Структурные повреждения / Structurally Unsound

Когда Дин рассказал брату, о чём они с Бобби говорили, Сэм некоторое время молчал. Потом сказал: — По крайней мере, теперь нам известно, что отец жив. Ну и мудак же он. — Он не мудак, — машинально возразил Дин. — Он просто… иногда лажает. — Очень мягко сказано. Пока Клэр устраивала раскладную кровать для Дина, они с Сэмом сидели на кухне. Вернее, Дин стоял, боясь присесть, чтобы колено опять не заклинило. А Сэм сидел, прижав пакет со льдом к рёбрам, и ел мюсли, изучая при этом записи по защитным чарам, сделанные Дином. — Слушай, Сэм, как ты думаешь, — вдруг спросил Дин, — если бы я не… если бы у меня… — он неопределённо покрутил рукой возле своей больной ноги. — Может, всё было бы по-другому? Как думаешь, тогда бы он не стал скрываться от нас? Сэм помолчал. Потом сказал: — Не знаю, приятель. Если честно, я думаю, он бы всё равно себя вёл так же. Та тварь, что убила маму… это его война, так было всегда. И он, хоть и мудак, но всегда старался нас от нее защитить, на свой лад. Грёбаный свой лад. Я думаю… он просто не хочет нас в это втягивать. — Да, наверное, — Дин вздохнул и стал растирать рукой правое бедро. — У нас в аптечке не осталось химгрелок? — Может, парочка, — сказал Сэм. — И прости, мне жаль, что я ничего не смог сделать. — Что поделаешь, но ты продолжай искать, — сказал Дин. — Не будет же он бегать от нас вечно. — Я не про это, а… то есть, и про это тоже, — Сэм смутился, — но я вообще-то говорил про твою ногу, чувак. Может, ты всё же сходишь к врачу, чтобы он выписал новые обезболивающие, что ли? Перкосет, например? В последнее время тебе викодин что-то совсем дерьмово помогает. — Да уж, — сказал Дин. — Организм привыкает, поэтому, наверное. Слабее действует и не хватает надолго. Но обычно всё нормально, просто сейчас холодно, Сэм, от этого мне и хуже. Не беспокойся. Сэм пожал плечами и опустил голову. Уставившись взглядом в столешницу, он думал, что не может не беспокоиться. Так тяжко каждый день видеть боль брата. Видеть, как кривится лицо Дина, когда тот думает, что Сэм не смотрит на него; видеть глубокую складку меж бровей брата; видеть по утрам его бледное застывшее лицо, когда, проснувшись, Дин даже не способен нормально разговаривать, пока обезболивающее не подействует. И Сэм подозревал, что даже когда таблетки начинали действовать, они уже не слишком хорошо помогали брату. — Эй, — позвал его Дин и щелкнул пальцами. — Брось, чувак. Это дерьмо насчёт отца, оно совсем запудрило тебе мозги. Я в порядке. Отложи своё беспокойство на дальнюю полочку. Глубокое высказывание. Сэм даже поразился. — Может, ты и прав. — Естественно, я прав, — Дин поднялся и перешел, опираясь на стол, к месту, где сидел Сэм. Остановился сзади, опираясь, чтобы передохнуть, на спинку Сэмова стула. Через плечо Сэма посмотрел на список необходимых для защитных чар ингредиентов и спросил: — Ничего сложного, похоже? — Похоже, всё просто, — согласился Сэм. — Завтра утром в полчаса управимся. У меня почему-то такое чувство, что раньше мы уже делали подобное. Ты уверен, что этого заклинания нет в отцовском дневнике? — Ну… почти уверен, — замялся Дин. — Я мог и позабыть. Никто, знаешь ли, не совершенен, даже я. Клэр вошла на кухню и сказала: — Постель готова. Сэм, в гостевой комнате есть чистые простыни, а в ванной — зубная паста и мыло. И не стесняйтесь с душем, у меня куча полотенец. — Извини, кстати, — сказал Сэм и поднял руку к перевязанному лбу, — я там у тебя несколько штук кровью испачкал. — Сэм, — раздражённо вздохнула Клэр. — Я женщина вообще-то. Ты и представить не можешь, сколько я за свою жизнь перепачкала кровью всякого. — Эм..? — Сэм поперхнулся, а Дин укоризненно сообщил девушке: — Ну что за гадость. — Нет в женском теле ничего гадкого, — чопорно ответила Клэр. И стащила у Сэма горстку мюсли с тарелки. Дин подумал. И сказал: — Может, ты и права. Сэм искоса глянул на Клэр, потом перевёл взгляд на Дина — странный взгляд, подумал Дин, не понимая, от чего это он вдруг занервничал. — Пойду зубы почищу, — сказал он. Клэр тут же протянула ему костыли, он даже попросить не успел. — Ты сам всё найдешь? — А что, ванную здесь так трудно разыскать? — Нет, наверху всего три комнаты. — Тогда справлюсь. Он достал из сумки зубную щетку, взял пижамные штаны и, неловко перекинув их через плечо, начал взбираться по лестнице. Дом был старый, и лестницы в нём крутые, непривычные, Дину приходилось довольно сильно напрягаться при подъеме. К тому же он пока не слишком хорошо освоил эти костыли. На полпути наверх он услышал за собой шаги Клэр и отодвинулся с дороги, прижимаясь к стенке. — Обгоняй, — предложил он ей. — Спасибо, — Клэр чуть улыбнулась ему и стала подниматься; и, когда она проходила мимо Дина, её рука слегка мазнула пальцами прямо по его… Господи боже. Он сглотнул и попытался сконцентрироваться на процессе подъема по ступеням. Вот только вместо этого он уставился, не отрываясь, на Клэр, которая шла прямо впереди него. Он прикусил губу. Хватит пялиться, двигайся наверх. В последнее время у него рефлексы были как у озабоченного подростка. На днях ему подмигнула официантка, которой точно было не меньше сорока. Дин был вынужден быстро поставить себе на колени Сэмов ноут, чтобы прикрыть явную улику. Хотя он все равно был почти уверен, что Сэм понял — судя по братовой ухмылочке за завтраком. Осторожно пройдя по коридору, он почти сразу увидел ванную. Он слышал шаги Клэр за закрытой дверью ее спальни, так что, быстро шагнув в ванную комнату, он заперся там. Он терпел до туалета уже почти час, и теперь это было просто наслаждением. Ванная выглядела прекрасно, в воздухе стоял смешанный запах лаванды и розы, а у зубной пасты был лакричный привкус — это какая-то странная, но очень приятная натуральная фигня. Надев пижаму, он стал чистить зубы, ухватившись одной рукой за раковину. И тут в дверь постучала Клэр. — Можно, я войду? — Глх, — ответил Дин, у него был полон рот лакричной пены. Он сплюнул и открыл дверь. — Заходи, у меня вполне приличный вид. Клэр переоделась в мягкие серые штаны на завязках и облегающую белую майку, которая почти ничего не оставляла скрытым. Например, грудь. Ёпрст, её соски были темнее, чем он думал. И выглядела она сейчас совсем не такой субтильной, как в том громоздком шерстяном джемпере, в котором ходила весь день. У неё были вполне аппетитные выпуклости, и он бы… Тут внезапно в голове у Дина наступило мучительное прояснение, и он осознал себя стоящим с забытой во рту зубной щёткой и пялящимся на её грудь. А Клэр просто стояла напротив и смотрела, чуть приподняв брови. Он отвёл взгляд и повернулся к раковине. Она шагнула вперед, — как будто и не было ничего, — взяла зубную пасту и выдавила её на щётку. И начала чистить зубы. Дин почувствовал, что лицо у него вспыхнуло. Он быстро зашоркал щёткой по зубам, ощущая себя как в ловушке. Возьми себя в руки, сказал он себе. Скорей бы они уже улеглись спать по своим комнатам, и Клэр, и Сэм. И тогда он спокойно подрочит. Нахер приличия. Он не железный. Клэр низко наклонилась к раковине, выплёвывая зубную пасту, и волосы её легонько задели его руку. Дин быстро отдёрнулся назад и вдруг потерял равновесие. Покачнувшись на здоровой ноге, он начал опрокидываться, ища рукой, за что бы ему ухватиться… Рука Клэр быстро протянулась и ухватила его руку. Она удерживала его в вертикальном положении, не давая упасть или навалиться слишком сильно на больную ногу. Обвив одной рукой его бицепс, другой Клэр притянула его к себе за талию, возвращая равновесие его телу. — Боже, извини, я не хотела! — сказала она, но улыбнулась при этом совсем не извиняющейся улыбкой. Глаза ее блеснули так странно; от этого блеска кровь Дина сразу же направилась именно в те области, о которых он сейчас даже думать не хотел — не сейчас, когда почти вплотную к нему стояла девушка. — Спасибо, — пробормотал Дин. Он и не представлял себе до этого момента, что можно чувствовать себя таким сконфуженным и одновременно таким возбужденным. Она убрала руки, и Дин понял, что стоял, позабыв дышать. Какой нафиг озабоченный подросток, забудьте. Он ведёт себя, как девчонка. До травмы он никогда бы себя так не почувствовал. Но с тех пор, как эта срань приключилась с его ногой, он стал ощущать рядом с женщинами какую-то странную пугливую стеснительность; раньше никогда такого с ним не бывало. Никогда. В двух вещах он всегда разбирался лучше всего — в охоте и женщинах. Это то, что у него получалось всегда, и он никогда не сомневался в этих своих умениях — до последних месяцев. Он старался не думать о таком — страшновато было, — но иногда эти мысли всё же лезли в голову. В такие моменты он думал — возможно, дело во времени, которое он провёл в больнице. В то время он почти не мог шевелиться, что уж говорить про ходьбу; и все те деловитые руки медсестёр, обихаживающих его, прикасаясь безразлично и холодно — они нечто нарушили в нём. В больнице множество женщин его трогали, но абсолютно бесполо, он был всего лишь работой, тем, что надо сделать. Иногда (и зачем он думает о таком? Это лишь вгоняет в тоску), когда он пытался подрочить, у него ничего не выходило, потому что вместо соответствующих фантазий перед глазами всплывали только пустые безразличные лица, и стерильная лекарственная вонь чудилась ему. — Ты в порядке? — спросила его Клэр, и Дин понял, что стоит, глядя куда-то в пространство, и с бессмысленным видом механически двигает зубной щеткой. — А, да, — сказал он, и склонился над раковиной, полоща рот. Повернувшись к двери, он собрался выйти, но тут Клэр спросила: — Значит, завтра вы пойдёте туда и … одолеете злого духа? Кем бы он ни был? — Да, — он опёрся о косяк. — Таков план, по крайней мере. — С тобой всё будет хорошо? — спросила девушка. — В домике? Твой брат сказал, что с тобой однажды в таком же домике случилось… плохое. — О… — Дин подумал: «Я убью этого болтуна». — Думаю, всё будет нормально, — но сердце его нервно забилось, едва он об этом задумался. Блядь, как же он это делать-то будет? — Он не говорил, что именно произошло, — сказала Клэр. — Но, как я понимаю, это ранило твою ногу? — Да, — ответил Дин, повернулся и вышел, ощущая, как на челюсти вспухают желваки. Он пошёл по коридору, в животе у него всё скрутилось в тугие узлы так, что он не знал, что с этим делать. Он чувствовал, что почти ненавидит Клэр — за то, что она заставила его испытывать эти ощущения; за то, что она такая красивая в этой пижаме; за то, что её волосы так нежно обласкали его руку; за её высокий — почти с него — рост; и за все её грёбаные вопросы. Спустившись, он увидел Сэма, который лежал на его раскладной кровати, прижав к рёбрам пакет со льдом и закрыв глаза. Дин вытащил из их аптечки пару химгрелок и присел рядом с братом, опираясь на изголовье кровати. — Чувак, давай выметайся отсюда, — сказал он Сэму, переламывая активатор внутри грелки и кладя её на своё колено. — Серьёзно, Сэм, — он активировал другую грелку и прижал ее к бедру. — Это моя кровать. Если ты собираешься спать, иди к себе наверх. Я туда снова не пойду, мне десять минут дотуда ползти. Сэм вытянул руку из-под одеяла и пихнул Дина в живот, что-то пробурчав. — Эй, — Дин решил переменить тактику, — слушай, принеси мне воды, запить лекарства. Болит просто пиздец как. Сэм приоткрыл глаза и хмуро свёл брови. — Ты такой манипулятор иногда, сукин ты сын, что б ты знал, — буркнул он, но поднялся, задавив стон. Дин почувствовал себя чуть виноватым. — Да я шучу, чувак. Не надо, сам возьму, — но Сэм уже встал. Повесив на лицо своё сучье выражение, брат качнул головой и сообщил Дину: — Поздновато спохватился, — и пошёл на кухню. Дин услышал, как там открывается кран. Сэм вернулся со стаканом воды, впихнул его Дину в руку и снова плюхнулся на кровать. Дин вытряхнул из пузырька две таблетки викодина, запил их водой и протянул пузырёк Сэму. Тот взял одну. — Третий вид наркотика за вечер, — сказал он Дину. Тон у него был ровно такой, каким он говорил когда-то: «Я получил А с плюсом за экзамен по химии». — Слабак, — сказал Дин. — Выпивка — это не наркотик. Викодин тоже не считается. — Викодин — это точно наркотик, — возразил Сэм, — от него у меня мозги разжижаются. — Это нормальное состояние твоих мозгов, — сказал Дин и, запустив пальцы в Сэмовы лохмы, чуть дёрнул их. — Как думаешь, у тебя уже есть зависимость от обезболивающих? — внезапно спросил Сэм; его широко раскрытые глаза серьёзно глядели на Дина. Лицо, как у пятилетки. Когда Сэм пьяный и сонный, последние его пятнадцать лет куда-то пропадают. — Наверное, да, Сэм, — Дин сам не понял, почему он ответил так честно. Разве что потому, что сам он тоже сонный и пьяный. — Правда? Дин пожал плечами. — У меня рецепт постоянного действия, так что я не собираюсь беспокоиться об этом. Ломка мне вряд ли грозит. — Мне кажется, что ты склонен к зависимостям, — задумчиво сообщил Сэм. Дин фыркнул. Хотя вообще-то эти беседы о наркотиках внезапно заставили его болезненно ощутить недостаток никотина в организме. Проклятье. А он зубы уже почистил. — Иди-ка ты спать, Сэм. — Ещё только десять часов, — зевнул Сэм, — не пойму, с чего меня так сморило. — Может, с того, что прошлой ночью мы ехали восемь часов подряд, а потом всего час поспали перед рассветом? — И почему это у тебя не было стипендии в Стэнфорде, — задумчиво сказал Сэм, вылезая из кровати; пакет со льдом он всё ещё прижимал к ребрам. — Ебанашко, — добродушно сказал Дин. — Тебе принести чего-нибудь, пока я не ушел наверх? — Нет, всё нормально. Я ещё покурю перед сном. — Понятно, — Сэм поднял свою сумку и перебросил ремень через плечо. — Спокойной ночи, Дин. — Сладких снов, Сэмми, — он посмотрел, как брат поднимается по лестнице, и вдруг, безо всякой причины, ему стало грустно. Захотелось, чтобы Сэму опять было четыре, чтобы можно было на минутку уложить его себе под бок и обнять — так, как можно обнять четырехлетнего брата, а не двадцатидвухлетнего, который уже выше тебя на три (если честно, на три с половиной) дюйма. Нехотя Дин оторвался от кровати — не слишком-то хотелось идти на улицу, в холод. Он положил в карман химгрелки и подошёл к двери. Распахнув её и выйдя, он выругался — холодный ветер ударил прямо в лицо и насквозь прохватил тонкую ткань пижамных штанов. Закурив сигарету, он прижал грелку к колену, молясь, чтобы его опять не заклинило. Услышав за собой звук открывающейся двери, Дин повернул голову. И увидел Клэр, кутавшуюся в свой шерстяной джемпер. — Привет, — с удивлением сказал он. — Привет, — ответила она, присев рядом с ним на ступеньку. — Как раскладушка? Всё нормально, не нужно побольше одеял? — Нет, спасибо, мне хватит. — Когда я открою свою художественную колонию, в ней каждая комната будет разного цвета, а на всех кроватях будут пуховые одеяла. И кровати будут такие — металлические, старомодные. — Симпатично, — сказал Дин, и он действительно так думал. — Будь я художником, не отказался бы я поспать в твоей кровати. — Только если бы был художником? — ухмыльнулась она, и Дин неловко хмыкнул. Нет, она не для него. Чтобы такая, как она? Такая… чувствительная? Он не в её вкусе. А она — не в его. Хотя, кому он врёт? Она очень привлекательная женщина. И вполне в его вкусе, чего уж там. Он стряхнул пепел и сделал насколько глубоких затяжек. — Эти твои роскошные кровати дорогие, наверное. — Мне дали грант, — сказала Клэр и улыбнулась. — Правительственный грант для художественной колонии… там приличная сумма. — Правда? — Дин действительно был впечатлён. — Это здорово. — Да, здорово, — она посмотрела на его сигарету. — Ты её просто заглатываешь. — Холодно, — сказал он, — Хочу докурить и вернуться в дом. — Сколько ты штук в день выкуриваешь? — Дохренища, — ответил он, глубоко втягивая последнюю порцию тёплого дыма. Потушив окурок о ступеньку, он присоединил его к уже лежащей там кучке из примерно десятка таких же — все от него. Кучка выглядела грустно и неопрятно. — Извини за это, — сказал он. — Я потом выкину перед уходом всё это в мусорное ведро, или куда можно? — Да ничего, — сказала она. Покопавшись в огромном кармане джемпера, она выудила оттуда леденец. — Вот, возьми. — Ага, — он засунул его в рот. — А зачем он мне? — А вот затем, — сказала она, неожиданно наклоняясь и плотно охватывая своими губами его губы. Секунду он был так удивлён, что даже не ответил, но потом его губы абсолютно самостоятельно расплылись в широченной улыбке, и он улыбался в её поцелуй долго, почти минуту — прежде чем ответить, конечно же, ответить ей. Господи, как давно уже этого не было, и для Клэр, наверное, тоже, потому что её руки сновали на нём повсюду ; они проскользнули, холодные, под его куртку, под рубашку; стремительно проведя по груди, опустились вниз, под пояс его фланелевых пижамных штанов, и глубже, прямо в трусы — так, что он со свистом резко вдохнул воздух прямо из её рта — а руки её уже взлетели наверх, впиваясь пальцами в его волосы. — Иисусе, Клэр, — выдавил он, когда ее рот от него оторвался. Ухмыльнувшись, она высунула язык. На нём лежал тот самый леденец. — Хочешь забрать? — Да, — выдохнул он, и она встала, ожидая, пока он поднимется на ноги. Слава тебе, господи, колено вело себя прилично и не создавало ему проблем. Когда они зашли обратно в дом, она быстро забрала у него костыли и подтолкнула в сторону дивана. Плюхнувшись туда, он внезапно слегка запаниковал. — Сэм же… Сэм там… — Он спит в своей комнате, — сказала Клэр шепотом. — Я проверяла, его дверь закрыта. Мы просто должны быть тихими. И кстати, ему плевать. Он начал было спрашивать у неё что-то вроде: откуда ей знать, плевать ли Сэму на это? Но она уже присела у него между ног — мягкая, расслабленная — и снова начала его целовать. Этот поцелуй был другим, он медленный и глубокий, уже не просто поцелуй, а прелюдия к большему. И Дин вдруг ужаснулся. Впервые Дин не был уверен, сможет ли он… соответствовать. Если все его женщины не притворялись — а он думал, что так и есть (не дай боже, чтобы это было не так) — то он всегда был результативен в своём мастерстве. И не просто результативен — он был в этом чертовски хорош, если честно. Это было предметом его гордости, таким же, как умение идеально отливать пули, или как способность почувствовать, когда именно выскочит атакующий оборотень. Только это было намного приятней, сами понимаете. Но его проверенные методы теперь не сработают. Раньше он потянул бы её, переворачивая на спину и укладывая на диван, встал бы над ней на колени и медленно принялся высвобождать из этого дурацкого джемпера, двигаясь по её телу… но сейчас он не сможет. Не с такой ногой. Свой джемпер Клэр сбросила сама, без его подсказок. Потом она, расстегнув молнию на его куртке, подсунула пальцы снизу под футболку и быстро стянула её с него через голову, отбросив в сторону. — Ого, блин, — сказала она и присвистнула. Провела ладонью по его груди, по особенно грубому шраму на ней. — Надо было тебя предупредить, — сказал он и повел ладонями вниз по её телу, до бёдер. Сжал их, придвигая её ближе к себе. — Издержки профессии, знаешь ли. — А я и не думала, что ты такой мускулистый, — задумчиво протянула она и чуть прикусила его ключицу — лёгкое сжатие, вызвавшее дрожь по всему его телу. — Ммм… какие плечи… В обычное время это была бы его роль, но сейчас он мог лишь стонать, когда она оценивающе скользнула ладонью по его груди, по животу, и ниже, вплоть до… о господи… — Итак, — сказала она, мягко прижав его пах, — как нам лучше это сделать? В смысле, лучше для твоей ноги? Он не ответил сразу — был в таком ошеломлении, что даже в глазах помутилось, — но всё же он смог выговорить: — Я ещё не… я ни разу… после травмы… — Ого, приятель! Так ты вроде как девственник? — спросила она, просияв. Дин хохотнул. Хотя, возможно, она права в каком-то смысле. — Ладно, — сказала Клэр, мягко его подтолкнув. — Давай, подвинься немного, вот сюда, повыше на кровать… Он с готовностью подался назад, полулёжа опёрся на изголовье, а она потянулась вслед, всё так же устроившись между его ног, и положила руки ему на грудь. — Я так понимаю, мне придётся быть сверху, — сказала она. — И меня это вполне устраивает. — Офигеть, — Дин притянул её на себя, но потом сказал: — Погоди. Собравшись с духом, он подсунул себе под больное колено подушку. Пусть пока так. — Я буду осторожненько, — пробормотала она и положила свою нежную руку на его раненое бедро, пока он целовал ей шею, пробираясь ниже. — Ничего страшного, просто скажи, если я вдруг сделаю тебе больно. Тебе вот так не больно? — она снова погладила его по члену через ткань штанов, и тот немного привстал под её рукой. — Боже, нет, не больно, — резко вдохнув, сказал он. — И не бойся, я не сломаюсь, я… о господи… — Я просто расчищаю путь, — прошептала она, развязывая шнурок его серых мягких штанов. Легко спустив их на бёдра, она осторожно стянула их с ног и бросила на пол. — И вот это тоже, — она перешла к его боксерам, и Дин немедленно ощутил, что он уже лежит перед ней совершенно голый, а она всё ещё полностью одета. — Прекрасно, — выдохнула она, прижимаясь к нему. А потом провела рукой по самому мерзкому из шрамов, неровно спускающихся от бедра вниз, к колену — наследие всех его операций. — Не надо, — прошептал он, задохнувшись, и попытался её руку оттолкнуть. Но тут она, наклонив голову, прильнула к сморщенной коже губами, поцеловав шрам, а потом повела языком рядом с ним — вниз, до самого колена. — Мне нравится, — её дыхание щекотало ему кожу, — это боевые раны, а ты — воин. Тебе не больно, если я сделаю так? И её рот внезапно накрыл его член. Он задохнулся; а через миг — слишком рано — её лицо опять выплыло напротив его глаз, и она хищно ухмылялась. — Клэр, — зарычав, он дёрнул её рубашку, — сейчас же сними это. Она подняла руки, стягивая рубашку через голову — и боже ты мой, это было самое чудесное, что Дин видел за последние шесть месяцев. — Иисусе, — он хотел бы, чтобы у него было тридцать рук. — Какая ты красивая. — Спасибо, — сказала она. — А тебе не будет больно воттак? — она опустилась на него сверху, прямо между его бедер, слегка прижавшись там, и да — это было больно, но ещё — охуенно. — Не больно, — промычал он, — да сними ты это, господи… — он зашарил по её талии, ища шнурок пижамных штанов, чтобы распустить его. — Сейчас, — сказала она, — это я пока просто примеривалась. Извернувшись, она вылезла из своих штанов, и Дин почти всхлипнул — настоящая, живая, голая женщина! — Боже, как я рада, что ты появился здесь, — проговорила она почти светски, только чуть запнулась, когда Дин, потянувшись, скользнул своей ладонью меж её ног. — Какое тело… о да! …и ты отлично целуешься, даже если на вкус ты почти… да, да… почти как пепельница. И пусть ты мясоед… ааааххх! …я даже рада, что у меня в домике призраки… только бы это была не мама… А тебе не больно, когда я его… вот так..? — и рука её плотно сжала его член, и он даже сказать не мог ничего в ответ. Похоже, она собиралась обсуждать с ним каждое своё движение — и прекрасно, потому что, перевернувшись, она оседлала его здоровую ногу и сказала ему: — Господи, мне так надо трахнуться. — А мне-то как, ты даже не представляешь, — ответил он. Клэр взяла его руку и направила её в себя туда, где она хотела его чувствовать, и Дин простонал: — Даже не представляешь, Клэр. — Вообще-то, — Клэр опять ему хищно ухмыльнулась, — я прямо сейчас дохрена всякого представляю.