***
Мне было 2 миллиона лет. В этом возрасте всем кибертронцам делают прививки от болезни «Сцифиома». Она делается один раз и на всю жизнь. Мне делали под лопатку. Ох, никогда я это не забуду). Я боюсь уколов, очень сильно. Когда его делают куда-нибудь в руку, я просто боюсь. А вот с этим уколом… Пока готовили шприц, я сидела и ревела. Да, я — великий автобот-убийца, боюсь уколов до слез. Когда мне начали делать укол я ещё больше разревелась и дёрнулась. О этого шприц остался в лопатке, но его вытащили. Потом у меня случилась истерика: голова кружилась, я не могла идти, руки тряслись, ноги ватные… Такого и врагу не пожелаешь (хотя я бы подносов всего и побольше)).***
Рэтчет и Оптимус переглянулись. Док был в недоумении. — — Спокойно, это не больно и делается в руку, — Рэтчет попытался меня успокоить. — Заткнись и делай, пока мой мозг не понял, что происходит, — я закрыла глаза и уже была вся на нервах. Рэтчет не обиделся на мою грубость, веди он прекрасно понимает, что для многих укол — это большой стресс. На протяжении всей процедуры я ни разу не открыла глаза, не двигалась и не издала ни звука. Оптимус все это время держал меня за плечи. — Ну вот и все, я же говорил, что это не страшно) — тон Рэтчета бел веселым, а вот мне было как-то не очень, — все нормально? — Гроза? — брат наклонился ко мне. Жестом, не открывая глаз, я показала, что все хорошо, но не нужно ко мне сейчас лезть. Через пять минут все было хорошо, и я смогла спокойно разговаривать. — Когда будут готовы результаты? — я подошла к Ретчету. — Через час, а пока можешь отдохнуть, — док улыбнулся и продолжил свою работу. Я подошла к Прайма и хотела ему что-то сказать, как вдруг: — Так стоп, как-то мне нехорошо, — я начала быстро моргать, — я ничего не вижу. Оптимус быстро посадил меня на койку и сел рядом. Рэтчет подбежал с инструментами. Он посветил мне фонариком в глаз: — Гроза, ты видишь сейчас хоть какой-то свет? — Вообще ничего просто… Ай! — резко воспоминания появились перед глазами и сразу исчезли. — Гроза?! — брат очень переживал за меня. — Я вижу… Намари, десептиконы, Мегатрон, Кибертрон, взрыв… — Так, ясно, Гроза, ты видела что тебе вливали в организм? Гроза. — Гроза! Я уже была в полной отключке. Паралич пронзил все тело: как будто нажав на кнопку, все видения исчезли. Я. Просто. Падала. В. Никуда. Меня уложили на койку, подключили к аппарату, поддерживающему жизнь в моем организме. Рэтчет начал спрашивать Оптимуса: — Она говорила что-нибудь о… — Она сказала, что когда ее… пытали, то вливали литрами кибертронское снотворное и какую-то жидкость, но она не сказала какую именно. — Надо ждать результатов анализа, тогда можно точно определить, что это было и… будет ли она жить… От последней фразы Оптимуса окутал болезненный шок. Он не хотел терять сестру, снова. *час спустя* Оптимус не отходил от меня, ни на шаг. — Результаты готовы! — - Рэтчет повернулся к Оптимусу не с самым веселым выражением лица. Прайм понял это и тоже не спешил радоваться. — Начну сначала. Во-первых, ей влили колоссальную дозу снотворного. Еще один маленький шприц — и искра бы погасла, — он замолчал на пару секунд, — Во-вторых, та жидкость — это Спэдфикс. — Спэдфикс?! — Оптимус не верил своим ушам, он знал, что после этой фигни не выживают. — Да, тебе не послышалось. Но… я знаю пару случаев, когда трансформер выживал после этого. Прайм посмотрел на Рэтчет с надеждой в глазах: — Как это возможно? — Организм должен быть очень крепким для борьбы с этой заразой. К счастью, твоя сестра совсем не слаба в этом плане. Поэтому шансы есть, но… — Что «но»? — Эта жидкость в таких количествах, какие влили в неё, не просто ослабляет тело. — О чем ты говоришь? — Во-первых, обычный автобот умирает от трёх литров Спэдфикса, а ей влили тридцать пять. И ее организм перенёс это, сейчас она жива. Гроза находится в состоянии глубокого стазиса. Во-вторых, шансы возрастают в миллионы раз благодаря камню жизни и ее магии. Эти два компонента поддерживают ее искру. И наконец в-третьих, даже если она выживет, она не то, что ходить не сможет. У неё слова сказать толком не получится. Ей придётся заново учиться ходить, трансформироваться, летать и так далее. В этом и была цель десептиконов: выбить сильного автобота, и не просто автобота — Прайма, из колеи. — А почему Спэдфикс не подействовал сразу? — Ему нужно время, чтобы распределиться по всему организму. Оптимус выслушал доктора и пытался сдержать эмоции: он смотрел на Грозу, подключенную к огромным аппаратам, и чувствовал, как горит ее икра, но уже не так ярко, как раньше. Первую неделю Оптимус не отходил от меня: днём и ночью сидел рядом, держа за руку. Он много со мной говорил и… я все слышала, абсолютно. Я очень хотела ему ответить, но не могла. Каждый день автоботы и люди приходили навестить меня. Всем было тяжело, и мне тоже.***
Единственное время, когда Оптимус отходил от меня — во время лечения Ретчетом. Рэтчет любил работать в тишине и один. Тогда Прайм уходил проветриться. Но в один из дней он решил пойти в мою мастерскую. Она находилась в лесу, недалеко от базы. Кстати, она трансформируется в мой трейлер. Я его оставила открытым. Оптимус зашёл в мастерскую. Там был бардак, вернее, кхе-кхе, творческий беспорядок. Я — творческая личность и у меня творческий беспорядок. Прайм подошёл к столу: на нем лежал блокнот, разбросанные фломастеры и карандаши, инструменты и… мой диктофон. На него я частенько что записывала: что я делаю, что-то об автоботах, людях. На заметку: мы с братом не блещем пунктуальностью к друг другу, мы живем по правилу: твои вещи = мои вещи. Оптимус включил диктофон: Понедельник, 22 июня, 3 часа ночи. Сегодня мы прилетели на планету под названием «Земля». Честно сказать, первое впечатление о ней оставило желать лучшего: люди явно не мой конёк. Хотя мне приглянулась водная среда, уже запланировала пару новых гидроботов. Прайм переключил диктофон. Сначала там был шум и Оптимус взял блокнот. На нем было написано: «Only for…», дальше фраза обрывалась. Открыв блокнот, Прайм увидел… себя? Или… Грозу. Он сразу же понял, что это она, ведь Гроза так любит себя… Вдруг запись в диктофоне начала проигрываться: Часто слышу вопрос в свой адрес: «Че ты так привязана к этому своему брату?!», «Как ты его терпишь? Все же считают его идеалом, а тебя…». Хм… да, с самого детства мне вдалбливали, что я — ошибка, а мой брат — идеал. Надо мной смеялись, а его обожали. Я никогда не отвечаю на эти дурацкие вопросы, потому что не считаю нужным всех просвещать в наши семейные отношения. Но здесь я дам ответ на этот вопрос. Кто был рядом со мной, когда я лежала в психушке? Кто был рядом, когда у меня случались нервные срывы? Кто меня вытаскивал из депрессий? Мой брат. Он и только. Он никогда меня не бросал, и я знаю, что не бросит. Оптимус всегда может выслушать. Я его ценю не только за это, просто за то, что он мой брат. Он очень добрый, смелый и решительный. Где-то в 10-20 лет я хотела быть на него похожей. Но потом поняла — мы дополняем друг друга своими разными характерами и стараться быть похожими — бред. Я могу вечно говорить за его спиной, как сильно люблю брата, но… вряд ли могу сказать это в лицо. Я ведь только грубить трехэтажным умею… Пока играла запись, Оптимус пролистали весь блокнот: почти каждая его страница была заполнена рисунками, как не странно именно Прайма. Они были подписаны. Также там были изображения моих зверей: драконов, коней и так далее. Вдруг заиграла новая запись: Надеюсь, что этот диктофон никто никогда не включит, но, Оптимус, братишка, хах), автобот, который знает меня вдоль и поперёк, автобот, которого я знаю лучше себя, если ты слышишь это, то моя система не в силах нас различить. Ну и ещё это значит, что со мной что-то не так. Либо я в коме, либо в плену, либо ещё в какой-нибудь дыре. В общем, Оптимус, хех, мой бротелло! Я очень сильно тебя люблю иии, знай, где бы я сейчас не была — я вернусь. Хах, просто так вы от меня не избавитесь)))) На этом запись оборвалась. Оптимус растрогался от этой записи и сказал: — Ну смотри, сестренка, ты пообещала вернуться).***
*Прошло ещё три дня* Два часа ночи. Прайм стоит рядом с койкой, смотрит в окно на звёзды и говорит: — Гроза, а ты помнишь ту ночь: мы стояли на крыше нашего дома, смотрели на звёзды. Сколько нам было? 3 года? Ооо, Тайгер Пакс и два дурачка, задающихся одним вопросом: а есть ли кто-то ещё в космосе? Ха-ха, да, тогда мы и подумать не могли о том, что когда-нибудь окажемся так далеко от дома. Мы с тобой ещё дали клятву друг другу: «Всегда только вдвоём… — … и только вперёд», — я еле-еле открыла глаза и посмотрела на брата с улыбкой. Мне было очень больно говорить, и тем более улыбаться. Оптимус вздрогнул от неожиданности, а потом повернулся и посмотрел на меня: сначала с недоумением, не веря своим глазам, а потом чуть было не закричал от радости. — Хех, я всегда знала, что ты не можешь быть вечно безэмоциональным))), — и действительно — только я одна знала, какой Оптимус на самом деле. — Гроза! Гроза! Я… я… — Тише, тише-е-е…) — Прости) — А я и не знала, что ты помнишь настолько давние вещи в нашей жизни) — Так значит, ты все слышала. — Абсолютно все), — после этой фразы я опустила глаза, и улыбка пропала с моего лица, — и я слышала, что не смогу ходить и летать и… — Гроза, — Оптимус взял мою руку, — не переживай) я поставлю тебя на ноги) В ответ я улыбнулась. — Кстати, схожу-ка я за Ретчетом… — Да зач… — Гроза, это не обсуждается! — (Шепотом)Ох, узнаю своего брата…) Через пять минут ко мне прибежал Рэтчет. — Здарова, док) — Я знал, что ты выживешь, Гроза) — Я тоже это знала) — Откуда?! — Это был странный «глубокий стазис» — я слышала все, что вы говорили, но при этом все время будто падала в пропасть. — Это особенности Спэдфикса. Единственное чему я не могу найти объяснение — это твоим видениям перед потерей сознания. — А, это приступ был. — Какой? — Шизофрении. Не стоит обращать внимание. И нет, я не хочу от этого лечиться, причине не спрашивай. Рэтчет не стал задавать лишних вопросов. Он провёл процедуру лечения и сделал заключение: — Итак, Гроза, каждый день ты будешь принимать определенные лекарства. Шевелить руками и ногами ты сможешь в ближайшие дни. Ходить придётся учиться заново. Ещё могут быть такие последствия, как проблемы с магией. — То есть??? — Ты не сможешь ей управлять, придётся учиться заново… Все это время я лежала с убитым лицом и смотрела в потолок. Позже ко мне пришли все автоботы и люди. Но я не шибко хотела, чтобы меня видели в таком виде: привыкла быть на высоте.***
*Ночь* Мы с Оптимусом как всегда болтали и ностальгировали. Вдруг мы замолчали, а я стала смотреть на свою руку с усердным лицом. Естественно брат это заметил: — Что ты дела… а, — Оптимус понял: я пыталась пошевелить пальцами, — последнее время я не видео тебя такой… сконцентрированной. -Значит ты не видел, как я рисовала те рисунки. — Откуда ты… Я посмотрела на Оптимуса и перебила его: — Слушай, братишка, я тебя знаю 7 миллионов лет. За это время ты стал для меня слишком предсказуем, ха-ха) — Ах ты, мелкая! — Я не мелкая!***
Если вы думаете, что Оптимус Прайм — само очарование, то вы явно не были его сестрой: — постоянно зовёт меня «мелкой» из-за того, что видите ли он «старше на минуту»; — он умеет мстить. На Кибертроне у нас был двухэтажный дом. На первом этаже были кухня/гостиная, ванная и спальня. При входе комната делилась по центу на две части: слева черно-серо-белая (моя) и справа красно-бело-синяя (брата). Напротив двери были огромные окна в пол. От окон до двери висела гигантская штора, длиной со всю комнату: типа если мы ссорились, то мы закрывались друг от друга. Так как же Оптимус мне мстил, когда мы ругались? Очень просто: я — сова и ложусь спать под утро, а просыпаюсь к приходу брата с работы архивариуса или как его там. Поэтому часто прогуливала универ. А Оптимус — жаворонок. Он встаёт рано (на работу разумеется). И во время ссоры, он не просто раскрывал эту гигантскую штору, а ещё и открывал ВСЕ шторы в доме: и свои и мои. Потом уходил в гостиную, открывал дверь в спальню и шумел, чем только мог. Я естественно просыпалась, но он, гад, знал, что я не встану, потому что просто не могу. Я мучалась все утро, пока он не уйдёт. А вечером и ночью уже я ему мстила))). Потом расскажу как. Зато, когда «счёт» становился 1:1, мы сразу же мирились.***
На протяжении спора с Праймом о том, что я не мелкая и мы одинаковые, я пыталась пошевелить пальцами, хотя бы одним. И — да! Через три часа я смогла не просто пальцем пошевелить — я смогла поднять всю руку в воздух. Потом через пару часов вторую. — Неужели ли я могу шевелить руками?! — Хех, ты всегда добивалась результатов быстрее положенного срока) — Не, ну а что? Лично я не собираюсь тут валяться кучу дней. Мне не терпится вернуться в строй во всех смыслах. — Не гони лошадей, Гроза, тебе ещё предстоит заново обучиться всему, что ты умела раньше. — Знаешь, я не верю, что после какой-то цветной водички мое тело забыло, как нужно зубы выбивать. — Все возможно. Я — не врач и не могу точно ответить. Но могу с уверенностью сказать, что напомнить тебе надо будет все) — Как только встану на ноги, вызываю тебя на бой! — Хм… это вызов? — Да! — я сказала это с такой уверенностью, что только потом поняла, что каким бы хорошим бойцом я не была, я все равно ещё слаба. Но слово — не воробей: вылетит, не поймаешь. — Хах) Я смотрю, уверенность в тебе все та же — на самом, что ни на есть, высоком уровне) — Хех, а ты думал)