одними губами проговаривает он и рассеянно хлопает ресницами. — Но мы же на работе…       — Но мы же сейчас только вдвоём, верно?       Джисон наблюдает за тем, как Минхо поворачивает замок в двери и невозмутимо идёт обратно. Выражение его лица меняется: теперь в зрачках можно разглядеть загадочность и таинственность с нотками неуверенности.       — Я тут тебя хвалю, между прочим, — Джисон надувается, точно так же изменяясь в поведении. — А ты опять всё портишь, хён, — раздражённо выдыхает, потирая переносицу. Нет, ну Минхо сам буквально минуту назад сказал, что они могут общаться так, как это было в субботу. Он ведь это имел в виду, да? В любом случае обратного пути нет.       Минхо радостно хихикает, а его движения становятся более плавными и непринуждёнными.       — Прости, ты избегал меня, поэтому я хотел аккуратно выяснить причину, — прелестная улыбка не слезает с его лица, а сам он всё приближается и приближается.       — Аккуратно? Да ты угораешь надо мной, — безнадёжно вздыхает Джисон, слыша громкий смех. — Кстати, ты тоже меня избегал. И даже не думай это отрицать, — упрекает.       — Возможно, — уклоняется от точного ответа, заслуживав фырканье в свою сторону. — Я знаю, со мной сложно, — неопределённо пожимает плечами, и Джисон понимает, что к нему подошли почти впритык. Он очухивается и отступает назад, но врезается в стоящий сзади стол.       — Очень сложно, — почему-то переходит на шёпот, стоит чужим розовым губам оказаться в десяти сантиметрах. — И всё-таки давай вернёмся к тому, что ты занимаешься благотворительностью. Мне правда интересно. Хочу получше узнать тебя, — говорит робко, смотря уверенно в сверкающие глаза. Минхо застывает и краснеет кончиками ушей, отшатываясь и предоставляя ему больше свободного пространства. Его застигли врасплох.       — Ну-у, — он нервно трогает свои уши, зачем-то пытаясь скрыть смущение, которое Джисон и так уже заметил. — На самом деле, я начал жертвовать деньги различным приютам и благотворительностям, когда был ещё подростком. Вместо того, чтобы обедать в школьной столовой, я тайком отдавал родительские деньги в фонды, что оказывают помощь животным. Сначала это были только кошки, а потом… В общем, я пристрастился, — конфузно усмехается, не отрывая взгляд от пола.       Боже, Джисон сейчас лужицей растечётся от вида такого стеснительного Минхо.       — Тебе неловко об этом говорить?       — Не совсем. Никто раньше не интересовался моей благотворительной деятельностью. Да никто и не знает об этом. Только Феликс и Джису. А теперь ещё и ты, — наконец, они устанавливают зрительный контакт. — Кстати, Суни я как раз забрал из приюта, с которым сейчас сотрудничаю.       — Ва-ау, ты правда невероятный, хён. Это очень мило и… Даже не знаю, как объяснить. С каждым разом я всё больше и больше восхищаюсь тобой, хён, — Джисон не понимает, почему вдруг его потянуло на откровения, однако уже поздно забирать собственные слова обратно.       Ли Минхо такой красивый, такой заботливый, такой великодушный, такой прекрасный… Этот список можно продолжать вечно. Человек, стоящий перед ним, кажется ненастоящим. Потому что невозможно быть настолько порядочным, любезным, добрым, внимательным. Перед ним стоит редкое и драгоценное искусство, которое необходимо беречь от всего мира. От мира, который не заслуживает такого Минхо. Он слишком идеальный для этого грязного и прогнившего мира. Может быть, если Джисон его убьёт, то спасёт его от будущих неудач и поражений; от испытаний, которые тот вдруг не сможет преодолеть и сломается, пускай и выглядит довольно сильным духом?       Джисон понимает, что звучит абсурдно, но ему же нужна причина оправдать то, почему он собирается убить Минхо. Ведь сейчас вознаграждение, которое он получит после выполнения заказа, уже не так сильно мотивирует совершить это зловещее преступление.       — Спасибо, я польщён, Судже, — растрогано бубнит Минхо.       — Ты замечательный человек, хён.       — Ну всё, прекрати, — конфузится, весь сжимаясь и судорожно посмеиваясь.       — Хён вправду такой потрясающий, — Джисон нарочно продолжает лепетать комплименты, потому что ему жутко нравится наблюдать за тем, как румянец спускается по изящной шее.       — Судже, умоляю, — хнычет чрезвычайно драматично, на что ему лишь хитро ухмыляются, присаживаясь на край стола, а в глазах блестят огоньки азарта и какого-то странного садистского наслаждения.       — Удивительно, что настолько красивый, добрый, ласковый и заботливый хён до сих пор не живёт в огромном замке и не окружён любовью абсолютно всех кошек, хотя вполне заслуживает этого, — Джисон начинает нести несуразный бред, теперь-таки явно нарываясь, ведь шестое чувство ему подсказывает, что смущённый Минхо может моментально превратиться во властного и раздражённого Минхо, если намеренно не следовать его просьбам. Тогда, в пятницу, он над ним сжалился и не стал долго доставать, но сегодня…       — Хватит, прошу! Почему ты не можешь просто остановиться? — закрывает лицо ладонями, надеясь, что так сможет спрятаться.       — Ох, какой же ты милый, когда смущаешься. Да и почему ты вообще смущаешься? Я ведь говорю чистую правду. Тебе редко делают комплименты, потому что эту сторону себя ты почти никому не показываешь? А зря, ведь хён такой великолепный и неотразимый. Твой бы портрет в храм повесить и молится на него. И это только малость…       — Блять, если ты сейчас не заткнёшься, то я заткну тебя сам, — в конце концов шипит Минхо, срываясь окончательно.       Расстояние ловко сокращается до минимума. Они стоят так близко, что их носы почти что соприкасаются. Дыхание Минхо тяжёлое и глубокое, щёки алые и наверняка горячие; чёрные зрачки расширены, практически поглощая всю радужку. У Джисона ноги подкашиваются от яростного взгляда, словно перед ним стоит не человек, а дьявол во плоти, что пришёл по его нечистую душу.       И, чёрт, Джисон действительно способен возбудится только оттого, как именно в данную секунду на него смотрят. Перед глазами мимолётно проносятся флэшбэки той самой волшебной ночи. Сердце в груди кричит о том, что хочет повторить, что желает вновь ощутить все те эмоции, только намного красочнее.       — И чего не затыкаешь? — через какое-то время звенящей тишины нагло спрашивает Джисон, вопросительно вскидывая одну из бровей вверх. — Или мне всё-таки можно продолжить говорить? Хорошо, на чём я там остановился? Ах да, всё то, что я сказал, это всего лишь никчёмная малость того, что…       Конечно же, ему не дают продолжить. Еле слышный стон удовлетворения вырывается из Джисона, когда его притягивают, расположив ладонь на затылке, и грубо впиваются в губы. Он блаженно прикрывает веки, а рот — наоборот — приоткрывает, чтобы ответить не менее жадно. Минхо второй рукой хватается за его плечо и сжимает, больно впиваясь пальцами в кожу через ткань рубашки. Джисон слегка морщится, но не теряется и не сбавляет темпа, всё так же целуя со страстным желанием; в противовес дерзким и требовательным поцелуям мягко обвивает руками талию и вплотную прижимает к себе. Минхо распаляется в конец, начиная больно сминать нежные губы, тем самым показывая всё своё недовольство и раздражение из-за того, что его бесстыже спровоцировали, закидав кучей комплиментов.       Его вдруг болезненно кусают, на что Джисон кривится и негодующе мычит. Минхо тут же отрывается, позволяя облегчённо выдохнуть и расслабиться. Губы неприятно зудят после такого напора. Их взгляды встречаются, но кажется, что сталкиваются две огромные Вселенные, наполненные чувствами и эмоциями. Джисон мог бы обижаться на чужую неосторожность, но кошачьи глаза, которые блестят на свету и выражают искреннюю вину за содеянное, не позволяют сделать это.       Да, Минхо целовал его дерзко, даже больно укусил, однако за этим действием не стояло желание специально навредить. Минхо просто чувствует сейчас слишком много. Как и Джисон. Подобные сильные эмоции не всегда поддаются контролю.       Отдышавшись и вернув ясность уму, Минхо снова дёргает Джисона на себя, целуя теперь предельно нежно и аккуратно. Тело, не ощущая опасности, расслабляется в сильных руках и льнёт ещё ближе. Выводить директора на яркие эмоции, конечно, здорово, но получать такие сладкие поцелуи — ещё лучше.       Минхо ослабляет хватку, начиная бережно гладить по волосам и шее. Он целует с осторожностью, ласково проходится кончиком языка по нижней губе. Джисон двигается плавно и тягуче, в полной мере наслаждаясь заботой и охотно принимая всё то, что ему так любезно дарят.       Минхо медленно перемещается на линию подбородка, а затем ведёт влажную дорожку коротких поцелуев дальше, прямо до яремной вены, что прячется за белым воротником. Тем же путем возвращается наверх, задерживаясь на перекатывающимся под кожей кадыке, и оставляет последний мягкий чмок за порозовевшим ухом.       Джисон от подобного отношения к себе плавится как под раскалённым солнцем в жаркой пустыне. Минхо отстраняется, чтобы детально изучить его лицо на наличие любых недовольств, но видит лишь вполне удовлетворённое и счастливое выражение. Тот, наконец, раскрывает глаза, покрытые лёгкой дымкой, и слабо улыбается. Минхо переводит взгляд на губы и аккуратно дотрагивается большим пальцем до нижней.       — Болит? — спрашивает обеспокоенно, решая всё-таки убедится. Джисон отрицательно мычит и головой вертит в разные стороны. — Хорошо, — ещё один поцелуй, действующий как некое успокоение.       Время словно застывает, пока они стоят в полнейшей тишине, продолжая обниматься и смотреть друг другу в самую душу через тёмные зрачки. Джисон не понимает, почему ощущает необычную окрылённость; почему сердце одновременно взволнованно и радостно стучит в грудной клетке; почему в солнечном сплетение всё сладко сжимается, а в животе бабочки порхают; и почему ему не хочется выбираться из этих тёплых объятий. Хотя, скорее всего, он давно уже знает ответ, но только где-то глубоко-глубоко внутри. Пока Джисон не готов принять правду, поэтому, как обычно, проигнорирует свои настоящие чувства к Минхо, в который раз отмахнувшись натянутой за уши причиной, и позволит тому и дальше совершать подобные махинации в его сторону.       — Судже.       — М-м?       — Тебе же понравилась наша ночь, да? Как ты смотришь на то, чтобы стать секс-партнёрами?       — Я только за.       Минхо даже не пытается скрыть свой облегчённый выдох. Джисон по-доброму усмехается. И в этот момент, как назло, в голову врезаются ненужные мысли о том, что похожего развития событий он и ждал, чтобы вскоре по-тихому убить директора.       Джисон проглатывает неестественный ком в горле, успевший подняться достаточно высоко для того, чтобы перекрыть дыхательные пути и задушить изнутри. Он сам, как всегда, портит себе настроение, думая о главной задаче, которую должен выполнить при любых обстоятельствах.       — Ты занят завтра вечером? — бархатный голос Минхо выводит из раздумий.       — Приглашаешь к себе? — кокетливо щурится и улыбается.       — Ага, на котов посмотреть, — весело усмехается тот, вынуждая и его тихо засмеяться.       — О-о, это мне нравится, — загадочно протягивает Джисон шёпотом, затем непринуждённо обнимает за шею и звонко целует в щёку. — Значит, поедем завтра смотреть твоих котов. А сейчас работать, — быстро выбирается из кольца рук, улавливая краем уха раздосадованное хмыканье. — Я зайду через час, чтобы забрать подписанные документы.       — Окей, — устало стонет Минхо и нехотя ковыляет к своему стулу.       — Не скучайте тут без меня, директор Ли, — подмигивает и выходит из кабинета.