Восточные земли Королевства Пик.
Неподалеку от городка Гельхет.
Надежда — это то, что неустанно вело людей вперед, какие бы страдания те не испытывали. Только ею можно было объяснить, почему измученные и замёрзшие люди, пережившие волну собственных несчастий, по-прежнему молча брели, по теперь опасной земле, которой они называли «домом». Их было около двухсот изголодавшихся, больных и забытых богом душ, все ещё оцепенелых от ужаса и жестокости, которую продемонстрировали дьяволовы во плоти — Адепты тьмы. Они выгнали этих людей из их домов, забрали затем в рабство и обращались как с животными, а иногда и похуже. Постоянные унижения и боль — это лишь малая часть того, что они пережили. Отцы видели как на их глазах убивают их старших сыновей, что смели сопротивляться. Юношам и мальчишкам приходилось взрослеть не по собственной воле, работать от восхода до заката за скудный паёк из батона, хлеба и стакана воды в день, хотя иногда батон заменялся мякишем и то заплесневелым, а ведь почти у каждого за спиной были и младшие. Юным девам и новоиспечённым вдовам быть прислугой и исполнять желания их новых хозяев. Однако их всех из плена спасли члены Сопротивления, те, кто и воплощал ту самую надежду на возрождение Королевства. Сейчас толпа направлялась в один из трёх главных лагерей оппозиции, там они должны были переждать и сделать все возможное, чтобы защититься от бури, что терзала каждую пядь их родной земли. Падение столицы, смерть короля и восшествие троицы безумцев, что породили такой порядок. Никто, даже самые глубокие старцы, не знали времени страшнее. И хуже всего то, что этому кошмару не было видно конца. — Артур, — на оклик мужчина крепкого телосложения остановился и обернулся. В его сторону шла женщина, вернее даже сказать девушка, лет двадцати. Её звали Софья, и она была медсестрой в их маленьком отряде, который освободился и сейчас вел эту колонну людей в штаб. Впереди Софьи, у самых её ног, шла маленькая девочка лет шести отроду, вся в оборванных одеждах, поверх плащ, почти весь в грязи. Она крепкой детской хваткой вцепилась в платье старшей, но по её поникшим морозно-синим глазам, выглядывавшим сквозь длинные серые, как мышья шерсть, волосы, Артур сразу понял, что кто-то, очень близкий для нее, отпал от их колонны навсегда. — Она чуть не отстала? — спросил он, хотя его вопрос звучал скорее как утверждение. Софья лёгким кивком подтвердила его слова. Это был уже двадцатый случай со времени их последнего ночлега. А если быть более честным, то за все время перехода погибла одна треть тех, кого они спасли из рабства, пожертвовав жизнями двадцати трёх своих товарищей. — Не мог бы ты присмотреть за ней? — спросила она, отводя взгляд. Хоть ей самой было тяжело смотреть за раненными и выявлять больных, она все равно не хотела утруждать кого-то другого чем-либо. Но иногда она все же обращалась за помощью, и Артур всегда был одним из первых в списке. За это он не спешил её винить, а наоборот, это заставляло что-то шевелиться в его уже остывшей душе. Он сам не смог бы заставить себя отказать ей и потому всегда соглашался. Не говоря ни слова, он потянулся к девочке, но та только сильнее сжалась, приняв растопыренную руку в железной перчатке за что-то опасное. Немного удивившись такой реакции, Артур сразу понял, в чем дело, а потому легко снял перчатку, повесил её на пояс и теплой рукой коснулся детской макушки. По телу девочки распространилось теплое и согревающее чувство, она даже не заметила, как у нее сменился попутчик, и как девушка с каштановыми волосами ушла обратно в массу народа. — Как тебя зовут? — спросил Артур, к тому моменту пейзаж сменился с равнины, на лес по обеим сторонам тракта. — Айлис, — сказала она чуть погодя, не поднимая головы. — Красивое имя, прямо как из сказки. Девочка надула щёчки и упрямо скрестила руки на груди, явно недовольная такой оценки своего имени. — Оно означает могучая и смелая, так мне сестра рассказывала, — кончила она поникшим от воспоминаний голосом, но поборов упрямство, она все же подняла вверх глаза на рослое лицо мужчины. — А как ваше имя? — Артур. Айлис кивнула и уточнила: — Вы же воин, да? — Верно, — Артур положил руку на рукоять меча на поясе, — я много где сражался. И хорошо сражался, защищал слабых, только не всегда это... Понимая, к какой теме близиться разговор, оба собеседника притихли. Слишком много было уже потеряно и неизвестно, сколько потерять предстоит. Да и мастером вдохновляющих слов Артур себя не считал. Но, несмотря на это, его уважали как капитана, и всё, в основном, из-за того, что когда-то он был тем, кто должен был защищать короля. В том то и дело, что должен был. Теперь король мертв, страна захвачена, а он тот, кого прозвали «Смелым», все еще вдыхал воздух и ходил по земле. — Дядь, — внезапный голос маленькой девочки вывел Артура из очередного наплыва чувства вины, неисполненного долга и воспоминаний. Он протер рукой лицо сверху вниз, словно меняя маску и избавляясь тем самым от дурных наваждений. Он взглянул девочке в глаза, показывая, что слушает, но та снова сжалась, на этот раз скорее от неловкости. Однако, взяв всю свою волю в свои маленькие кулачки, она продолжила. — А можно мне к вам на шею? — этот почти шепотом сказанный вопрос привел Артура в недоумение. Такой детской прихоти совсем не было место в нынешней ситуации, когда все были уставшими до изнеможения, когда их легко могли обнаружить и застать врасплох, да и знакомы они были всего ничего. Но этому взгляду, просящему об этой услуге, трудно или даже невозможно было отказать. И к тому же, что-то внутри Артура тянулось к этим синим глазам. Он оглядел девочку еще раз и сам убедил себя в том, что в таком состоянии она не способна продолжить путь. Потому он поднял её на руки и посадил её на свою шею. Айлис тут же изменилась в лице, став более счастливой, словно её давняя мечта сбывается, в её глазах заблистали искорки. Артур, отчасти, тоже разделял её радость, стараясь не обращать внимание на то, как сильно девчушка вцепилась в его синие волосы. Подобная картина не осталась незамеченной окружающими. Сначала те, кто поднимали глаза смотрели с пренебрежением, некоторые соратники Артура даже хотели остановить его и прекратить такое легкомыслие. Но почему-то их всех останавливали и воодушевляли яркие сияющие глаза девочки, что как маяк олицетворяли то, к чему все они так долго шли. Так они поднялись в холм, с которого теперь открывался вид на низину этого края. За небольшим лесочком уже можно было разглядеть верхушки бело-синих платок и уголки небрежно наспех поставленного частокола — границы лагеря. Колонне осталось только спуститься с холма, обогнуть лесок по вытоптанной тропе, и они окажутся у самого лагеря. И, словно вознаграждая их за весь этот пройденный путь, из-за смуглых серых туч вышло сияющее теплое солнце, осветившее всю долину. В его свете путники продолжили путь. — Эй, дядь, а что там за черные башни? — Айлис указала на одну из множества сторожевых башен, рядом с которой остались остатки стены на еще большей возвышенности, или даже горном уступе. Они предназначались для стойкой обороны города Гельхёт. Вернее, бывшего города. Каменные стены были разрушены, а из укреплений уцелели лишь деревянные башни, что почернели от пожара и, словно в акт устрашения или в насмешку, напоминали черные пики, устремившиеся в небеса. Артур знал соратника родом из этого города, который любил и был готов часами рассказывать о том, как его город богат и красив. Хоть он и любил приукрашивать, но о городе он точно не лгал. Имея удачное месторасположения по торговым путям, близость серебряных шахт, этот город был жемчужиной и центром провинции. В нем порой не стихали песни, приводились яркие ярмарки и карнавалы, а от ритма танцев и красоты местных женщин и их ярких нарядов даже у, казалось, попробовавших всё, столичных аристократов, раскрывались рты. Мало, кто мог сравниться в магическом создании товаров для рынка с местными ремесленниками. Но все это теперь в прошлом, в настолько давнем, что восстановить былое, наверное, не удастся никогда. — Это город, Айлис, — начал он более мягко, чтобы соответствующе преподнести эту новость для шестилетнего ребёнка. — Город, который теперь покинут. — А почему в него нельзя вернуться? Этот вопрос был куда сложнее, по мнению Артура, чем первый, ведь он не привык к общению с ребенком, а объяснять подобное простым языком он не умел. В голове вертелось множество причин о риске быть обнаруженными адептами тьмы до времени и необходимых для этого ресурсов. А сказать все вот так прямо он от чего-то не хотел. Потому, он не ответил на вопрос Айлис и стал надеяться, что это был первый и последний раз. Но та явно не злилась и все прекрасно понимала или делала на то вид, попутно поглаживая Артура по волосам. Его почему-то вдруг посетило странное предчувствие, словно чей-то злобный взор прошелся по нему. Артур испытал легкую дрожь по своему телу. Он взглянул на небольшую гору в километре от них слева, а точнее на утёс. Смотря в ту точку, он действительно чувствовал что-то зловеще. Казалось, стоит ему еще присмотреться, как все его чувства начнут кричать ему об опасности. Но он отбросил эти ощущения в сторону, когда поднял глаза вверх на уже заснувшую Айлис. С этого дня что-то, да изменилось, и завтра точно будет лучше чем сегодня.***
Зенон, стоя у обрыва, непринужденно рассматривал долину пред собой. Хоть и вышедшее неожиданно солнце и заставило его зажмуриться и лишь на секунду оторваться от созерцания картины. На ней горы, как ограда, отделяли бо́льшую часть края от внешнего мира. В самом центре долины, наверное, это будет первое, что увидит путник, были сгоревшие руины города, название которого Зенон уже успел забыть. По черным остаткам стены можно представить весь его масштаб и не сказать, чтобы он впечатлял. Возможно, в лучшие годы он и был величествен, но сейчас всё в корне не так. А может, всё его великолепие заслоняли нынешние груды мусора, что когда-то были жилыми домами, мастерскими, казармой и даже храмом? Зенону было все равно, он никогда не посещал и не посетил бы такое захолустье. Его внимание больше привлекал лагерь мятежников или, как выразился бы Данте, муравьиное логово. Отчасти он был прав. Повстанцы шныряли беспорядочно, кто куда. Одни валили деревья в чаще, к востоку, и тут же складывали на сушку и обработку. Другие работали в шахтах, на юго-западе, которые не потеряли актуальности. В них строились убежища на случай нападения, а также из них они получали сырьё для строительства, которое должно было послужить безопасности лагеря. Тот же напоминал, на первый взгляд, кучку беспорядочно разбросанных бело-синих шатров. Однако на деле Зенон разглядел закономерность. Север отходил по большей части знатной и военной касте, когда как юг — рабочей. По краям южной было отведено место для новоприбывших и больных. А сердце лагеря, где некогда разожгли первый костер и поставили первые палатки, представляло собой мешанину между знатью, солдатами и простым людом. Все это ограждалось частоколом, который вряд ли мог защитить от атак с воздуха, но легко показывал границы базы. И все вместе, они как будто хотели разжечь новую жизнь в мертвом трупе, желали о новом доме и грезили о скором спасении, тем самым бросали вызов всему тому, что их угнетало в прошлом. «Как легкомысленно», — сказал про себя Зенон, и голос за спиной согласился. Это было одним из оптимистичных плюсов наличия демона — постоянный собеседник, пускай и не сговорчивый. Затем Зенон перевел свой взгляд на восток, оттуда шла новая колонна людей, которая должна была пополнить число жителей недо-города. Из всей массы потрепанных и оборванных людей его глаз остановился на синеволосом воине, что шел с краю от колонны, а на его шее, опершись на голову как на стол, спала сероволосая девочка в тряпье. Умиротворяющая обстановка. Он смотрел на них до тех пор, пока воин не стал мотать глазами из стороны в сторону от неожиданного и пристального внимания. Так продолжалось до тех пор, пока он не уставился в направлении Зенона. Их взгляды не встретились, ведь воин глядел немного в сторону, а после он вовсе отказался от мысли куда-либо смотреть, кроме разве что перед собой. «Даже слишком легкомысленно», — и снова демон невнятно, но утвердительно промычал. — Извините, я не слишком опоздал? — послышался голос за спиной, с нотками извинения. Зенон слегка удивился тому, что услышал его прежде, чем ощутил присутствие вторженца. Неужели размышления так сильно увели его от реальности? — Нет. Как раз наоборот, я только стал о тебе вспоминать, — говоря это, он обернулся. Перед ним стоял парень, посмотрев на которого, можно было сделать вывод, что он простой и ничем не отличается от других, за исключением привычки носить пальто и трофейную охотничью шляпу. Это был обманчивый образ и, наверное, только Зенон знал правду. По крайней мере, некую её часть. Откуда он точно был родом — неизвестно, хотя этот пункт никогда не становился помехой для вступления в Адепты тьмы. Если бы он был шпионом, то Зенон бы это распознал. И все же, новобранец вел себя довольно странно, по сравнению с другими адептами. Постоянные физические упражнения каждый день и уроки владения мечом. В бухгалтерской работе он разбирался настолько же хорошо, насколько и умел скрыться из виду от недоброжелателей. И эта свободная манера речи, без лукавства или простодушия, с чётко расчерченной чертой, которую он не переступал. Построена она на взаимном уважении. Зенон чувствовал себя как-то неестественно, прокручивая эту мысль в голове. С ним никто никогда так не разговаривал, ведь Зенон любил работать в одиночку, а те слуги, кто все же смел так говорить с ним, давно распрощались с жизнью. Однако он не был простым слугой. Простой слуга не мог вызвать чувства заинтересованности у Зенона, который думал, что это чувство он забыл, как и прочие, посчитав их лишними. А все из-за его странной магией. Парень назвал это «Управлением маной» и Зенон, когда услышал это в первый раз, подумал о том, что он был слишком самонадеян, раз давал подобные названия. И в тоже время оно очень четко характеризовало его способность. Не меньшей странностью обладало его имя — Азарэс. Для Зенона оно ничего не значило, тогда как его дьявол резко и взволнованно обернулся и уставился на союзника, услышав это имя. Через мгновение он изменился в лице, но вернул себе прежнее самообладание. Как-то комментировать своё поведение Вельзевул отказался. Хотя таким встревоженным Зенон не видел его ещё никогда. Как бы там ни было, но этот парень подает надежды на то, что в нем будет толк. Осталось только это проверить. — Так в чем заключается причина моего призыва? — спросил он, вставая у обрыва. Зенон в ответ снова остановил свой взгляд на лагере сопротивленцев. — Этот лагерь был обнаружен случайно. Мятежники думали, что искать дважды в одном месте мы не станем, что ж, они не прогадали. И то выиграло им время, но теперь. — Вдруг его охватило странное желание отвлечься ненадолго от всей этой суеты и размышлений. Он в задумчивости устремил свой взгляд в серое небо, через которое просачивалось солнце. Его компаньон не придал значения такому поведению, все продолжая не сводить глаз со своего начальника и держать на лице мягкую улыбку. Он знал Зенона слишком хорошо, чтобы перебивать его, тем самым отрывать от воспоминаний. — Ты видел как горела столица пятнадцать лет назад? — спросил Зогратиас, все продолжая сосредотачивать внимание на небе. Азарэс же, склонил голову, как бы сожалея. — О-оу, простите, я тогда был в совершенно другом месте и, к тому же, слишком юн. Он не лгал. Впрочем, как и всегда. Даже под пристальным взглядом Зенона тот не мог подловить парня на лжи. Хотя, он мог отвечать и расплывчатыми формулировками, говорить полуправду, однако это не слишком сильно заботило Повелителя костей. — Что же ты можешь сказать об этом событии? — Это был безусловно ваш триумф и день невосполнимой утраты и трагедии. — Почему ты считаешь это трагедией? Эта фраза не могла не поднять такой вопрос, да и при том сказанная так открыто. Все не могло не вызвать удивление. Зенон сам задался этим вопросом. Ведь людям свойственно создавать что-то для разрушения. И разрушать, дабы создать нечто новое. Для этого необходимы жертвы, куда бо́льшие, чем можно было предположить, и имеет ли при этом кто-либо право распоряжаться ими, как ему угодно? — Так много было потеряно, столько разрушено и утрачено безвозвратно, — добавил парень. Повисло молчание. Зенон взвешивал его ответ, в котором были заключены не только намеки на знания и шедевры искусства, но человеческие жизни. Он еще раз взглянул на паренька в шляпе, так, словно в первый раз его увидел. В нем ещё осталось то человеческое сострадание к несчастным и убогим. А ведь сострадание было слабостью, от которой Зенон отказался в первую очередь. И все же, в день разорения столицы он проявил его и лишь единожды за жизнь. — Возможно, ты в чем-то прав, — наконец сказал он. — Но мы отвлеклись, — с этими слова синяя и красная пара глаз снова устремились на лагерь сопротивленцев, который изменился лишь в том, что новоприбывшую колонну людей стали досматривать на входе. — Я буду краток. Ты должен будешь напомнить мне, как полыхала столица. Этот лагерь должен сгореть к утру завтрашнего дня. А главное, ты должен напомнить им он нашей силе. Азарэс пару раз хлопнул глазами с таким видом, будто он уже погрузился в расчет данной задачи. Его красные глаза стремительно пробежались по лагерю от одного его конца до другого. Когда расчеты подошли к концу, его лицо распалось в тонкой улыбке. — Нападать сейчас в открытую будет крайне глупо. Я только шума наведу, если брошусь выполнять такой приказ на пролом, они разбегутся и соберутся вскоре вновь, а я…будет чудом, если я унесу оттуда ноги. — И что тогда ты предлагаешь? — спросил Зенон, сузив взгляд. Парень оставался непоколебимым, даже когда Зогратиас изучал его. Красноглазый будто бы этого вовсе не замечал. Как если бы он каждый день проходил через такого рода осмотры. Было ли это как-то связано с дьяволом внутри него, Зенон не знал наверняка. Хотя, это вряд ли, ведь по сведениям, которыми он располагал, демон Азарэса звался Альбтраумом и он вел себя как простак. Дурак, тот кто будет слепо служить любому приказу сильного, пока свою слабость будет скрывать за длинным языком, трещавшего о всяком бреде. Он не представлял угрозы, как сказал Вельзевул. Который, к слову, сейчас стих, как стихает каждый раз при появлении парня. Но задуматься над этим Зенон так и не успел. — Думаю их лучше всего сломать. — предложил Азарэс, вытягивая руку и медленно сжимая её. В его глазах блеснул яркий огонёк, который пришелся Зенону по душе. — Поясни. — Их психологическое состояние крайне неустойчиво. — начал он с гордо поднятой головой, смотря на лагерь — Оно держится всего на всего на таком хрупком слове как «надежда». Доломать эту конструкцию не составит большого труда, надо только напомнить им обо всех тех ужасах, что они пережили, а после, смотреть как в полном хаосе они разбегаются во все стороны, преследуемые своими кошмарами. — кончил он идею тем, что посмотрел на Зенона. В глазах его читался явный поиск одобрения своего предложения или хоть какая-нибудь реакция. — Под конец, пожар можно развести самому, — добавил он. — Тогда, воплоти его перед моими глазами. — Зенон развернулся спиной, показывая темно-синий символ пик на снежном воротнике, ветер пробежался по его волосам и подхватил конец мантии. Сейчас он с чего-то почитал это необходимо полезным, как и звук рыхлого снега от своих шагов. Способности и полезность — вот что было важно для каждого адепта тьмы. Нет, второе имела даже большую значимость, чем первое. Твоим способностям дают развитие только пока в них есть толк. Если ты не смог оправдать возложенных на тебя ожиданий, то никакие способности тебя не спасут от осуждения. А замена на тебя всегда найдется. Кстати о замене. — До твоего прибытия, — сказал Зенон, остановившись и не оборачиваясь, он чувствовал, что Азарэс не сводил с него взгляда — я отправил сообщение группе адептов. Завтра утром они прибудут сюда. Так что, в твоих интересах лучше, чтобы твой план удался, иначе добычу придется разделить, … а мне задуматься о новом претенденте. — на последнюю фразу он сделал даже более серьёзный акцент. Естественно, не сглотнуть от этого было нельзя. Затем Зогратиас взглянул через плечо на Азарэса пронзительным, прожигающим взглядом, который пробирал до дрожи сильнее метели. В нем была сила, которой нельзя было и помыслить бросить вызов. И все же, паренёк устоял и остался со все тем же выражением легкой улыбки на лице, только вот теперь её можно было назвать натянутой. — Я буду ждать с нетерпением твоего доклада, — с этими слова он отвел взгляд и удалился прочь по своим делам, а может просто на поиски более благоприятного места для ночного зрелища. В любом случае, он оставил Азарэса один на один со своими мыслями, которые касались уже не только сегодняшней операции.***
— Да, как всегда пугающе, — я тяжело выдохнул как услышал голос демона за своим плечом. — Он действительно не такой, как его нарциссический братец — гусь на троне с его узенькими глазенками и акульей пастью, что уж там говорить о психопатичной Одноглазой суке. Азарэс уселся на моё левое плечо, попутно что-то жуя и тоже как и я стал смотреть вслед Зенону. — Ты знаешь, я тут представил, что если бы Ваника была бы старшей в их семье, Данте средним, а Зенон младшим, то они бы скопировали семью моего друга, который и являлся младший. Правда, сумасбродство Ваники все же не срастается с образом ответственной старшей сестры. — Стоп. У тебя что были друзья в твоем мире? — косясь, спросил демон. — Ну, не друзья, может знакомые, — неловко произнес я, стараясь уйти от глаз наставника. — Неважно, все это в прошлом. Хотя я и солгу, если скажу, что это не вызвало во мне интерес. Что же насчет Зенона, то он точно что-то скрывает. В этом у меня нет сомнений. Я бы сказал, что он склонен ко лжи и манипуляциям. Слышал такой термин в психологии: Темная Триада? Там проявление макиавеллизма — обычное дело. А если хочешь знать моё мнение по ещё одному вопросу, то… Зенон единственный, кто имел возможность завести семью, и отец из него вышел бы дрянной. — С чего ты так решил? — спросил я, однако ответ тут же прилетел мне на ум. — Он не думает о собственном счастье, — озвучил демон, смотря в направлении, в котором скрылся Зенон, и с ним я был полностью согласен. — Им движет глобальная, только одному ему известная цель. Она, как черная дыра, только забирает все его силы и ничего не отдает взамен, в том числе и счастье. А вот семья помогает обрести счастье. Но если бы он и завел семью, то бросил и спас бы её одновременно. А в конце обрек бы себя на печальный финал, умер бы пешкой в руках своего дьявола или переиграл бы всех на шахматной доске и все равно потерпел бы крах. Точно ни я и никто либо ещё этого не знает окончательно. Хотя, что можно взять с плаксивого глупца? Я хотел было возразить на его слова, но они никак бы не повлияли на дьявола. Так что я отбросил ненужные мысли и вернулся обратно к лагерю. Все самое важное было уже подмечено…хотя, стоп. Странные груды камня высотой в несколько метров были для чего-то навалены между проходом в лагерь, через который шли беженцы. Имели ли они какие-нибудь охранное значение, и если да, то какое? — Големы, — ответ, как всегда, послышался со стороны плеча. — Наверное, кто-то в лагере может их оживлять из этих гор камня, возможно командир лагеря или его советник на такое способен. Это хорошая защита от нападения незваных гостей. — Это же круто! — крикнул я от восторга. От неожиданности Азарэс аж отскочил в сторону, выпучив красные глаза. Не знаю, о чем он подумал в это момент, я же был просто счастлив увидеть нечто новое и удивительное. Магические птицы и растения уже не вызывали во мне большого удивления, а вот элементаль - совсем другое. Они же не только являются по своему роду редким явлением в природе, так ещё фантазии о том, в каких сферах жизни они могли бы пригодиться, меня увлекали с головой. Накладывать представления о моем и магическом мире было просто восхитительно, а ещё лучше представлять то, как смотрелись бы эти миры вместе. Иногда такие грезы уводили меня слишком глубоко, и я забывал о своей работе, но интереса к ним я не терял. — Прости, — дьявол на мое извинение лишь недовольно скрипнул зубами. — Насчет твоего плана, — Азарэс с задумчивостью потер нижнюю часть челюсти, — он действительно не плох. — Ты справишься с ним, вернее с ролью? — взволнованно спросил я, даже не ожидая от себя такого. И все же, погрузить в ужас целый лагерь, наполненный тысячью жителей, звучало уже как-то фантастично. Но Повелитель Кошмаров снова скорчил свою самодовольную рожицу с улыбкой до ушей и блестящими глазами. Все-таки без этого его образ был бы неполным. — Ну это как спросить повара, умеет ли тот готовить яичницу, — он приблизился ко мне почти вплотную, нос к носу. — Вот я умею готовить яичницу, так что проблем с этим быть не должно. Это как творить шедевр искусства: нужны не только средства, но и время. — Правда, последнего нам и не достаёт. — Верно, — согласился дьявол, возвращаясь на плечо и опуская взгляд, — Но если я начну прямо сейчас, то успею, наверное, к закату. А ты пока решишь иную проблему. Я ведь не могу проводить ритуал отсюда, да и мы время потеряем, добираясь ночью до лагеря, так что. — Мне следует проникнуть в него? — В точку, — его глаза сузились до маленьких щелей. — Уверен, ты сойдёшь за своего, если спрячешься в толпе беженцев, а информации о тебе у сопротивленцев нет, так что волноваться по одной причине уже не стоит. Далее нам только и останется, что дождаться темноты, всеобщей паники и сжечь все лачужки. План звучал просто, но все же что-то меня в нем напрягало. Неожиданные обстоятельства могли стать причиной моего первого и последнего провала, ведь если меня не прикончат сопротивленцы, то точно убьет Зенон. Азарэс понимал это так же, как и я, если даже не лучше. — Если ты столкнёшься с проблемами, парень, — голос снова оторвал меня от неприятных мыслей, — реши их клинком на твоем поясе. Дьявол, паря вокруг меня, остановился и когтем указал на совсем новый одноручный клинок. Приобрести его было той ещё работёнкой, ведь мастера по изготовлению мечей найти очень сложно, когда в стране военное положение. Хоть какие-то грамотные мастера уже были разобраны между собой отрядами из солдат и их командирами, обязательно адептами, которые, в свою очередь, служили одному из Триады. В их подчинении находились деревни, даже целые города и большие районы страны. И все они, как один, не охотно делились своим имуществом, в частности, дельными мастерами. Так что меч, в конце концов, пришлось купить через черный рынок. Я положил руку на простую, без приукрашиваний, медного цвета рукоять. По моему спинному мозгу пробежала дрожь от мысли, что мне, в случае чего, придется разобраться с неожиданным свидетелем. Я сглотнул, когда представил, что им может стать совсем невинный человек; женщина или даже ребенок. «Ты не должен отвлекаться от нашей цели. Нас порешают в случае провала, да и жертв в операции не избежать», — шептал голос уже не рядом со мной, не доносился из окружающего мира, а был прямо в моей голове. «Кто-то не переживет сна, кто-то погибнет в пожаре, кто-то в давке. Те, кто выживут, могут обезуметь навсегда, и лишь малая часть всех этих людей сможет начать жить нормально. Не грузи себя. Мы всего лишь запустим механизм, а что станет с шестеренками — уже проблема мастера». Азарэс обнажил свои острые зубы, глядя на этот «механизм». Хотя, он для него сейчас было полной противоположностью — живым существом, с которым можно было поиграться вдоволь, а затем и съесть. Я не знал, делал ли это он ради собственного удовольствия или ради того, чтобы отвлечься от собственных мрачных мыслей. — Ах, — восторженный взволнованный вздох вырвался с его рта, — это же будет аншлаг. Не могу дождаться, когда услышу крики зрителей и увижу, как они упиваться собственными слезами. Я покажу им ночь, которую они не скоро забудут. От всего этого бреда я старался отгородиться, пусть это и было сложно, ведь он звучал как будто везде и всюду. Это было большим минусом телепатии, так как порой я мог принять его эгоистичные мысли за свои. Благо, что Азарэс не сильно их скрывал, говоря всегда в конце какую-нибудь оскорбительную фразочку или комментарий. Я просто игнорировал их и старался думать о руинах города. Именно их я увидел в первую очередь, зловещие, забытые. Они казались страшным уродством на этой земле и при том ещё и неизлечимым. Мне хотелось бы взглянуть на этот город — Гельхет, в день его наивысшей славы. Увидеть, хоть одно место в этом Королевстве, которое не угнетали. Но так вышло, что мне придётся окончательно оборвать надежду города на возрождение. И сама эта мысль тяжелой ношей ложилась на мои плечи. — Хочешь мармелад? — странное предложение дьявола вывело меня из прострации. Он, глядя на меня, протягивал мне руку с пачкой одинаковый черных сладостей, что своим размером подходили только для него. Откуда он их вообще взял? — Нет, спасибо, откажусь. — Хм, ну и зря, — сказал он, явно не расстроенный моим отказом, после чего он взял из пачки горсть сладостей и проглотил их разом. — Мне все равно больше достанется. Как там в песенке из твоей коробочки пелось: Сахар, чай и мармелад, Песня слез и горький взгляд. Допев часть куплета, он дико рассмеялся, стал чуть ли не падать со смеху, то ли посчитал забавным себя или мое выражение лица. Однако что-то внутри меня ликовало от того, что демон разделил мои музыкальные вкусы. Азарэс вернулся в сидячее положение и постучал когтем по своему виску. — Пластинку заело, настолько мне это понравилось, — он снова рассмеялся, а как закончил, слегка побил меня по плечу. — Знаю, вернее представляю, что ты чувствуешь. Первый раз, как ты вышел в свет, ты был героем, а теперь ты злодей, — он ухватил меня своей тоненькой ручонкой за шею и приблизился к уху почти в плотную. — Советую тебе подумать над кодексом чести, а в прошлый раз мы, хотя правильнее ты, обломался, — он посмотрел на серое небо над головой, — Под «Кодексом» я имею в виду свод правил, которые ты соблюдаешь, встретив противника. Меня после ритуала не будет, он заберет у меня слишком много сил, так что, если будет стычка, надейся только на себя, — взгляд снова сошелся на мне, — И всегда не забывай о главном — держи ухо востро и не забудь прикончить жалкое командование людишек, если оно, конечно, останется. Ха-ха. С этими словами он щелкнул пальцами, растворился черным туманом, отправившись готовиться к ритуалу, а мне осталось только придумать, как побыстрее слезть с этой скалы. Но прежде я решил еще немного насладиться видом, шумом ветра и выкурить трубку.Лагерь Сопротивления.
После своего доклада Артур, бродя по лагерю, чувствовал себя высушенным. Никакой солдат в лагере не оспорил бы его. Все, кто встречался с пронзительным и холодным взглядом старого генерала Ульрика, что выглядывал из-под его седых бровей, пока он пальцами расчёсывал свои усы с бородой, чувствовали себя так. Этого старика можно было назвать человеком старой закалки, он занял пост генерала ещё тогда, когда Артур вышел из академии почти двадцать лет назад. Строгий, придирчивый к деталям, но справедливый и способный к снисхождению. А если узнать его лучше, как знал его Артур, то он раскрывал свою добрую и щедрую сторону души. А свой титул, Морозный Волк, он заслужил волчьей свирепостью и Магией Льда, стоя на страже Королевства, а теперь и на том, чтобы вырвать его из лап Триады. Но самым большим испытанием для Артура стал не он, а его внучка. С такими же зелёными глазами как и у предка, если не ещё более проницательным с её очками в прямоугольной оправе. По крайней мере, так считал Артур. Имея черные коротко остриженные волосы и миловидные бледные черты лица, её можно было принять за хрупкую леди. Сразу и не скажешь, что она ответственная не только за самую важную бумажную работу лагеря, но за основную часть его защиты и их секретное оружие — големов. Артур вспомнил, как один такой в шесть метров в высот голыми, если так можно выразиться, руками расплющил несколько солдат Триады, изменив тем самым весь ход небольшого сражения. Да и серьезная маска, казалось, никогда не снималась с личика Марии. Артур тяжело выдохнул, когда промотал в голове всё совещание. В палатке старика было скромно: пять стульев, несколько зажженных свечей, стол с горами папок и герб Королевского рода. Старик Ульрик был доволен, хоть и показал это только сдержанной похвалой. От Марии никакой реакции не последовало — она все также продолжала записывать. Генерал с манерами аристократа отпил воды из медного кубка, как бы набираясь сил, вытер капли с бороды, после чего сказал суровым тоном: — Завтра, Артур, мы с ещё одним отрядом из другого лагеря в Северных горах атакуем город Зимней слезы, в дне пути отсюда, на западе. Опережу тебя и скажу, что я решил задействовать все наши силы, — это утверждение повергло Артура в шок. Насколько он знал, Зимняя слеза — это небольшой городок с численностью населению примерно в три тысячи человек. Он не был чем-то примечательным и, в тоже время, он был слишком далеко, чтобы Сопротивление могло до него дотянуться. Так почему мы должны оставить этот лагерь почти без защиты, ради такой операции? — А можно узнать причину такой важности? — спросил он, четко стоя как по струнке. Ульрик наклонился вперед, держа руки на столе сжатые в замок. Артур понимал, что старика что-то гложет. — Знаешь, отряд поддержки возглавит мой давний друг, и я не хотел бы… — Мои солдаты не готовы умереть за вашу честь, — твердо сказал Артур, вернее озвучил свои потаённые мысли вслух, сам того не осознавая. Маска ужаса появилась на его лице. Сказать подобное генералу не могли даже самые храбрые смельчаки армии, и Артур, хоть и считался одним из них, но уж точно не возглавлял этот список. Ульрик, глядя на него, насупил серые брови и сжал кулак, Мария отреагировала лишь тем, что перестала что-то записывать и стала наблюдать за происходящей сценой. — Мальчик мой, — сказал он четко и строго, не отводя взгляда. — Я — аристократ, хоть теперь и без земли и подданных, в иных обстоятельствах я бы не простил бы тебе таких слов, но сейчас любая жизнь солдата на вес золота, — он перевел взгляд на медный кубок — семейную реликвию своей семьи. Из него пил его отец, отец отца и отец деда — всего почти тринадцать поколений. — И, клянусь всеми богами, я бы пожертвовал всей бы свой честью ради нашей победы в этой войне. Его взгляд снова остановился на Артуре, который под своей броней стал дрожать, почти как лист. — И сейчас мы должны держаться и полагаться на других как никогда прежде. Потому-то я и хочу доказать нашу силу моему недалёкому «другу». Сейчас Артур, скрипя зубами, но все же выслушал. Даже нынешние обстоятельства не повлияли на ход вещей; аристократы легким дуновение руки готовы обречь на смерть десятки простых солдат. Артуру это претило с самого его поступления на службу. Он происходил из низкой знати, рос почти как крестьянин, имея только титул. За счёт него и прирожденных навыков он пробился в академию, стал солдатом и за многолетнюю и верную службу сумел стать даже телохранителем короля. Но это было уже в далеком прошлом, как в другой жизни. В данный момент Артура интересовал лишь один вопрос, сколько жизней его солдат должно пасть в этой авантюре? — Тогда можно спросить? Мы располагаем сведениями о численности противника? Если да, то сколько их? Ульрик от таких вопросов еще больше замешкался, стал взволнованно потирать ладони, несколько раз пробежался глазами по комнате, прежде чем сказать: — По перепроверенным дважды данным разведки, стоящих нам жизни лазутчика, этому распоряжению всего месяц. И в нем точно сказано, что отряд из двадцати человек, во главе с адептом Китроном, передислоцируется в другой регион. Их место займет всего один адепт. Один? Артуру было уже подумал, что он ослышался, но четкая риторика генерала опровергла эти мысли. Всего один. Это просто не укладывалось в голове. Все это как-то странно и даже подозрительно. Не была ли это ловушка, или это просто проявление несусветной глупости и наплевательства Триады? Какие бы вопросы Артур сейчас бы себе не задавал, но старик Ульрик с самого появления Артура в его шатре уже давно взвешивал полученную информацию. — Вы думаете, это ловушка? — уже осторожно, меря каждое слово, озвучил свое предположение Артур. Ульрик едва заметно кивнул. — Потому я и решил задействовать столько сил — они будут простой предосторожностью на случай засады, если же её там не будет, то нам оно и лучше, воспользуемся глупостью врага. Старик перевел взгляд с бумаг на подчинённого. Он по-прежнему был уверен в себе, но теперь капитану показалось, что и без того черные мешки под глазами генерала стали ещё более заметными. — Ты согласен с моей стратегией? — его строгий вопрос походил на утверждение, но Артур не обратил на это внимание. Вокруг старика сейчас была такая аура могучей и харизматичной личности, что если бы он сказал, что кто-то должен перерезать себе шею, то такие «храбрецы» с лёгкостью нашлись бы, если они были бы на месте Артура. Но он сам не решился бы. И он не знал почему? Дальше все прошло как в тумане. Артур выразил согласие в солдатской манере, отсалютовал генералу и вышел из палатки, гадая по последнему вопросу. Перед глазами с чего-то появилось спящее личико маленькой Айлис, с которой они расстались на входе в лагерь. Её забрала Софья в свою палатку, чтобы позаботиться о ней. Но Артуру было как-то нелегко расставаться с маленькой девочкой, смотря на её грустное лицо, он чувствовал, как внутри что-то болезненно сжалось. Размышляя об этом, Артур сам для себя не заметил, как дошел до места, где их пути разошлись. Он взглянул на небо, прикрывая глаза от солнечного света. Было уже четыре часа дня. Досмотр проходил дольше обычного. Такой вывод он сделал по все ещё стоявшей в воротах толпе людей. Убогие, голодные, откуда они пришли, разницы не было, все они выглядели почти одинаково. Единственное, что их различало, - это прошлое. Купца и ремесленника, горожанина и жителя поселка можно была различить так же как животных одного вида от другого. А сейчас в этой колонне они сливались, становясь одним целым, а как они её покинут, то снова разделяться каждый на свой вид. Смотря на них, Артур не мог не испытывать жалось. Пробежав глазами по людям в грязной одежде, он остановил свой взгляд на рыжей макушке. — Эй, Лин, — на его оклик парень лет двадцати, одетый в простую солдатскую униформу с синим плащом и копьём на перевес, обернулся. — К-капитан Артур, — вскрикнул от удивления юноша, когда окликнувший приблизился. — Не ожидал вас увидеть в такой то час. Вы заросли щетиной с нашей последней встречи, — после слов Лина Артур широко улыбнулся, показывая свои ровные прямоугольные зубы, несколько раз затем похлопал парня по спине. — А ты я вижу все на посту стоишь, находишь хоть время на тренировки. — С-стараюсь. — признался тот, попытавшись натянуть улыбку и слегла сгорбившись от сильных ударов капитана. — Как продвигается работа? — спросил Артур, снова вглядываясь в толпу. — Да так, по-маленьку. Люди все ещё бояться, а потому лгут чтобы избежать худшей участи, тем самым усложняя нам работу. Хотя, столько народа я ещё никогда здесь не видел. — А как там остальные? — Все как всегда. Порт и Аллан дурачатся, Марта ругает мужа, Тэда, — вдруг улыбка сменилась выражение без радости, — Кносс все ещё кричит от ночных кошмаров. — Он все ещё жив?! — Артур сам для не заметил, как произнес это с такой интонацией, что обычный обыватель подумал бы, что он желает смерти Кноссу. Но это было в корне не так. Кносс был хорошим, добрейшим человеком, который за всю жизнь не заимел бы ни одного врага. Но все же судьба оставила на нем ужасный и не излечимый след, это знал, видел и слышал каждый. В компании Кносс становился её душой, весёлым и даже счастливым, а в одиночестве невыносимо плакал. Днём он не знал усталости, помогла всем нуждающимся, чем только мог, а ночью кричал от кошмаров, и этот крик слышали все члены отряда. Артур не знал, через что он прошел, чтобы стать таким, да и не стремился узнать, опасаясь за то, что его собственные призраки начнут преследовать его. Артур взглянул себе под ноги. Его сапоги были почти чистыми, и это очередная заслуга Кносса, своей магией он держал лагерь в чистоте и спасал тем самым людей от болезней. Видя удрученное лицо Артура, Лин захотел его приободрить. — Но в последнее время я не слышу много криков. Может таблетки, которые даёт ему госпожа Софья, действительно помогают и он вскоре полностью избавится от плохих снов? — О! — воскликнул Артур, ободрённый этой новостью, — Это и правда хорошо. Ха-ха. Просто замечательно, — он по своему обыкновению снова похлопал Лина по спине, заставив его снова слегка сгорбиться. — Прошу, не делаете так больше, — но его мольба затерялась в радостном крике капитана. Видя, как он хохочет, Лин в досаде прикусил губу, ведь ему предстояло добавить ложку дёгтя в эту банку мёда. — Правда, теперь, — начал Лин более уверенно, и от этого Артур тут же сменил радость на серьезность, — Кноссу придется носить шляпу. Такую большую и светлую и чем-то напоминающую панаму. Не знаю, то ли он сам себе волосы вырвал в бессонных ночах или так действуют на него таблетки. — Ясно, — сказал Артур, не показывая ни грусти, ни какой-либо другой эмоции, оставаясь все таким же серьезным. — Это,я считаю, все равно лучше, чем жить в постоянном страхе, — от его слов Лин просто засиял от радости и выразил благодарность. Но её Артур не расслышал. Боковым зрением он заметил странный красноватый блеск. Он резко повернулся. В его сторону шел человек в большой черной шляпе и пальто. Последнее было частично измазано грязью. Он напомнил ему последователя Черного сердца, которые предпочитали носить все черное, но шляп они избегали. Его красные, как два рубина, с темными зрачками глаза бегали из стороны в сторону. Шаг его был уверен и старался походить на тот, которым пользовались окружающие люди. Артуру на миг показалось, что он делает это специально. В этот момент к нему подошёл регистратор, дабы задать ему несколько банальных вопросов. Они стояли близко к Артуру, так что он мог спокойно расслышать о чем они будут беседовать. — Как вас зовут? — без предисловий спросил регистратор. — Азарэс, — ответил парень. — Сколько вам лет? — Шестнадцать. — Откуда вы? — Из очень далёкого края, — от третьего вопроса регистратор пришел в недоумение. Этот вопрос предполагал более четкий ответ: город, регион. Амулет на его шее был запрограммирован не только на то, чтобы чувствовать ложь, но и то, может ли ответ человека удовлетворить условия программы. К тому же, дело осложнялось и тем, что регистратор уже не раз слышал подобные ответы и амулет всегда пищал, а теперь он посчитал ответ парня удовлетворительным. — Х-хорошо, — его голос стал слегка дрожать, но собеседник не придал этому никакого значения, продолжая устало смотреть на регистратора, словно ему уже надоел этот допрос. — Э-эм, к какому положению вы принадлежали ранее? — Горожанин, — услышав ответ, Артур недовольно покачал головой. Он давно разгадал слабость этих амулетов, ведь если человек абсолютно уверен в том, что говорит, даже если это ложь, то амулет посчитает это за правду. Но и он сам не мог сказать точно, лжет ли этот парень или нет, так что остаётся только приглядываться к нему. — Думаю, вам следует отправиться к старику Лукасу, он сиротский дом держит, ему не помешает помощь молодых рук. Но перед этим я задам вам последний вопрос. Какой магией вы владеете? — в этот момент глаза собеседника сузились. — Я думаю, это уже лишнее, — он направился вперед, слегка толкнув регистратора плечом, будто не встретил никакого препятствия на своем пути. Регистратор стоял потрясенный, как от какого-то заклинания, даже голос не решался подать или остановить незнакомца. Артур не мог это так просто оставить. Он подождал, когда незнакомец пройдет мимо него, а после ухватился за его плечо со спины. — Я попрошу тебя остановиться, — сказал Артур в приказном тоне. Азарэс взглянул ему в глаза, через плечо снизу вверх. Внезапно у Артура возникло чувство, что на него смотрит генерал Ульрик. Он даже на мгновение опешил. В этот момент подбежал регистратор, но он ничего не стал делать, как и Лин. Они оба решили наблюдать с расстояния. — Вам что-то нужно? — вопрос парня разорвал гнетущую тишину между ними. — Верно. Вы можете ответить на заданный вам вопрос? — Нет, не вижу повода, — пояснил юноша. Тогда Артур решил приглядеться к его магической силе. «Странно», — подумал он, глядя на малое количество магии в его теле, причем на столько небольшое, что по уровню оно было сравнимо с уровнем ребенка. Азарэсу тем временем надоело то, что его плечо сжимают без его согласия. Он лёгким ударом руки снёс запястье капитана, после чего на шаг отошёл от ошеломленного Артура. — Если на этом все, то я пойду. — Где ты взял эту шляпу? — наобум крикнул Артур то, что пришло ему в голову. Азарэс, пройдя всего несколько шагов, остановился и обернулся. — Взял с побежденного адепта, — услышав ответ, Артур взглянул на регистратора. Тот вздрогнул, но затем утвердительно кивнул. В том, что это была правда, Артур не имел сомнений. И от того ему было неспокойно. Он задержал бы этого парня как подозрительную личность, но единственное, что он считал подозрительным, так это его излишняя самоуверенность. Однако, он и сам был таким и, может, от осознания такого факта не спешил что-либо делать с ним. Или это его обуяла чрезмерная паранойя. Артур вышел из прострации только тогда, когда Азарэс развернулся к нему спиной и продолжил свой путь. — Тебе налево, до конца, — крикнул ему вслед Артур, там находился приют старого Лукаса. Парень ведь не знал, где это место. — Благодарю, — холодно поблагодарил Азарэс, не оборачиваясь, после чего последовал совету капитана.