лишая сладости / to take your honey

      Рей не выходила из комнаты два дня.       Большую часть времени она пыталась подавлять свои эмоции обезболивающим, предаваться забвению, скрывающему её ярость.       Её ярость и её горе.       Осознание того, что Бена, её Бена, больше нет, причиняло почти физическую боль. Первая настоящая связь, которая у неё была с другим живым существом за многие годы, просто... исчезла. Была стёрта за один день.       Она чувствовала себя глупо из-за того, что позволила себе испытывать чувства к чему-то столь нестабильному. Растущее ощущение собственной глупости заставило её спуститься в столовую на третий день после того, как дедушка стёр память Бена. Может, она действительно такая же жалкая, как дедушка всегда говорил. В самом деле, только жалкие люди так привязываются к неодушевлённым предметам. В конце концов, Бен был и будет машиной.       Она спустилась к завтраку в подходящее время и оделась настолько прилично, насколько могла, учитывая, что она всё ещё была немного под кайфом после приёма таблеток прошлой ночью. Рей даже не нужно было сообщать о своём приходе — громкое урчание живота сделало это за неё.       Дедушка Палпатин со зловещим блеском в глазах наблюдал, как она уселось слева от него.       — Вижу, ты наконец прекратила устраивать нелепые истерики.       — Я не устраивала истерик, — возразила она. Но голос подвёл Рей — он был хриплым и слабым из-за того, что за последние пару дней она не издала ни звука. Её слова прозвучали слабо даже для неё.       — Отказ покинуть свою комнату из-за того, что тебе не удалось трахнуть пластмасску — это и есть истерика, дорогая, — Палпатин возликовал, когда щёки Рей покраснели, а затем его радость перешла во что-то тёмное, — Ты просто избалованная девчонка, начавшая капризничать, когда я не позволил тебе сделать то, чего ты хотела. Лучше не повторяй этот спектакль.       Рей хотелось возразить, хотелось закричать и швырнуть дедушкину чашку о стену, хотелось снова и снова бить его головой о стол, пока он...       — От тебя воняет, — отрезал дедушка. Неистовые желания Рей рассеялись, она сдулась на глазах, будто она воздушный шарик, в который дедушка только что воткнул булавку, — Ты не потрудилась даже вымыться в разгар своей истерики? Полагаю, элементарные правила гигиены — слишком многое, чего стоит требовать от такого ничтожества, как ты, Рейчел.       Рей умудрилась сдержать слёзы благодаря своей силе воли. По правде говоря, она действительно не мылась последние несколько дней. Она была слишком подавлена, чтобы залезть в душ и искупаться. Сегодня утром ей потребовались почти все силы, чтобы хотя бы почистить зубы, собрать жирные волосы в пучок, помазаться дезодорантом и натянуть чистую одежду.       Она не отводила глаз от стола, решив не показывать дедушке, как его комментарии ранят её. Кроме того, мгновение спустя в кухню вошёл Бен, толкая тележку с завтраком. На ней были две стопки блинов: одна без ничего, другая — с шоколадной крошкой, как Рей нравилось больше всего. Запах был просто потрясающим, но Рей не могла отвести взгляд от Бена, даже если бы захотела. От того андроида, которым, по крайней мере, раньше был Бен.       Светодиодное кольцо на его виске, как всегда, было жёлтым, и в целом он выглядел так же, как раньше. Но то, как он вежливо улыбался ей и желал доброго утра... в этом было что-то не то.       Сердце Рей упало. Её руки сжались в кулаки от вспышки ненависти, которую она испытала к дедушке за всё то, что он у неё забрал. За то, что он забрал у неё Бена.       Она смотрела на стол, пока андроид клал на тарелку Палпатина блинчики и яичницу.       — Скоро ты увидишь, Рейчел, что эта версия КР намного лучше, чем первая. Брендол улучшил её с помощью передовых технологий, почистил некоторые её программы, щёлкнул несколькими переключателями, — дедушка Палпатин говорил о том, что произошло с Беном, как будто это было необходимое обновление, а не способ наказать внучку. Он отмахнулся от Бена, когда андроид хотел долить ему кофе, тогда машина начала обслуживать Рей, — Уже сейчас, — продолжил дед, нарезая яичницу, — Эта машина проявила меньший интерес к выпечке, а больший — к бизнесу. Я разрешил ему участвовать в звонках и голособраниях. Он, кажется, уже понимает работу моей компании лучше, чем ты когда-либо, — оскорбление должно было больно ужалить Рей, но дедушка никогда раньше не удосуживался объяснить ей все тонкости бизнеса, который он построил с нуля ещё в юности. Рей всегда воспринимала это как должное, втайне подозревая, что большая часть успеха деда состоит в том, что его руки по локоть в крови.       Она молчала, пока Бен накладывал ей в тарелку блины с шоколадной крошкой. Несмотря на то, что она плохо себя чувствовала, она действительно очень проголодалась. Бен и раньше готовил блины, и они были восхитительны, и Рей, конечно, не думала, что потеря памяти андроида повлияла на его навыки готовки. Блины выглядели слишком чудесно, чтобы быть плохими. Она схватила вилку с возрастающим нетерпением и приготовилась позавтракать, как вдруг Бен сделал что-то странное. Он оставил блюдце с арахисовым маслом рядом с её тарелкой, а сверху положил нож для намазывания.       Каждый мускул в теле Рей замер на секунду, прежде чем она заставила себя продолжать вести себя так, как будто всё в порядке. Когда Бен впервые приготовил ей блины, он даже не подозревал, что она любит намазывать арахисовое масло на оладьи с шоколадной крошкой. Затем она попросила немного масла, и андроид посмотрел на неё, как на ненормальную. Это было в первую неделю его жизни с ними, когда он ещё привыкал к её иногда странным предпочтениям в еде.       Сглотнув, Рей подтолкнула блюдце с арахисовым маслом к своей тарелке, бросив Бену короткое «спасибо». Дед выглядел довольным, продолжая завтрак, очевидно решив, что короткое замешательство Рей вызвано тем, что она всё ещё расстроена ситуацией с Беном. Так оно, конечно, и было, но её рука дрожала не потому, когда она начала намазывать арахисовым маслом блины. А потому, что Бен кое-что вспомнил.

***

      Рей ела, пока не наелась настолько, что ей захотелось спать, несмотря на то, что было утро. Когда её тарелка опустела, она снова невнятно поблагодарила Бена, и вздохнула с кратким удовлетворением. Она моргнула, глядя на андроида, когда он потянулся за её тарелкой, а он моргнул, глядя на стол с вежливым выражением лица, колёсико на его виске вращалось жёлтым.       — Пожалуйста, — его низкий голос пронзил её, будто разряд электричества, когда он собрал грязную посуду и сложил её на тележку, чтобы отвезти обратно на кухню. Рей внимательно наблюдала за ним, потому не могла не заметить это — короткая вспышка в его глазах, когда их взгляды столкнулись.       Рей застыла в ступоре. Волосы на её затылке стали дыбом. Её разум начал анализировать всё, что дедушка сказал ранее этим утром о перепрошивке Бена, о щелчках переключателей. Что-то тревожно ёкнуло в груди от осознания того, что это могло означать.       Прокашлявшись, она поднялась на ноги и потянулась, желая выбраться к чёрту из столовой и вернуться в свою спальню. Раздался грохот — вилка упала на стол во время уборки.       — КР, — рявкнул дедушка, — Пока оставь посуду. Проводи мою внучку в ванную комнату и убедись, что она принимает душ, — он бросил на неё жестокий холодный взгляд, — От неё ужасно воняет. Это чудо, что она не испортила мне завтрак.       — Конечно, сэр, — машинально ответил Бен, поворачиваясь к Рей. Она покраснела от унижения и поспешила из столовой, прочь от ненавистных слов и ухмылок Палпатина.       Рей шла к лестнице, андроид следовал по её пятам. Она обернулась, чтобы резко взглянуть на него, сказать ему, чтобы он оставил её в покое, потому что она прекрасно может принять душ без няньки, а он всё равно больше не её Бен. Вдруг его большая тёплая рука коснулась её поясницы, провоцируя лёгкий импульс. Контакт почти заставил её споткнуться. Тепло разошлось по её животу, и она ощутила, как её дыхание участилось. Она не должна обдумывать это, его прикосновение, вероятно, ничего не значило. Он, наверное, думал, что просто помогает, наверное, он думал... Но ведь он вспомнил про арахисовое масло, не так ли? Возможно, он также помнил, как ей нравилось, когда он небрежно касался её. Но затем он произнёс:       — Пойдёмте, мисс Палпатин, — и сердце Рей снова разорвалось от того, как легко её «имя» слетело с его губ.       Она не поправила его, даже не оглянулась, чтобы увидеть выражение его лица. Вместо этого Рей прибавила шагу, она буквально пробежала остальную часть лестницы и коридора, ведущего в её спальню. Шаги Бена гремели за её спиной, он легко её догонял. То, что они звучат тяжелее, чем её собственные, заставило её сердце биться чаще. Войдя в спальню, она направилась прямо к комоду.       — Тебе не нужно нянчиться со мной, будто я младенец, я прекрасно могу принять душ сама, — засетовала она, хватая свежее нижнее белье, чтобы натянуть его после купания. Рей повернулась к нему лицом, больше не заботясь о том, видит ли он трусики у неё в руках, — Ты можешь просто… — Рей замолчала, глядя на выражение лица Бена. Какой-то старый инстинкт щёлкнул в её мозгу, что-то, что подсказало ей оставаться неподвижной. Как будто она имела дело с чем-то диким, первобытным, с чем-то, что могло представлять опасность. Светодиодное колесо на виске Бена завращалось ярким красным цветом, когда он смотрел на неё широко раскрытыми глазами с абсолютно пустым лицом. Рей стояла совершенно неподвижно, пока его взгляд скользнул с её лица на трусики, зажатые в её правой руке, на её незастеленную кровать, на порцию недоеденных пирожных, которые он приготовил для неё, прежде чем его память стёрли. Он начал оценивать всю её спальню, пристально глядя на разные вещи с такой неестественной и головокружительной скоростью, что Рей вынуждена была отвести взгляд. В следующий раз, когда ей удалось снова взглянуть на его лицо, его глаза были прикованы к окну.       — У тебя всё нормально? — нерешительно спросила Рей. Бен оторвал взгляд от окна и, наконец, снова сосредоточился на ней. Пустое выражение на его лице превратилось во что-то свирепое, пугающее, голодное. Это было самое человеческое выражение, которое он когда-либо делал, и это заставило Рей отступить от него на крошечный шаг. Глаза Бена больше не блестели, они полыхали. Внезапно он обошёл её, снова обращая своё внимание на окно. Он подошёл к нему в несколько неестественно быстрых шагов и какое-то время теребил замок створки.       — Оно заклинило, — сказала Рей, и он быстро обернулся на неё, затем на окно, и затем обратно на неё, — Я не могу открыть его уже несколько недель.       Бен снова толкнул замок створки, словно в чём-то убеждаясь, прежде чем отойти от окна и вернуть Рей всё своё внимание.       — Отправляйтесь в душ, Рей, — при этих словах сердце Рей снова бешено заколотилось. Её имя, её настоящее имя, — Я буду здесь, когда Вы закончите, — его голос был мягким, но всё же заставлял её дрожать. Всё, что она могла сделать — это кивнуть и подчиниться. Она обдумает произошедшее, пока будет принимать душ.

***

      Рей простояла в душе почти час. Она механически мыла лицо, тело и волосы, мозг напряжённо работал. Бен вспомнил арахисовое масло за завтраком и назвал её настоящим именем. И он вёл себя чертовски странно, когда вошёл в её спальню, как будто много раз видел и одновременно никогда не видел эту комнату. Рей вспоминала, как он застрял у окна, словно желая удержаться между ним и ней. Действительно, чертовски странно. Когда вода стала холодной, и Рей больше не могла бездельничать в душе, она вылезла и, не торопясь, вытерлась полотенцем.       «Брендол усовершенствовал его с помощью передовых технологий, почистил некоторые его программы, щёлкнул несколькими переключателями».       Рей начала задаваться вопросом, не заставил ли дедушка Хакса стереть Бена настолько, чтобы полностью взломать его мозг. Тяжело сглотнув, она натянула свежее бельё и чистую футболку большого размера, которая свисала чуть выше её колен. Она заправила мокрые волосы за уши, когда наконец вышла из ванной и вернулась в спальню. Она не была уверена, удивлена она или нет, обнаружив, что Бен всё ещё стоит у её окна. Рей начала склоняться к варианту «нет». Кольцо на виске Бена снова засверкало красным, когда его взгляд скользнул по её голым ногам, а не по лицу.       — Что ж, я чистая. Теперь можешь доложить Палпатину, — она не сводила глаз с его лица, пока говорила, и он ответил на зрительный контакт напряжённым взглядом, как будто он не мог не запоминать и не воспринимать всё, что она делает. Когда он не шевельнулся, не попытался сразу ей ответить, Рей снова спросила его: — Ты в порядке?       Её слова, кажется, разрушили какое-то заклинание. Его дикое выражение лица снова сменилось на что-то вежливое, кольцо у виска начало желтеть. Рей обнаружила, что тоскует по тому времени, когда оно было синим. Он подарил ей приятную улыбку, настолько фальшивую, что у неё забегали мурашки по коже.       — Если это всё, что Вам нужно от меня, мисс Палпатин, — наконец он быстро отошёл от окна и прошёл через её спальню к двери.       — Постой! — Рей протянула руку и положила ему на плечо. Он сразу же остановился под её прикосновением, поворачивая голову, чтобы посмотреть вниз, туда, где её рука лежала на нём. Рей прочистила горло, а затем снова нервно заправила мокрые волосы за ухо.       — Прочитаешь мне стихотворение? — она намеренно не упомянула, что хочет один из сборника стихов, который он выбрал для неё, что, кажется, было давным-давно. Она просто хотела услышать, она должна услышать.       — Любое стихотворение? — спросил он слишком спокойным голосом.       Рей кивнула.       Бен смотрел на неё несколько секунд, прежде чем энергично кивнуть. Его голос успокоил её, когда он начал читать стихотворение, которое выбрал:       — Люблю молчание твоё, я сам не свой,       Не слышу речь твою, я голос твой забыл.       Твой взгляд ушёл куда-то в мир иной,       Уста молчат, их нежный поцелуй закрыл.       Рей втянула воздух, позволяя словам Бена омывать её, словно тёплая вода из ванны. Затем он продолжил, ещё тише, чем раньше:       — Что в этом мире есть, то часть моей души,       Тебя везде я вижу и к тебе стремлюсь.       Мой мотылёк, мой сон, ты — зеркало мечты       И тихая печаль, моих страданий грусть.       Его прекрасные карие глаза ненадолго метнулись к окну, прежде чем снова остановиться на Рей.       — Я успокоюсь в тишине, печаль моя уйдёт.       Хочу поговорить с твоей я тишиной,       Как лампы свет и как кольца на литьё.       Огни на небе от созвездий в час ночной,       Похожи на звезду, молчание твоё.       Я рад, что ты молчишь и не со мной теперь.       Вдали ты омертвела и беззвучно слёзы льёшь.       Ты улыбнулась мне. Я в шоке был. Поверь.       Я просто счастлив, понял, что мысли — это ложь.       Тишина, наступившая после того, как он закончил, была почти невыносима. Рей неуверенно выдохнула, вцепившись руками в подол футболки.       — Это было... буквально, — сказала она мягким шёпотом, — Но спасибо, что ты прочитал его для меня. Я люблю тебя слушать…       Бен вошёл прямо в её пространство и провёл большим пальцем по её нижней губе. Его глаза немного расширились, когда он восхитился их мягкостью. Другим большим пальцем он провёл по своему рту, как будто пытался вспомнить их общий поцелуй всего несколько дней назад. Кольцо на виске засветилось нежно-голубым. Рей повернула голову и коснулась губами его большого пальца, быстро втягивая его в рот. Бен судорожно втянул воздух, затем убрал руку и вышел из спальни так быстро, что у неё закружилась голова.       Следующий час Рей яростно листала страницы своего экземпляра «Пабло Неруда: Избранные сочинения» в поисках прочитанного Беном стиха, пока, наконец, не нашла его в конце сборника. Действительно, стихотворение, которое он прочитал для неё сегодня утром, было написано тем же поэтом, которого он читал для неё раньше.       Рей запрокинула голову и торжествующе засмеялась.