Жёлтые тюльпаны

Прошло ещё несколько дней, за которые почти ничего не изменилось. Луна переселилась к Лаксу и новое место жительства нравилось ей куда больше того, что могла предложить ей мать. Об этом свидетельствовали ежевечерние звонки с радостными возгласами. Энакин же стал бывать дома реже, чем этого бы хотелось ей, он постоянно навещал Стилу, точнее сказать, их ребёнка. И вечером, явившись в лучшем случае, к ужину, только и говорил, что о ребёнке. - Шпилька, ты даже представить себе не можешь, какое это чудо! - говорил он, захлебываясь от восторга - Малыш видит меня и улыбается! И я люблю его! Люблю своего сына! Асоке оставалось лишь терпеливо выслушивать его, поддакивая в нужных местах и разбавляя его восторги такими же своими. Вспоминала о том, что ощущала, когда родила Луну, как первый раз посмотрела в лицо маленькой дочери, взяла на руки, приложила к груди. Луну, которая пожелала жить с отцом. А Энакин даже и не спросил о том, что она сейчас чувствует и как будет жить теперь, в связи с новыми условиями. А ведь ей ничуть не легче, чем ему и дочери. Она тоже мечтала ни о том, принимая решения отдаться чувствам и вопреки всему быть счастливой. Но даже сейчас у неё не возникло желания уйти и снова начать всё по-другому. Она принимала проблемы Энакина как свои и готова была помочь, чем могла. И скоро ей это предстояло, ведь через неделю Стилу выписывали из роддома и нужно было забрать её, конечно это мог сделать и Со, но Скайуокер так же пожелал присутствовать. Асока не смогла уклониться от этого, да и не хотела, ведь в будущем она надеялась подружиться с этим ребёнком и начать решила с его первых дней. Стила к моменту появления близких уже собралась и медсестра торжественно вывела её на порог клиники, передав в руки белый свёрток, обвязанный голубой лентой. Асока невольно вспомнила, как помогала ему выбирать и пелёнки, и этот конверт, а так же и ленточку и улыбнулась. Энакин и Со одновременно подошли к Стиле и помогли ей спуститься вниз, Асока же скомандовала: - Так, давайте поближе друг к другу, я вас снимаю! И взяв датапад, наделала разных фото, главной героиней которых стала молодая мать, при этом остальные начали наперебой сюсюкать с малышем. - Малыш, я дядя Со, брат твоей мамы, - склонившись над ребёнком, ворковал старший Гереро с несвойственной ему мягкостью и почти нежностью даже - А вот это тётя Сэнди, подруга твоей мамы. - А это тётя Асока, - вклинилась в разговор Стила - Подруга твоего папы, такая вот у нас необычная семья. Пока добирались до дома Стилы, все разговоры касались только ребёнка, все стремились дать молодой матери как можно больше разных наставлений. Асока отмалчивалась, сидя на пассажирском сидении. Она старалась держать себя в руках, но ничего не могла с собой поделать - происходящее вызывало у неё не самые приятные эмоции. Подсознательно женщина ощущала обиду, ревность и почти злость на то, что теперь у Стилы есть реальная возможность перетянуть Энакина на свою сторону. Ребёнок это очень серьёзно, это она знала на собственном опыте, поскольку Лакс, даже несмотря на развод, продолжал любить Луну и общаться с ней, а так же постоянно даёт понять, что был бы очень рад, если бы они трое снова стали семьёй. Что если и Стила захочет того же. При её характере и всех предыдущих подвигах это было вполне возможно, конечно, материнство меняет женщин, но не всех, и вовсе не так сильно, как это хотят представить авторы книг и фильмов на эти темы. А это значит, что расслабляться нельзя, надо всегда быть начеку, а ещё лучше, самой поскорее родить ребёнка, тогда их права на Энакина будут равными. Вот только сразу же и отвергла такую мысль. Да, Асока очень хотела родить ребёнка от Энакина, однако, этот ребёнок виделся ей желанным и рождённым по согласию обоих, а не в качестве оружия в борьбе за любовь и внимание его отца. И если Асока так поступит, то будет в глазах общественности и близких ничуть не лучше Стилы, поэтому нужно было подождать лучшего момента. Но, так или иначе, в дом Стилы Асока войти не решилась, попросила Энакина высадить её возле торгового центра, пускай лучше она побудет на работе, это поможет отвлечься от горьких мыслей. Ближе к вечеру в лавку заглянула Райо, она была в курсе изменений в жизни подруги и не могла не прийти выразить ей сопереживание. Тано обрадовалась приходу подруги, ведь только ей одной она и могла излить всю тяжесть, свалившуюся на неё со злополучного Дня рождения. Чучи как и всегда до этого, восприняла проблемы подруги близко к сердцу. - Как только ты смогла это выдержать? - спросила она с тревогой во взгляде - Здесь нужно очень много терпения. - Я не знаю, Райо, - тяжко вздохнула Асока - Всё только началось, а я уже не могу понять, что мне сделать. - Уж точно не мириться со всем этим и не позволять Стиле отобрать у тебя любовь второй раз, - уверенно заявила ей подруга - А Энакину скажи, чтобы знал меру, не забывая о том, что у него есть не только ребёнок, но и ты. - Я? - не слишком уверенно протянула Асока - А кто я ему такая? Не жена, не любовница, а просто сожительница, какой с меня спрос? - Любимая женщина, - твёрдо произнесла Чучи - И ты должна не позволить ему об этом забыть, вот прямо сегодня устрой ему страстную ночь, чтобы у него и сомнений не возникало на счёт лучшей жизни. Асока пообещала последовать совету подруги и придя домой, начала готовить романтический антураж. Поставила на прикроватный стол ароматические свечи, на кровати разложила лепестки роз, а сама надела на себя красивую сорочку из красного шёлка с прозрачным кружевом. Осталось только дождаться, когда Энакин поможет Стиле устроиться и вернётся домой. Это случилось лишь поздно вечером, как и предполагала Асока, Стила долго не отпускала новоявленного отца, поручая ему бесконечные обязанности. То кроватку собрать, то ребёнка успокоить, то и вовсе разложить его вещи на пеленальном столике. Скайуокер здорово устал, но не настолько, чтобы понять намёк Стилы на то, что он мог остаться у неё ночевать. Он помнил, что его ждала Асока и уже с порога был рад упасть в её любящие объятия и хоть на время расслабиться, отвлекаясь от хлопот. Асока верно угадала его настроение и заключив в лёгкие объятия, провела его в спальню, где он попал в необычайное царство ароматов и страсти. Тогрута медленно опустилась с ним вместе на кровать, постепенно снимая с него рубашку, а с себя лёгкую сорочку, вернее сказать, позволяла Энакину сделать это. Он и рад принять этот посыл, спуская с плеч Тано тонкие бретельки и покрывая поцелуями нежную кожу шеи, плеч и груди, пока сорочка не свалилась на пол. Энакин был неутомим, продолжая раз за разом доказывать Асоке, как сильно он любит её. Вот Скайуокер уже принял на себя инициативу, опуская её на подушку и устраиваясь поверх, сливаясь с губами тогруты в горячем и одновременно нежном поцелуе, которые опускались всё ниже, Асока же, не сдерживая себя, водила руками по его спине и спустившись к самому низу, ловко захватила ствол его мужественности и ощутив его твёрдость, принялась двигать пальцами вверх и вниз, позволяя ощутить более сильное возбуждение. Энакин и так был уже на пределе, когда добравшись до груди Асоки, такой чувственной и желанной, начал покрывать её поцелуями, не открываясь от вишневых сосков, щекоча их языком и касаясь губами, пока те не отвердели. Асока стонала и едва не выкрикивала его имя, извиваясь под ним как дикая лотальская кошка. Энакину было мало одного этого и он продолжил медленно, но верно доводить тогруту до экстаза, прибегнув к уже однажды испытанному методу. Он опустился совсем низко и одной рукой подложив под спину Асоки подушку, второй мягко развёл её бедра и секунду полюбовавшись на её прелести, блестевшие от жемчужного сока общей страсти, склонился над ними и через миг его губы прильнули к нежному, раскрывшемуся навстречу лону. И начав с лёгкого поцелуя у основания, начал спускаться к самой кромке входа, пробуя языком её вкус, после медленно поднимаясь выше, к уже знакомой ему круглой горошине, что на глазах становилась больше и чувствительнее. Стоны стали громче и насыщеннее, пока их закономерным итогом не стала мощная судорога, прошедшая снизу вверху по всему телу Асоки, заставляя его сладко трепетать от выходившей наружу страсти. Энакин не дал ей передышки, а тут же устроившись поверх, решительно вошёл, начав то быстрые, то медленные движения, вызывая новую волну блаженства, на этот раз для них обоих. Каждым из них Энакин доказывал свою любовь к этой женщине, а она убеждалась в ней каждое мгновение, заставляя себя поверить в то, что новая полоса их жизни всё же будет лучшей, чем прежняя. Будет, вопрос лишь в том, для кого?