Легко в бою

Открытие, которое совершил Куроо утром шестого апреля, как и многие великие открытия, являлось результатом хаотичного столкновения случайных событий. Говоря иначе, совершено оно было по ошибке. Говоря совсем откровенно, Куроо проебался. Как когда-то Флеминг, вернувшись из отпуска и вдруг обнаружив, что его стафилококковые бактерии заражены неизвестным штаммом плесени, открыл пенициллин. Как Спенсер, пройдя перед магнетроном и сокрушаясь о растаявшей шоколадке, изобрёл микроволновую печь. Как Грейтбач, перепутав транзисторы, ненароком спас тысячи людей, подарив миру электрокардиостимуляторы. Открытие Куроо Тецуро, впрочем, не было столь судьбоносным в масштабах человечества, да и к науке не относилось. Скорее, оно напоминало то, как облажался Колумб, когда плыл в Индию, а пришвартовался у берегов Америки. Куроо же искал, где выпить кофе перед парой по «Системам искусственного интеллекта», а встретил самого несносного человека из живущих и, быть может, уже своё отживших — тоже. Говорят, Тесла был по-настоящему невыносим со всеми своими фобиями и одержимостью евгеникой. Вытерпеть Хичкока, судя по отзывам его современников, не мог абсолютно никто. Жена Стива Джобса наверняка думала о разводе каждое утро на протяжении тех восьми лет, что он не мог решиться на покупку мебели в доме. Но после мимолётного разговора с Козуме Кенмой Куроо пришёл к выводу, что соберись они все вчетвером: Тесла, Хичкок, Джобс и этот ненормальный, — первым трём пришлось бы раскошелиться на психолога. Они бы приползли в кабинет мозгоправа разбитые и подавленные, завалились бы на кушетку, закрыли лицо подушкой и сказали: «Док, я сломался. Почините меня, док». Психолог выслушал бы часовую исповедь каждого, задумчиво постукивая ручкой по подбородку, а наутро их забрали бы люди в белом и поместили в одну палату, куда запирали, изолируя от общества, всех, кто когда-либо контактировал с Козуме. И диагноз был бы неутешительный, зато один на всех. «Кенмофрения, — думает Куроо Тецуро, пластиковой палочкой размешивая остывший кофе, — психическая болезнь с длительным хроническим прогредиентным течением, сопровождающаяся диссоциацией психических процессов и нарастающими изменениями личности — увы, необратимыми. Для данного расстройства характерны следующие признаки: раннее появление симптомов дефекта личности, навязчивые состояния, эмоциональное возбуждение, резко выраженная одержимость. Самые распространённые жалобы страдающих кенмофренией пациентов: «Я не могу перестать о нём думать. Я не могу выкинуть его угловатое тело из своей головы. Я закрываю глаза и чувствую на себе его взгляд». Клиническая картина до того прискорбна, что ни один художник не возьмётся её писать. Ни один психиатр не возьмётся такое лечить». Куроо не художник и не врач, но может, наверное, стать хроникёром — слишком уж подробно он запомнил этот разговор. О, он уже представляет, как будет прокручивать его раз за разом, лёжа в постели, или стоя под душем, или трясясь в метро по пути на пары. Как будет снова и снова мысленно пополнять список «Того, что я мог бы сказать, чтобы не выглядеть идиотом». Как будет репетировать в голове подкаты, которыми никогда не воспользуется, и подсчитывать возможности, которые навсегда упустил. Первое впечатление — это сложный психологический феномен, но всем известно правило «Девяносто на девяносто»: девяносто процентов представления о ком-либо формируются в первые девяносто секунд общения. Всего полторы минуты — и на тебе клеймо. Полторы минуты — и твой образ костенеет в чужой голове. Это как фигурки из стекла: выдувай, пока горячее. Не успеешь — оно затвердеет неприглядно и криво, потом его только в топку или битыми осколками в мусор. Куроо думает, что второе как раз про него. Что легче раздробить свой образ и выкинуть, чем исправить получившееся безобразие. Всё случилось слишком быстро. Он и понять-то толком не успел, что произошло. Было так: Панорамная сцена, студенческая кофейня, шуршание разговоров на фоне. Куроо скользит взглядом по скучным лицам — массовка, заполняющая собой пространство, его не интересует. На стенах дешёвые постеры в дорогих рамках: «Life is a journey, not a destination». Будто иностранная азбука придаёт банальным словам мудрости. Выпечка за витриной выглядит несколько обветрившейся, вчерашней, на шоколадной глазури неприглядными пятнами скопился конденсат. Баночка у кассы подписана: «На диплом», и Куроо даже кидает туда пару монет, когда оплачивает свой кофе. Будь это фильм, на этом моменте камера бы медленно отъехала в сторону, сосредотачиваясь на парне, растёкшемся в кресле-мешке в углу. Будь это фильм, Куроо поставил бы на паузу, чтобы отдышаться. Потому что этот парень… Ох, этот парень. Куроо хватает одного взгляда, чтобы понять: он ужасен. Худший из всех. В нём так много недостатков, неточностей, неровностей, что у Куроо по пальцам бежит, потрескивая, электричество от желания все их исправить. Вот эти волосы, небрежно собранные в пучок. Их надо расчесать, завязать нормально, прядь заправить за ухо. Синяки под глазами замазать, хмурость разгладить, прилепить на рожу очищающую маску, закрыть веки огуречными кругляшками. Рубашку постирать и погладить. Байку застегнуть, а то продует. Шнурки на кедах завязать. Ноутбук отодвинуть подальше, чтобы зрение не портилось. Кофе подогреть, а то остыл. Шесть упаковок от сахара выбросить. Пальцы заклеить пластырями с сердечками, потому что все ободраны у ногтей. Губы искусанные смазать бальзамом. По спине похлопать, чтобы выпрямился. Плечи расправить, сделать массаж. Успокоиться. Вдохнуть. Выдохнуть. Оглядеть результат и поскорее вернуть всё как было, потому что красивый, слишком красивый, уведут же — и глазом не успеешь моргнуть. Значит, действовать надо быстро. Полторы минуты без права на ошибку. Отсчёт пошёл. — Здравствуй, знаешь, я уверен, что ты можешь заполучить любого в этой кофейне, но настоятельно советую присмотреться ко мне, — Куроо улыбается лучшей из своей улыбок — парадной, для особых случаев. Парень его не замечает. Тупит в экран и только спустя долгие, впустую растраченные секунды устало, нехотя поднимает взгляд. Так смотрят на алкашей, пристающих на остановках: «Мелочи не найдётся? Мне на лекарство». — Ты со мной говоришь? — спрашивает он, вынимая из ушей беспроводные наушники. Его голосом, его тоном можно заливать фундаменты небоскрёбов: до того он цементный. Куроо подсаживается за низкий столик напротив, чтобы предпринять вторую попытку, но парень — этот парень — уже снова потерял к нему интерес, уткнулся в компьютер, застучал пальцами по клавиатуре. Внимание у него, как у двухмесячного ребёнка или старика с деменцией. Куроо восхищён до дрожи этим вызовом. — Оторвись от экрана. Ну же, скорее! — Тецуро с силой лупит по столешнице — аж стаканчики подскакивают. — Быстро проверь свои карманы! Кажется, в одном из них моё сердце, которое ты украл. Парень с безразличным лицом шарит в складках своей одежды, долго там роется — время, они теряют время — и наконец извлекает на свет скомканную бумажку. Швыряет её в Куроо с флегматичным: — Оно? Забирай. Тецуро ловит на автомате, разворачивает рекламный флаер пиццерии: «При заказе от 1000 иен «Пепперони» в подарок!» Ладно. Нет, правда, ладно. Чем сложнее, тем интереснее. Куроо опирается на локти, опускает на сцепленные замком пальцы подбородок, улыбается игриво: — У тебя такой разбитый вид… Мне кажется, я знаю, чего тебе не хватает. — Витаминов, — кивает парень, не давая и шанса вставить нежное, многообещающее: «Меня». Взгляд цепляется за стаканчик, подписанный: «Кенма». Прекрасно. У него есть имя. Если есть имя, значит, кто-то всё же достаточно смел, чтобы быть с ним знакомым, чтобы перекатывать это имя на языке, обладать им хотя бы секунду: от экскурсии глухого «к» до рекурсии протяжного «а». — Кенма, — произносит Куроо так, словно имеет на это право. — А меня зовут Тецуро. Но ты можешь просто звать меня замуж. — Прости, что? Я не расслышал. Связь плохая, я в тоннель заезжаю, — говорит Кенма, глядя прямо в глаза. У него радужка абсолютно дурацкого цвета. Ржавчина. Такое случается, когда металлы разрушаются. Когда кислорода слишком много — допьяна. Куроо смотрит в его глаза и видит метагидроксид железа и гидратированный оксид железа (III). Куроо смотрит в его глаза, и Куроо сам — металл, который коррозия разъедает медленно, но верно. — Ты, кстати, очень похож на моего первого мужа. Правда, я ещё никогда не был замужем, — говорит Тецуро. — Да кто ж тебя возьмёт, — фыркает Кенма. — Ты. Только предупреждаю сразу: обязанности пополам. Я буду жарить картошку, а ты — меня. Согласен? — У меня аллергия. — На картошку? — На тупые подкаты. — Зря отказываешься, я очень хозяйственный. Умею делать семьдесят вещей по дому: готовить и шестьдесят девять. — Убираться умеешь? — спрашивает Кенма. — Умею. — Ну так убирайся отсюда нахер. — Ты такой остроумный, очаровательный и сексуальный. Мы случайно не родственники? — Я б сказал, что ты приёмный, но такого бы никто добровольно не выбрал, — говорит Кенма и захлопывает крышку ноутбука. Полторы минуты истекло. Полторы минуты и стекло. Тре-сну-ло. Кенма запихивает компьютер в рюкзак, залпом допивает остатки кофе, встаёт. — Стой, не уходи, — цепляется за последнюю возможность Куроо. Цепляется за растянутый рукав байки. Да с какого бомжа он её вообще снял? Подрался он с ним, что ли?.. — Я на пару опаздываю. — На какую? Ну а вдруг. Вдруг вселенная свела их не случайно? Вдруг им предначертано быть вместе, сидеть за одной партой, «не нарочно» касаться друг друга пальцами и коленями, делить один на двоих конспект, списываться в час ночи по поводу домашнего задания, собираться в общежитии для совместных проектов и там же разбираться, разваливаться на части, растворяться друг в друге? — Системы искусственного интеллекта. Если бы Куроо умел говорить восклицательными знаками, он бы очень громко, очень красноречиво ими промолчал. Но он не умеет. Он умеет только улыбаться лукаво и соблазнительно, тянуть с намёком: — Какое совпадение. Я бы даже сказал, судьба. Ну, подумаешь, опоздаем немного… — Я не могу опоздать на пару, которую веду. Кенма выдёргивает свой рукав из хватки Куроо, и ржавчина его взгляда расползается по губам Тецуро — губам, больше не пригодным для того, чтобы издавать ими звуки. Речевой аппарат неисправен. Несите новый. Куроо провожает его спину взглядом. Потом смотрит на своё расписание. «9:00. Ауд. 404. Системы искусственного интеллекта. Преподаватель: приглашённый лектор Козуме К.» Куроо думает: «Блять». И спешит следом.