9:47. Вы, Конечно, очень милый С этим невозможно не согласиться
9:47. Минхо~я, Вот-вот А папа, когда увидел, засмеялся (¬_¬)9:48. Вы, Кстати, а что за выставка? Не думал, что ты фанат подобных мероприятий
9:48. Минхо~я, Правильно думал Я не фанат, а родители — да Выставка посвящена иностранным художникам XIX века, кажется9:48. Вы, Оу Вот оно что
9:48. Минхо~я, Они ужасно обожают искусство А т.к. я с ними последние полгода мало провожу времени, они решили затащить меня на одну (•_•) Вечером ещё и шведский стол будет, как сказала мама9:50. Вы, Еда это круто, хён!
9:50. Минхо~я, Ага, только как мне дожить до ужина? Боюсь, я не выдержу и помру от скуки ಥ_ಥ9:50. Вы, Да брось Неужели совсем не интересно? Что-то ведь должно привлечь твоё внимание
9:51. Минхо~я, Даже не знаю… Пока что моё внимание привлекаешь только ты (¬‿¬) Джисон еле сдерживается, чтобы не завыть волком. Телефон падает на грудь, а ладони закрывают лицо под тяжёлый выдох. Минхо постоянно флиртует с ним. Именно по этой причине их сложно назвать «друзьями с привилегиями», потому что друзья не флиртуют при любой удобной возможности, помимо постели. По крайней мере, он так думает, но на сто процентов не уверен, ведь прежде в таких отношениях не состоял. Однако это всё равно странно. Всякий раз, когда Минхо выкидывает что-то подобное, Джисон невольно ощущает себя… его парнем? На шутку не особо тянет, потому что тот произносит это всегда с игривостью и серьёзностью одновременно. Если бы они не трахались, то он мог бы предположить, что с ним хотят замутить. Но они уже занимаются сексом. Поэтому такого рода фразочки в те моменты, когда скорой интимной связью и не пахнет, вызывают непонятный трепет в животе и мысли о том, что Минхо что-то чувствует к нему… «Стоп, нет, у Минхо всего лишь такой характер, странный и неоднозначный, и такая манера общения, непринуждённая и кокетливая. Он не мог влюбиться, ведь сам же предложил именно такие отношения. Да и звучит это до абсурда смешно.» Телефон, вибрируя, сообщает о новом уведомлении. Джисон продолжает пялиться в серый и тусклый потолок, стараясь выкинуть навязчивые и бредовые предположения. «Боже, блять, кто-нибудь, отключите мне мозги. Я ненавижу думать», — чуть ли не хнычет он, желая разбить что-нибудь о свою голову и больше не просыпаться. Ненужные размышления по поводу какой-то там любви лишь усложняют его и так не простую жизнь. Телефон снова звякает. Просопев недовольства, Джисон, наконец-то, заходит в переписку. И лучше бы этого не делал. 9:53. Минхо~я, *фото* Что скажешь? Мне идёт?))) Джисон резко забывает, как правильно дышать. В горле образуется сухость, а рот приоткрывается от удивления. Стенки желудка необычно дрожат, будто там внутри происходит невероятно опасный шторм, разрушающий морские судна, которых в его организме априори не может быть. Хотя он и вправду сейчас испытывает целую бурю эмоций из-за увиденного. На фото Минхо вальяжно сидит на самом краю стола и направляет камеру телефона прямо в зеркало, в котором сам и отображается. Казалось бы, что такого? «Одежда. Мать его, одежда.» На нём надет классический костюм белого цвета, сотканный явно не из дешёвого материала. На лацкане пиджака с левой стороны закреплена тёмная брошь в виде розы. Чёрная шёлковая рубашка отливает тусклыми бликами из-за падающего на неё света. У Джисона слюни текут — этот образ сводит с ума. Минхо выглядит как сказочный принц. Его растрёпанные волосы создают до невозможности сексуальную причёску. И ни в коем случае — ведь это является важным составляющим — не стоит забывать про его безумный, слегка высокомерный, но чрезвычайно соблазняющий взгляд и скульптурные черты лица. Настоящее искусство. Джисон, возможно, никогда не перестанет в своей голове называть Минхо самым привлекательным человеком во вселенной. Потому что это чистая правда. Он судорожно выдыхает и рассматривает каждую деталь, то приближая, то отдаляя изображение. В особенности заостряет своё внимание на серьёзном выражении лица, которое буквально кричит о том, что у Джисона нет абсолютно никаких шансов против такого властного и уверенного в себе мужчины. Разбежавшиеся мысли с трудом собираются обратно в кучу. Каждый раз у Минхо получается сбивать его с толку, и это подбешивает (хотя он нагло соврёт, если скажет, что ненавидит подобные ситуации).9:57. Вы, Одно слово Охуенно
9:58. Минхо~я, Тебе нравится, ммм?9:58. Вы, Очень Ты невероятный Тебе очень идёт Сногсшибательно! Серьёзно, хён
9:58. Минхо~я, Раз так, то… Хочешь, я как-нибудь трахну тебя в этом костюме? Вопрос заставляет подавиться воздухом и начать нездорово кашлять, практически выплёвывая внутренние органы. Они говорили друг другу всякие пошлости, но не тогда, когда оба находятся в разных точках Сеула. Джисон переворачивается набок и жалобно скулит в подушку, потому что внизу живота медленно скручивается знакомый тягучий узел. Невольно перед глазами возникает то, как Минхо, облачённый в этот костюм, войдёт в него, совершенно голого и уязвимого, и будет трахать до изнеможения, пока он цепляется за его дорогущий пиджак и несдержанно стонет. «Блять.» Джисон не извращенец, но когда Минхо выкидывает подобное, очень сложно сохранять спокойствие. Он хватает подушку и накрывает ею свою голову. Повторно издаёт плаксивый скулёж и в истерике дёргает ногами под одеялом. Нелегко так быстро успокоить подпрыгнувшее и забившееся в сладком предвкушении сердце и остановить льющийся поток эротических фантазий и картинок на внутренней стороне века. Джисон отбрасывает подушку и делает несколько глубоких вдохов и выдохов. Лёгкие горят из-за долгого отсутствия кислорода. Он подрывается и берёт с прикроватной тумбочки стакан воды, который поставил туда ещё вчера вечером, чтобы сразу после пробуждения не ходить на кухню. Опустошает его в два глотка, и это, вроде как, помогает освежить разум и остудить вспыхнувший жар в груди. Встряхнув головой, Джисон возвращается в реальность, вспоминая, что так и не ответил на сообщение. Он замирает с гаджетом в руках, размышляя, какой лучше всего дать ответ этому несносному мужчине. Решив сказать правду, Джисон принимается печатать поддрагивающими пальцами, не зная, к какому финалу приведёт их откровенный диалог.10:08. Вы, Блять Да, хён Хочу Сделай это
10:09. Минхо~я, Хах, как представится возможность, так сразу, милый<310:09. Вы, Как жаль, что сегодня ты ужинаешь с родителями
10:10. Минхо~я, Нуууу Тебе никто не запрещает играться с самим собой и представлять прекрасного меня (¬‿¬) Или же, как вариант, мы могли бы устроить секстинг10:11. Вы, А ты, значит, будешь дрочить в туалете, пока твои ничего не подозревающие родители будут сидеть и уплетать ужин за обе щеки?
10:12. Минхо~я, Ты прав, это как-то не очень звучит Ладно, тогда в следующий раз Но ты всё равно можешь использовать свои пальчики, чтобы удовлетворить себя^_^ Я думаю, что наш высоко интеллектуальный разговор тебя немного раззадорил10:14. Вы, Хён, блин, сейчас утро Я спал себе спокойно, а ты нагло разбудил меня и полез со своими извращёнными идеями Отстань Я планирую сейчас опять спать завалиться, а потом весь день бездельничать Как видишь, времени думать о тебе совсем нет
10:17. Минхо~я, Хорошо-хорошо, извини, милый, спи дальше<3 Только можно я всё-таки скину ещё парочку видео с моими детьми?10:19. Вы, Боже, да хоть сотню Тебя же не остановить, когда дело касается кошек Они милые, поэтому я не против посмотреть на них
10:20. Минхо~я, Отлично! Джисон все губы искусал, пока вёл с ним эту «высоко интеллектуальную» беседу. Минхо продолжает скидывать фотографии и видеозаписи с Суни, Дуни и Дори, иногда записывая голосовые, в которых поясняет ту или иную ситуацию. Можно было бы отложить телефон и заняться чем-то другим, например: поспать. Однако он внимательно просматривает всё, что ему отправляют, и изредка комментирует, используя для выражения своих эмоций забавные смайлики и стикеры. Улыбка сама по себе вырисовывается на его лице, а в грудной клетке ощущается необъяснимый трепет. Голос Минхо мелодичный, полный энтузиазма, а смех искренний, вызывающий умиление. Когда в очередном голосовом сообщении звучит радостное «Судже», Джисона словно лавиной холодного снега накрывает, заставляя очнуться. Светлые краски спадают с лица, а сердце болезненно сжимается. В какой момент его стало волновать, что Минхо знаком с выдуманной личностью, а не с настоящей? Почему он вообще начал задумываться об этом? Почему, если в начале миссии всё было нормально, сейчас это дурацкое имя ужасно режет слух? Почему Джисон мечтает услышать из чужих уст своё настоящее имя? Эти вопросы, как голодные волки, набрасываются, терзая и разгрызая его внутренности, его душу. Джисон откладывает телефон, не перестающий дребезжать, в сторону и, закрывая помрачневшее лицо руками, грузно выдыхает; зачёсывает волосы назад и упирается томным взглядом в потолок. Он ненавидит думать об очень сложных и неоднозначных чувствах, потому что тогда можно откопать о себе такую информацию, которая способна уничтожить всё, что строилось и создавалось ранее. Джисон только относительно недавно окончательно принял свою неудачно сложившуюся жизнь, как неизвестные всевышние силы подбрасывают ему Минхо, что вновь вынуждает задуматься о тех самых идеях, от которых он и Хёнджин отказались ещё лет шесть-семь назад. Голова гудит. Желания думать о подобном нет. Всё это слишком сложно. Джисон не особо готов к переменам. Проще будет закопать внезапно возникшие тёплые чувства к Минхо, нежели поддаться им. Вот только… Правда ли будет проще? Он не уверен. Он ни в чём не уверен сейчас. Единственное, в чём Джисон сейчас больше всего нуждается, так это в уединении. Хочется банально спрятаться от всего мира в укромном месте и спокойно обдумать ситуацию, отдохнув от всеобщего давления. Джисон чуть ли не плачет, когда слышит звук приходящих уведомлений. Он старательно сопротивляется желанию взять устройство, убеждая себя в том, что Минхо ему в корне безразличен и неинтересен, как и его коты; однако всё же сдаётся, не в состоянии удержать внутреннего зверя, млеющего только от одного вида ярко улыбающегося Минхо. Не переставая ощущать ноющую боль в районе солнечного сплетения, Джисон открывает чат, и ему становится ещё дурнее, чем прежде. Кажется, что его сейчас вырвет от отвращения к самому себе. Обманывать Минхо, держа его за наивного дурака, невыносимо. Ведь ему так доверяют, так ластятся каждый раз, что сердце кровью обливается. Лучше бы они не встречались. Не нужно было тогда Джисону брать это задание. Но кто же знал, что всё обернётся таким образом? Кто же знал, что Хан Джисон так глупо влюбится в того, кого должен убить? Никто этого не знал и даже не подозревал, кроме Судьбы, решившей сделать такой сюрприз. Почему она поступила так жестоко? Потому что Джисон со своими противозаконными «подвигами» заслуживает наказания в виде влюблённости в жертву. Иронично. Джисон постепенно теряет контроль над мыслями. В голове всплывают все те моменты, когда к нему были добры, заботились о нём… Минхо делает это двадцать четыре на семь! И ему льстит такое повышенное внимание к своей персоне, потому что прежде к нему с таким беспокойством и внимательностью никто не относился. Хёнджин не в счёт. Да, конечно, они поддерживают друг друга, но Минхо… Это другое. Минхо делает это как-то по-особенному. Принимать его заботу в сто раз приятнее, чем от того же Хёнджина. И Джисон не тупой и не тормоз, он не собирается тысячелетия ходить вокруг да около, чтобы до конца понять собственные чувства. Слабое щекочущее чувство в груди было замечено ещё на первой неделе их знакомства. Ещё тогда Джисон начал что-то подозревать, но спихнул всё на глупую симпатию, потому что это проще, чем признать очевидную влюблённость. Он думал, что справится, что сможет избавиться от этого трепетного ощущения, что у него получится быстро и без шума убить Минхо, но… Их отношения зашли слишком далеко. Джисон не рассчитывал на такой близкий контакт. Он планировал только сдружиться с ним, однако Минхо всё испортил, взяв под контроль игру и установив свои правила. Вот только его нельзя здесь винить — директор не в курсе, кем на самом деле является его новый сотрудник. Вся ответственность лежит на Джисоне, чьи чувства, эмоции и совесть всё-таки не смогли зачерстветь за столь долгое время. — Дерьмо, — обречённо шепчет он, зарываясь руками в волосы, и с силой оттягивает тёмные и влажные от холодного пота пряди, шипя от пронзающей острой боли. — Чёрт, я не смогу убить его, — страдальчески хныкает. — Ну вот зачем мне эти тупые чувства? Без них было бы легче. Намного. А теперь из-за того, что я не бесчувственная и жестокая тварь, мне придётся решать эту блядскую проблему, — Джисон отчаянно стонет и сворачивается в клубок, желая превратиться в атомную частицу и испариться. У него уходит порядочно времени на самобичевание. Он успевает ещё раз проанализировать своё отношение к Минхо, надеясь найти тот изъян, который подскажет ему, что это вовсе не влюблённость. Однако подобного не находится, поэтому Джисон ещё сильнее начинает мысленно покрывать себя трёхэтажным матом и чуть ли волосы на голове не рвёт. Больно. В районе сердце невыносимо больно, словно кошки скребут его изнутри, намереваясь проделать дыру в дрожащем от безысходности теле. Хочется сдохнуть. Прямо сейчас. Здесь. Рядом с телефоном, который продолжает разрываться от приходящих сообщений Минхо. Медленно окутывает раздражение и злость на самого себя за то, что он, как настоящий малолетний идиот, умудрился вляпаться в историю, которая по законам жанра явно закончится не на счастливой ноте. — Да когда он уже уедет на эту свою грёбаную выставку?! — не выдерживав напора, Джисон, срываясь на крик, яростно хватает устройство, собираясь кинуть его в стену и разбить вдребезги. Но вовремя замечает, что последние несколько сообщений не принадлежат Минхо. Разблокировав экран, он с ужасом осознаёт, что, оказывается, провалялся в таком подавленном состоянии целый час. Джисон успевает прочитать сообщения Хёнджина за минуту до того, как в квартире раздаётся трель дверного звонка. Он нехотя сползает с нагретой кровати и, будто живой труп, неспешно плетётся в коридор. Не удивляется, когда, открыв дверь, видит Хёнджина, который хмурится, оглядывая поникшего и еле живого парня. Они стоят и тупо сверлят друг друга взглядами. Если у новоприбывшего в голове происходит мыслительный процесс, то у хозяина квартиры там сплошной ветер да перекати-поле. — Что с тобой? Почему такой бледный? Ты заболел? — отойдя от шока, Хёнджин тут же накидывается на него с расспросами, выглядя взволнованным, но всё таким же спокойным. Он, закрывая за собой входную дверь, прикладывает ладонь тыльной стороной к его лбу, проверяя температуру. — Я не заболел, — ворчит Джисон, отстраняясь и небрежно поправляя потревоженную чёлку. — Просто… заебался, — тяжело вздыхает, отводя взгляд и жуя щёку изнутри. — Что случилось? Проблемы? — Угу, проблемы, — выдавливает из себя он, скрещивая руки на груди и упорно не смотря на Хёнджина. Ему не нужно видеть, чтобы знать, что в данную секунду тот удивлённо и растерянно приподнимает брови. Снова наступает тишина, что давит на обоих. Джисону хочется что-нибудь сказать, чтобы развеять эту гнетущую атмосферу, но язык не поворачивается, намертво прилипнув к нёбу. К счастью, за него начинает говорить Хёнджин: — Когда ты проснулся? — М-м, полдевятого. — Завтракал? — Нет, — этот допрос не расслабляет, а напрягает. Джисон уже жалеет, что позволил ему начать диалог. Однако его вводит в ступор лёгкая улыбка на губах, когда он всё же решается поднять на Хёнджина глаза. Тот больше ничего не произносит, лишь выпрыгивает из своих кроссовок, неаккуратно раскидывая их в разные стороны, и уверенно движется по направлению к кухне. Джисон сначала оторопело моргает, пялясь в одну точку, а затем подрывается и следует за ним. Останавливается в дверном проёме, наблюдая, как Хёнджин проходит к холодильнику и открывает его. — Фух, я боялся, что ты себя уже не первый день голодной смертью моришь, — Джисон видит, как чужие плечи облегчённо опускаются. — Ты же не голодал, да? — всё же решается уточнить Хёнджин, неуверенно поглядывая на него. — Нет, я не голодал, не волнуйся. Проблемы начались сегодня утром, — угрюмо отвечает он, убирая руки в карманы серых спортивок и устало прижимаясь плечом к деревянному косяку. — А, тогда я вовремя нагрянул в гости. Вот удача! — улыбается обворожительно и щурит глаза, превращающиеся в полумесяцы. — Что насчёт завтрака по-королевски? — снова оглядывает содержимое холодильника, забавно сморщив нос и вытянув губы трубочкой. — Завтрак по-королевски? — Джисон еле усмехается и не замечает, как потихоньку начинает расслабляться. — Ага, — зацепившись взглядом за нужный продукт, он озаряется улыбкой, одобрительно кивая, и вытаскивает остатки куриной грудки, выкладывая их на столешницу. — Мой уникальный рецепт, между прочим, — игриво подмигивает и громко цыкает языком, пародируя щелчок камеры. — Не против, если я с тобой разделю завтрак? — Нашёл, о чём спрашивать, — Джисон закатывает глаза, готовый уже ударить себя по лицу из-за тупости вопроса. — А вдруг сегодня ты хочешь поесть в одиночестве? Я же не знаю, насколько у тебя там всё серьёзно, — разводит руками тот, постепенно опустошая холодильник и шкафчики. По тем продуктам, что активно появляются на столе, Джисон быстро догадывается о том, какой «шедевр» Хёнджин собирается тут готовить. — Не припомню, чтобы рецепт дакджук принадлежал тебе. — Может и не мне, но я вкладываю душу в каждое своё блюдо, поэтому все они уникальны, — важно произносит Хёнджин, снимая утеплённую рубашку и вешая её на спинку стула. Подходит к раковине и моет руки, тихо гремя тонкими браслетами на запястьях. — Вот чего ты тут стоишь? Я так понимаю, ты в душ ещё не ходил? — отрицательное качание головой. — Ну вот сходи. Времени у тебя предостаточно. Не волнуйся, кухня останется целой, — Хёнджин преувеличенно мило улыбается, на что ему лишь фырчат и удаляются. Сначала Джисон думает только умыться, но потом решает всё-таки принять душ, надеясь, что прохладная вода смоет все переживания, или хотя бы поможет забыть на какое-то мгновение о всех проблемах, свалившихся на голову. Однако, стоя под мощной струёй воды, он понимает, что этот метод совсем не работает. Мысли продолжают крутиться вокруг Минхо и ненужных чувств к нему. «Есть ли выход из этой ситуации?» Минхо заказали убить. Если Джисон не выполнит данное задание, это сделает кто-нибудь другой. И он вряд ли сможет узнать, кому передадут это дело. И сбежать им никто не позволит. И вообще, неизвестно, что к нему чувствует сам Минхо. Почему так сложно? Идея превратиться в атом и исчезнуть с лица Земли звучит всё ещё довольно привлекательно. Джисон нервно вытирает мокрые волосы полотенцем, грозясь закатить истерику самому себе. Его останавливает лишь Хёнджин, находящийся в соседней комнате и воодушевлённо хлопочущий над плитой. Он раздражённо кидает влажное полотенце на кровать и прислоняется спиной к стене, запрокидывая голову и делая глубокие вдохи. Ему нужно срочно отвлечься. — Джисон, — доносится приглушённый голос с кухни. — Ты всё? Если тебе не сложно, можешь сварить кофе, пожалуйста? — Конечно! — кричит в ответ и шёпотом добавляет: — Отлично. Почему-то на душе спокойней становится, стоит только осознать, что следующие несколько часов он проведёт не один, а в компании Хёнджина, у которого уж точно получится занять его своими разговорами. Джисон, оказавшись на кухне, видит, как Хёнджин нарезает зелёный лук, пока курица варится в кастрюле, а рис отмокает в миске. Он уже не в первый раз пробует его блюда, поэтому не боится быть отравленным. Подходит к кофемашине, перед этим достав из верхнего шкафчика две кружки, и, включив её, принимается помогать Хёнджину. Они почти не разговаривают, но молчание не давит. Готовка, на удивление, успокаивает и помогает не думать о плохом. Джисон уже сейчас предвкушает замечательный завтрак и весёлые истории, которыми его обеспечат. Спустя примерно час, они усаживаются за стол и принимаются охотно уплетать еду. Даже Джисон, у которого ещё недавно не было абсолютно никакого аппетита, с наслаждением набивает свой рот куриной кашей с соусом и запивает всё это любимым горьким американо, в то время как Хёнджин попивает сладкий латте с ванильным сиропом, который каким-то невероятным образом отыскался на полках его кухни. — Кстати, — загадочно протягивает Хёнджин, привлекая к себе внимание. — Я тут в пятницу один очень классный фильм глянул… Джисон улыбается в своих мыслях, потому что щёки набиты едой. Хёнджин знает, как можно с лёгкостью отвлечь друга. Они оба обожают смотреть фильмы, сериалы и дорамы, ведь это помогает позабыть о реальности и погрузиться в иной мир. Данная тема всегда была и будет актуальна для них. Поэтому Джисон нетерпеливо кивает, проявляя заинтересованность. Хёнджин начинает подробно пересказывать сюжет со спойлерами, которые Джисон любит. Фантастический фильм оказывается без какой-либо серьёзной любовной линии между главными героями (или Хёнджин специально старается не упоминать об этом, будто подозревая, что его проблемы связаны именно с этим). Джисон в самом деле очень благодарен ему за находчивость. А чрезмерные эмоциональность, артистичность и драматизм во время рассказа заставляют потеряться. Хёнджину было бы хорошо выступать на сцене в каком-нибудь крутом театре. Он стал бы замечательным и талантливым актёром или моделью, если бы не те события, что привели его к нынешнему образу жизни. А сам Джисон где-нибудь в параллельной вселенной точно работал бы бариста на постоянной основе, ведь искренне любит это дело. Но эти мысли — всего лишь мечты, которым не суждено никогда сбыться. Поняв, что снова начинает загоняться, Джисон встряхивает головой и по новой погружается в интереснейший пересказ, откидывая в сторону проблемы. Хёнджин настолько перебарщивает с эмоциями, что становится очень сложно сдерживать рвущийся наружу смех, хотя в данную секунду может говориться о грустном и трогательном моменте в фильме. Он ловит себя на мысли, что действительно ценит Хёнджина. Невооружённым глазом видно, что тот искренне хочет помочь своему другу, который попал в сложную ситуацию, запутавшись в собственных чувствах. Неизвестно как, но они всегда ощущают энергетику друг друга, поэтому им довольно легко определить, в каком состоянии каждый из них пребывает. Это некая невидимая связь в виде тонкой, но крепкой нити, что образовалась спустя тринадцать лет дружбы. За этот огромный промежуток времени они побывали в различных ситуациях, которые с каждым разом только укрепляли их отношения. — Скажи же, угар полнейший! — ржёт вне себя Хёнджин, смахивая слезинки, появившиеся в уголках глаз из-за непрекращающегося смеха. Он не упустил подвернувшегося шанса и рассказал чуть ли не все шутки, приколы и забавные фразы, что прозвучали в фильме. У Джисона состояние не лучше: он успевает несколько раз подавиться, после чего решает отставить тарелку в сторону, чтобы вдоволь нахохотаться. — Напомни, пожалуйста, жанры фильма? — Фантастика, драма, боевик, — они замолкают на минуту, поднимая нечитаемые взгляды друг на друга, а затем заново взрываются неконтролируемым смехом. — Либо это реально настолько смешно, либо это ты просто так угарно рассказываешь, — хрюкая, еле выговаривает Джисон. — Как будто тебя сейчас это правда волнует, — Хёнджин, не переставая хихикать, иронично закатывает глаза на данное высказывание. Вскоре они кое-как успокаиваются и принимаются доедать приготовленный завтрак, продолжая весёлую беседу уже на другую тему. Время за непринуждёнными разговорами пролетает быстро, чем слегка расстраивает Джисона. Ему так комфортно рядом с Хёнджином, что совсем нет желания расставаться с этим уютом. Однако всё когда-нибудь заканчивается. Хёнджин начинает собираться, убирая грязную посуду в раковину. Он хочет её помыть, но Джисон берёт его за локоть и немедленно уводит с кухни, не забыв схватить висевшую на спинке стула рубашку, которую потом торжественно вручает ему. — Давно мы так с тобой весело не проводили время, — уже стоя в прихожей, выдыхает Джисон, по-доброму усмехаясь. — И не говори. Столько дел! — восклицает тот, натягивая кроссовки. Когда Хёнджин выпрямляется и сталкивается с его глазами, повисает неловкое молчание. Оба мнутся, не зная, что ещё сказать или сделать. Или знают, но по каким-то причинам не решаются. Первым сдаётся Джисон. Он уверенно шагает вперёд и заключает Хёнджина в объятия. На самом деле, они не часто проявляют физический контакт — у них хорошо получается поддерживать на эмоциональном уровне. Но в такие моменты, как сейчас, подобное проявление чувств просто необходимо. Хёнджин словно правда ощущает его волнение и тревожность, поэтому искренне обнимает в ответ, крепко сжимая в своих руках. Джисон жмётся сильнее, упираясь лбом в плечо, и тяжело вздыхает. Тот щекой прижимается к тёмной макушке и невесомо водит длинными пальцами по напряжённой спине. Это помогает немного расслабиться, но он всё равно не спешит отстраняться, желая как можно больше ухватить чужой энергии. Наобнимавшись, они медленно, будто нехотя, отодвигаются друг от друга и размыкают руки. У Джисона взгляд поникший и грустный, ведь когда Хёнджин уйдёт, на него опять вывалиться тяжелейший груз проблем, от которого будет не так уж и легко избавиться. — Не помри тут без меня. Ты мне ещё нужен, — ободряюще улыбается и с особой любовью лохматит ему волосы. Джисон наигранно морщится, но спрятать слабую улыбку не удаётся. — Постараюсь. Спасибо, — искренне. — Да не за что, — отмахивается и открывает входную дверь. — Звони, если что. Я всегда выслушаю. — Я знаю. Ты тоже не забывай об этом, — Хёнджин понимающе кивает, догадываясь, что Джисон, конечно же, заметил, что с ним тоже что-то происходит. — Подожди, а зачем ты вообще приходил? — А, точно, — он неловко чешет затылок. — В общем, Феликс начал что-то подозревать насчёт тебя. — Что? В смысле? — у него от ужаса и шока чуть глазные яблоки из орбит не выкатываются. — И ты молчал? — Спокойно, не волнуйся. Я со всем разберусь, — спешит его заверить. — Надеюсь, ты не собираешься грохнуть копа? Лишний переполох нам не нужен, — Джисон подозрительно щурится, оглядывая того с ног до головы, и скрещивает руки на груди. — Нет конечно! — прыскает Хёнджин, дёргая железную ручку. — У меня есть иные способы, — игриво бровями двигает вверх-вниз. — Будь осторожней, — безнадёжно покачав головой, выдаёт Джисон. — Ты тоже. Ну, удачи! — машет на прощание и выходит на лестничную площадку. — Пока, — безжизненно отзывается он, наблюдая за тем, как Хёнджин спускается вниз и полностью скрывается из виду. Дверь закрывается. Уставшее тело приваливается к её поверхности. В груди всё сжимается и сдавливается, а странная тяжесть оседает на сердце. Ему предстоят сложные времена. Чувства-то он свои принял, а как с ними жить дальше — непонятно. Остаётся лишь надеяться, что Джисон не сойдёт с ума из-за своей непредвиденной влюблённости в Минхо…***
Феликс невероятно раздражён. Он чуть ли не психует, пока пытается попасть пальцами по панели, чтобы ввести код. Яростно пыхтит и рычит, готовый в любую секунду выбить железную дверь с ноги. Спустя мучительные минуты ему всё-таки удаётся проскользнуть в квартиру. Папка с силой бросается на комод, кроссовки яро раскидываются по всей прихожей, а пакет с продуктами аккуратно ставится на пол. Феликс дышит тяжело, медленно обводя взглядом помещение, и досадливо стонет. Сегодня он ходил в отделение с целью проверить данные в резюме Шин Судже. Но его, грубо говоря, послали и с пинком под зад выгнали на улицу. Почему? Потому что, во-первых, у него выходной. Во-вторых, нет свободных компьютеров, так как сейчас расследуется невероятно важное и большое дело. И в-третьих, Феликс их просто достал с преступлением, которое раскрыли ещё шесть месяцев назад, но по какой-то причине он продолжает искать истинного виновника, чем ужасно бесит коллег. Именно поэтому ему не позволили воспользоваться компьютером и нагло выперли из здания, назвав помешанным и сказав, что тот занимается полнейшей ерудной в свой нерабочий день. Феликс не думает, что занимается ерудной, потому что уверен, что Хёнджин (возможно, и Судже) замешан в том убийстве. Он чувствует это на интуитивном уровне, а интуиция его редко подводит. Однако теперь откопать правду будет сложнее, ведь ему ограничили доступ к архивам. Естественно, Феликс попробует ещё и завтра, в понедельник, но если его застукают, опять оплеух надают и выговор вдобавок влепят. В общем, ситуация — говно. Всё ещё пыхтя как паровоз, Феликс берёт с пола пакет и несёт его на кухню, где ставит на стол и принимается доставать купленные продукты, продолжая бормотать нецензурную лексику в сторону своих коллег. Внезапно на всю квартиру раздаётся мелодия дверного звонка, заставляющая вздрогнуть и нахмуриться «Кто это может быть? Гостей я не ждал, да и приходить, в принципе, некому», — рассуждает он, прекращая разбирать покупки, и плетётся обратно в прихожую. Феликс настолько отчаялся и устал от всего, что даже забывает посмотреть в глазок, прежде чем отпереть дверь. — Хёнджин?.. — на лице полнейшее замешательство. Он от удивления рот приоткрывает, тупо пялясь на человека перед собой. Хёнджин же, как и всегда, убрав руки в карманы, расплывается в приветливой улыбке и слегка склоняет голову к плечу. — Ты как узнал, где я… — Феликс не заканчивает мысль, замолкая. Его голос звучит немного выше, чем обычно. — Хотя знаешь, — вздрагивает, окончательно приходя в себя и натягивая маску надменности. — Ничего слышать не хочу, просто уходи, — и резко захлопывает дверь, улавливая краем уха обрывок чужой восклицательной и возмущённой фразы. Ему сейчас было совсем не до Хёнджина. Вряд ли тот добровольно захочет ответить на все вопросы, связанные с убийством. А раз так, то Феликсу незачем тратить время впустую. Он, между прочим, собирался испечь брауни, от которого Минхо в восторге. Феликс уже делает несколько шагов в сторону кухни, как в дверь снова настойчиво звонят. Он закатывает глаза, планируя игнорировать этот звук. Но спустя время его уши начинают плавиться от раздражающего звона, что ни на секунду не затихает. Феликс вспыхивает пуще прежнего. Его накрывает новая волна злости и негодования. Больно прикусывая нижнюю губу, он выпускает из рук упаковку муки, которая с глухим стуком приземляется на поверхность стола, и вновь шаркает в коридор. Останавливается у двери и мнётся, не желая заводить с Хёнджином беседу на какую-либо тему, однако уже начавший подбешивать трезвон вынуждает измученного его нажать на ручку и приоткрыть дверь. — Что тебе нужно? — произносит грубо, не скрывая своего недовольства. А тому хоть бы хны. Стоит себе красиво, вот только лыбится слишком уж хитро, заставляя насторожиться. — Я ведь уже не раз говорил, что хочу с тобой дружить, — мягко отзывается Хёнджин, заправляя лезущую в глаза прядь светлых волос за ухо. Феликс невольно залипает на это движение, заостряя внимание на длинных пальцах, широкой ладони и довольно тонком запястье с виднеющимися венами. — Вот, в гости пришёл. — Но я тебя не приглашал. — Так пригласите сейчас, старший сержант Ли. Что вам мешает это сделать? — невинно хлопает ресницами, приподнимая уголки губ. — Иначе я не перестану звонить, — говорит на тон ниже, будто угрожает (хотя отчасти так и было). — Манипулятор хренов, — сердито выдыхает он, посылая ему свой самый гневный взгляд, и сильнее открывает дверь, чтобы пропустить Хёнджина в квартиру. Ему не хочется слушать этот дурацкий звук на протяжении долгого времени (он уверен, что это может продлиться больше часа), поэтому в этот раз приходится уступить. — Я тоже рад тебя видеть, — Феликс чудом удерживается от того, чтобы не врезать ему. Хёнджин проходит и встаёт в центре прихожей, с любопытством осматривая помещение. Феликс, захлопнув дверь, становится перед ним, деловито скрещивая руки на груди и с вызовом приподнимая одну бровь. Тот будто нарочно с лёгкой ухмылкой смотрит куда угодно, но только не на него. — Так и будешь молчать? Зачем пришёл? — раздражённо напоминает о своём существовании Феликс, нервно постукивая правой ногой. — Я же уже сказал, что просто хочу сегодняшний день провести в твоей компании, — он выглядит так, словно говорит очевидные вещи, которые почему-то не понимают. — А у меня поинтересоваться не нужно, да? Может быть, я не хочу, а ты припёрся сюда, — фыркает, отворачиваясь и сдувая чёлку, что при повороте головы спала на глаза, зацепившись за ресницы. — Но ты хочешь, — неожиданно уверенно выдаёт Хёнджин, белоснежно скалясь и прожигая его своим выразительно красноречивым взглядом. — Чего? — громко возмущается, свирепо уставившись на него. — Совсем страх, блять, потерял? — с силой сжимает кулаки и брови сводит, тяжело дыша. — Хван Хёнджин, лучше сейчас же прекрати меня злить, иначе я реально сломаю тебе нос, потому что сегодня я не в настроении играть в твои дурацкие игры, — голос звучит небывало низко, с хрипотцой и слабым рычанием. Такая реакция производит на Хёнджина должный эффект. — Всё, тихо, я понял. Не злись, пожалуйста, — для безопасности отступает на шаг, примирительно выставив руки вперёд, и больше не улыбаясь. — Я правда хочу дружить с тобой. — А я нет, — выплёвывает, возводя глаза к потолку, и разворачивается к нему спиной, начиная ощупывать переносицу пальцами, чтобы успокоиться. Наступает тишина, прерываемая редким копошением. Феликс чертовски устал. Подружиться? Серьёзно? Хёнджин не в себе, раз несёт подобную чушь — по его неоднозначным действиям не скажешь, что он мечтает с ним подружиться. За всем этим точно есть какой-то скрытый смысл, план. Вот только какой? Почему Хёнджин вернулся спустя столько месяцев и увязался за ним? «Неужели он и Судже готовят очередное… убийство? авантюру? Зачем ему тогда нужен я? Полицейский, который пытался доказать его причастность к преступлению? Да на такое может решиться только какой-нибудь настоящий идиот!» — Феликс негодует, пытаясь сложить в голове все имеющиеся пазлы. Хёнджин хитёр и проворен. За всеми этими «дружелюбными» беседами скрывается что-то значимое. Поэтому его не следует оставлять без присмотра… Феликс резко оборачивается. Его глаза понимающе расширяются. Хёнджин внимательно изучает папку с резюме и папку с информацией по убийству, которую он внаглую стащил под носом у руководства, хотя те запретили ему доступ к ней. Именно поэтому эти бумаги были очень ценными — других таких же больше не достать. И стоит Хёнджину начать тянуться за ними, Феликс мгновенно подрывается с места и перехватывает важные документы, плотно прижимая их к своей груди. — Ты что это удумал, а? — прищуривается, оглядывая совершенно невозмутимого Хёнджина. — Уже не первый раз интересуешься моей работой. Зачем тебе это? — Неужели там что-то чрезвычайно секретное, что даже одним глазком нельзя глянуть? — наклоняет голову в сторону, смотря лукаво и даже как-то насмешливо. — Нельзя. Ты не сотрудник полиции, чтобы я мог посвятить тебя в это дело, — настороженно отступает назад. — Тебе лучше уйти. — Только после чашечки чая, — фирменная ухмылка появляется на красивом лице, заставляя на долю секунды выпасть из мира. Феликс не может лгать о том, что тот не привлекательный. — Или в ином случае я буду стоять под дверью и звонить на протяжении несколько часов. — Ты не можешь меня этим шантажировать. — Ещё как могу. Феликс кусает нижнюю губу, стискивая папки в руках. Ему не нравится, что Хёнджин собирается провести какое-то время в его квартире. Это опасно. Однако слушать непрекращаемый звон тоже как-то нет желания. Почему так сложно? Оставить потенциального преступника в своём жилище или же несколько часов мучать свои бедные барабанные перепонки? Феликс пристально осматривает Хёнджина, размышляя. Тот делает то же самое, но взгляд его более жадный и какой-то восхищённый. Они рассматривают друг друга несколько минут, а расстояние между ними почему-то потихоньку сокращается. Феликс, кажется, совсем погружается в себя, не замечая ничего вокруг. Его рассеянные глаза сверлят косяк двери, что находится за медленно придвигающимся Хёнджином, который подходит почти вплотную. Низкий тембр голоса словно острым лезвием разрезает тишину, вынуждая того невольно вздрогнуть: — Сделаешь ещё один шаг и получишь по башке, — Феликс переводит на него красноречивый взгляд. Он видел боковым зрением, что к нему подходят. От него не ускальзывает и то, как Хёнджин разочарованно поджимает губы и руки неловко в карманы джинсов убирает. — Я просто хотел заправить прядку, — выдыхает, сладко растягивая гласные в словах. — Ну да, — устало закатывающиеся глаза. С другой стороны, рискнёт ли Хёнджин что-то делать? Вряд ли. Поэтому Феликс выдавливает из себя дурацкое «ладно» и, последний раз кинув на него недоверчивый взгляд, всё же направляется в гостиную, чтобы спрятать папки. Он останавливается у письменного стола со множеством ящиков, который располагается сразу при входе в комнату. Напротив — окно, выходящее во двор. У одной стены находится уютный диванчик, а у другой — плазменный телевизор и два стеллажа с вещами. В углу стоит большой шкаф. Феликс мельком обозревает свою гостиную, будто впервые тут (от волнения, наверное), и с тяжёлым вдохом кладёт синюю и жёлтую папки на стол, раздумывая, в какой ящик лучше всего их засунуть. Глаза улавливают движение сбоку, хотя приглушённые шаги были слышны ещё до этого. Он поворачивает голову и всё-таки дёргается от неожиданности, потому что чужая рука оказывается очень близко к лицу. Хёнджин мягко прикасается кончиками пальцев сначала к его виску, ведёт ими по нежной коже к высветленным волосам и в итоге заправляет прядь за порозовевшее ухо. Феликс задерживает дыхание от зачарованного взгляда, прослеживающего свои же действия. Устанавливается зрительный контакт. Он сглатывает, не понимая, почему так дико реагирует на Хёнджина. Ведь тот ничего особенного не делает. Всего-то ласково поглаживает за ухом… Уголки пухлых губ тепло приподнимаются, и Феликс переводит на них взор, невольно приоткрывая рот. По каким-то странным и неведомым причинам подобная атмосфера успокаивает, что ему, конечно же, не очень нравится. Потому что перед ним подозреваемый! Но с собственным сердцем он не в силах что-либо сделать, позволяя ему учащённо биться в грудной клетке. Однако ощущение того, что из-под пальцев ускользает шершавая обложка папки с резюме, моментально возвращает Феликса в суровую реальность. Он, следуя рефлексам, быстро отталкивает обе руки, удерживая их за запястья, но у Хёнджина получается извернуться и перехватить за локоть, вывернув его. Феликс теряет равновесие и отшатывается в противоположную сторону от стола. Он пытается совершить захват и подвернуть ногу Хёнджина, чтобы повалить его на землю лицом вниз, однако тому удаётся устоять на месте, вцепившись в край стола. В следующее мгновение Хёнджин делает свой ход: выкручивает руку в другом направление, толкая, и отставляет захваченную в плен ногу, сгибая коленку. Феликс из-за его выкрутасов начинает падать назад, теряя опору, вот только у него получается утянуть за собой вниз и Хёнджина. Он успевает выставить локти, чтобы не удариться затылком о пол, а тот опирается на руки в самый последний момент перед столкновением с его лицом. На миг они застывают в этом сомнительном положении. А затем Феликс подтягивает к себе ноги, удачно расположившиеся по правую сторону от чужого тела, и со всей силой бьёт ими в живот, отбрасывая. Хёнджин, опешив и поморщась от щемящей боли, приземляется на задницу; потом, очнувшись, хватает Феликса, начавшего отползать и потихоньку вставать, за щиколотки и подтягивает обратно, переворачивая на спину. Тот активно брыкается и не прекращает делать попытки дотянуться до дальнего ящика, в котором спрятано пневматическое оружие, однако Хёнджин оттаскивает его от стола. Феликс, отчаянно рыча и резко садясь, неожиданно сильно ударяет Хёнджина локтём в бок и ловко валит на пол, перенимая главенство. Впрочем, долго властвовать ему не позволяют, сразу же опрокидывая и прижимая к ковролину. Прежде, чем Феликс начнёт пинаться, ему садятся на колени, ограничивая в движениях. Но он не сдаётся и поднимает корпус вперёд, чтобы схватить за плечи или ударить по шее, но его руки в очередной раз перехватывают и прижимают к полу по обе стороны от головы. Хёнджин задницей сдвигается чуть выше, сжимая его бёдра и подминая под себя ступни, которыми придавливает колени, и теперь полноценно нависает над разъярённым Феликсом. — Блять, — пыхтит он, ёрзая и предпринимая последние попытки выбраться из плена, но всё без толку. Хёнджин хищно улыбается и довольно облизывается, наслаждаясь вкусом победы. Несмотря на свои же разгневанные вдохи и выдохи, Феликс умудряется отметить и запомнить, что вспотевший, покрасневший и тяжело дышащий Хёнджин выглядит невероятно. Его передние пряди длинных волос, не убранных в хвостик на макушке, так эстетично свисают вниз, кое-где прилипая к блестящему от пота лбу. Просто нельзя не полюбоваться ими минуту-другую. Слегка рассеянный взгляд самостоятельно падает на его раскрытые красноватые губы, что так и манят прикоснуться, но Феликс не повинуется своим потаённым желаниям. Оба замирают, открыто разглядывая друг друга, и восстанавливают иссякшие силы. — Не расскажешь, — с трудом выдавливает из себя Феликс, — почему пытался украсть папку, м-м? — ещё один глубокий вдох-выдох, заставляющий грудь высоко вздыматься. Хёнджин расплывается в какой-то необычайно игривой и одновременно коварной ухмылке, несильно качая головой в знак отрицания. — Вообще-то, раз мы оказались в таком интересном положении, я не могу не воспользоваться им, — на гране слышимости говорит тот, из-за чего Феликс непонимающе хмурится — ему не нравится, как эти слова звучат из его проклятых уст. Добром это не кончится… Хёнджин начинает приближаться, и Феликс отворачивается, сжимая губы в тонкую линию, догадавшись, что именно взбрело в голову этому ненормальному. Всё тело напрягается до невозможности, когда он чувствует мягкое прикосновение к своей шее, где динамично пульсирует вздутая вена. Его не целуют, нет. Всего лишь невесомо ведут лепестками губ по гладкой коже вниз, прямо к горловине футболки, но внутри Феликса взрываются тысяча звёзд. — Ты в курсе, что это домогательство? — удивительно спокойно спрашивает он, пытаясь выравнять сбившееся дыхание и не сойти с ума от накрывших эмоций. — Я сейчас закричу, — предупреждает, надеясь, что это вынудит того прекратить свои действия, вот только все его планы с крахом рушатся. Хёнджин ничего не отвечает, только тихо усмехается и осторожно прикусывает основание шеи. Феликс дёргает плечом, желая увернутся, и невольно выпускает приглушённый стон, больше похожий на писк цыплёнка. Мысленно даёт себе пощёчину за проявленную слабость, больно кусая щёку изнутри. И стоит ему ощутить, что к коже сильнее прижимаются шершавыми губами, принимаясь слегка посасывать, он судорожно выдыхает и начинает активно извиваться, чтобы выбраться из хватки. — Я тебя, блять, засужу, если не отпустишь! — рявкает Феликс и вытягивает шею, предпринимая попытку дотянуться до руки, прижимающей его собственную, и укусить. Ёрзает тазом, пытаясь скинуть Хёнджина с себя, но тот держится стойко, из-за чего он психует и делает очередной рывок в сторону. У него получается корпусом сдвинуться на несколько сантиметров и уйти от приставучих губ. Хёнджин немного съезжает с его бёдер, предоставляя шанс пошевелить ими и начать выкарабкиваться. — Всё, успокойся! Я просто дразню, — Хёнджин категорически отказывается отпускать его запястья, поэтому, удерживая их вместе, тянет выбирающегося из-под него Феликса обратно к себе. — Да пошёл ты нахуй! — взбудораженно выкрикивает он, еле пинаясь, потому что большая часть ног до сих пор придавлена чужим весом. Хёнджин рыкает и резко перехватывает его руки одной своей широкой ладонью, а другой обнимает за талию и тесно прижимает к себе, приподнимая над полом. Феликс задыхается, проглатывая ругательства, когда их лица оказываются чересчур близко. Тот смотрит строго, будто мысленно причитает за плохое поведение, на что он возмущается и кое-как ударяет обнаглевшего Хёнджина коленкой по заднице. Недо-удар никак не влияет на сложившуюся ситуацию, поэтому Феликс расстраивается, но не смиряется с участью. Однако оба застывают на месте. Как стоит относиться к этим странным гляделкам — неизвестно. — Прости, — бархатный шёпот. — Что? — Феликс шокировано округляет глаза и моргает, непонимающим взглядом бегая по невозмутимому лицу напротив. — Прости, — громче. — Я перешёл черту. Феликс пребывает в растерянности. Хёнджина бросает из крайности в крайность, и это дико смущает. Расстояние между ними вновь сокращается. Он интуитивно зажмуривается и тушуется. На его виске оставляют ласковый поцелуй, почти не касаясь кожи губами. В этот момент сердце опасно кувыркается в груди и падает камнем вниз. Феликс собирается что-то сказать, но Хёнджин отстраняется, привставая, и молча отпускает его, позволяя отползти. — Хёнджин… — в то мгновение, когда он всё же решается спросить волнующий его вопрос, со стороны окна внезапно раздаётся звук бьющегося стекла, что пронзает слух. Феликс крупно вздрагивает от испуга и инстинктивно закрывает голову руками, отворачиваясь и подтягивая к себе колени. А последующие события происходят слишком быстро: он падает боком на пол, ощущая сверху давление чужого тела, что полностью накрывает его; слышится ещё один звонкий треск стекла и отзвук падающих осколков, заставляющий Хёнджина сильнее обнять свернувшегося в клубок Феликса. Затем наступает абсолютная тишина, прерываемая лишь горячим дыханием в самое ухо, но и оно вскоре пропадает. Феликс слабо дрожит от пережитой паники, окутавшей его ровно в тот момент, когда он упал, сгруппировавшись. Постепенно тяжесть веса начинает пропадать, и только после нескольких коротких мгновений Феликс позволяет себе открыть глаза и немного расслабиться. Ему страшно разворачиваться, но это необходимо сделать для ясного понимая того, что произошло пару минут назад. Он медленно убирает руки и поворачивает голову в сторону Хёнджина, что сидит на коленях у него в ногах и нечитаемым взглядом сверлит, очевидно, разбитое окно. Глубоко вздохнув, Феликс тоже принимает сидячее положение, опираясь сзади на свои руки. Преодолевая страхи и сомнения, смотрит на развернувшуюся перед ним ужасную картину. Оконное стекло и вправду оказывается почти полностью разбитым, а в метре от них валяются множество осколков разного размера и два серых кирпича. Феликс в ступоре. Он встревожен и напуган, потому что не каждый день ему окна кирпичами разбивают (вот угораздило его поселиться на втором этаже!). — Именно поэтому нужно ставить пластиковые окна, — ворчание Хёнджина слышится отстранённо, ведь всё внимание приковано к валяющимся на полу фрагментам когда-то цельного стекла. Феликс не замечает протянутую руку, вследствие чего Хёнджин сам аккуратно берёт его под локоть и тянет вверх, заставляя встать, но и после не отпускает, пока он всё еще неверяще осматривает место происшествия, покачиваясь из стороны в сторону, ведь ватные из-за нервов ноги не держат. Феликс делает шаг вперёд, чтобы разглядеть получше, затем второй, однако на третьем Хёнджин его отдёргивает назад к себе. — Там осколки, Феликс, а ты в одних носках, — в голосе можно отчётливо проследить волнение, но ему сейчас не до этого. — Надень кроссовки, — и подталкивает его к выходу из комнаты. Феликс бездумно кивает, угукая, и очень медленно идёт в прихожую. Руки подрагивают, когда он натягивает обувь и зашнуровывает (непонятно зачем). Потом, слыша глухой стук собственного сердцебиения в ушах, возвращается в гостиную и натыкается затуманенным взглядом на Хёнджина, стоящего сбоку от окна и настороженно глядевшего на улицу. Наверное, пытается отыскать виновника или узнать, планируется ли ещё одна подобная выходка. Феликс нерешительно приближается к разбросанным осколкам и отыскивает среди них те самые два кирпича, которыми и разбили его окно почти что вдребезги. Он с особой осторожностью ступает по стеклу и встаёт рядом с одним из них. Присаживается на корточки, прекрасно видя боковым зрением подходящего к нему Хёнджина. — Феликс? Он поднимает на него глаза, а потом снова опускает их и случайно обращает внимание на торчащий из-под кирпича кончик бумажки. Приставляет пальцы к ребру искусственного камня, замечая потянувшуюся к нему руку, которую сразу же отдёргивают, и толкает его вперёд, чтобы перевернуть. К одной из сторон, которая теперь была лицом вверх, приклеен белый листок бумаги. Но он не пустой. Там написана довольно короткая фраза, зато очень информативная, позволяющая им понять искренние намерения того, кто разбил окно. Феликс уверен, что Хёнджин уже прочитал содержимое своеобразной записки, но зачем-то всё равно собирается с духом и произносит недлинное предложение вслух (возможно, чтобы окончательно осознать весь ужас происходящего): — Я убью тебя, Ли Феликс.