Идеальный клинок

      Лежать в отсеке для багажа под бархатным сидением было крайне неудобно, особенно если у тебя забинтованное тело и трещина в рёбрах. Риса зажала грязную рубашку у себя в зубах, тем самым пытаясь не закричать от невыносимой боли, когда в очередной раз колесо наезжало на камень или проваливалось в небольшую дорожную яму. Сверху слышались мужской и женский голоса, принадлежащие Каспару и Принцессе. Один глубокий, низкий, отдающий хрипотцой от частого покуривания дорогого табака, с небольшим южным акцентом, а второй — тонкий, дрожащий, иногда перетекающий в звонкие переливания. Слов разобрать не получалось, но их разговор — последнее, что волновало Рису. Хоть ей и было невероятно больно, девушка могла с уверенностью сказать, что чувствовала трепетное желание поскорее встать и побежать со всех ног, вдыхая воздух, созданный ясным голубым небом. Если для этого нужно лежать и терпеть, то Сеппэль готова это делать хоть несколько дней подряд. Яркий свет солнца, ослепляющий и манящий, будет стоить того.       То, что она угрожала ни в чём неповинной девочке, сидело в голове, чем сильно контрастировало с её убеждениями. Сложно было сказать, хочет ли она спасать людей бескорыстно или же пытается эгоистично отыскать удовлетворение. Если Риса умрёт героиней, то её будут помнить, нежели если она сгниёт в Подземном городе, где человеческая жизнь ещё более обесценена.       По природе люди — существа эгоистичные и склонные к «выживательному» рефлексу; в этом винить их нельзя. Человек слаб по сравнению с внешним миром, а природа жестока, постоянно напоминая о своём могуществе. По сути все попытки прыгнуть выше головы и достичь статуса «спасителя человечества» бесполезны, потому что даже избавившись от титанов, невозможно привести их государство к состоянию утопии. Людям нужны враг и друг, злодей и герой, мрак и свет. Если исчезнут титаны — тот самый «враждебный злодейский мрак», то «светлые друзья-герои» найдут себе новый. Человечество не может существовать без врагов, как света не бывает без тени. Значит, человечеству вечно будет нужен спаситель.       Карета остановилась, и Риса постаралась прислушаться. Пока что слышался только слабый звук ржания лошадей. Почему-то разговоров или малейшего движения со стороны других пассажиров не чувствовалось. Сердце девушки отстукивало какой-то непонятный и бешеный ритм, но нельзя было сказать, что Сеппэль боялась — скорее изнывала продолжительным желанием увидеть долгожданный яркий свет. Вскоре прозвучал странный мужской вздох и транспорт качнулся, намекая на то, что вышел кто-то тяжёлый. Вот и отлично. Только Риса всё же не решилась самостоятельно выйти, ведь сомневалась в том, что это был господин Манфред. Вдруг отсек начал открываться сам и в глаза отдал яркий свет, вмиг ослепляя. Сеппэль зажмурилась, не выдержав непривычного ощущения, и зашипела, сжимая рубашку в руках. Пальцы в перчатках тронули её волосы, чем вернули в реальность. За Принцессой и открытой дверью виднелось голубое небо, застланное белыми пушистыми облаками. Риса невольно замерла.       — Пойдём, я отведу тебя в свою комнату, — произнесла странным голосом Марлис, чем несказанно удивила оружейницу.       — Зачем мне твоя комната? Я выбралась на поверхность — это всё, что мне было нужно, — ответила девушка, стараясь наконец выбраться из этой железной тюрьмы и вдохнуть полной грудью.       Принцесса схватила её за плечи, пытаясь вернуть на место, но Риса всяко была сильнее маленькой девочки, которая ни разу в жизни не держала ничего тяжелее изысканной вилки. Оружейница в одно мгновение перехватила руки Лиссы и подняла вверх, тем самым оказываясь в доминантном положении.       Марлис лишь пискнула:       — Больно!       Риса усмехнулась, вспоминая, как три часа назад её нещадно избивали трое здоровых солдат. Руки девочки она сжала намного сильнее, после чего грубо оттолкнула и постаралась встать, но затёкшие от тесного багажного отсека ноги подкосились, и Сеппэль упала на колени, выругавшись.              Лисса испуганно воскликнула:       — Послушай! Сейчас идёт подготовка к ужину и по поместью ходит много слуг! Я проведу тебя в мою комнату, после чего ты дождёшься ночи, — Принцесса сделала неловкую паузу. — Идёт?              Риса мягко улыбнулась, но в то же время уставилась на Квилон и Рондель, обдумывая слова Марлис. Как ей узнать, что она говорит правду и не собирается сдать её охране?       — Почему ты мне помогаешь?              Лисса как-то странно улыбнулась и подмигнула:       — Люблю помогать людям.              Эти слова прозвучали как-то жалко, потому что того самого огня, вспыхивающего у истинных альтруистов, совсем не было. Риса с подозрением прищурилась. Но ведь... И у оружейницы-идеалистки он не горел... Скорее при мысли о спасении человечества её тело пылало обжигающим пламенем удовольствия и возбуждения. Наверное, всё это индивидуально, и глупо бы было равнять всех. Может, она и ошибается. Девушка кивнула.              Лисса аккуратно взяла Рису за руку, при этом странно улыбаясь. Они обе выбежали из кареты. Свет резко ударил оружейницу по глазам — она зажмурилась, отпустила Принцессу и согнулась пополам. Лицо закрыла руками и стала давить на глазные яблоки, пытаясь унять боль. Риса была глубоко уверена в том, что все эти испытания были посланы свыше, чтобы девушка начала свой путь героини и спасительницы. Может быть, эта девочка — тот самый судьбоносный проводник, может, даже ангел. Марлис резко схватила её и постаралась побыстрее забежать в подсобное помещение с садовым оборудованием. Закрыв дверь и оставаясь в кромешной темноте, она зажгла рядом стоящую свечку, позволяя привыкнуть Рисе к яркому свету. Оружейница жалко согнулась и зашипела:       — Как же щиплет! Вот чёрт! — воскликнула девушка, задевая садовую лопату. Та упала, звонко ударившись об пол.       Лисса вскрикнула, перепугавшись, что кто-нибудь услышит, схватила грязную тряпку и завязала глаза брюнетке. Точно нельзя было сказать, в чём была испачкана ткань, но Риса благодарно кивнула, видимо, совсем наплевав на гигиену.       — Ты как?       — Да сука... Я и не думала, что у меня светобоязнь в запущении... Видимо, испортила глаза, много работая в темноте, — усмехнулась брюнетка. Она выпрямилась и сильно возвысилась над девочкой-подростком. Риса не была сильно высокой, но и нельзя было считать её низкорослой.       — Плохо видишь?       — Скажем, не идеально. На очки, правда, денег нет, вот и хожу как слепая курица, — засмеялась Риса, вмиг почувствовав сильную боль в рёбрах. На удивление, эти побои как-то не сильно давали о себе знать, учитывая, что обычные люди от них вялятся на первом шагу. Но времени с этим разбираться пока не было.              Лисса посмотрела на неё с некоторым подозрением, после чего вдохнула спёртый воздух, отдающий едким запахом удобрений, и аккуратно открыла дверь, ведущую в конюшню. Ровно пятнадцать лошадей шумно фыркали, а запах сменился на сырой аромат сена. Земля была немного влажной, но на сапогах оставляла относительно немного грязи. Риса не видела Принцессу, но отчётливо слышала мелкие шажки, к тому же девочка придерживала её за руку. Открыв вторую дверь, госпожа Бруно быстро затолкала оружейницу внутрь, после чего осмотрелась по сторонам и резко побежала в направлении лестницы, на которой как раз прошлись двое слуг.              Спрятавшись за декоративную колонну, девушки тихо вбежали на ступеньки, стараясь не топать и не оставлять следы, однако грязные сапоги Рисы пачкали белоснежный мраморный пол. Марлис цокнула, но не стала на этом зацикливаться, сейчас главное — добежать до комнаты.              Третий этаж был менее шумным, чем первый. Привыкшая к скрипу пола брюнетка поразилась тому, как легко передвигаются её ноги, как будто паря в невесомости. Пахло воском от зажжённых фитилей и мылом, которым, скорее всего, покрыты вылизанные до блеска полы. Марлис резко остановилась, отпуская руку Сеппэль, но потом толкнула её в спину, задевая побитые места, что заставило Рису резко вдохнуть. Дверь захлопнулась, после чего девочка осела на пол, пытаясь отдышаться:       — Вроде не заметили.              Брюнетка стянула тряпку с головы. Белоснежные глазные яблоки стали красными, а какие-то чёрные пятна окружили веки и брови. Видимо, этой тряпкой протирали руки, испачканные в земле. Марлис наконец заимела шанс разглядеть свою новую знакомую поподробнее: спутанные каштановые волосы до плеч, изумрудные роговицы, а также очень худощавая фигура. Кожа неестественно бледна, вдобавок покрыта синими и чёрными пятнами от побоев. Под левым глазом красовался здоровый порез, который только-только перестал кровоточить. Скорее всего, это ранение было получено в карете, когда кучер наезжал на треклятые кочки.              Риса заметила то, что Принцесса её разглядывала с неким любопытством, хотя вроде бы должна бояться, так как та угрожала ей без всякой пощады. Сеппэль не собиралась извиняться или оправдываться, потому что иначе Лисса почувствует себя в безопасности, а это плохо — может расслабиться. Страх всегда управлял людьми, что давно поняла для себя Риса. Хочешь всех спасти — заставь их бояться, после чего восхити и очаруй — тогда после героической смерти точно не забудут.       — Тебе надо помыться, а то смотреть противно. К тому же ты воняешь.              Оружейница не стала возмущаться оскорблению, так как была с ним согласна. Её особо не волновал внешний вид, но хотелось бы появиться перед Фарланом более менее при параде. Она не ждала того, что Принцесса позволит воспользоваться её личной ванной.       — И что мне? Вылизать себя? — саркастично усмехнулась Риса.       — Ванная там, — девочка указала головой на белую дверь в другом углу. Риса удивилась, но не подала виду. Хотелось действительно смыть с себя всё это дерьмо, однако то извечное чувство подвоха никогда не покидало её. Что, если сейчас она пойдёт и сдаст её охране?       — Обойдусь. Дождусь ночи и уйду, не беспокойся.              Лисса закатила глаза, встала и подошла к Рисе. Её взгляд больше не излучал страх или любопытство, а скорее детский интерес, когда ребёнок так и норовит совершить какую-то неприятную шалость. Гордость оружейницы не позволяла таким образом себя преподносить, поэтому она в секунду поднялась и уставилась уверенным взглядом, в котором вспыхивали азартные огоньки.              Тогда, два года назад, она была наивной идеалисткой, а взгляд был полон доброты и веры в себя и людей, однако сейчас всё вернулась к тому моменту, когда двенадцатилетняя Риса хотела зарезать двух мальчишек. Конечно, она также стремилась спасти человечество, но это было уже другое состояние — долг и смысл жизни. Хотя, наверное, девушка никогда и не была «идеальным клинком», а вера в людей оказалось навязанной идеей другого человека. Риса вдруг испугалась собственных мыслей. Нет! Она всё ещё хочет спасти всех, пожертвовав собой! Именно этим она и живёт! А всё остальное не имеет никакого значения. После подобных размышлений взгляд сменился на мягкое и доброе выражение лица, и Риса сдалась. Она всё такая же добрая невинная девочка, которая старается казаться серьёзнее, чем она есть на самом деле.       — Ты сделаешь то, ч-что я тебе скажу, — произнесла Принцесса неуверенным голосом, чем в какой-то степени ошарашила Сеппэль. Оружейница совсем не заметила её бегающие из стороны в сторону глаза. Девушка, в идеале владеющая всеми типами холодного оружия, сейчас стояла в смятении. Руки сковал страх, хотя чего вроде бы бояться? Маленькой неуверенной девочки?       Сердце заболело, сжавшись под напором самого банального человеческого чувства. Она была уверена в том, что имеет власть над этим подростком, однако сейчас она почувствовала себя клоуном с центральной ярмарки, ведь её жизнь напрямую зависела от этой капризной богачки. Разозлившись на себя за подобную слабость, Риса нахмурила брови, решив спокойно спросить, что девочка имеет в виду.       — Чего ты хочешь?              Лисса жалко улыбнулась, после чего отошла в сторону, доставая из дамской сумочки тот самый Баллок, потом протянула его девушке.       — Ты должна убить моего отца.              Риса лишь улыбнулась. Это прозвучало настолько неестественно, что трудно было поверить. Маленькая девочка, произносившая такие слова, выглядела нелепо, поэтому Риса даже и не подумала выполнять её «приказ», сославшись на какую-то глупую шутку. Зачем же она тогда так рисковала спустившись в Подземный город ради подарка отцу? А... кинжал... понятно. Даже если это и правда, она, конечно, никого убивать не станет.       — Это такая молодёжная шутка новая? Стиль «поверхностный»? — проговорила с улыбкой Риса, всё ещё пытаясь убедиться, что это неправда. Лисса нахмурилась и даже топнула своей изысканной ножкой. Выглядела она, признаться, довольно странно. То хмурится и скалится, то поджимает губы, пытаясь не заплакать.       — Нет. Не шутка. Ещё раз повторяю: либо делаешь, либо я... кхм, сдаю тебя!       Сердце подпрыгнуло и резко опустилось. Риса сама не поняла, как глаза оказались застланы солёной влагой. Марлис, заметя поблёскивающие светом от проникающих сквозь окно лучей капли, победно улыбнулась. Смейся, смейся... Перед тобой стоит спасительница человечества, которая больше всего на свете боится убивать. Всё-таки никакая она не сильная, и не выйдет из неё никакого героя. Девушка очень испугалась, понимая, что выбора у неё нет, но всё же втянула в себя воздух и грозно уставилась на новоиспечённую «Кровавую принцессу».       — Зачем тебе это?              Марлис поразмышляла с минуту, усмехнулась, а потом закрыла глаза:       — Разве любить — это плохо? Почему я должна из-за него страдать? Я хочу быть с Каспаром, а он точно воспротивится и выгонит меня из дома!       Рисе захотелось в истерике закричать. Какая же глупая причина, будто на ходу выдуманная! Почему бы не подождать пару лет до совершеннолетия и не лететь на все четыре стороны с проклятым педофилом? Оружейница вытерла грязным рукавом слегка выступившие позорные слёзы и поджала губы.       — Ну так выставил бы — свобода. Трахайся со своим Манфредом дальше. В чём проблема?              Госпожа Бруно нахмурилась и со всей силы своего тоненького голоска прорычала:       — Он лишит меня наследства.       Рисе резко захотелось дать свободу скопившейся внутри рвоте, но она сдержалась. Хотя можно было запачкать идеальную белоснежную мебель в том, чего эта меркантильная тварь достойна. Девушка почувствовала, как к горлу подступили слёзы от осознания своего проигрышного положения. Сеппэль молниеносно схватила Квилон и прижала девочку к двери, сжимая горло, чтобы та не закричала. Марлис закашлялась, совсем растеряв остатки напускной кровожадности.       — Что мне мешает тебя убить, а не невинного мужчину?       — Ты... этого не сделаешь, — улыбнулась Принцесса, а Риса нахмурилась. «Я не убийца!». Вот чёрт! Сама же говорила про манипуляцию страхом, а тут всё-таки заставила эту дрянь расслабиться. Теперь они поменялись местами и на месте жертвы — младшая Сеппэль, нынешняя глава древнего клана и прирождённый мастер в создании кинжалов, стоит и трясётся перед какой-то малолеткой. Рисе стало противно от самой себя.       — Ты продумала, как можно меня использовать, пока ехала в карете? Похвально, сообразительная девочка, — прорычала Риса, но слёзы выдавали её сильнейший испуг. Она нахмурилась, пытаясь безнадёжно скрыть свои слабости.       — Нет, я ехала не за кинжалом, а за тобой, — всё с такой же неуверенной улыбкой произнесла Принцесса. Лицо Рисы вспыхнуло. — Слышала о какой-то девушке из оружейного магазина, у которой шестнадцать попыток побега, и все неудачные. Неудивительно... наверное. От полицейских несложно было узнать, где ты живёшь. Ещё проще забраться в карету Каса. Ну а потом... ты сама знаешь.              У девушки задрожали губы. Она шумно выдохнула и закрыла глаза. Всю жизнь Риса думала, что мир находится в её руках. Отщепенка из трущоб с чистым сердцем надеется на то, что все люди будут падать перед ней, как перед главной героиней дешёвого и глупого приключенческого романа. Избранная, талантливая, красивая... Возможно, когда-нибудь она спасёт какого-нибудь парня, в которого влюбится с первого взгляда, а в финале истории будет их свадьба. Жаль только, что ей хочется красиво умереть, а не убого жить. Слёзы текли, всё ещё позоря «спасительницу человечества», а девочка смеялась, смотря на эту глупую картину.              Риса резко отпустила Марлис, после чего повернулась к ней спиной:       — Дай мне время подумать.       — Хорошо... У тебя время до полуночи. Потом свобода.              Свобода. Как глупо.              Марлис вышла из комнаты и заперла дверь на ключ. Риса осталась неподвижно стоять на месте, постоянно прокручивая в голове то, что сказала ей Принцесса. Она обессилено свалилась на пол и закрыла лицо руками. Сейчас девушка чувствовала себя униженной и смешанной с грязью. Какая-то малолетка смела так насмехаться над ней! Сеппэль по привычке сплюнула куда-то в сторону, пачкая выстиранный до сияния белизной ковёр. Она сжала в руке Рондель, который до этого лениво болтался на поясе, и подняла вверх, а потом направила лезвие на лицо. Может, убить себя? Тогда она станет героиней? Спасёт человечество? Глупо. Один мужик не стоит того. Когда данная мысль пронеслась в её «изнеженном» разуме, девушка перевернула Рондель, чтобы он смотрел на неё гардой-кольцом, и ударила себя по переносице. Нельзя так думать! Каждый человек, даже самый бесполезный, важнее неё! Она что, забыла о чём ей твердил отец?              Твоя жизнь не важна. Поэтому отдай её другому.              Вернер Бруно. Предприниматель, монополист, филантроп. Кажется, он хороший человек. Риса улыбнулась. Отдать жизнь за него было бы разумно, всяко он принесёт этому миру больше пользы, однако... сможет ли это спасти его? Ведь его дочь останется рядом, а значит, глупо бы было полагаться на то, что жизнь невинного мужчины в безопасности. В Подземном городе ещё куча отбросов, которым плевать каким образом выбраться на поверхность. Принцесса просто обратится к другому.       Риса встала, отряхнув грязные штаны, которые уже никуда не годились. В шкатулке лежал Баллок. Чёрный. С золотыми узорами. Красивый и дорогой... ещё чистый. Она подошла к столу, жмурясь от проникающих лучей солнца. Сейчас она не хочет раскрывать шторы и смотреть на ясное голубое небо. Пусть она и дальше живёт в неведении, не успев напоследок вкусить свободы и подышать свежим воздухом, лишённым пыли и грязи. Увидеть бы реку, цветы и деревья. Всё то, о чём так грезят жители Подземного города, всё ещё сохранившие остатки человечности. Фарлана. Невинная улыбка тронула её губы.              Бежать было под запретом. Нельзя было оставлять поступок этой девчонки безнаказанным, к тому же её отцу требовался защитник. Нахмурившись и вытянув губы, она будто примеряла в голове образ его телохранителя. Мысли о спасении чужой жизни и собственной наслаивались друг на друга. Мозолистые руки тряслись, ноги подкашивались. Она присела на корточки и схватилась за волосы, чуть ли не вырывая их с корнем. Перед зажмуренными глазами, будто воссозданный из фосфенов, отец смотрел на неё с разочарованием, именно таким, каким смотрят на предателей и лгунов. Закрыв лицо руками, Риса начала молиться Богиням о том, чтобы они направили её на путь истинный.              Жизнь — это череда сложнейших решений и чаще всего не в свою пользу. Для Сеппэль её принципы, которые так старательно взращивал в ней отец, стали для неё мессией, её правдой, её истиной. Бесполезно было отнекиваться или бежать от истины. Она везде нагрянет. Даже разум глупца мирится с истиной. Одна из последних фраз отца. Девушка поднялась с колен и размазала грязь, смешанную с солёными слезами, по своему красному, заплаканному, но и слегка пылающему от гнева лицу. На кого она злится? На себя, вероятно. Отец не виноват в том, что она такая отвратительная дочь.       Риса забралась на широкую кровать с балдахином, решив провести последние часы жизни в тепле и уюте. За окном пели птицы, ветер бил ставни, которые никто не хотел закрывать, ведь этот звук — блаженство жизни. Оказывается, перед смертью всё кажется таким прекрасным, желанным, тёплым и мягким. Мёртвая тишина убаюкивала и клонила в сон. Перед глазами возник образ отца, добрый и любящий: он улыбался, а на щеке осталась сажа от печи, в которой разогревался металл для ковки.       — Прости, пап... — прошептала Риса, — ...я не смогла спасти мир.              Она повернула голову, пытаясь утонуть в блаженстве последних часов жизни, после чего вынула из сапога немного влажную сигарету и зажгла её от рядом стоящей свечи. Втянув желанный дым, погружая его в начинающие загнивать лёгкие, она улыбнулась. Выдохнула и слегка погладила Рондель. Вот так и закончится история клана Сеппэль — всё равно Амари не может иметь детей.              Через минут пять дым уже заполнил всю комнату, оставляя неприятный запах. Надо было согласиться помыться, а то умирать той ещё свиньёй... хотя... по-другому никак. Она же не героиня. Негоже какой-то преступнице и наивной глупышке умирать красиво. Риса ухмыльнулась, закрывая глаза и погружаясь в желанный сон, который хоть на пару часов смог бы избавить её от ноющего чувства в груди. Может, Марлис согласится передать кое-что Фарлану? Если не смогла она, то, наверное, сможет профессиональный боец. Леви бы она не осмелилась просить, потому что банально боялась его. И как в таком миниатюрном парне может скрываться столько нечеловеческой силы? Хорошо, что он оказался в Разведкорпусе — его талант сможет помочь людям, в отличие от той же Рисы. Что она может? Кричать, что все должны любить друг друга? Размахивать кинжалами, которые точно бесполезны в бою с теми же военными полицейскими, потому что многие ходят с ружьями? Так что… скорее всего… нет… или да… её такая пустая смерть принесёт куда больше смысла, чем бесполезная жизнь. С нахлынувшими воспоминаниями о тёплом чае в компании мамы и Амари, догонялках с Карстеном и идиотских шуточках Фарлана, она, улыбнувшись, заснула, утопая в белоснежных простынях широкой кровати.

***

      — Эй!              Оружейница, пускающая липкие слюни во сне, проснулась от грубого девичьего толчка. Еле-еле разлепив глаза, она заметила Принцессу, которая смотрела на неё крайне недовольным взглядом. Риса улыбнулась, вспоминая, как же шикарно она изгадила грязью ненаглядную девчачью постельку, хотя Марлис и не обратила на это внимания. Слуги-то поменяют — не проблема. А вот ожидание решения «наёмницы, так?» заставляло девочку трястись словно она собака, выскочившая из надоедливой воды. Риса, потирая глаза, опустила ноги на пол и вынула из ножен Квилон. Лисса этого жеста не заметила.       — Ну и чего ты решила?              Риса, вздохнув и не смотря на Лиссу, спокойно произнесла:       — Ни один из предложенных вариантов мне не подходит.              И прежде чем Марлис осознает истинное значение данных слов, вцепилась ногтями в горло маленькой пятнадцатилетней девочки, заткнув рот и повалив на кровать. Сама же Риса придавила её своим телом, а Лисса даже пискнуть была не в состоянии. Её глаза заслезились, а зрачки уменьшились, как будто она уже долгое время смотрела на яркий обжигающий огонь. Сердце Рисы наполнилось некоторым ликованием, но вскоре, наверное, уже через несколько секунд, сменилось каким-то сожалением. Девушка знала, что иногда она слишком добра, но ей стало так жаль эту маленькую и глупую девочку, которую необходимо убить, чтобы другим людям жилось лучше. Брюнетка с горящими изумрудными глазами смотрела на то, как под ней лежит пока ещё невинное дитя и трясётся, ожидая скорой смерти. Весь её вид молил о пощаде. Риса хотела её придушить и уже давно, но… будет ли это правильно? Амари тоже в пятнадцать была бунтаркой, которая считала себя центром Вселенной, но можно ли их сравнивать? Две разные жизни, но… люди есть люди, нельзя так поступать. Даже если весь мир возненавидит тебя, ты всё равно останешься его частью — неотъемлемой, особенной.              Риса вдруг прослезилась вместе с Марлис. Солёные дорожки размазали грязь по лицу, создавая своеобразный узор. Рука девушки уже давно находилась выше уровня затылка, замахнувшись блестящим заточенным лезвием. Сеппэль закончила его только несколько часов назад — этот кинжал был невинным и не знал, что его острое лоно будет запятнано кровью ребёнка. Но ведь… лучше убить её, чем господина Бруно, который в будущем принесёт невероятную пользу жителям Подземного города, ведь только благодаря ему жизнь в этом адском месте стала хоть немного походить на человеческую.       — Почему?.. За что? Твой отец так помог людям, а ты… тебе… их совсем не жалко?              Она отняла руку от рта юной особы, губы подрагивали в истеричном порядке. Марлис зарыдала, как и подобает ребёнку, которого напугал злой взрослый. Риса не понимала, почему вдруг тот кровожадный взгляд сменился на такое обречённое выражение лица — ведь и раньше она угрожала ей. Что изменилось?       — Только о них я и думаю… — жалобно произнесла девочка, а Риса недоверчиво прищурила глаза. Марлис несколько раз хныкнула, а девушка ещё больше ослабила хватку.       — Что ты имеешь в виду?              Госпожа Бруно свернулась калачиком, а после нескольких секунд горьких всхлипов, села на край и уставилась красными от слёз глазами на младшую Сеппэль, которая в случае чего держала Квилон на подходе.       — М-мой отец… не так уж и жаждал помогать жителям Подземного города. За исключением твоей семьи. Полагаю, из-за того, что ты талантливый кузнец. Ну так… он хочет зачистить город, чтобы сделать там одну огромную химическую лабораторию, где будет изучать титанов и пытаться найти оружие против них.              Риса повела глазами, пытаясь вникнуть в смысл сказанных слов. Если честно, часть про себя и семью она пропустила мимо ушей, а вот про зачистку…       — Разве ему можно это сделать? Это же государственная собственность.       — Он получил разрешение год назад, через месяц после атаки титанов на Стену Мария. По сути Подземный город является районом Митры, а им может распоряжаться и губернатор, который уже давно хочет избавиться от этого сборища преступников и проституток.              Девушка всё ещё недоверчиво смотрела на рыдающую девочку и пыталась переварить услышанную информацию. Всё это действительно звучало правдоподобно, но некоторые моменты всё-таки пока не сходились.       — Зачем тогда господин Бруно обеспечивал город продуктами и лекарствами?       — Чтобы отвести от себя подозрения населения.              Грязные руки брюнетки сжали новенький кинжал, когда она вспомнила свои недавние рассуждения — «хочешь спасать людей — заставь их бояться себя». Что ж… Можно гордиться тем, что она поступала с практической стороны правильно, но её мышление совпало с мышлением гнилого человека. Риса вдруг передёрнулась от мысли, что вскоре гнить начнёт и она. Надо было срочно найти убийцу и покончить со всем этим.       — Почему ты тогда соврала про какую-то любовь?       Лисса мягко и смущённо улыбнулась. Она уже успокоилась и могла говорить более менее чётко:       — Это правда на самом деле, ну… про нас с Касом, — девочка отвернулась, смущаясь факту того, что она уже не девочка. — Я угрожала тебе, потому что боялась, что не согласишься. Страх — самый лёгкий манипулятор. Так Фило всегда говорит. Всё-таки он был прав — ты любишь действовать по-своему.       На последних словах Риса гордо усмехнулась, тешась своим самолюбием. Никакого Фило она не знала, но предположила, что это мог быть один из полицейских. Она всегда действовала так, как хотела, поэтому давно превратилась в ту ещё занозу в заднице родителей, а потом и Полди. Полди… Самодовольная ухмылка сразу погасла, лишь стоило ей вспомнить про друга и сестру, которые находятся в опасности. Она резко схватила Лиссу за плечи и слишком громко прокричала:       — Так надо спасти город! — голос был полон энергии и жизни. Глаза Рисы горели осознанием того, что она уже на пороге достижения своей цели — стать героиней и спасти кучу людей. Марлис, правда, не оценила напора, поэтому мягко отодвинулась.       — Есть только один выход — убить папу и других аристократов, — слишком тихо произнесла Лисса, начиная заново плакать. Неужели это звучит как жертва? Риса немного позавидовала ей… Ей-то пока нечем жертвовать.       — Не-а, убивать никого не станем. Надо просто заставить их ответить по закону.       — Перед законом они чисты.       — Значит, мы перепишем закон!              Лисса безнадёжно улыбнулась. Сейчас Риса вела себя более как ребёнок, чем госпожа Бруно. Конечно, она не строила наивных надежд настолько повлиять на ситуацию, но почему-то тело так запылало, что девушка вскочила и метнула Квилон в статую, попадая с точностью в ту самую точку, где должно находиться сердце. Обнажённая женщина треснула, но не раскололась и не упала.       — Мы проникнем в самый эпицентр власти, свергнем её, и понапишем своих правил. И сделаем всё красиво, без жертв. Докажем этим меркантильным мразям, что мир можно построить не только на костях.              Лисса кивнула, но не была так сильно преисполнена этими наивными мечтами. Риса действительно оказалась такой, какой её описывал Фило: глупой наивной девчонкой с раздражающей самоуверенностью и верой в добро. Те шестнадцать попыток побега говорили об её безрассудности, которая в один момент могла привести к довольно печальному исходу. Лисса понимала её стремление к всеобщему признанию и идиотский альтруизм, но всё же как бы она не кричала о спасении человечества, девушка не в состоянии в одиночку изменить целый мир.       — Ты слишком наивная…       — А вот и нет! Если бы у меня не было знакомого, который в одиночку раскидает целую армию, я бы такими речами не разбрасывалась, — подмигнула Риса, коря себя за свой длинный язык. Леви не её друг, и уж тем более не безрассуден, как она. Наверняка сидит сейчас в разведке и считает кирпичи на здании штаба, дожидаясь следующей встречи с титанами.       — Кого?              Сеппэль махнула рукой и присела перед девочкой на корточки:       — Кто-нибудь ещё знает?       — Да многие… Но из наших возможных союзников никого.       — А господин Манфред?       — Он… отказался. Сказал, что не в его обязанностях противостоять моему отцу.              Марлис грустно уставилась на дверь, как будто ожидая того, что сейчас сюда забежит Кас и скажет, что готов ради неё на всё. Он был добр и скромен, но излишне труслив. Каспар никогда никому не перечил и всегда уступал, даже когда был прав. Лиссу это раздражало, но против некоей тряпичности своего возлюбленного ничего не могла противопоставить. Она любила его за доброе и светлое сердце, но ведь… почему он не хочет помочь людям?       — Мне нужно в Разведкорпус. У меня там друг, он нам поможет.       — Это будет проблематично. Штаб находится за Стеной Роза, а туда нужен пропуск.       — Он у тебя есть?       — У моего отца да, но он именной, поэтому выкрасть не вариант.       — А его нужно покупать?       — Да. Он стоит дорого, но это даже не основная проблема. Без документов тебе никто его не оформит.              Риса сплюнула на пол, что вызвало недовольный взгляд хозяйки комнаты. Девушка, даже не обратив на это внимания, подошла к окну, за которым красовалось яркое звёздное небо. Риса расширила глаза и дёрнула шторы к центру. Тысячи огоньков смотрели на неё сквозь бледный тюль, как будто призывая к тому, чтобы пытаться приблизиться к ним. Девушка вдруг запылала с новой силой — она не остановится на полпути, даже если придётся стать разыскиваемой преступницей.       — Как же красиво… Вот представлю, как вы смотрите на это всё каждый день, появляется желание выть от несправедливости.              Внезапно дотронувшшись до плеча оружейницы, Лисса хотела отдёрнуть шторы и тюль, однако Риса ей не позволила.       — Не сейчас, — опустила глаза девушка. — Хочу сначала солнце. Так логичнее.              Принцесса не стала спорить. Её право.       — Мне бы хотелось также радоваться таким мелочам.              Девушки улыбнулись друг другу, совершенно забывая об их небольшом противостоянии.       — А ведь я собиралась умереть и лишить себя этого. Сначала тебя убить, потом себя.       — Что тебя остановило? — спросила Лисса. Холодный ночной воздух обдул их двоих, развевая волосы и отбрасывая их по сторонам.       — Увидела твой взгляд, — ответила Риса, а в голосе стали проявляться некоторые нотки печали. — Ты смотрела на меня, как на чудовище. Не так я представляла свою геройскую смерть…       — Извини.       — За что извиняешься? Я хотела убить ребёнка, к тому же ту, которая хотела спасти людей. Если бы не ты… Ни я, ни Амари, ни Полди не выбрались бы оттуда, а так… хоть шанс появился.              Лисса улыбнулась, протягивая мизинец Рисе, та ухмыльнулась и притянула его в ответ. Может, только что у неё появился третий в жизни друг.       — Помойся всё-таки. Несёт от тебя, как от коня после долгой охоты. Фило такое точно не одобрит.              Риса насупилась, злясь прерванной идиллии, но, принюхавшись, поняла, что Марлис была права. Интересно, а Фарлан бы смог так некорректно намекнуть девушке помыться? И о каком ещё Фило она постоянно говорит?