***
В пятницу вечером Джисон, неспешно одеваясь, понимает, что переживает перед предстоящей встречей. Они договорились встретиться в семь часов у кафе, адрес которого Минхо прислал ему. Хоть никто и не обозначал это как свидание, Джисон имеет право так думать, основываясь на чужом поведении. Джисон старается не думать о том, что он, вообще-то, наёмный убийца; что Минхо ему заказали и что теперь того нужно спасать от преступной группировки, в которой сам же и состоит. Пытается выкинуть эти навязчивые мысли, желая отдохнуть хотя бы один день. Он обязательно во всём разберётся, но чуть позже, когда точно узнает, что к нему чувствует Минхо. Джисон поправляет причёску, накидывает джинсовку на белую футболку и оценивающе смотрит в зеркало. Сегодня он удивляет даже себя, потому что на шее, руках и ушах висят какие-то недешёвые побрякушки, цепочки, а на пальцах пару колец надето. Джисон не сомневается, что всегда выглядит красиво, несмотря на лёгкую неприязнь к своим припухлым щёчкам, но сейчас хочется быть ещё прекрасней, чем обычно. Минхо не назвал это свиданием, но ему нравится считать именно так. Даже если это окажется совершенно обычным походом в кафе, Джисон всё равно настроен сразить Минхо своим образом. Чего только огромные кроссовки на платформе стоят. А про зауженные джинсы с дырками на коленях можно и вовсе не говорить, как и о модном широком ремне на поясе с увесистой железной пряжкой. Для данной встречи он перерыл весь гардероб в поисках самых дорогих и крутых вещей, потратив на это дело добрых два часа. Если бы здесь был Хёнджин, времени на сборы ушло бы меньше. И, возможно, Джисон позаимствовал бы что-нибудь у друга. Однако тот, к несчастью, не отвечает на сообщения и звонки, поэтому приходится выкручиваться самому. Последний раз придирчиво оглядев себя в зеркальном отражении, Джисон шумно выдыхает, ощущая волнующее покалывание на кончиках пальцев, и выходит из дома. До нужного адреса он добирается на такси. Заплатив водителю и покинув салон автомобиля, Джисон проверяет время и понимает, что приехал слишком рано. Оглядывается, размышляя, что ему делать эти пятнадцать минут, и случайно замечает Минхо, пришедшего тоже раньше назначенного времени и стоящего неподалёку. Джисон принимается внимательно изучать Минхо взглядом, пока его не видят. На нём надета свободная рубашка в мелкую голубую клетку, а сверху — однотонный бомбер. Минхо то и дело отрывисто дёргает рукава, переступая с ноги на ногу. Довольно необычно видеть его в простых джинсах и кедах, ведь тот почти всегда разгуливает в деловых костюмах или же в домашней одежде. Теперь же Джисону посчастливилось узреть его в повседневных шмотках, и это почему-то заставляет бабочек в животе оживиться. Джисон подходит неторопливо, отмечая, что чужие волосы, как и всегда, превосходно уложены, а в одном ухе красуется, наверное, дорогущая серьга. В конце концов, Минхо замечает новоприбывшего и сразу же расплывается в приветливой улыбке. Кажется, они оба порываются обнять друг друга, но вовремя останавливаются, неловко отводя взгляд. — Привет, прекрасно выглядишь, — смело начинает Минхо, делая шаг на встречу. — Спасибо, ты тоже. Непривычно видеть тебя в подобной одежде, если честно, но тебе безумно идёт, — шелестит Джисон, чувствуя приливающий жар к щекам. — Хах, понимаю, — несколько раз утвердительно кивает, смущённо проходясь рукой по волосам и слегка лохматя их, но причёска от этого действия не портится. «Пиздец, мы ведём себя как подростки… Будто не у нас было множество отношений и одноразовых перепихонов до этого. Хотя… Может быть, мы ведём себя так, потому что нас связывает нечто большее, чем обычный секс и дружба? Лично я уже под машину готов прыгнуть, лишь бы Минхо улыбался и был счастлив», — если бы ему так сильно всё это не нравилось, то его давно бы вырвало от этих приторно-сладких мыслей. — Ну что, пойдём? Ты же ещё здесь не был, да? — к счастью, Минхо прерывает их неловкое молчание, хотя всё ещё немного конфузится. — Не был. Джисон переводит взгляд за спину Минхо, чтобы, наконец, увидеть название кафе, в котором они собираются провести сегодняшний вечер. Как только на глаза попадается вывеска, его нижняя челюсть практически встречается с асфальтом. Минхо весело смеётся, довольный такой реакцией. — Подожди, — он моргает, пытаясь осознать происходящее. — Это котокафе? Ты привёл меня в котокафе? — Э-эм, да… — Минхо смущённо трогает своё покрасневшее ухо. — Тебе не нравится? — взволнованно спрашивает он, готовясь расстроиться. — Нет… Нет, мне всё нравится, хён, просто… — Джисон замолкает. Он хотел бы сказать, что выбор Минхо был неожиданным, но, на самом деле, именно этого и стоило ожидать от любителя животных. — Просто я никогда не был в котокафе. — Серьёзно? Это же настоящий Рай на земле! — Ну тогда… — Джисон прикусывает нижнюю губу, делая плавный шаг к Минхо, который сглатывает, осознавая насколько маленькое расстояние между их лицами. — Почему бы тебе, ангел, не проводить меня в свой Рай? — его голос звучит томно и соблазняюще. Он успевает подумать, что перегнул палку, когда ему долго не отвечают, однако все сомнения сразу рассеиваются, стоит Минхо неловко хихикнуть, прикрыв глаза. — Идём, милый. Я уверен, тебе тут понравится, — игриво подмигнув, осторожно берёт за руку и тянет за собой внутрь кафе «Lovely Cat». За стойкой администрации их встречает приветливая девушка. Она объясняет правила, которым нужно придерживаться, находясь в данном заведении. Перед входом в сам зал они снимают ботинки и надевают белые резиновые тапочки, а затем тщательно моют руки и обрабатывают их антисептиком. Джисон усмехается, видя у Минхо носки с котами, на что тот гордо вздёргивает подбородок и играется бровями. — Ты подготовился, — с нежной улыбкой констатирует Джисон, вытирая руки салфетками. — Мог бы и мне сказать про дресс-код. — Я хотел сделать сюрприз, — Минхо надувается, не подозревая, что кто-то может лопнуть от распирающего умиления. Администратор услужливо открывает им дверь и пропускает в просторный зал. Сначала может показаться, что это обычное кафе, потому что здесь стоят простые круглые столы и стулья, но потом в глаза бросается большое количество полок, когтеточек, домиков, игрушек и, конечно же, самих кошек. — Вау… — Джисон застывает с раскрытым ртом, поражённый красотой этого места. Котов действительно очень много, и все они разного окраса. Кто-то из них спит, кто-то просто валяется, кто-то бегает по полкам, а кто-то играет с посетителями или смотрит в огромное панорамное окно, сидя или лёжа на подоконнике. Несмотря на вечер, помещение очень хорошо освещено. Наверное, потому что, помимо основных люстр, на стенах развешаны гирлянды и дополнительные светильники. — Ну как? — интересуется Минхо, становясь рядом и внимательно наблюдая за его выражением лица. — Это, блять, охрененно, хён, — тихо выдыхает он и поворачивается, сталкиваясь с любимыми глазами, которые сверкают радостными огоньками. Минхо расплывается в счастливой улыбке и снова берёт его за руку, чтобы подвести к пустому столу возле колонны, напоминающей ствол дерева, от которого тянутся несколько длинных полок прямо под самым потолком. Но одной из таких, свесив хвост, мирно сопит пушистый серый кот. Они усаживаются за столик напротив друг друга, однако Джисон всё ещё вертит головой, осматривая невероятный декор и выискивая новых кошек. Он никогда не был в подобных местах, несмотря на любовь к животным. Прежде как-то не приходилось задумываться об этом. Да и если бы не Минхо, Джисон вряд ли бы когда-нибудь посетил котокафе. — Добрый вечер, господин Ли. Мы рады вновь приветствовать вас здесь. Джисон мгновенно переводит взгляд на официантку, хотя обращались не к нему. Девушка с рыжими волосами, убранными в высоких хвост, кланяется и кладёт на их стол два небольших меню, оформленных в таких же цветах, что и само кафе. — Здравствуй, Йеджи. Как продвигается бизнес? Всё хорошо? — Минхо ставит локти на деревянную поверхность и опускает подбородок на сложенные ладони, широко улыбаясь. Что-то неприятно укалывает Джисона глубоко внутри. Обычно тот не столь приветлив к окружающим. — Всё отлично, господин Ли. Посетителей хоть отбавляй! — уверенно кивает Йеджи, перекатываясь с пятки на носок, и являет ещё более лучезарную улыбку. — Я очень рад. Так держать! — он с энтузиазмом показывает большой палец вверх, на что официантка отвечает тем же, посмеявшись, и, поклонившись, уходит встречать следующих посетителей. Джисон неловко поджимает губы, сплетая пальцы в замок под столом. Почему-то от этого разговора остаётся противный осадок где-то в желудке. Странно видеть Минхо, общающегося с кем-то так же открыто, как и с ним. — Хён, вы знакомы? — А? — Минхо удивлённо вскидывает брови, отрываясь от разглядывания меню. — А-а, — через секунду понимающе протягивает он и задорно ухмыляется. — Дело в том, что это кафе принадлежит приюту, с которым я сотрудничаю. Поэтому меня здесь знают, — подмигивает и отвлекается на кота, который мордочкой трётся о его ногу, прося ласки. — Да?.. — Джисон глупо моргает, переваривая новую информацию. Затянувшийся узел в солнечном сплетении ослабляется, и он выдыхает, не понимая, почему вообще начал переживать. — Получается, все эти кошки из приюта? — Получается так, — пожимает плечами и поднимает на руки белого с коричневым ухом кота, не переставая гладить его. — Я сюда не очень часто хожу, потому что мне своих детей хватает, — он затихает, и Джисон замечает маленького рыжего котёнка, который играется с мягкой игрушкой в виде рыбы возле одного из столов. Внезапно Минхо возобновляет речь: — Но я хотел показать тебе это кафе, потому что оно… — Часть тебя? — перебивает его Джисон и встречается с растерянным взглядом. — Д-да, всё верно, — румянец поднимается по шее Минхо и окрашивает уши в розовый, заставляя их обладателя нервно улыбнуться уголками губ и отвести глаза в сторону. Позже им приносят кофе и десерт, который они заказали. Беседа продолжается, несмотря на периодические неловкие паузы. Джисон действительно наслаждается своеобразным ужином, находясь в окружении множества ласковых котов, которые так и хотят забраться ему на колени, чтобы их погладили или поиграли с ними. Минхо много смеётся и шутит, а в это время у Джисона на лице сверкает влюблённая улыбка, которую, наверное, видят все, кроме того самого. Энергия от рождающегося счастья чувствуется даже на кончиках пальцев. Джисон точно нравится Минхо. Другого варианта и быть не может, потому что если бы тому было интересно лишь его тело или умения в постели, его бы не позвали сюда. Джисона переполняет самая настоящая и искренняя радость. А как тут не радоваться, когда тот, кого ты любишь, наверняка чувствует то же по отношению к тебе? Остаётся лишь надеется, что ему всё это не кажется, что это не из-за розовых очков, через которые он теперь смотрит на мир, находясь рядом с Минхо. Ближе к девяти они покидают котокафе и идут в сторону парка, находящегося неподалёку отсюда. По-хорошему Джисону нужно осматривать красиво и ровно посаженные вдоль аллеи деревья и кустарники, но вместо этого он тайно поглядывает на идеальный профиль Минхо, кусая губы от нервов. Их руки соприкасаются в движении. От этих мимолётных и случайных прикосновений мощнейший разряд тока проносится по всему телу, порождая новое неистовое желание: ему невыносимо хочется взять чужую ладонь в свою и переплести их пальцы. Когда Джисон стал настолько сентиментальным? Он, правда, и раньше был таким, но сейчас эта его отличительная черта обострилась раза в три или четыре. Не то чтобы это плохо, но… Джисон долго шёл к тому, чтобы принять свой образ жизни, чтобы убивать людей бесчувственно и не ощущать те горечь, сочувствие, разочарование в себе и даже ненависть, а теперь все выстроенные стены обрушились чуть ли не в одно мгновение. С Минхо он снова почувствовал себя живым, а не какой-нибудь марионеткой в чужих руках. Отныне перед ним стоит цель разобраться с Чаном. Вот только как это провернуть — непонятно, что очень плохо. Однажды Джисон и Хёнджин, когда были намного младше, уже предпринимали попытки сбежать, скрыться, но их всегда находили и возвращали, угрожая расправой за то, что они собирались нарушить договор. А детям всё-таки хотелось жить, пускай и таким страшным образом. Несмотря на то, что Джисон и Хёнджин выросли, страх перед главой преступной организации не исчез, ведь за спиной Чана столько подчинённых, которые могут найти и убить сбежавших в два счёта… — Эй, Судже, — Джисон так сильно погружается в свои мысли, что не с первого раза осознаёт, что его уже как полминуты зовут. Он приходит в себя лишь тогда, когда Минхо дотрагивается до его руки и произносит удивительно низким голосом с хрипотцой непозволительно близко к уху: — Милый, вернись в реальность, пожалуйста, — и берёт его вспотевшую ладонь в свою сухую и немного грубую. Джисон издаёт что-то похожее на икание, вздрагивая и приходя в себя. Он краснеет и невольно сжимает чужую руку. — Прости, — сглатывая, пищит Джисон, ощущая невероятный стыд. Минхо лишь по-доброму усмехается и невесомо поглаживает тыльную сторону его ладони большим пальцем. — Я чуток задумался. — Ничего, бывает. Я предложил посидеть где-нибудь. Что думаешь? — в этот момент Джисон всё же поворачивается и слегка рассеянно прослеживает за тем, как Минхо кокетливо склоняет голову. — Я не против, — он прочищает горло и опять переводит взгляд на дорогу, смущаясь, потому что после его слов Минхо удобней перехватывает его ладонь и тянет за собой в сторону. Казалось бы, они уже столько раз трахались, видели друг друга голыми и касались каждой клеточки тела, но почему-то именно сейчас такие прикосновения и действия ощущаются удивительно интимными и вызывают новые странные ощущения, о которых Джисон прежде только слышал в фильмах и читал в книгах. Он впервые по-настоящему влюбился, и от данного факта голова идёт кругом. Хотелось одновременно уменьшиться в размерах, провалиться под землю и взлететь высоко в небеса. Господи, как же он влюблён. Джисон мог бы признаться прямо в эту секунду, когда они, держась за руки, идут по алее, усаженную прелестными цветами, но крохотные сомнения останавливают его сделать это. Вдруг ему показалось, и он на самом деле глубоко ошибся? Несмотря на прямые намёки, всё равно страшно получить отказ. Однако Джисону придётся рискнуть в ближайшее время, до того, как истечёт срок, иначе будет поздно, иначе он может не успеть спасти… Набравшись смелости, он уже открывает рот, чтобы начать этот волнующий диалог, но Минхо его опережает, переключаясь на новую тему и не переставая трещать обо всём и не о чём. А Джисон не смеет прерывать такого возбуждённого и явно счастливого мужчину. Ничего, у него ещё есть время до окончания их прогулки, хотя он даже не знает, когда они планируют расходиться. Джисон с радостью проведёт хоть всю ночь с ним, только бы чувствовать его присутствие и слышать столь мелодичный голос. Они направляются к небольшой полянке, где находятся несколько круглых беседок со столами и лавочками и где свет особенно приглушён. Выбор падает на самую дальнюю, что наполовину скрывается за нависшими деревьями, предоставляя место для уединения. Они обходят деревянный стол с двух разных сторон и садятся на сплошную лавочку полубоком друг к другу, оставляя между их коленями сантиметров десять. Джисон опирается локтём о перила и подпирает ладонью правую щёку, устремляя отрешённый взгляд куда-то вдаль, где далеко от них по тропинкам изредка ходят люди. — Здесь красиво, — негромко произносит Минхо, на что расслабленный Джисон всего лишь угукает, не особо реагируя. После он всё же кратко взглядывает на Минхо, что отвернулся, всматриваясь в пейзаж, и ёрзает на сиденье, устраиваясь поудобней. Полностью прислоняется боком к ограждению и сильнее закидывает согнутую ногу на лавочку, потом выпрямляет руку, укладывая её на перила и слабо постукивая короткими ногтями по поверхности. Снова смотрит на окружающую природу, не в силах заговорить и прервать такую умиротворённую и спокойную тишину, не считая отдалённый шум народа и подростковый смех из соседней беседки. Ему сейчас так хорошо, так уютно… Всю жизнь бы так просидел, если бы была возможность. Неожиданно Джисон чувствует лёгкое прикосновение к своим пальцам. Он незаметно, оставляя голову в прежнем состоянии, бросает взор на свою руку. Минхо сначала невесомо трогает, затем пропускает собственные фаланги через его и сжимает их. Джисон, ощущая, как сердцебиение ускоряет ритм, не выдерживает и смеряет Минхо взволнованным, но внимательным взглядом. Тот, заглядывая точно в самую душу, медленно поддаётся вперёд на пару сантиметров и замирает. Лицо Джисона готовится явить непонимающее выражение, как вдруг случается следующее: Минхо двигает своей кистью вперёд, заставляя чужую вертикально подняться, соединяет их ладони вместе и сплетает пальцы. Джисон прерывисто выдыхает на это действие, завороженно смотря на их сцепленные руки. Замечает движение и снова возвращает взор на Минхо, что опять начинает приближаться. Он переносит вес на колено, привставая, и стремительно сокращает ничтожное расстояние, образовавшееся между ними. Джисон прикрывает веки, стоит ему почувствовать обжигающую ладонь на шее, за которую его в последующую секунду притягивают к себе. Губы сливаются в нежном поцелуе, двигаясь одинаково размеренно и неторопливо. Джисон непроизвольно усиливает хватку, постепенно растворяясь в приятных ощущениях. От мягкости и сладости чужих уст сносит крышу, а от того, как ласково те сминают его, хочется умереть на месте. Минхо осторожно разрывает поцелуй и горячо выдыхает, поглаживая большим пальцем щёку. Джисон спокойно открывает глаза, моргая, чтобы вернуть фокусировку. Бархатный полушёпот разрушает воцарившее молчание: — Ты мне безумно нравишься, Шин Судже, — уверенно и твёрдо. — Я не хочу, что бы нас связывал только секс или какая-то там передружба. Хочу строить с тобой реальные отношения. Серьёзные отношения. Честно, сам не знаю, как так вышло, потому что изначально я не планировал с тобой встречаться, может, только переспать пару раз, но ты… Ты и твои милые щёки бессовестно украли моё сердце и до сих пор не вернули, — нервозная усмешка. — Уже не помню, когда последний раз так сильно влюблялся в кого-то, — небольшая пауза. — А что… Ч-что на счёт тебя? — задерживает дыхание, бегая глазами по нечитаемому выражению лица. — Вот блять, — неожиданно вырывается из Джисона, чем пугает Минхо, и он, опустив голову, начинает тихо посмеиваться. Когда чужая рука соскальзывает вниз, Джисон опять смотрит на Минхо, желая выяснить причину. Он с удивлением замечает опущенные плечи, поджатые губы, отрешённый и потускневший взгляд. Чувство, словно тот сейчас расплачется… Глаза шокировано расширяются от осознания, что из-за неоднозначной реакции и резкого ругательства, Минхо подумал, что смеются над ним и его признанием. К этому моменту тот начинает отстранятся и слабо дергать рукой, пытаясь вырвать её из цепкого плена. Джисон отпускает его, однако в следующий миг хватает за плечи и притягивает обратно, отмечая то, как Минхо боязливо вздрогнул. — Нет-нет-нет, хён, постой, — счастливую улыбку спрятать совсем не получается. — Ты всё не так понял, ангел. Я начал смеяться из-за того, что это я хотел сегодня признаться тебе. Но ты опередил меня, — он укладывает ладони на его шею. — Ты мне тоже нравишься, Ли Минхо. Очень сильно нравишься. Не дожидаясь ответа, Джисон придвигается ближе и впечатывается в его разомкнутые губы своими, целуя. Когда Минхо собирается поддаться, он отстраняется немного и принимается оставлять короткие поцелуи по всему лицу, стараясь через них передать ту радость, что до самых краёв заполняет его. Тот смущённо хихикает и забавно морщится, но больше не отдаляется. Оставив последний чмок на аккуратном кончике носа, Джисон широко улыбается и заключает Минхо в такие чувственные и крепкие объятия, о которых уже давно грезил. К нему сразу же жмутся сильнее, обвивая тонкую талию руками, и удобно размещают голову на плече. Джисон утыкается носом в его загривок и несколько раз проводит им туда-сюда, вдыхая прелестный аромат духов, что отпечатается в памяти ещё на очень долгие недели. — Как же сильно я мечтал обнять тебя, милый, ты не представляешь. — Поверь, ангел, ещё как представляю, — хмыкает куда-то ему в волосы, а потом опускается ниже и быстро целует, снова уютно располагая голову в изгибе его шеи. Объятия с ним и правда невероятно тёплые, заставляющие сердце восторженно трепещать в груди. Когда они заходят в квартиру Минхо, Джисон, сбросив кроссовки, прижимает мужчину к стене и вовлекает в поцелуй, попутно стягивая чужой бомбер и бросая тот на комод. Минхо, стараясь поспевать за его энергичными действиями, также снимает с него ненужную джинсовку, что падает в самые ноги. Джисон пальцами сжимает бока Минхо, придвигаясь ближе и ощущая в своих волосах ладонь, что массирует кожу головы и спутывает короткие пряди. Ему охотно позволяют углубить поцелуй, раскрывая рот шире, и с двойным удовольствием принимают совершенно любые ласки, включая небыстрые поглаживания тазобедренных косточек. Это могло бы перерасти в страстное продолжение, но Джисон с чмокающим звуком отрывается от его покрасневших губ и принимается покрывать лицо и шею поцелуями-бабочками. Минхо тихо хихикает из-за щекочущих ощущений, но от прикосновений не уворачивается, продолжая крепко обнимать. Вскоре Джисон снова возвращается к сладким губам, на этот раз целую нежно, ласково проходясь кончиком языка. — Ангел, ты невероятен, — он обхватывает ладонями лицо Минхо и любовно оглаживает пальцами щёки. — Ты же не против, что я называю тебя ангелом? Тебе нравится это прозвище, или мне придумать что-то другое? — взволнованно спрашивает Джисон, всматриваясь в сверкающие глаза напротив. — Мне очень нравится, — выдыхает Минхо и звонко целует его в родинку на щеке. — Ты тоже невероятен, милый, — он обвивает шею Джисона руками и притягивает ещё ближе к себе, хотя между их телами и так уже нет свободного места. — Хочешь что-нибудь? Или сразу пойдём в кровать? — приглаживает растрепавшиеся локоны у виска и оставляет лёгкий поцелуй на линии челюсти. — В кровать, но сначала надо покормить детей. — Хорошо, отлично, — они вновь целуются, томно и медленно. Если раньше от поцелуев с Минхо у Джисона в груди моментально зарождались страсть и похоть, то сейчас внутри ощущается лишь восторженный трепет сердца. Через полчаса они оказываются в уютной постели. Джисон хочет предложить посмотреть фильм, но, замечая уставший вид возлюбленного, решает этого не делать. Отложив телефон на тумбочку, он забирается под тонкое одеяло и наваливается на Минхо, опуская подбородок на медленно вздымающуюся грудь и обнимая по бокам. Тот, сладко зевая, вытягивает руки, потягиваясь, и окольцовывает ими шею Джисона. Его глаза превращаются в щелки от яркой улыбки. — Привет, милый, — пальцы лениво перебирают тёмные пряди на затылке, пока ноги обвиваются вокруг туловища. Джисон не отвечает, только головой качает и усмехается, забираясь руками под футболку Минхо и касаясь нежной кожи. Он мягко оглаживает бока, рёбра и сокращающиеся мышцы живота, а затем ведёт ниже, минуя трусы, и игриво пробегается пальцами по голым бёдрам, целуя через ткань ложбинку между грудями. — Ты хочешь?.. — сонно спрашивает Минхо, приподнимая левую бровь. — Нет, — его руки снова перемещаются на талию, сжимая её. — Я просто… Не знаю, просто захотелось так сделать. С губ слетает смущённый смешок. Джисон приподнимается и ползёт к подушкам, чтобы завалиться рядом с Минхо и притянуть его в объятия. Тот, чувствуя ласковые поглаживания, сцепляет ладони на затылке и трепетно целует в губы. Джисон плавится от этого действия, готовый растечься лужицей прямо здесь и сейчас. — Спокойной ночи, милый, — бормочет Минхо, разрывая поцелуй и удобней укладываясь на подушке. — Спокойной ночи, мой ангел, — он аккуратно обвивает его талию и, съехав немного вниз, прижимается щекой к солнечному сплетению, ощущая ладони на своих плечах и спине. Глаза закрываются под тяжестью век. Всё-таки Джисон очень сильно вымотался за весь день. Ему правда требуется отдых. И он безумно счастлив засыпать в тёплых и тесных объятиях своего парня. Прежде о подобном можно было только мечтать. Джисон только в фильмах видел столь мощную привязанность к человеку и не понимал, как такое возможно в реальности. А теперь он сам испытывает это небесное чувство — любовь. Словами не передать всё то, что скапливается у него в грудной клетке и жидкостью растекается по всему телу, согревая изнутри. Кто же знал, что его постигнет настоящее счастье. Джисон готов вечность принимать поцелуи Минхо. Вот только все эти прекрасные мысли, мечты и надежды мгновенно развеются, когда он на утро вспомнит, что это не его, Хан Джисона, жизнь, а жизнь Шин Судже, офисного работника, в которого Минхо на самом деле и влюбился… Точно не в наёмного убийцу.***
Феликс смотрит на дисплей телефона. Почти одиннадцать часов ночи. Выдыхает, прикрывая глаза на секунду-другую, и толкает тяжёлую дверь, выходя на улицу. Эту неделю ему было весьма трудно прожить. А как тут можно расслабиться, когда тебя по-настоящему преследуют, мечтая убить! В тот день Феликс отнёс кирпич с надписью на экспертизу, надеясь обнаружить хоть какие-нибудь отпечатки, но всё без толку. И к коллегам он не стал обращаться за помощью в этом расследовании, потому что те скорее всего сочтут этот поступок за хулиганство и отложат данное дело в долгий ящик, который больше никогда не откроют. Видимо, только Феликс является тут честным и доброжелательным полицейским, что готов пойти на всё, чтобы обеспечить простым гражданам максимальную безопасность. Обидно и больно за нынешнее халатное отношение полиции к подобному роду вопросов, да и в целом к народу. Их это не волнует, пока они сами не окажутся в такой ситуации. Феликс плавно спускается по ступенькам, размышляя, как ему спастись от преследователя, открыто угрожающего ему расправой. Приходит он в себя, когда преодолевает последнюю ступень и взглядом утыкается в знакомые кроссовки. Поднимает глаза и заторможенно моргает. Сегодняшняя смена неожиданно высосала все соки из него. Или же усталость появилась из-за постоянного накручивания, негативных мыслей и переживаний, которые ежечасно посещают его последние дней пять или шесть (он слегка потерялся во времени) с того самого происшествия, после которого парню пришлось незамедлительно установить пластиковые окна. — Добрый вечер, старший сержант Ли. Как прошёл ваш день? — говорит Хёнджин игриво, демонстрируя свою фирменную улыбку во всей красе и привычно склоняя голову к плечу. — Умоляю тебя, Хёнджин, пожалей, я правда очень устал, — Феликс страдальчески хнычет, тяжело вздыхая и корча такую гримасу, будто его в настоящий момент на столе расчленяют. — Всё-всё, ладно, молчу, — протараторив, Хёнджин показывает примирительный жест, а затем без спросу забирает из чужих рук рюкзак и закидывает его лямки на своё плечо, освобождая Феликса от лишней ноши. — Пошли? — получив вялый утвердительный кивок, он разворачивается и направляется в сторону остановки, мельком проверяя, что за ним послушно плетутся. Хёнджин теперь каждый день встречает его после работы и провожает до дома. Честно, Феликс не понимает, как согласился на такую авантюру. В тот день он всё ещё пребывал в состоянии оцепенения после разбитого окна и записки с угрозой, на автомате кивая головой и взирая пустым взглядом в пол, когда Хёнджин заговорил об этом. Феликс действительно испугался, хотя внешне это не очень было заметно. Но в этом кроется и другая причина, по которой Феликс не против ходить домой с Хёнджином, несмотря на все обвинения и предположения. Он правда боится умереть от рук преследователя где-нибудь в подворотне. Рядом с Хёнджином, на удивление, ощущается безопасность. Во всяком случае, это лучше, нежели ходить по тёмным переулкам одному. Феликс не всегда так поздно заканчивает, как сегодня, но Хёнджин встречает его всегда, не обращая внимания на время суток. Искренне хочется верить, что тот в самом деле переживает за него, ведь подобное проявление заботы весьма согревает душу. Будет очень обидно, если за всем этим кроются совершенно другие мотивы и цели, которые в будущем могут плохо сказаться на нём. — Так, э-э, — негромко произносит Хёнджин, останавливаясь возле остановки и доставая телефон, чтобы вызвать такси. — Ты совсем не в настроении разговаривать? — М-м-м, смотря о чём ты хочешь поговорить, — уклончиво отвечает он, а далее судорожно добавляет: — Если это опять твои дурацкие подкаты, приколы или что-то в этом роде, то… — Нет-нет, конечно нет, — прерывает, быстро отмахиваясь и отрицательно качая головой. — Просто поговорить. О чём угодно. О погоде, о фильмах… О чём там говорят люди, когда узнают друг друга? — Феликс несдержанно прыскает. — Да хватит так реагировать на каждую мою фразу о том, что я хочу с тобой дружить! — преувеличенно обиженно возмущается Хёнджин. — Вот почему ты такой необщительный? Неужели совсем не хочется обзавестись другом? — Но ты не хочешь, — припечатывает, сдувая чёлку со лба. — Что? — тот непонимающе сводит брови к переносице, поворачиваясь, чтобы увидеть его безэмоциональное выражение лица. — Хватит затирать мне о дружбе, когда я интересен тебе совсем в другом плане, — голос твёрдый и ниже обычного из-за лёгкого раздражения. Феликс абсолютно уверен в своих словах, потому что любой дебил может заметить все те намёки, что открыто даёт ему Хёнджин. Его уже откровенно достало, что тот продолжает прикрываться какой-то там дурацкой дружбой, хотя оба прекрасно понимают его реальные намерения в вопросе об отношениях между ними. На пару минут повисает молчание, которые вскоре прерывается нервным и сиплым смехом Хёнджина. — Феликс, так дружба же — это самая первая ступень во всех видах отношений, — замолкает на мгновение. — Я погляжу, ты совершенно не разбираешься ни в каких видах взаимоотношений между людьми, — Феликс напрягается, потому что, возможно, так оно и есть. Он правда не особо умеет общаться с другими, заводить новые знакомства и тому подобное, потому что является достаточно замкнутой и недоверчивой персоной, что пытается найти подвох буквально во всём. Но Феликс старается быть максимально вежливым и отзывчивым с теми, кто действительно этого заслуживает. Минхо — его единственный настоящий друг, понимающий и принимающий его всецело, ведь они буквально росли вместе. И не то чтобы его очень сильно волнуют или задевают эти слова, но он чувствует некое облегчение, когда не слышит в чужом голосе осуждения. — Извини, какой есть, — огрызается, не планируя менять их общение, потому что Хёнджин слишком мутный. Открыть перед ним душу — вырыть себе могилу. — Знаешь, почему я терплю тебя, Феликс? Потому что верю, что вторая сторона твоего характера, которая проявляется, когда ты, например, с Минхо общаешься, намного приветливей и дружелюбней. Феликс воздухом давится, расширяя глаза, и впивается сумасшедшим взглядом в до ужаса спокойного и невозмутимого Хёнджина. — Как?.. — сердито цедит сквозь сжатые зубы, зачем-то удерживая порыв окутавшей ярости и гнева. — Ты до сих пор удивляешься тому, что я знаю намного больше о твоей жизни, чем следует малознакомому человеку? — наигранно вытягивает лицо в удивление, а затем хмыкает. — Старший сержант Ли, не разочаровывайте меня. Феликс поджимает губы, мысленно давая себе пощёчину за слишком бурную реакцию. По правде, это заявление было не настолько шокирующим, но в данный момент он почти не соображает из-за усталости. Ему следует немедленно отоспаться и прийти в себя. — Отстань, — отворачивается и вновь надевает на себя маску безразличия, пока в груди разжигается неприятное липкое ощущение. — Я устал, прекрати выводить меня на эмоции. — Раз так, хочешь, я понесу тебя на руках? — Сейчас уже такси приедет. — Ну, тогда подержу? — Хёнджин, — предупреждающе рычит, грузно выдыхая, устремляет тяжёлый взор на мягкую улыбку и невольно залипает на его утончённую и элегантную внешность. Когда-нибудь он прекратит обращать внимание на привлекательные черты лица. Когда-нибудь, но не в этой жизни. И вот так, в очередной раз разглядывая Хёнджина, Феликс по непонятным причинам успокаивается. Почему этот тип то вызывает в нём бурю эмоций и чувств, то напускает какие-то странно убаюкивающие чары? Ему это не нравится. Наверное. Феликс так бы и продолжал витать на периферии сознания, вглядываясь в лицо напротив, если бы не почувствовал прикосновение к щеке. Хёнджин осторожно касается его сначала кончиками пальцев, а потом перемещает горячую ладонь на шею, обхватывая её сбоку. А Феликса, кажется, морозит от чрезмерной усталости — его неимоверно клонит в сон, а ноги совсем уж ватные и почти не держат, поэтому позволяет ему вольничать. Он нехотя прикрывает веки, ощущая ласковые поглаживания на левой скуле большим пальцем. Затем его тянут вперёд, из-за чего Феликс моментально возвращается в реальность, разлепляя глаза и рассеянно моргая. — Хёнджин, я правда устал, — он жалобно ноет, хмурится и кривит губы недовольно, думая, что тот опять собирается что-нибудь выкинуть. — Т-ш-ш, — его лоб аккуратно прижимают к плечу и вплетают длинные пальцы в светлые волосы, массируя кожу головы, которая уже давно начала побаливать от перенапряжения. — Такси приехало. Феликс словно просыпается, отрываясь от тела напротив и оглядывается, замечая только что подъехавшую машину. Трёт глаза и вздрагивает, отгоняя наваждение. Рука с затылка пропадает, оставляя после себя странный призрак тепла и комфорта. — Наконец-то, — несмотря на то, что его немного шатает, у него получается открыть дверь и завалиться на заднее сиденье. Хёнджин садится рядом и называет адрес. Как только машина трогается с места, Феликс широко зевает, сладко причмокивая, и погружается в лёгкую дрёму. Его будит Хёнджин минут через пятнадцать и помогает выйти на улицу, придерживая за локоть. — Тебя до квартиры проводить? — спрашивает, когда такси уезжает. — Нет, не надо, — глаза слипаются, но Феликс прикладывает все свои усилия, чтобы веки не опускались. — Точно? — Хёнджин выглядит обеспокоенно и звучит взволнованно, внимательно следя за каждым его движением. — Ага, да, — зевнув, он внезапно бодро разворачивается, забирая свой рюкзак. — Спасибо, что проводил. Пока. — До встречи и спокойной ночи. Звони, если что, — Хёнджин теперь всегда говорит это во время прощания с тех пор, как они обменялись номерами телефонов. Феликс смотрит на него последний раз и, шаркая, заходит в подъезд, спиной ощущая непрерывный взгляд, пускающий томные мурашки по измученному и ослабевшему телу. Оказавшись в квартире, он кое-как раздевается, бросая одежду на ближайший стул, и напяливает уже порванную в каких-то местах кофту и спортивки. Несмотря на то, что на дворе конец весны, Феликс всё равно одевается достаточно тепло, потому что с рождения очень мерзлячий. Быстро почистив зубы и умывшись, он забирается в свою тёплую постель, кутаясь в одеяло, и почти мгновенно проваливается в царство сновидений. Голова гудит, конечности ломит, но мягкость и воздушность постельного белья успокаивает и словно притупляет изнеможение. И почему-то перед самой отключкой в мыслях возникает образ Хёнджина и все его нежные прикосновения… Феликс просыпается глубокой ночью. Точнее его что-то будит, но что именно — он сказать не в состоянии. Просто ощущение, что на тебя откровенно пялятся. Становится неуютно и дискомфортно. Всё ещё с закрытыми глазами Феликс начинает слегка ворочится, чтобы устроиться удобней и снова провалиться в сладкий и такой нужный сон, однако что-то не даёт ему покоя. Наполовину раскрывшись, перевернувшись на бок и почти уткнувшись носом в подушку, он надеется, что странное чувство отпустит его и позволит хорошенько отоспаться хотя бы сегодня, но нет. Это ощущение ни в какую не хочет проходить. Спустя мгновение сердце от волнения ускоряет ритм в груди, и Феликс не понимает, что с ним творится. Тревога постепенно растекается по всему телу, заставляя его неестественно дрожать. Он собирается открыть глаза, но первое время не может этого сделать, потому что холод распространяется и захватывает в плен неприкрытые конечности. Ему удаётся приоткрыть веки, и в этот момент сердце как будто останавливается. Все посторонние чувства испаряются, оставляя один лишь страх. Привыкнув к темноте, он разглядывает в углу своей комнаты, освещённой слабым ночным светом из окна, чёрный силуэт, что тихо мнётся на месте. Пальцы боязливо сжимают одеяло, кадык нервно дёргается, а Феликс молится, чтобы его не спалили. Неизвестный вдруг делает несколько робких шагов, приближаясь, отчего его сковывает, а мозг прекращает свою основную деятельность. Когда же человек лезет в карман своей куртки и достаёт оттуда пистолет (его очертания сложно спутать с чем-то другим), Феликса начинает сильно знобить и трясти. «Нужно что-то придумать. Нужно что-то придумать. Феликс, думай, чёрт возьми, блять!» — он, как мантру, повторяет одни и те же слова в голове, насильно вынуждая разум включиться, что даётся ему с огромным трудом. Страх не позволяет рассуждать быстро и точно. Вместо идей его посещают одни сплошные маты, и Феликс чуть ли не ругается в слух, оставаясь в неподвижном положении. В конце концов незнакомец как-то неуверенно направляет огнестрельное оружие прямо на него. В голове, надрываясь, истерический голос истошно кричит: «Тебя сейчас застрелят, идиот, если ты ничего не предпримешь!». И когда этот неизвестный ступает ещё на один шаг вперёд, почему-то всё ещё не решаясь нажать на курок, Феликс, собравшись с духом, резко подрывается, перехватывает руку с пистолетом, отводя её в сторону, и давит на изгиб локтя, чтобы вывернуть конечность и выбить оружие. Однако, несмотря на явную неопытность в подобной деятельности, нападавший, уже отойдя от секундного оцепенения и оперевшись на кровать одним коленом, свободной рукой хватает Феликса за шею и наваливается, перекрывая доступ к кислороду. Он сипит от нехватки воздуха и глаза почти закатывает, изо всех сил стараясь не потерять сознание от удушения. Руки как назло слабеют, поэтому у нападавшего получается вырвать кисть и опять наставить на него оружие. Из-за адреналина мысли в голове мелькают быстро, подавая различные идеи, как можно выкрутиться из этой ситуации, и Феликс судорожно ухватывается за одну, моментально воплощая её в реальность. Он расслабляет мышцы и падает на подушку, притворяясь абсолютно обессиленным, на что атаковавший по-глупому ведётся, довольствуясь превосходством. Феликс внимательно следит за пистолетом. И стоит нападавшему надавить на курок чуть сильнее, он резво вытягивает руки и, крепко схватив за запястье, отводит от своего лица огнестрельное оружие вверх, которое всё же выстреливает, чем на миг оглушает обоих. Очухавшись первым, Феликс нервозно пинается ногами, стягивая с себя одеяло и скомкивая его внизу постели, и, почти полностью освободившись, со всей дури пинает неизвестного в живот, отбрасывая. Противник теряется, приземляясь задницей на матрас, но, когда Феликс поднимается на колени, чтобы совершить захват, ловко уворачивается, скатываясь с кровати и поднимаясь на ноги. Феликс ступает следом, не сводя с него пристального взора, однако следующую выходку напавшего упускает из-за неожиданного потемнения в глазах то ли от недавнего удушья, то ли отчего-то другого. Это предоставляет неизвестному возможность хорошенько размахнуться и ударить рукоятью пистолета его по голове. Адская и оглушительная боль пронизывает Феликса до кончиков пальцев ног. Он гулко стонет, видя перед собой вертящуюся комнату и ощущая подкативший ком в горле, а потом, успевая накрыть пульсирующее и ноющее место чуть выше виска ладонью, валится на пол тяжёлым камнем, вновь ударяясь головой и теряя на какое-то время сознание. С лестничной площадки слышится приглушённый шум, тихие разговоры и беготня. Скорее всего соседи сбежались на звук выстрела. Незнакомец, испугавшись, что его могут поймать, не доводит дело до конца и пулей выбегает из квартиры, захлопывая дверь и пугая кого-то из жителей, пока Феликс, болезненно ёрзая на твёрдой поверхности, медленно приходит в себя. Голова раскалывается и гудит, в ушах стоит белый шум, а перед глазами одновременно темнота и мелкие вспышки света. Через пару минут боль затихает и скапливается только в одном месте — куда его ударили. Тошнота проходит сама, давая возможность спокойно сглотнуть застрявший ком в горле. Феликс сильно зажмуривается несколько раз, затем часто моргает, восстанавливая фокусировку. Сначала тёмное помещение плывёт, но после замирает. Дыхание тяжёлое и учащённое. Мозг, наконец, запускает свой мыслительный процесс. Феликс, всё ещё не до конца осознав произошедшее, отмечает, что к нему из соседей так никто и не заявился, чтобы поинтересоваться о случившемся и о звуке выстрела. Наверное, побоялись, и он их в этом не винит. Полежав немного и быстро пробежавшись по событиям, что произошли несколькими минутами ранее, Феликс вдруг вспоминает о ране, которую накрыл ладонью. Он чувствует неприятную густую жидкость, что пачкает его волосы, часть лица вместе с ухом и руку. Морщится в отвращении и предпринимает первые попытки подняться, но получается это сделать только с третьего раза. Феликс, опираясь локтём о кровать, осторожно встаёт, шатаясь, потому что тело дрожит от недавнего шока. Придерживая голову, чтобы кровь сильно не текла, он выпрямляется и, почти не поднимая ступней, хромает к выключателю, чтобы зажечь свет. Яркость от лампы на мгновение ослепляет, однако, привыкнув, Феликс осматривается, устало облокачиваясь о дверной косяк. Рана противно ноет и покалывает, а от ощущения крови на коже становится мерзко до такой степени, что у него желудок начинает скручиваться и выворачиваться. Выпуская воздух через стиснутые зубы, Феликс шипит и направляется к тумбочке с целью найти телефон. По-хорошему он должен позвонить в полицию, своим коллегам, но, вспоминая их отношение к нему, отбрасывает эту затею на второй план. Да и изначально в голове неожиданно возник образ Хёнджина. Феликс не понимает тягу к этому подозрительному типу, но рядом с ним — как бы странно это не звучало — чувствует себя… защищённым (хотя вполне способен сам за себя постоять)? От собственных размышлений хочется смеяться, но боль не позволяет даже отвлечься на подобное. Он хватает гаджет чистой рукой и заходит в телефонную книжку. Помявшись с минуту, всё-таки нажимает на номер, взволнованно кусая нижнюю губу. Сердце отчего-то стучит быстро, но уже не от страха, который прежде полностью охватил тело во время драки. Трубку берут не сразу, только когда Феликс звонит второй раз. Естественно, Хёнджин спит. Время, как-никак, — три часа ночи. — Феликс? — удивлённо хрипят на том конце, на что он прерывисто вздыхает, молясь, чтобы голос не сорвался. — На меня напали, — выпаливает слишком резко, а дрожь в голосе всё же проявляется. — Хотели убить, пока я спал. — Я сейчас приеду, — кряхтит, видимо, поднимаясь с постели, но вместе с этим звучит стойко и уверенно. — Код от двери «2610». — Жди, я быстро, — после сразу же отключается. Феликс, что до этого задержал дыхание, кратко выдыхает. В груди ощущается некий трепет и предвкушение того, что Хёнджин приедет к нему. Прямо сейчас. Ночью. Хотя пару минут назад тот ещё крепко спал и видел десятый сон. Уголки губ сами приподнимаются в полуулыбке, но он быстро себя отдёргивает, бросая выключенное устройство на матрас. Тёплые мысли о Хёнджине прерываются режущей болью, которая проявляется потому, что из-за взволнованно подпрыгнувшего сердца Феликс случайно надавил на рану. — Чёрт. Отстраняет кроваво-красную ладонь, разглядывая её и раздумывая над тем, насколько плохо на самом деле он выглядит в настоящий момент. Аж в зеркало страшно взглянуть. Однако выбора у него особо нет. Ему необходимо промыть рану как можно скорее. Поэтому мелкими шагами Феликс перемещается в ванную, где сталкивается со своим отражением в зеркальной глади. Левая сторона головы почти вся алая. Кровь, кое-где уже запёкшаяся, чувствуется невероятно отвратно и омерзительно. Он глубоко вздыхает и включает воду, начиная вымывать руку… Спустя примерно полчаса Феликс сидит уже на кровати, прислонившись к её изголовью, и бездумно копается в своей аптечке. Силы окончательно иссякли, когда он, более-менее отмыв себя от крови, обошёл собственное жильё вдоль и поперёк, чтобы проверить, что напавший ничего не украл. Все ценные вещи остались на месте. Хоть какая-то хорошая новость за сегодня. Значит, его целью был лишь Феликс, который в конечном итоге до сих пор жив и здоров. С последним можно поспорить. Рана всё ещё непрерывно ноет и кровь идёт, но уже не в таком количестве, как было изначально. Кофта тоже немного испачкалась, но сейчас совсем не до неё. Ему нужно обработать повреждённое место, вот только тело совершенно не желает слушаться. Конечности настолько тяжёлые, словно они состоят не из плоти и костей, а из металла и железа. Вряд ли он сможет долго продержать руки навесу. Придётся дождаться Хёнджина, веря, что тот обязательно поможет ему с этим. По спине бегут мурашки, когда до Феликса доносятся звуки открывающейся двери из прихожей. В миг настораживается, сглатывая и подбирая под себя ноги, чтобы можно было в любой момент вскочить, если это вдруг вернулся его преследователь. Он слышит приглушённые шаги и невольно задерживает дыхание. В грудной клетке зарождается новая волна страха, но она в мгновение ока испаряется, принося небывалое облегчение, когда в дверном проёме появляется встревоженный и напряжённый Хёнджин, осторожно выглядывающий лишь наполовину. Тело расслабленно падает обратно на подушку, прижатой вертикально к изголовью кровати, а ноги снова вытягиваются. — Феликс, — осмотревшись, Хёнджин спешит к нему. — Ты в порядке? — Хёнджин, — вместо ответа Феликс машинально подаётся вперёд, когда тот приближается и опускается на край постели. — Покажи, — негромко произносит, аккуратно касается пальцами его подбородка и поворачивает, чтобы получше разглядеть кровавое пятно, спрятанное за короткими светлыми волосами. — Может, в больницу? — Нет, не надо, — хмурится, отстраняясь. — Я нормально себя чувствую. Не думаю, что у меня сотрясение или что-то типа того, — ёрзает, опуская взгляд. — Можешь… просто обработать мне рану, пожалуйста? — и впервые смотрит так вопрошающе, невинно. Раньше Феликс не позволял себе показывать подобные эмоции по отношению к Хёнджину, однако… Он немного оттаял, но и ситуация здесь необычная, поэтому не стоит сейчас зацикливаться на этом. — Конечно. Феликс подсаживается ближе и устраивается поудобнее, пока Хёнджин пододвигает к себе небольшую аптечку и роется в ней. Затем приступает к лечению. Иногда он шипит или тихонько скулит, когда рану бережно обрабатывают перекисью. Сначала смотрит только в пол или зажмуривается, но позже находит развлечение получше. В то время как Хёнджин оставляет его голову в покое и вынимает что-то из белого чемоданчика, Феликс успевает тайно полюбоваться его сосредоточенным и серьёзным выражением лица. Несколько раз тот чуть не ловит его за этим занятием, и тогда он спешит отвернуться, ощущая лёгкий жар на щеках. Потом Хёнджин достаёт медицинский бинт и отматывает некоторое количество, берёт специальный кусок ваты и прикладывает его к всё ещё немного кровоточащей ране, на которую уже нанёс заживляющее средство. — Подержи вот так, — просит он, и Феликс моментально протягивает руку к ватке и невзначай соприкасается с чужими пальцами, что наоборот отодвигаются. Далее принимаются тонкой полоской ткани умело и спокойно обматывать его голову, чтобы закрепить проделанную работу. Закончив, Хёнджин заботливо приглаживает взлохмаченные волосы на блондинистой макушке, задерживая на ней какой-то особенный взгляд, направленный куда-то сквозь, от которого сидящий напротив смущается, стараясь открыто не показывать этого. А затем он заглядывает точно в глаза, неспешно перемещая ладонь на затылок. У Феликса сердце поневоле кульбит совершает, после которого в желудке появляется приятное щекочущее чувство. Его взор нервно опускается на пухлые губы, что расплываются в лёгкой улыбке, когда на вопрос «болит?» он только непонятно жмёт плечами и неразборчиво бормочет что-то. Хёнджин наклоняется ближе, на что тот инстинктивно отклоняется, однако сильная рука на затылке не позволяет далеко уйти. — Ты же не собираешься здесь оставаться? — почти шепчет, в привычной манере заинтересовано склоняя голову набок и глядя чрезвычайно внимательно. — Что? — Феликс на миг теряется от такого вопроса, глупо хлопая ресницами. Хёнджин еле слышно усмехается, возможно, умиляясь с чужой реакции, а потом немного отстраняется и начинает перебирать пряди своими длинными пальцами, совершая ими некие массажные движения, чтобы ослабить изнывающую боль. — Ты не думаешь, — говорит теперь громче, — что твой преследователь может вернуться? И что здесь вообще произошло? — он прищуривается, не прекращая свои ласковые махинации. Феликс, очнувшись, ведёт плечами, неловко отводя взгляд в сторону, и вкратце рассказывает о случившемся. Его слушают внимательно, не перебивают, впитывая в себя всю информацию. Стоит ему закончить и перевести дыхание, Хёнджин подаёт голос: — Какой-то он весьма нерешительный. — Согласен. Кто-нибудь другой на его месте давно бы выпустил пулю… — резко замолкает и оборачивается. — Блять, я забыл, — выискивает мгновение и указывает на свою стену, точнее на маленькую дырочку в ней. Грузно вздыхает и разворачивается обратно, отставляя вытянутые руки назад и перенося на них вес. — Ладно, потом разберусь с этим, — безнадёжно качает головой и в тот момент, когда грубоватая ладонь спускается чуть ниже и поглаживает шею, непроизвольно льнёт к необычному теплу, глубоко в душе желая вдоволь насытиться этими нежными прикосновениями, которые почему-то не только расслабляют и успокаивают, так ещё и убаюкивают. — Ты не запомнил его лицо? — заметив реакцию его тела на свои действия, Хёнджин хитро ухмыляется и намного смелее начинает гладить открытый участок кожи, периодически переходя на линию плеча и оглаживая. — Нет, темно же было, — и внезапно шумно зевает, успев спрятать широко разинутый рот за ладонью. — Ой, — трёт кулаком слезящиеся глаза. — Кажется, я полностью исчерпал свою дополнительную энергию, — рука Хёнджина замирает в основании его шеи, а уста размыкаются в немом шоке, когда Феликс искренне хихикает, не веря, что смог устать за эту неделю настолько сильно, окончательно потеряв контроль над собственными эмоциями. — Такое чувство, что ты выпил. — Ой, отвали, — в ту же секунду недовольно сдвигает брови к переносице и дёргает плечом, пытаясь скинуть будто прилипшую к нему руку, на что тот забавно фыркает, ярко улыбаясь. — Хочу видеть твою улыбку как можно чаще, — неожиданно горячо выдаёт Хёнджин, перемещает всё ту же руку на щёку и притрагивается большим пальцем к нижней губе, слегка надавливая и оттягивая в разные стороны. — Когда ты улыбаешься, похож на солнышко. Такой же яркий и тёплый, — на грани шёпота произносит он, находясь словно в раздумьях. Феликс же застывает, боясь пошевелиться. Жар зарождается где-то в солнечном сплетении и динамично ползёт вверх, обжигая изнутри. — Хёнджин, — сипит, судорожно сглатывая. Тот приходит в себя и моментально убирает руку. Феликс не хочет этого признавать, но ему становится немного грустно. — Так что? Ты поедешь ко мне? — спрашивает как ни в чём не бывало. — Чего? — он тоже избавляется от окутавшего наваждения и в шоке смотрит на него. — Собираешься здесь остаться? Твой недо-убийца взломал замок и теперь знает от него код. Думаешь, он не вернётся? Не боишься снова оказаться в подобной ситуации? Только вряд ли он опять будет медлить, — возмущается, чуть повышая громкость, чтобы донести важную мысль. — Ладно, да, ты прав. Глупо здесь оставаться, — сдаётся, понимая, что это и вправду опасно. Но ехать к нему? С сомнением косится на ожидающего ответа Хёнджина и прикусывает внутреннюю сторону щеки. — Хорошо, поехали к тебе, — он правда не это собирался сказать. — Отлично, переодевайся и бери все необходимые вещи. Феликс сползает с кровати, направляясь к шкафу, в то время как Хёнджин бодро подскакивает и уносит аптечку туда, куда ему сказали. Феликс хватает рюкзак и закидывает базовую одежду, которая непременно пригодится в будущем. Затем начинает расхаживать по всей комнате в поисках других не менее нужных предметов. Не забывает заглянуть в сейф и забрать кобуру с пистолетом и патронами — такое оружие явно опасно здесь оставлять. Порывшись в сумке и проверив, что точно закинул сюда все самые важные вещи, он принимается стягивать с вспотевшего тела грязную футболку, небрежно бросая её на полку — потом как-нибудь наведёт порядок. Спортивки меняет на джинсы, застёгивая ремень. Потом вдруг вспоминает, что те футболка и куртка, которые Феликс хотел надеть, находятся в другом конце комнаты, аккуратно сложенные на подлокотнике кресла после того, как он их отпарил утюгом пару дней назад. Разворачивается и чуть инфаркт не ловит, сталкиваясь с прожигающим взглядом Хёнджина, что облокотился о косяк дверного проёма со скрещенными руками. — Ну нельзя же так подкрадываться, — ворчит Феликс, закатывая глаза и безнадёжно качая головой. Поскорей бы ему избавиться от этого типа, который регулярно пугает его своим внезапным появлением. — Знаешь, а с первого взгляда и не скажешь, что у тебя такое подтянутое и красивое тело, так ещё и с заметным прессом, — полностью проигнорировав его замечание, сладко лепечет тот, игриво прислоняясь макушкой к косяку и загадочно сверкая глазами, сощурившись. Вдобавок к этому нарочито медленно проходится кончиком языка по своим припухлым губам, смачивая слюной и заставляя их поблёскивать. — Не стыдно тебе так открыто людей разглядывать? — за раздражением Феликс скрывает своё смущение. Хватит поддаваться на его провокации. Под всё таким же пристальным взором он, гордо вздёрнув подбородок и никак не прикрываясь, потому что абсолютно согласен с комплиментом в свою сторону, идёт к креслу и натягивает свежую одежду, слыша за спиной чересчур разочарованный вздох. Серьёзно, Хёнджину бы в театре играть, с такими-то актёрскими качествами. — Как голова? — интересуется, когда они уже собранные стоят в прихожей и обуваются. — Нормально, — отмахивается и быстро переводит тему, не желая зацикливаться на этом: — Кстати, а мы как к тебе доберёмся? На такси? — Феликс позволяет забрать рюкзак из собственных рук. — У меня есть машина, — с достоинством говорит Хёнджин, являя коварную ухмылку в ответ на удивлённый и растерянный взгляд. — Я ей редко пользуюсь. Только если что-то очень срочное. Мне нравится передвигаться по городу на общественном транспорте, как бы странно это не звучало. — Все только и стремятся приобрести хоть какой-нибудь автомобиль, чтобы ни от чего и ни от кого не зависеть, а ты… — выдыхает, дёргая ручку вниз. — А ты просто ты. Со своими тараканами, которые порой подкидывают тебе настолько хреновые идеи, что я готов в такие моменты реально врезать тебе. — Ну спасибо.***
Квартира у Хёнджина большая, но не такая, как у Минхо. Здесь много места. Даже слишком. Феликс невольно чувствует себя каким-то маленьким по сравнению с этими довольно высокими потолками и широкими дверными проёмами. Почти вся мебель выполнена в разных оттенках серого цвета. Выглядит довольно современно и модно. Феликс нисколько не завидует, а лишь восхищается. Он уже привык к тому, что его лучший друг достаточно обеспеченный человек, который может позволить себе почти всё, что угодно, и Минхо не единственный такой. Подобные люди есть в каждом городе, и это не удивительно, что кто-то зарабатывает больше, чем другие. Его несильно впечатляет то, что у Хёнджина так много денег. Его впечатляет то, как идеально квартира подходит ему по стилю и по характеру. Невероятно. Хёнджин прирождённый модник, и Феликс понял это ещё тогда, когда каждый раз видел его в разных клёвых и дорогих шмотках. Ему бы правда подошла работа моделью. С его-то ростом и привлекательными чертами лица любая одежда будет смотреться бомбезно. Феликс выныривает из своих рассуждений, стоит только задеть плечом косяк и чуть не упасть. Ему следует поменьше тайно восхищаться этим Хёнджином, пока он что-нибудь себе не сломал. Раны на голове предостаточно. — Я могу уступить тебе свою спальню. — О нет, даже не думай. Я посплю на диване, — Феликс вертит головой и как раз заходит в гостиную, опуская рюкзак на пол рядом с собой, пока сам хозяин квартиры куда-то сматывается. Эта комната невероятно большая. А посередине стоит на вид очень удобный диван, что способен уместить на себе минимум человек пять. Феликсу уже не кажется идея недолго пожить у Хёнджина такой уж и плохой. И вот только стоит ему в который раз расслабится, к нему мгновенно возвращается сонливость. Он представляет, как укутается в тёплое одеяло, устроившись удобно на подушке, и от этого ещё сильнее начинает клонить в сон. Рана отзывается лёгкой, но ощутимой болью, не давая позабыть о ней. Продолжая стоять в дверном проёме, Феликс прикрывает веки и старается окунуться в это неприятное чувство, чтобы окончательно раствориться в нём. Обычно подобные трюки помогают отвлечься и быстрее уснуть. Внезапно его обнимают со спины и набрасывают мягкий и приятный на ощупь плед, кутая в него. Феликс распахивает глаза, ощущая прижатое сзади тело. Его руки теперь спрятаны под покрывалом и зафиксированы чужими, что устраиваются поперёк груди, намертво придавливая плечи к бокам. И горячо дышат в самое ухо, вынуждая нервно проглотить скопившуюся во рту слюну и часто заморгать. — Стоя не очень удобно спать, — добрая усмешка слетает с уст, от которой у Феликса по спине мелкие мурашки пробегают. — Тебе разложить диван? — губы Хёнджина невесомо касаются его ушной раковины. — Если тебе не сложно, — еле как выдавливает из себя Феликс и выпрямляется, тем самым без слов прося, чтобы тот уже отстранился от него, однако Хёнджин, видимо, не понимает намёка, крепче сжимая в объятиях. — Хёнджин, — несмотря на препятствие в виде огромного куска ткани, у него получается просунуть кисти между своей грудью и его руками. И только теперь его выпускают из хватки, обходя и направляясь к дивану, а Феликс лишь посильнее закутывается в тёплый плед, стараясь не заснуть. Через пятнадцать минут уже переодетый в домашнюю одежду Феликс сидит на краю своеобразной кровати. Он действительно не понимает, почему сейчас так спокоен в присутствии Хёнджина, когда только недавно бесился из-за этого. Что произошло? Возможно, это вина преследователя, что заставил его бояться за свою жизнь. Феликс всё ещё не доверяет Хёнджину, но лучше уж он, чем кто-то неизвестный, который пытался его застрелить. — Держи, это должно немного помочь, — перед ним оказывается Хёнджин собственной персоны, протягивающий какую-то таблетку и стакан воды. — Не волнуйся, отравить тебя не входит в мои интересы, — давит задорной смешок, но глупую улыбку скрыть не получается. Феликс подозрительно осматривает его и всё же принимает заботу, закидывая лекарство в рот и быстро запивая его. — Спасибо, — хрипит невероятно низким тоном, вытирая тыльной стороной ладони мокрые от воды губы. — Ещё что-нибудь? — Нет-нет, я спать, — проверяя, что бинты хорошо держаться на его голове, он ложится и накрывается, натягивая одеяло до самого подбородка. Хёнджин медленно опускается и приваливается боком к дивану, теперь находясь на одном уровне с лицом Феликса. Подтягивает к себе одну согнутую ногу, располагает локоть около его живота и подпирает этой рукой голову, глядя одновременно как-то заискивающе и спокойно. В эту секунду сердце трепещет. — Может, мне посидеть с тобой, пока ты не уснёшь, — задумчиво проговаривает и ставит пустой стакан на пол. Феликс громко фыркает. — Я волнуюсь. Вдруг тебе станет хуже? — Я же сказал, что нормально себя чувствую, Хёнджин, — скромно бубнит он, зарываясь носом в одеяло и наблюдая за ним через полуприкрытые веки. — Ты можешь идти спать, спасибо за заботу, — слабо улыбается, зная, что Хёнджин всё равно ничего не увидит, но глаза, под которыми появляются маленькие морщинки, говорят за него. Ему тут же тепло улыбаются в ответ, и Феликс хочет от смущения сгореть до тла, не оставив после себя ни пепла, ни пыли. А затем он протяжно зевает. — Я хочу остаться, — выражение лица серьёзное, без тени насмешки. — Пожалуйста? — Хочешь, чтобы я как-то умудрился заснуть, пока ты пялишься на меня? — многозначительно выгибает левую бровь, на что сидящий напротив наигранно корчит рожицу великого горя и непомерной обиды, опуская уголки губ максимально вниз. — Ну, попытаться стоило, — вздыхает полной грудью и явно нехотя поднимается с пола, забирая стакан, и напоследок с неприкрытым обожанием оглядывает кокон, из которого торчит одна лишь светлая макушка и прекрасные глаза, смотрящие так бесхитростно и уязвимо. — Сладких снов, Феликс. — Спокойной ночи, Хёнджин, — и провожает его взглядом до самого выхода из комнаты. Почему-то засыпать в его квартире совсем не страшно. Не страшно, что тебя могут убить ночью, пока ты преспокойно спишь, хотя Хёнджин частенько ведёт себя подозрительно. И не стоит забывать, что Феликс обвиняет его в убийстве и в принципе считает, что тот занимается преступной деятельностью. Однако в данный момент он так сильно устал, так вымотался, что совсем не горит желанием думать о плохом. Самое главное, что Хёнджин пришёл именно тогда, когда Феликс в нём нуждался. Разносторонность пугает. Он не уверен, где и в какие минуты с ним откровенны и честны, а где лгут или что-то утаивают, недоговаривая. Но сейчас всё это не важно. Феликс начинает путаться в мыслях, а из-за активного размышления рана немедленно даёт о себе знать. Поэтому решает всё это дело отложить на завтра. Сразу же после того, как выспится, он в обязательном порядке приложит все усилия и постарается что-нибудь выпытать. И когда его сознание находится между царством Морфея и реальностью, Феликс смутно ощущает осторожное прикосновение к своим волосам. Его ласково гладят, задевая щёку и щекотно оглаживая ухо. Скорее всего, на утро он не вспомнит об этом моменте, но именно это чрезмерно нежное касание помогает ему полностью погрузиться в глубокий и такой давно желанный сон…