Идеальный клинок

      Когда голые ступни задевали влажную травку, по всему телу распространялся приятный холодок, напоминающий о скором приходе осени. Времена года в Подземном городе отличались лишь лёгкой переменой температур и частотой затопления. Летом земля была сухая и рыхлая, воздух был грязным, полным пыли, а ветра не было вовсе, поэтому бедным горожанам негде было скрыться от невыносимой духоты. Весной и осенью дело обстояло лучше, но жизнь портили потопы и атаки противных насекомых. Учитывая то, что своды пещеры состояли из песка и иных горных пород, всё это опадало на дома и лестницы, превращая город в подобие детской неожиданности.       Зимой через щели проникали снежинки, образовывая совсем крошечную заснеженную площадь. Дети валялись в снегу, играли в снежки, лепили снеговиков. Подземный город в это время года как будто оживал. Риса и Карстен проводили на улице всё время, даже забывая об обеде и ужине, в итоге мама приходила в ярость и тащила маленьких негодников прямиком домой, не забывая по дороге высказывать всё своё недовольство. Дома сестра и брат сушили одежду, грелись и планировали свои дальнейшие игры. Не раз они убегали без спроса, что потом приносило им неприятности в виде домашнего ареста, но белоснежное полотно, дарящее такую чарующую радость, обычно стоило всех испытаний. Эти счастливые моменты отдаются в памяти детским смехом, широкой улыбкой ещё живого младшего брата и злым, но всё равно любимым лицом матери.              Их проделки прекратились ещё до смерти Карстена, однако с тех пор снег сулил лишь грусть и печаль. Поэтому Риса так возненавидела зиму. Во всех мальчиках в тёплых куртках, бегающих сквозь импровизированные снежные сугробы, девушка замечала черты брата, что время от времени становилось невыносимым. Такое ощущение, что мир решил поиздеваться. То, что приносило счастье, вмиг стало ненавистным и презираемым. Оружейница бежала от воспоминаний, стараясь завалить себя работой. Выходило плохо. Минуты покоя не могли перекрыть годы боли и страданий.              Время — главный враг человека. Разлука с семьёй и друзьями, тоскливое ожидание чего-либо, постепенно оканчивающаяся радость, легко заменяемая горем, наступающая на пятки старость, изношенная одежда и затупившиеся лезвия. Время отнимает, пожирает, истязает, уничтожает. А самое главное — человек совершенно бессилен против него. Умерших не вернуть, молодость не восполнить, а ошибки не стереть из истории их мира. Время сильнее любой стихии, ведь огонь в итоге прекращается, уничтожив всё на своём пути, вода заполняет собой пространство, ветра стихают, столкнувшись с голубой пеленой неба, а земля принимает в себя всё больше мертвичины, будь то завядший цветок или труп любимого человека.       Риса проиграла своему эгоизму, нежась в тёплой постели и лицезрея рассветы с закатами, пока Полди и Амари выживают из последних сил за право не быть поглощёнными тем ужасным местом.              Прошло три месяца с её освобождения. Оружейница постепенно привыкала к новому месту, образу жизни, даже еде и занятиям. Господин Бруно на удивление почти не загружал её работой, лишь иногда просил заточить уже имеющиеся кинжалы или сделать пару Квилонов. Большую часть дня девушка проводила либо во внутреннем дворе, либо в домашней библиотеке. В город ей разрешали выходить крайне редко и только в компании Домового, что казалось младшей Сеппэль очень уж подозрительным. Если она полноправный гражданин поверхности, работает на официальной основе, а также добросовестно выполняет все поручения, почему она всё ещё не отошла от роли беглой преступницы? Военная полиция её не искала, так как она могла спокойно прогуливаться мимо их штаба.       Вернер вроде как разрешил отправиться в Разведкорпус через некоторое время, и Риса с нетерпением ждала этого дня. Деньги копились медленно, но верно, благо не надо было тратиться на еду. Остальное же (одежда, аксессуары, деликатесы и некоторые развлечения в виде ярмарочной деятельности) теперь лежали полностью на ней, что на самом деле даже радовало. Так девушка хоть и чувствовала себя всё ещё должницей, уже не испытывала неловкость в отношении семейства Бруно. Однако продавать кинжалы господин запретил, ссылаясь на обязанность девушки создавать лишь эксклюзивный товар. В таком случае странно, что он до сих пор ориентировался на клинки клана Сеппэль, которые уже давно вошли в пользование многими жителями Подземного города. Но Риса вряд ли могла придумать что-то новое, ведь таланта отца у неё не было, лишь слабые отголоски заимствованного мастерства.              Светобоязнь отступила, как и обещал Фило. Мир открылся, позволяя разглядеть все свои прелести. Всё ещё жмурясь, Риса выбежала на середину двора, собирая по пути влагу после утреннего дождика. Соловьи пели свои романсы на ветвях дуба, приветствуя новый день, а солнце постепенно выглядывало из облаков, окрашивая небо в цвет горячего золота. Долгое время девушке всё казалось неестественным, излишне ярким и приторным. Ей трудно было поверить, что мир может состоять из стольких красок. Митра была окружена со всех сторон стенами, поэтому увидеть остальное пока не было возможности. Где-то там были кристально-чистое озеро, горы, вершины которых пронзают голубой купол неба, бескрайние луга зелёной травы, уходящие за горизонт. Можно со всей силы бежать и так и не достигнуть предела. В общем, многие мечты пока оказались в режиме ожидания. Был ещё один повод желать поездки в Разведкорпус, которая не только вернёт ей старого друга, но и откроет новые двери в то самое неизведанное и таинственное нечто.              Свалившись и оказавшись на спине, совершенно не заботясь о том, что трава всё ещё влажная, Риса принялась в очередной раз крутить перед носом свой излюбленный Рондель. Солнечные лучи отражались в начищенном до блеска лезвии, а серебряная гарда-кольцо отдавала странными радужными оттенками. Скоро эти Рондели окажутся вместе, после чего навсегда покинут бренную землю, оставив после себя преемников. Оружейнице было страшно. Эти кинжалы были не только сокровищем её семьи, но и настоящим произведением искусства. Сможет ли она сотворить что-то хотя бы отдалённо похожее… Мастер не сомневается. Он просто делает. А потом повторяет. Очередное наставление отца.              Риса была в смятении. Фарлан точно не откажется ей помочь, но… Что делать дальше? Продолжать искать кинжал в огромном государстве? Это сродни иголке в стоге сена, крайне неэффективное занятие. Однако иного выбора не было. Рондель — единственная зацепка, оставленная слишком уж профессиональным убийцей. Хотя никакая это не зацепка, а самая настоящая провокация. Орудие убийства играло здесь первостепенную роль. Отец был убит тем, что сам же и создал. Поэтично, но всё же пока бессмысленно.       Усмехнувшись, Риса вынула сигарету, зажгла и хорошенько затянулась, прикрыв уставшие глаза. Воздух был прохладным, но солнце помогало не замёрзнуть, одаривая хрупкое тело ласковым теплом. За это время Риса смогла хорошенько поправиться, а то лёгкое дуновение чуть ли не сносило девушку прочь, спутав с пёрышком. Появились хоть какие-то округлости в груди и на бёдрах, волосы отрасли до середины спины, став более густыми и шелковистыми, щёки порозовели, а кожа из трупного оттенка перешла в персиково-розовый. Оказывается, свежий воздух и хорошее питание могут превратить оборванку во вполне красивую девушку.       — Опять одежду пачкаешь? — раздался милый голос откуда-то сзади. Девушка сразу распознала его.       — Земля дарит жизнь. Надо бы побольше уважения, мисс Бруно, — сказала оружейница, выдохнув довольно большое количество дыма.       — Пф, говоришь как Фило.              Риса надулась. Пусть их отношения не стали хуже, но и в обратную сторону мало продвинулись, пусть Сеппэль и перестала считать его врагом. Домовой не был плохим человеком, скорее обиженным подростком в теле немолодого мужчины, что было легко понять. Брошенный собственной матерью, он вынужден был сосуществовать с мыслью, что он остался совсем один. Они много проводили времени вместе, так как господин Бруно превратил Фило в подобие её личного надзирателя, однако Рису это совсем не злило. Фишер всё ещё плевал на неё и её занятия, поэтому обычно отвлекался на любую книгу, напрочь забывая о своём задании. Так он давал молчаливые знаки, что заместо каких-то глупых поручений можно не делать абсолютно ничего, в итоге не потратив время на бесполезные занятия в огромной доме. В этом деле они явные союзники, однако почти не разговаривали друг с другом, избегая возможных ссор. Они коллеги, вот и всё. Поэтому просить о какой-либо помощи девушка не решалась, хотя Фило пользовался доверительным отношением своего начальника и мог многое знать о зачистке. Риса сомневалась, что он легко предаст друга, но не исключала этот вариант из возможных. Этот парень был из тех чудиков, действия которых не поддаются никакой логике.              На удивление, Фило прекрасно общался с Марлис. Он по-доброму улыбался, иногда гладил по голове, часами мог что-то рассказывать. Их двоих часто можно было застать в библиотеке или у Домового в спальне. Они просто сидели напротив друг друга, читали книги и что-то постоянно обсуждали. На вопрос Рисы какие именно отношения их связывают, Лисса отвечала, что он ей как вредный старший брат, иногда позволяющий себе пару минут в день побыть милашкой. Всё же Фило когда-то в детстве был другом её отца.       — Сочту за оскорбление, — ответила Риса, пытаясь перестать вспоминать в любой ситуации лицо этого нахала.       — Всё ещё враждуете? — спросила Лисса, постелив на траве покрывало и аккуратно усаживаясь рядом с подругой.              Риса хмыкнула:       — А как иначе? Подписывать договор с чёртом, как глядеть долго на солнце — вроде и забавно, но больно и бессмысленно.       — Ты снова говоришь как он.       — Он не так разговаривает.       — Да ну? Он мне вчера идентичную фразу выдал.              Девушка случайно прикусила сигарету, отчего она порвалась и упала на траву.       — И что же этот урод сказал? — улыбнулась Риса, ожидая очередную порцию унижений всех и вся.              Марлис потёрла подбородок аккуратным пальчиком:       — Да ничего особенного. Просто к слову пришлась аналогия. Любит он богов и чертей.       Лисса поморщилась, когда немного дыма полетело в её сторону. Вообще, господин Бруно запрещал курить персоналу за исключением Фило и Рисы. Это была одна из многих привилегий. Собственная спальня в гостевом крыле, отсутствие строгой униформы, возможность свободно перемещаться по особняку (конечно, за исключением главного крыла, где находилась хозяйская спальня). Слуги недоумевали, поражаясь такому отношению к простой отщепенке из гетто. Если с Фило всё очевидно, то Риса сильно сомневалась, что это из-за её кузнечного таланта. Господин был странным человеком, противоречащим сам себе. Наплёл что-то про полноправную гражданку столицы, но при этом её не пускают в город без какой-то бумажки Фило. Девушка раз за разом глядела на пластиковую карточку, зовущуюся удостоверением личности, но не замечала там ничего особенного: имя, возраст, место рождения. Указан Подземный город, может, из-за этого? Тогда какая она после этого настоящая гражданка? Домовой не отвечал на её вопросы, странно хмыкая и морщась. Вряд ли стоит ожидать от него даже такой мизерной помощи. Марлис также молчала, ссылаясь на собственную неосведомлённость. Странно всё это.       — Неудивительно, Фило тот ещё чёрт. Такому не то что душу, килограмм пшена продать страшно.       — Это точно, таким нельзя верить, — улыбнулась Лисса и легла на спину, щурясь от проглядывающего сквозь облака солнца. Оружейница повела бровями.       — Мне казалось, вы близки. Постоянно о чём-то шепчитесь.       — Мы просто обсуждаем прочитанные книги, ничего более. Что не спрошу о нём, в ответ лишь шутка, метафора или вовсе молчание. Если скрывать нечего, то какой смысл даже на вопрос про возраст не отвечать? Бьюсь об заклад, он какой-то шпион, только далеко не папин.              Маленькая капля с ветки дуба брызнула девушке прямо в лицо. Блестящая точка побежала медленно вниз, напоминая слезинку. Лисса улыбнулась, завидев это, а Риса даже не обратила внимание, сосредоточившись на полученной информации. Скрывает возраст? Тогда почему ей сказал? Или тоже пошутил? Хотелось бы верить, что ему не четвёртый десяток, однако дружба с Вернером Бруно, глубокая осведомлённость о происходящим во всём государстве, многолетний опыт манипулирования, а также седая прядка (кто вообще так седеет?) твердят о правдивости слов. Так если это такой секрет, то почему он признался именно Рисе? Или это тоже из разряда «любая информация ничего не стоит в ушах убогого слушателя»?       — Совсем не доверяешь ему?              Лисса покачала головой, но ничего не ответила.       — Мне казалось, он тебе нравится. Даже братом его считала.       — И сейчас считаю, — девочка хитро улыбнулась. — Он рассказал мне о зачистке, значит, уже не само зло во плоти.              Риса чуть не подавилась собственной слюной:       — Это он тебе сказал?       — Да... Он явно недоволен ситуацией, но ничего не предпринимает... Бесполезный слуга, который лишь ходит и смотрит. Мне кажется, если бы на его глазах вспороли брюхо Бонуму, он бы даже не двинулся.              Риса хмыкнула, так как всё это походило на правду. Однако... он против? Разве он не считает обитателей Подземного города всяким сбродом? Вся эта история с зачисткой казалась ей какой-то странной и абсурдной. Как будто в этом нет никакого смысла, ведь филиал можно открыть и на поверхности, земли много. Туда банально неудобно будет спускать оборудование. Неужели это просто предлог, чтобы избавиться от бандитов и проституток? Но ведь там есть и невинные люди... Даже равнодушный ко всем Фишер так полагает. Странно, что он не знает причин, если так близок с зачинщиками беспредела. Хотя... Лисса права. Он бы всё равно не сделал ничего.       — Он к тебе хорошо относится.              Лисса нахмурилась:       — Сомневаюсь, просто время со мной убивает. Я для него как плюшевая игрушка, с которой можно делать всё что угодно, а потом просто кинуть на дно шкафа.              Риса прыснула. Это описание больше подходит её пожилому парню, но совсем не Фило, считающему её совсем малышкой. В этом плане у Домового оказалось побольше моральных принципов, но в общем зачёте он всё же проигрывает.       — Тогда даже страшно подумать, кем он меня считает, — выплюнула сквозь зубы девушка, поднимаясь с влажной земли с промокшими спиной и задницей. Стоило бы переодеться, а то будет неловко, если кто увидит мокрое пятно на пятой точке. — Ты, кстати, чего так рано встала? И шести нет.              Лицо девочки вмиг зарделось. Оружейница прекрасно знала ответ, но предпочла выслушать его от самой Принцессы. По правде говоря, её мало волновали чужие отношения, но Фило тогда заметил верно. Девочка-подросток и взрослый мужчина, годящийся ей в отцы... Вроде как он не намного младше Домового, друга детства господина Бруно, от чего становилось жутко. Однако любить и быть разумными едва ли могут даже боги. Риса не смела указывать подруге, всё равно ведь не послушает. Любовь тщеславна и себялюбива от начала до конца.       — Ты знаешь, зачем спрашивать? Надо вернуться в комнату до того, как придут служанки, — на одном дыхании выпалила Лисса, вставая и отряхивая и так идеальное платье. Риса хоть и начала походить на молодую девушку, но до белоснежной кожи и фарфорового лица подруги ей было далеко.              Сеппэль положила руку на её плечо, разрушая попытку бегства. Они почти не говорили на эту тему, потому что Риса чувствовала себя некомпетентной в этом вопросе. Казалось бы, взрослая женщина двадцати трёх лет, но по сравнению с пятнадцатилетней девочкой совсем зелёная. Как будто жизнь мимо проносится, а Рису так и не смеет коснуться.       — Фило это не нравится, — сказала оружейница первое, что пришло в голову.       — Фило много чего не нравится, ты в том числе. Предлагаешь вернуть себя под землю? — так и не взглянув на собеседницу, проговорила Принцесса. Её голос звучал непривычно тихо и хрипло.              Девушка отпустила свою пленницу, не найдя что сказать. Каждый раз прогуливаясь по усыпанной красивыми камнями дороге, проходя мимо витрин с дорогими платьями и бриллиантовыми украшениями, наблюдая за элегантными женщинами, мило хихикающими рядом со статными мужчинами с настолько ровно подстриженной щетиной, что лезвие любого кинжала покажется какой-то несуразной линией, младшая Сеппэль чувствовала себя дворнягой в будке с породистыми собаками. Даже напялив купленное платье и причесав волосы, всё равно было очевидно, что она здесь лишняя. Ей никогда не стать частью общества с поверхности.              Солнце окончательно выбралось из-за облаков, пробиваясь сквозь столичные строения. Птицы подозрительно затихли, а ветер усилился, разнося приятный аромат мокрой травы. Рисе больше нравились именно рассветы, так как они знаменовали собой начало нового солнечного дня. Только сейчас девушка начинала осознавать, что время не всегда губительно. Любовь к временному можно изгнать из сердца, лишь почувствовав сладкий вкус вечного. А солнце продолжит сиять, даже если все огни города погаснут.              Тёмные коридоры с ещё не зажжёнными светильниками создавали атмосферу какого-то старого замка из приключенческих романов. Постукивания, шорохи, сквозняки и еле слышные перешёптывания как будто намекали Рисе на что-то неожиданное и манящее. К сожалению, роль принцессы играть не ей, роль грозного короля не её отцу, а прекрасного принца — не Фарлану. В итоге она оказалась второстепенным персонажем какой-то неправильной сказки. Принцесса не чиста и не невинна, королю нет дела до своих подданных, а принц... обычный мудила. Всё перевернулось с ног на голову, как только Рондель оказался не в тех руках. И она не про Смертоносный.              Послышались звонкие голоса, которые ознаменовали всеобщее пробуждение. Сейчас вспыхнет в лампах огонь, коридоры наполнятся шумом, а особняк перестанет быть пристанищем тайн и загадок, преобразовавшись в обычный суетливый мини-городок. У рассвета также две стороны. Служанки, остановившись у огромного зеркала в доме, что-то бурно обсуждали, размахивали руками и мазали что-то по лицу. Лисса говорила, что они делают макияж, но девушка не понимала для чего, если им незачем зазывать клиентов на ночь. Впрочем, та же ситуация, что и с платьями. Спрятавшись зачем-то за угол, Риса принялась прислушиваться. Ну, вдруг про неё чего скажут.       — Слышала, что сегодня начальник на военное собрание собирается?       — Было же недавно. Зачем так часто? Никаких ресурсов на этих треклятых военных не хватит.       — Говорят, в границах Розы начались беспорядки. Гражданские не поделили что-то с военной полицией.       — Ничего удивительного, не всем же припеваючи жить за Стеной Сина. А где именно?       — От знакомой слышала, что началось всё в Каранесе. Полиции удалось приструнить хулиганов, однако кто-то смог сбежать в другие крупные города Розы. Взрывы слышали в Тросте и Хлорбе, какая-то потасовка случилась и в Джинае.       — О Богини, вот бы Сину не задело.       — Поздно, как раз после убийства двух полицейских в Гермине и решили всех собрать. Всегда же только командование было, а теперь чуть ли не весь офицерский состав. Да ещё и разведчики, говорят, будут.       — Опять эти дармоеды. Лишь клюют наши налоги, а сами дохнут вместе с ними. Чего они там найти хотят? Кучку срущих под себя титанов?       — У них нет пищеварения, дурочка.       — Хватит умничать, Селма, я и без тебя знаю. Это всего лишь образное выражение. Будут копать на наши деньги, а найдут только мешок с дерьмом.       — Да ладно тебе, как будто это так касается жителей Сины. Радуйся, что не из Марии, а то бы оказалась под каким-нибудь разведчиком сейчас.       — Фу, даже думать жутко. Эти грязные вояки, которые моются раз в полгода, наверняка смердят. Их поэтому титаны не жрут, а просто давят как тараканов.       — Хеди, прекрати. Полицейские очень даже ничего.       — Ну они-то понятно, буржуи ещё те, перед ними не грех и юбку задрать.       — Так и знала, что ты из тех, кому нравятся красивые мужчины в парадной форме, а всё отрицала.       — Ну я хотя бы не стучусь каждый вечер к мистеру Фишеру. Это так забавно, он за два года тебе ни разу не ответил. А ты всё «тук-тук».       — Заткнись, я хотя бы пытаюсь. Пусть он и бедняк, но красавчик и аристократ по крови. Это тебе не служивые без воспитания.       — Ну пытайся дальше, с удовольствием понаблюдаю, как ты стареешь у него под дверью.              Дальше Риса слушать не стала. Голова чуть было не взорвалась от злости и негодования. Бедные разведчики, пытающиеся принести хоть какую-то пользу их миру, видите ли, сродни дохнущим пачками тараканам, а лживые и жалкие полицейские — герои, ведь в наглаженном мундире шагают! Младшая Сеппэль сжала руки в кулаки, но выдохнула и успокоилась. Если она сейчас подойдёт и отрежет этим размалёванным куклам по одному уху, то это не только не изменит ничего, так ещё и поставит в неловкое положение перед хозяином. Надо держать себя в руках, как и подобает столичной барышне, а не преступнице со дна их мира.              Военное собрание? Беспорядки? Риса почувствовала себя униженной, ведь какие-то служанки в курсе чуть ли не обо всех последних новостях, а она даже расположение названных городов не знает. Это юг или восток? Запертая в этом доме и не заходящая дальше рынка в центре города, она походила на домашнее животное, окружённое железными прутьями со всех сторон. Обещанное счастье казалась каким-то миражом в центре песчаной бури. Неужели истинная свобода лишь в том, чтобы самостоятельно выбирать себе рабство?       Запутавшись в собственных мыслях, Риса не заметила, как добрела до кабинета господина Бруно, где гремели стены и мебель от не стихающих криков. Фило рвал и метал, что было как будто бы противоестественно. Он мог разок крикнуть какое-то оскорбление, но чтобы так расходиться? Наверное, причина спора довольно существенная. Прислонившись боком к двери, девушка снова прислушалась, пытаясь распознать слова и сложить их в предложения. Дуб в основе и эхо пустого коридора мешали ей уловить нить разговора. Спустя пару минут что-то удалось услышать.       — Я сказал, что не пойду! Ты никто, чтобы мне приказывать! Я тебе не этот идиот Манфред, не твоя малолетняя дочка и не толпа слуг! — прокричал хриплый голос Фило.       — Это не я тебе приказываю, а твой любимый Син, — совершенно спокойно и даже как-то тихо, что Риса еле услышала, ответил Вернер.       — Да и на него мне плевать! Решил поиграть в заботливого брата! Вот бы так с Реном лет тридцать назад!       — Чего ты так нервничаешь? Ты же сотню раз был на этих собраниях, тебе даже нравилось. Объясни причину!       — У меня... эм... дела, вот что! — излишне долгая пауза, несвойственная Домовому. — Свидание с женщиной! Романтика там... свечи... половое сношение, короче!              У девушки чуть глаза на лоб не вылезли. Либо Фило придумывает подозрительно глупое оправдание, либо той служанке всё же удалось достучаться сквозь дверь и до его ледяного сердца. Нет, тут точно первое, у этого человека нет сердца.              Вернер рассмеялся так громко и звонко, что стены начали трястись не только от криков Фишера.       — Богини... «Половое сношение»… Совсем растерял ты все навыки притворства. Иди готовься, не смеши мою седую голову, — сквозь смех проговорил господин Бруно. Раздался звук шагов. — И свою, кстати, тоже.              Риса не могла увидеть этого, однако наверняка белая прядка издевательски блеснула под светом свечей. Девушка улыбнулась, с трудом сдерживая смех, совершенно не заметив, как дверь распахнулась и на пороге стоял весь пылающий от злости Домовой. Таким злым увидеть его было настоящим сокровищем. Хоть ей, наверное, и влетит за подслушивание, однако обстоятельства, заставившие надоедливого нахала настолько сильно злиться, её приятно порадовали.              Ну и кто теперь тут слабак?              Отбросив назад волосы, Фило как-то странно на неё посмотрел, после чего злобно усмехнулся и резко притянул девушку к себе. Та не ожидала, поэтому случайно заехала Домовому прямо по носу, тот пошатнулся, но не стал обращать внимания. Как-то странно для него. Схватив Сеппэль за воротник куртки, он толкнул её прямо в середину кабинета, от чего оружейница не смогла удержать равновесие и свалилась чуть ли не в ноги господину Бруно. Твою мать, этот урод когда-нибудь жестоко поплатится.       — Вот, бери её, хотел же похвастаться зубочистками! К тому же кто-то из офицеров мог слышать об её дружке, не придётся скакать две недели, — выплюнул парень, снова разворачиваясь и собираясь уходить. «Зубочистки». Ещё хуже, чем «ножики».              Разозлившись на оскорбление её работы, Риса даже и не заметила, как Фишер выдал вполне разумную мысль. Если там будут разведчики, то наверняка под чьим-то командованием находится и Фарлан. Глупо было предполагать, что за пару лет бандит из трущоб мог заполучить офицерский чин, поэтому надежда была лишь на его возможное начальство. Придётся изрядно попотеть, чтобы найти нужного унтер-офицера, однако это того стоило. Хотелось поскорее увидеть старого друга или хотя бы узнать, где он и как. Девушка широко улыбнулась и принялась по-глупому кивать, соглашаясь с Фило.              Верни усмехнулся:       — Отличная идея, мистер Фишер. Только мы с вами договорились, что наша госпожа-кузнец вне особняка пребывает исключительно в вашем сопровождении.              Казалось, что сейчас грянет гром. Небо взорвётся золотистыми линиями, а ливень будет жестоко бить крыши домов и осеннюю траву. Однако и эта буря не сравнится с тем, что творится в чёрных глазах Домового. Бездна начала выходить наружу, закрыв и так тёмную как ночь радужку зрачком. Больше в них не осталось привычного хитрого блеска, лишь всепоглощающая тьма. Ноздри вздымались, губы дрожали, а ногти впились в кожу ладоней. Фило не просто злился, он проклинал. По рождению господин, а по сути большего раба и не сыщешь. Такая вот ирония получилась. Притворная маска важности часто скрывает лишь посредственность. Фишер глубоко вздохнул и немного успокоился. Опустил голову вниз, а глаза нахмурил и поднял. Старый-добрый взгляд исподлобья.       — Знаешь, Ослик... Когда-нибудь в моих руках окажется зажжённая спичка, а рядом будешь валяться ты весь в масле. Не колеблясь ни секунды, я кину её прямо в тебя и буду наслаждаться прекрасным зрелищем, как горит твоя белоснежная рубашка, потом твои проклятые волосы, а потом и ты сам, превращаясь в обуглившийся кусок дерьма. Обещаю, я старательно соберу весь твой прах и скормлю в виде приправы паре бродяг из Подземного города. А потом буду долго наслаждаться чистотой и свежестью воздуха. А тебя, — он указал пальцем на Рису, — я просто раздавлю как комара.              После своего небольшого монолога он всё же вышел за порог кабинета. Атмосфера вдруг стала какой-то зловещей, дышать тяжело. Хотелось уйти и посидеть в покое хотя бы пару часов. Фило наговорил чуши просто потому что злился. Он будто капризный ребёнок, избалованный добрым папочкой (в его случае братом). Но почему-то всё равно было тошно от услышанного.       — Я тоже тебя люблю.              Господин Бруно спокойно прошёл к столу и сел за него. Риса не знала, что ей сказать или сделать, поэтому стояла неподвижно, стараясь даже не дышать. Когда сказать нечего, всегда говорят плохо. Часы противно тикали на стене, напоминая о невозможности остановить время.       — Госпожа, ступайте и готовьтесь.              Риса вздрогнула от резкого звука:       — То есть... Вы меня возьмёте?       — Конечно. Я изначально собирался так поступить, но пусть Фило думает, что это ему во зло. Будет ему уроком.       Руки девушки сжали ткань штанов. Прозвучало ужасно. Это обыкновенное издевательство над некогда другом. Девушка терпеть его не могла, однако в таком окружении действительно возненавидишь весь мир. Никто не верит, ни во что не ставит, не считается с твоим мнением, лишь смеётся и мучает. Фило редкостный мудак, но во многих вещах он действительно не глуп и ответственен. Хотелось даже пойти за ним и немного поддержать. Боже, убереги её от этой слабости.       — Простите, конечно, но... Зачем его заставлять, если он не хочет? По-моему, в толпе военных мне не нужна его бессмысленная компания.              Мужчина очаровательно улыбнулся:       — Дисциплина есть основа построения общества. Фило нахал, забывший о том, что он здесь всего лишь слуга, а не гость. Я и так позволяю оскорбления в мой адрес, ссылаясь на детскую дружбу, терплю это надоедливое прозвище. Здесь я господин, а не нянька для взрослого ребёнка. Если бы не его брат, ночевал бы давно у помойки, а благодарности абсолютно никакой. На собрании он нужен не как ваш наблюдатель, а как тот, кого настоятельно просили прийти.       — А я? Это всё-таки военное собрание, а не смотрины или званый ужин, — робко спросила Риса.       — Вы правы, однако ваши кинжалы не только произведения искусства, но и холодное оружие. Кому, как не солдатам оценивать подобное?       — Наверное... — сомневаясь, ответила девушка. Зачем военным кинжалы, если они пользуются огнестрелом и особенными клинками? Звучало лишь как предлог. Возможно, за этим что-то стоит. Что-то ужасное. Но надежда на информацию о дорогом друге стояла на первом месте.       — Можете идти. Это не роскошный бал для аристократов, так что наряжаться не стоит. Приведите себя в порядок и наденьте скромное платье, этого вполне достаточно.              Кивнув, Риса как можно быстрее вышла из кабинета. Этот разговор был выматывающим, хотя на деле прошло от силы минут пятнадцать. Долбанные аристократы всегда торопятся, пытаясь угнаться за ускользающим горизонтом. Они не понимают, что цель недостижима, но продолжают движение, сметая всё на своём пути. Даже коридоры впитали всю ярость, клубками исходившую от униженного сноба. Он был пустым, но как будто от этого ещё более мрачным.              Домовой, ты ведь ценишь комара куда больше, чем человека. Ты бы не стал его давить.

***

             Разглядывая себя в зеркале, девушка не узнавала ту, что сейчас смотрит с удивлением прямо на неё. На лице ни одного синяка или пореза (прошлые как-то подозрительно быстро зажили), руки стали чуть нежнее, хотя работа с обожжённым металлом продолжала им вредить, тело перестало походить на тонкую доску с палками по бокам. Лишь изумрудные глаза остались такими же яркими и решительными. Платье ничем не выделялось: белоснежное с небольшой кружевной вставкой на месте выреза, скрывающей небольшую грудь. Волосы убраны в высокую причёску. Лицо непривычно сияло, губы приобрели бледно-красный оттенок. Риса долго не могла узнать саму себя. Наверное, макияж так и работает. На ногах туфли Лиссы, ведь, оказывается, сапоги совсем не подходят данному образу. Главное, господину Бруно не говорить, однако при его наблюдательности он не сможет заметить даже пожар в доме. Сама хозяйка осталась нежиться в своей спальне, как бы Фило не упрашивал взять её с собой. С ним определённо творится нечто необъяснимое. Отец сослался на огромное количество военных, опасных для целомудрия его доченьки, поэтому послал своего слугу куда подальше.              Спускаясь по лестнице, оружейница пыталась не только не заляпать платье, но и не свалиться. Каблук хоть и очень низкий, но прежде носить такое не приходилось. Расправившись со злополучными ступеньками, девушка изрядно выдохлась. Да, вот бы сейчас штаны да сапоги... Фило ждал её на улице. Одет он был не сильно отлично от привычного образа, однако вместо излюбленной жилетки на этот раз его тело покрывал длинный чёрный пиджак. Что ж, выглядел он не ужасно, что радовало. С обиды мог и голым прибежать, мало ли что ему в голову придёт. Парень нервно крутил в руках какую-то тряпку, учащённо дыша. Риса уже начала беспокоиться.       — Ты какой-то дёрганный, всё в порядке?              Фило оценочно оглядел её с ног до головы, но ничего не ответил, лишь прошёл пару метров до кареты, в которой его уже ждал такой ненавистный ему начальник. Руку не подал, да Риса её и не ждала. Она не леди, а он не её джентльмен, они вдвоём всего лишь идейные враги и союзники по безделью. Господин Бруно широко улыбнулся, завидев свою работницу.       — Чудесно выглядите. Так и не скажешь, что такая очаровательная девушка занимается изготовлением опасного оружия. Что скажете, мистер Фишер? — сказал Вернер, всё это время глядя на мужчину, дёргающего ногой. Специально ведь официально обратился, пытается вывести ещё больше из себя. Фило лишь зло посмотрел на него.       — Как противное насекомое в помаде и платье, — одними губами выговорил Домовой, отворачиваясь к окну. Риса засмеялась. Когда она перешла черту, которая разделяет обиду и умиление оскорблениям? Наверное, секундное помешательство, либо это всё ещё связано с подозрительной любовью Фило ко всяким паразитам. Начальник разочарованно вздохнул.       — Да уж, друг, с таким подходом тебе точно «половых сношений» не видать.       — Заткнись, осёл.       — Я тебя ни разу с женщиной не видел. Почему же, нет подходящей кандидатуры?              Фило снова оторвал взгляд от окна и посмотрел ещё более злобным взглядом. И снова грядёт буря.       — Только если Бонум станет женщиной.       — Скотина твоя?       — Твоя погибель, если не перестанешь его так звать. Я исполню своё обещание и сожгу тебя.       — Ну, хотя бы делом займёшься, это радует.              Почти всю дорогу не стихали их колкие комментарии в адрес друг друга. Рисе на удивление было комфортно среди них, как будто она на правильном месте. Странное чувство сродни дежавю. Хоть оба мужчины производили на неё крайне неприятное впечатление, но скоротать время за их идиотской перепалкой было хотя бы весело. Добравшись до места, окружённого со всех сторон повозками и каретами, «дружеская» ссора подошла к концу. Фило резко выбежал, хлопнув дверью прямо перед носом девушки, после чего исчез в направлении ярко освещённого дома.              Оказавшись внутри, младшая Сеппэль не увидела ничего стоящего её внимания. Конечно, странно было ожидать на обычном военном собрании какой-то пышности и претенциозности. Даже стола с едой и напитками не было. Ну да, человек пятьдесят солдат и выпивка — что может быть ещё увлекательнее? Хотя бы воду бы поставили, печенюшки там, а то делать нечего от слова совсем. Какой-то зал, сверкающий тысячью свечей, обрамлённый скромными колоннами и дешёвой мебелью. Помещение постепенно заполнялось мужчинами и женщинами в зелёных мундирах с разными рисунками на спине: одни с розами, другие с единорогом, а третьи... А третьи — это как раз те, кто ей сейчас так нужен. Заприметив какого-то высокого брюнета с крыльями, она готовилась начать движение в его сторону, однако откуда-то взявшийся сбоку господин Бруно повёл её в противоположном направлении.       — Хочу представить вас верховному главнокомандующему. Он давно в вас заинтересован.              Вдвоём они проносились мимо солдат в одинаковых плащах, пока не добрались до компании каких-то стариков. Среди них был толстый мужчина с седыми волосами и густой бородой. На носу висели очки. Он чуть ли не единственный стоял только в рубашке и брюках. Рядом с ним пил из фляги лысый старик с колючими усами. Вряд ли он так старательно глотал воду. Эти двое осмотрели девушку с головы до ног, а толстяк даже пытался дотронуться, но Риса резко убрала его руку. Ну и извращенец проклятый, кто же сразу лапать лезет! Господин Бруно нервно усмехнулся, но не стал упрекать свою работницу. Лысый старикан лишь продолжил выпивать.       — Сразу виден буйный нрав родного клана. Настоящая удача, что вы первый его представитель за триста лет, — противным голосом выговорил толстый, протирая свои круглые очки.       — Триста лет?.. — переспросила девушка, не понимая, что он имеет в виду.       — Кхм... — вмешался Вернер. — Знакомьтесь, госпожа Сеппэль, это Дариус Закклай, верховный главнокомандующий.              С армией, наверное, всё печально, если главный среди солдат грязный жирдяй с ужасными манерами. А второй и вовсе конченный алкоголик, раз глотает без перерыва.       — Приятно познакомиться, — с явным пренебрежением ответила девушка. — Нрав у меня действительно буйный, так что не советую будить моего внутреннего зверя.              Вернер снова нервно засмеялся:       — Какое чудесное чувство юмора, тоже, наверное, от предков досталось.              Риса хитро улыбнулась, всё пытаясь высмотреть кого-то с рисунком крыльев на спине, но повсюду сновали лишь «розы» и «единороги». Из разведчиков что, пришли два человека и затерялись в толпе одинаковых зелёных мундиров?       — Дот Пиксис. Вы крайне очаровательны, юная леди, — с заплетающимся языком сказал лысый пьяница. Хоть комплимент сделал для приличия.       — Кхм... — снова запнулся господин Бруно. — Дот Пиксис, главнокомандующий Гарнизоном.              Девушка улыбнулась, предполагая какими чудовищами окажутся командиры военной полиции и Разведкорпуса. По наклонной, да?       — Я слышал, что вы у нас опытный кузнец и способны выковать самый острый кинжал в мире. Рондиль, кажется, — встрял толстяк. Пьяница пьяницей, но Пиксис поприятнее.       — Рон... — хотела поправить Сеппэль, но была груба прервана своим сопровождающим.       — Да, его она выковала совсем недавно, — протараторил Верни, совсем не стесняясь лгать в открытую. Ей ещё рано таким заниматься, не хватает опыта и смелости, да и отцовская пара была создана ещё до рождения средней дочери. Посмотрев на клинок, любой профессионал скажет, что он далеко не новый. Но этих троих это вряд ли касается. — Будьте добры, продемонстрируйте своё творение.       — Каким образом? Колбасу им порезать?              Пиксис рассмеялся, а Закклай ещё больше нахмурился. Бруно в очередной раз нервно дёрнулся. Одними глазами он ей намекнул, что надо просто показать.       — Ох уж это чувство юмора клана Сеппэль... Дивное чувство, да...       Пока «Ослик» пытался выдавить из себя доброжелательную улыбку, Риса резко задрала платье до колена. На голени был привязан небольшой кожаный карман для ножен, как учил отец. Не всегда удобно носить кинжалы в сапогах или на поясе, а это по сути универсальное место. Покрутив Ронделем прямо перед носом верховного главнокомандующего, девушка самодовольно улыбнулась, удовлетворённая произведённым впечатлением. Хоть это и кощунство, но пусть они и дальше думают, что именно она сидела и била по нему кузнечным молотом. Вернер выдохнул, Пиксис сделал очередной глоток, а Закклай одобрительно кивнул.       — Ого, авторская работа? А я видел точно такой же у одного из моих солдат, — раздался спокойный размеренный голос с толикой насмешки в нём. Где-то позади появился высокий блондин с хорошо уложенными волосами. При виде таких обычно девушки падают в обморок. Однако Рисе было совсем не до того, она всмотрелась мужчине в лицо, но никак не могла вспомнить, где она его могла видеть. Но и это сейчас не важно. У него на груди изображена эмблема Разведкорпуса и он уверяет, что видел солдата с таким же кинжалом. Если это не Леви, она тут же съест свои туфли.       — А теперь позвольте представить вам Эр... — снова попытался представить оружейницу Верни, но потерпел поражение, ведь Рисе было уже наплевать на все эти смешные формальности.       — Его случайно не Леви зовут? — совершенно не стесняясь, схватила она бедного блондина. Все вокруг смутились и не знали как дальше реагировать на происходящее.       — Да, это он. Вы знакомы?       — А... да, давние... друзья, — ответила Риса, пытаясь сформулировать их отношения. Они даже толком знакомы не были, однако сейчас он стал чуть ли не самым желанным человеком для юной Сеппэль.       — Это радует. Можете с ним поздороваться, он где-то здесь.              Девушка не стала дослушивать, а также проигнорировала разгневанный взгляд начальника. Ей точно достанется, да и вряд ли всё обойдётся одним лишь выговором, однако сердце ликовало. Всё сложилось именно так, как того желала Риса. Кому, как не лучшему другу, знать обо всём, что творилось и творится с Фарланом? Почему он не навещал её, не писал, совсем не давал о себе знать! Хотелось расплакаться и ни о чём больше не думать. Убийство и предназначение подождут, как Риса — любимого друга. Всё же время иногда дарит незабываемые чувства, особенно если до этого страдал и мучался. Она уже представляет, как прискакивает на лошади в штаб Разведкорпуса, даёт ему звонкую пощёчину, а потом крепко-крепко обнимает и целует в щёку. Сейчас же она пыталась протиснуться сквозь толпу двухметровых мужчин и таких же женщин, стараясь отыскать чёрную голову где-то снизу. Ей было уже всё равно и на испарившегося Фило, и на разочарованного господина Бруно, и на дурачков-командиров. Никогда бы не подумала, что будет настолько рада встречи с человеком, которого она сторонилась всю жизнь.              Совсем запыхавшись, она выбралась в сторону, чтобы отдохнуть и перевести дыхание. Ну ведь и повезло ему родиться полторашкой! Только она усмехнулась и начала оглядывать зал снова, как в самом дальнем углу заметила скучающего мужчину с чёрными, грубо стриженными волосами. Совсем не изменился. Чуть ли не рассмеявшись во весь голос от счастья, она двинулась в его сторону.              Теперь всё будет хорошо.