***
На мужском лбу проявилась еле заметная морщинка, а брови поменяли своё положение, чуть сместившись к переносице. Девушка широко улыбалась, как будто перед ней стоял не неприятный ей человек, а давний друг, встреча с которым пробудила счастливые воспоминания откуда-то из прошлой жизни. Солдат явно не разделял её восторга. Изумрудный блеск встретился с пасмурным небом, когда их взгляды наконец настигли друг друга. За долгие годы мимолётных упоминаний они впервые стояли настолько близко. Риса опустила глаза, чувствуя неловкость, однако пересилила себя и снова подняла голову. Сейчас главное — Фарлан, а её неприязнь должна остаться внутри её неидеального нутра. — Здравствуй... те, — проговорила девушка, совершенно не зная ничего о том, как надо разговаривать с подобными ему. Опыт был минимальным, вернее, его не было вообще. Леви молчал, лишь поднял бровь, задавая вполне логичный немой вопрос. Он смотрел на неё внимательно, не отрываясь, будто какими-то неведомыми силами пытался вытянуть из девушки нужную информацию. Спустя минуту солдат тряхнул головой так, что чёрные пряди закрыли половину лица. Учитывая, что он был одного роста с Рисой (возможно, чуть ниже), его взгляд совсем опустился куда-то на уровень военных сапог. Сеппэль стояла неподвижно, пытаясь считать его эмоции, однако это было практически невозможно. Спрятанные во тьме серо-голубые глаза молчали, избавляя собеседницу их хозяина от дальнейшего внятного диалога. Девушка уже было возмутилась, как Леви также резко поднял голову и натянул каменное выражение лица. — Здравствуй... те, — поздоровался в ответ мужчина. Низкий голос выдал в нём взрослого человека, пока молодое лицо и маленький рост продолжали сбивать её с толку. Он что, только что её передразнил? Риса потупила взгляд. Энтузиазм испарился, оставив вместо себя прежнее презрение. Этот человек долгое время являлся главным подозреваемым, присвоил себе семейную реликвию, предназначенную уж точно не ему, а потом спокойно проводил свои деньки в штабе, заполучив офицерское звание. Не хотелось сопереживать ему, как остальным разведчикам, ведь в силе он многих превосходил, поэтому титаны вряд ли были для него существенной угрозой. Про Фарлана и Изабель того же сказать оружейница не могла. — Кхм... Ты, наверное, меня помнишь, так что представляться нет нужды, — натянула вновь улыбку девушка. Пусть ожидание и томило её, но не прыгать же ему прямо в объятия, лишь бы узнать, как сейчас поживает её любимый друг. Возможно, даже больше. — Не помню. Девушка вдохнула и выдохнула. Это будет тяжко. Он просто выделывается, ведь все прекрасно знают о клане кузнецов в Подземном городе и о девушке из оружейного магазина в том числе. Леви был из тех, кто считает себя лучше остальных. Возможно, у него есть причины так полагать, однако таланты не смогут затмить истинную сущность каждого человека. Комары умеют летать, но всё ещё паразитируют на таких никчёмных земных млекопитающих. — Да ну? А если так? — нахмурилась Риса, доставая из кармана под платьем Рондель в специфичных ножнах. Вряд ли солдат стал бы их менять. Невольно потянувшись к поясу, мужчина нащупал идентичный кинжал и выдохнул. Надо же, как им дорожит. Непросто будет забрать его обратно, но сейчас не до этого. Он снова посмотрел на девушку, но уже без прежнего каменного выражения. Сейчас он выглядел очень уставшим и немного озадаченным, на секунду показалось, как в его глазах загорелся пугающий огонёк. — Рад, что ты выбралась, — на удивление без сарказма проговорил солдат. Как будто ему не всё равно. — Не могу сказать того же о тебе, — ответила Риса, не поверив, что посмела проговорить это вслух. Про банду Леви ходили пугающие слухи, которые всегда пытался опровергнуть Фарлан, однако это не избавило девушку от опасений даже смотреть на её предводителя. Кто силён — тот всегда опасен. Наверное, это слова матери, отец ценил сильных людей, соответственно сказать такое не мог. — Забудь. Леви нахмурил брови, но особо никак не отреагировал. Достоинство равнодушных людей в том, что и на грязь в свою сторону им фиолетово. В этом, наверное, главное отличие его и Фило. — Поздороваться подошла? — со вздохом ответил мужчина, на этот раз с очевидной иронией. — Почему нет? Ты же знаменитость в Подземном городе. Знал, что на тебя все в борделях наяривают? — не смотря на него, спросила Риса. На самом деле она знать не знала, что о нём говорят в борделях. — Знал. — И как ощущает себя звезда загнивающего города? — Нормально. Если честно, Риса прямо сейчас чувствовала себя ужасно. Странное чувство заставляло её язвить и огрызаться. Наверное, нужно было удовлетворить эту поганую потребность почувствовать себя выше кого-то, особенно того, кого опасался практически всю жизнь. Здесь повсюду военные, да и Леви уже давно не бандит. К тому же разведчики пользовались не лучшим отношением со стороны гражданского населения, поэтому офицер не посмеет ухудшить ситуацию. Младшая Сеппэль почувствовала себя жалкой, учитывая, что её мнимая сила возросла лишь за счёт внешних обстоятельств. — Дослужился до офицера за два года, да ещё без окончания кадетского корпуса? Похвально, нечего сказать. Мало бывших разбойников могут достичь чего-то подобного. — Да. Всё это время Леви отвечал лишь для галочки. Он не выглядел раздражённым или хотя бы заинтересованным в разговоре, но почему-то продолжал диалог. Смотрел также грозно и опасно, но особой агрессии с его стороны не чувствовалось, лишь скука и тоска. В серо-голубых глазах не читалось чего-то важного, но в них определённо что-то таилось. Рисе лишь осталось выяснить, что именно. — Ты уже поздоровалась. Что-то ещё интересует? — наконец подал признаки жизни собеседник. Девушке стало очевидно, что он не горит желанием продолжать. Риса промолчала. Почему огрызаться было так легко, а вполне себе адекватно спросить о друге вдруг настолько неловко? Леви, видимо, не собирался вытягивать ответ силой, поэтому оттолкнулся от стены и двинулся в сторону большого сборища разведчиков. Нет, надо взять себя в руки, не так уж и страшно оказалось говорить с ним. Девушка резко развернулась и попыталась догнать Леви, однако платье по непривычке смялось в районе щиколоток. Запутавшись в надоедливой ткани, она полетела прямо вперёд носом в направлении Леви. Приземлиться получилось лишь у самых его ног. Кинжалы выпали из карманов на ногах и покатились в разные стороны, противно звеня по плитке. На удивление, мужчина остановился и развернулся. Военные и городское управление начали перешёптываться и посмеиваться. Богини, ну и позорище. Заметить господина Бруно или Фило в этом сборище зелёных мундиров было невозможно, поэтому девушка даже не знала, извиниться ли ей или сохранить всё в тайне. Очевидно начальнику не понравится, что она преподносит себя неуклюжей размазнёй. Один Леви не смеялся, лишь внимательно смотрел сверху вниз. Его взгляд как будто смягчился. Оружейница поспешно поднялась и разгладила помятое платье. Причёска испортилась. Вот и столичная барышня во всей красе. Тяжело дыша то ли от стыда, то ли от волнения, девушка старательно искала глазами кинжал в чёрных кожаных ножнах, украшенных гербом их клана. Одинаковые коричневые сапоги заполнили весь пол. Риса уже давно забила на второй клинок, без сомнения отдав предпочтение Ронделю. Если с ним что-нибудь случится, она тотчас сбросится с крыши этого же здания. Минутные поиски не увенчались успехом. Услышав вдруг знакомый лязг лезвия, она повернулась направо и увидела несколько юных разведчиков, с любопытством разглядывающих её сокровище. Леви продолжал стоять на том же месте. — Отдай, — приказным тоном произнесла девушка молодому солдату, однако тот лишь издевательски улыбнулся. Риса сжала руки в кулаки. Нет, только не это. — А если не отдам? Стукнешь меня? — ответил парень. Признаться, он был выше Рисы на целых две головы, поэтому без кинжалов она бы вряд ли смогла ему противостоять. Девушка начала сильно волноваться, ведь устраивать здесь сцены просто глупо. Почему-то сейчас ей вспомнился Фило. Возможно, он бы не стремился ей помочь, но не проигнорировал бы подобную наглость со стороны презираемого высшим обществом военнослужащего. Ей хотелось убежать, а потом громко разрыдаться в скрытой от чьих-либо глаз коморке. Как будто у маленькой девочки забрали любимую куклу. Чуть ли не зашипев, девушка замахнулась кулаком, пытаясь дотянуться хотя бы до челюсти солдата, однако тот всё же был тренированным воином и поэтому резво перехватил её руку, сжимая со всей силы. Риса чуть не взвизгнула от боли, но ей всё-таки двигала злость, любезно притупляя чувствительность тела. Все внутренности пылали, чем угрожали сжечь этот особняк и этого урода в том числе. Вся её недолгая жизнь была сконцентрирована в предмете, который сейчас лапает своими немытыми руками какой-то грязный вояка. — Отдай, кусок дерьма, а не то вставлю парочку таких же в твой зад! — прошипела Сеппэль, пытаясь вырваться из его сильной хватки. — Ну надо же, как нынче стелют столичные кисейные барышни. — Ну надо же, какую срань представляет из себя хвалёный Разведкорус. Сзади послышались осуждающие вопли разведчиков. Говорить подобное в месте, которое кишит солдатами с крыльями на спине, было как минимум глупо. Словно она забежала в клетку с волками будучи беспомощным кроликом. Глупость бывает молчаливой и болтливой. Тут они с Фило как две ипостаси одной сущности. Риса сжалась под напором презрения, после чего освободила руку из плена. Хотелось провалиться сквозь землю. Вокруг никого, кто бы смог помочь, а единственный нечужой человек бродит непонятно где. Странно, что она вообще начала думать о нём в таком ключе. Домовой максимум её коллега, а настоящий друг далеко за пределами Стены Сина. Почему она просто не спросила напрямую, к чему было начинать этот бесполезный диалог из язвительных комментариев в сторону человека, о котором она знает лишь то, что он силён и тем самым опасен? Заплатив сполна за свою оплошность, она готовилась к долгому позору и неприязни разведчиков. Если об этом узнает господин Бруно, то вряд ли погладит по головке работницу, оскорбившую здоровый пласт армии их государства. Глаза наполнились влагой. Так себе из неё героиня, неспособная постоять за себя перед парой парней. — Отдай, не позорься, — раздался знакомый низкий голос откуда-то сзади. Риса совсем растерялась, ведь сразу подумала о том, что обращаются к ней. Солдат слегка напрягся: — Ц, ладно, — чуть ли не плюнул парень и вручил кинжал хозяйке, после чего опустил голову, развернулся на пятках и пошагал куда-то в сторону. Либо он был ниже Леви по званию, либо последний пользовался уважением сослуживцев. Девушка вцепилась в Рондель, опасаясь потерять его вновь. Разведчики вокруг также отстали от неё, разделяясь на компании и отходя в разные углы, чтобы пообщаться. Быстро они забыли обидчицу, хотя, наверное, привыкли к подобному отношению со стороны столичных снобов. Всё же разговор двух служанок в поместье неплохо направил Рису на мысль о несправедливости в сторону бедных солдат. Вообще, сказанула она это не подумав. Впрочем, как и всегда. О Леви она не думала, сосредоточившись на своих разбушевавшихся эмоциях. Тот лишь хмыкнул и подошёл к ней. Трудно было сказать, раздражала его эта ситуация или забавляла. Он положил руку девушке на голову, совершенно не стесняясь. Рука была холодная, от чего Риса дёрнулась и отпрянула. Спасибо за помощь, конечно, но это не повод её трогать, особенно как ребёнка. Леви возражать не стал. — Ты поговорить хотела? Лучше выйдем, душно здесь. Не думая, Риса двинулась вслед за ним. Если раньше это место казалось ей привлекательным, то сейчас хотелось бежать отсюда со всех ног. Крис, новоиспечённый кинжал в её коллекции из старых чертежей отца, остался валяться среди надоедливых вояк. Разведчики всегда казались ей чуть ли не святыми, так как делают всё и даже больше для народа Трёх Стен, однако в данный момент не хотелось с ними пересекаться. Слишком уж неловко было. Лишь Леви стал раздражать немного меньше, хоть всё ещё и не внушал доверия. Шли они недолго, всего метров десять, пока не оказались на небольшом балкончике, одиноком и пустующем. Луна красиво освещала земную поверхность, даря свет, но вместе с ним и тень. У стены болталась бледная паутинка, гонимая из стороны в сторону надоедливым ветерком. С трудом можно было разглядеть чёрное пятнышко, лакомящееся своей добычей. Ветер завыл, обдувая голые плечи девушки. Хотелось поскорее выяснить, куда запропастился её друг, а потом мигом бежать до особняка Бруно и собираться в дорогу. Плевать на всякие разрешения начальника и упрёки его нахального слуги, ей жизненно необходим Фарлан. Поскорее бы прижаться к его тёплой, но в то же время сильной груди, пустить пару слезинок ему на плечо, оставляя маленькое мокрое пятнышко, а потом говорить-говорить-говорить. Ей нужен был близкий человек, кто бы понял все тяготы, через которые ей пришлось пройти за двадцать три года жизни. Вздохнув и невольно улыбнувшись, оружейница достала из того же универсального кармана сигарету и спички. Запах табака вмиг разнёсся по всему балкону. Леви поморщился, явно не разделяя её зависимость. — Будешь? — спросила хриплым голосом Риса, протягивая целую чистую сигарету. Леви нахмурился: — Я не курю. Тебе бы тоже не мешало бросить. — Сама как-нибудь решу, не маленькая. А командовать будешь своими вояками, — усмехнулась девушка, опершись на ледяную каменную балюстраду. Ночь подозрительно холодна, хотя всё ещё ранняя осень. Даже листья ещё не начали желтеть. — Это вредно. К тому же противно, остаётся много грязи как в организме, так и вокруг. — Да ну? Вредно, грязно, противно? Не знала, глаза прям открыл. Солдат сжал руки в кулаки и раздражённо выдохнул. — Что, так дерзко с тобой никто не разговаривает? Даже главнокомандующий? Он вновь промолчал. — Да ладно тебе, дай расслабиться. Несколько месяцев не говорила с кем-то равным себе. — Мы с тобой не равны. Сигарета разломалась на две части. Некоторое количество табака осталось на языке, заявив о себе горьким вкусом. Другая же полетела прямо на белоснежную балюстраду. Стоило бы сдержаться, но девушка слишком часто не позволяла себе выпускать эмоции. Всё терпение теряется при расчёте, как реки в озере. Ураган чувств бушевал внутри, силясь выбраться наружу разрушающей силой. Терпение — прекрасное качество, но жизнь слишком коротка, чтобы долго терпеть. — Что, пожил на поверхности пару лет и уже считаешь себя выше всех нас? Леви покачал головой: — Тебе бы не помешало иногда думать, что говоришь. Ведёшь себя как малолетка. Он снова поморщился, когда ветер разнёс запах рассыпанного табака. Ночь стала могильно холодной. Кроны деревьев преклонились к земле, шелестя всё ещё зелёными листьями. За стеклянной дверью проносились люди, их звонкие голоса и твёрдые шаги заглушали стук сердца девушки, которое вот-вот выпрыгнет из уставшей от курева груди. Она сама виновата, что в принципе завела этот разговор. Светлые чувства, пробудившиеся от радостной встречи с кем-то из прошлого, испарились, оставив за собой след из страха и обиды. Риса боялась. Всегда боялась. Сильные люди напоминали клетку со змеями: трудно понять, какие из них окажутся ядовитыми. Окрас мог полностью противоречить их сущности, а клыки таили в себе нечто неизвестное. Любой риск карался болью и отчаянием. Страх вёл за собой как опытный поводырь, не давая хоть минуты покоя. Стремление к идеалам в итоге заводило в тупик, окружённый каменными стенами непонимания, презрения и отторжения. А в конце пути заблудшую душу всегда настигала расплата. Она привыкла отворачиваться от людей сильнее неё, чтобы они никогда не смогли посмотреть на неё свысока. И сейчас её храбрость лишь позёрство и попытка прыгнуть выше головы. Леви прекрасно это видел. — Я... ну... это... — замялась Риса. На самом деле возразить было нечего, все её слова и поступки мало походили на взрослые или хотя бы адекватные. — Живее, — он в мучительном ожидании вздохнул, — говори, что хотела. У меня нет времени здесь торчать. Съёжившись не то от пугающего голоса, не то от прохладного ветра, девушка нахмурилась и повернулась в сторону солдата. Дрожь пробрала и внутренние органы, заставив чувствовать себя дубовым листочком, который вот-вот оторвётся и улетит в неизвестном направлении. Нужно было всего лишь задать безобидный вопрос, да и не в чувствах же она ему признаётся, в конце-то концов! Этот человек ей безразличен, он всего лишь связующее звено между ней и Чёрчем, этакий мостик над пропастью незнания, который можно перебежать за пару секунд. А вдруг она сейчас спросит о Фарлане, а Леви потом ему всё расскажет, тот подумает, что она его ждала все два года, видите ли, простила его безразличие, возомнит себя её неразделённой любовью, а потом будет смеяться над ней на пару с этим хмурым полторашкой? Ой нет, надо бросить эту затею и скакать самостоятельно в штаб. Там уж не отвертится. — Я долго ждать буду? Ай, к чёрту. — Кхм... Как там... Фарлан... не обзавёлся девушкой случайно? Глаза Леви на миллиметр расширились, а потом вновь сузились. В грозовом небе сверкнули молнии. Он порывисто вздохнул, а потом поднял взгляд на звёздную пелену. Сердце девушки увеличило ритм, опасаясь услышать что-либо плохое. Он вставил руки в карманы мундира и расправил плечи. Маленькая капля упала на аккуратную балюстраду, потом на блестящую плитку, а после количество капель возросло в сотни раз. Леви не двигался, совсем не страшась промокнуть, а оружейница лишь следовала его примеру. Должно быть внятное объяснение такой длинной паузе. Маленькую паутинку с наевшимся пауком как будто украла тёмная ночь, наказывая сытого за его счастье. — Старший лейтенант, вас ожидают. Командующий просил подойти к нему, — раздался звонкий голосок юной девушки. Задумавшись, Риса и Леви не услышали звука шагов и открывающейся двери. Значит, он старший лейтенант. Недурно, так и до капитана недалеко. Леви развернулся на сто восемьдесят градусов и спокойно пошёл прямо к военной. Видимо, отвечать на вопрос он не собирался. Сеппэль закатила глаза, а потом схватила бывшего собеседника за плечо. Тот остановился, но не напрягся. — Отвечать на вопрос собираешься? Слушай, между мной и Фарланом ничего не было, я так... просто поинтересовалась. Так что будь у него хоть двести женщин, мне всё ещё важно знать, как он. Мужчина вздохнул, скинул руку Рисы со своего плеча, после чего кивнул в сторону сослуживицы. Та без лишних вопросов вышла и закрыла за собой дверь с чувством выполненного долга. Темнота ночи мешала распознать эмоции на бледном лице, но, может, дело вовсе не в ней. Леви посмотрел на Рису внимательно, вдумчиво, как будто пытался прочитать её. Девушка сжала губы в тонкую линию то ли от смущения, то ли от волнения. Взгляд солдата был лишён прежнего блеска, словно кто-то решил задуть свечи и остаться в кромешной тьме. Внезапно он достал из внутреннего кармана мундира вырезанную эмблему Разведкорпуса, подержал в ладонях, пытаясь нагреть её теплотой тела в холодной осенней ночи. Вздохнул и медленно протянул девушке. Она, в свою очередь, лишь сконфуженно уставилась на неё, не спеша прикасаться к Леви вновь. — Что это значит? Цокнув и нахмурившись, мужчина резко взял её руку в свою и положил эмблему прямо ей на ладонь. Холодные пальцы лишь слегка задели грубую кожу, но Рисе этого вполне хватило, чтобы ощутить себя облитой ледяной водой. Пылающее в груди сердце не позволяло окончательно замёрзнуть, но образовавшийся пар внутри начал захватывать лёгкие, создавая приступ удушья. Риса боялась того, что он мог сказать, и молилась Богиням, что этот жест всего лишь жестокая шутка в ответ на её грубость. Однако Леви был пугающе серьёзен. Он похлопал девушку по плечу, хотя раньше предпочитал для этого голову. Прождав около минуты, мужчина всё же твёрдо произнёс то, что рушило под собой землю и сбивало с ног сильнее любого урагана: — Фарлан погиб. Два года назад. Изабель тоже. После этого он ушёл, громко топая по мокрой плитке балкона. Дождь затих, а эмблема с двумя крыльями как будто назло стала темнее и тяжелее. Это было полноценное падение, пробивающее собой всё естество мира. Кто бы мог подумать, что когда-то упрямая особа, удерживающаяся на ногах исключительно благодаря крепости своих убеждений и принципов, сегодня окажется на самом дне, ведь впереди её ждёт ещё одна пропасть.***
Взгляд то и дело цеплялся за нового военного, поведение которого хоть как-то выбивалось из серой массы. Фило не верил в интуицию, предпочитая наблюдение и анализ, поэтому эта ситуация раздражала его всё больше и больше. Поганая крыса бродит где-то здесь, послушно исполняя приказы своего крысовода. Записка с цитатой и фамильное кольцо с красным рубином всё ещё оставались в его дрожащих руках, как будто обжигая. Он усмехнулся нервно, дёргано, покрываясь мурашками при том, что самому было до одури душно. Ноздри вздувались от кипящей злости, дыхание учащалось с каждой секундой, а чёрные глаза становились всё безумнее. Мужчина схватился за голову. Пальцы утопали в смоляных прядях. Сердце жаждало расколоться и больше не беспокоить. Голова так сильно загудела, что хотелось отрубить её на месте. Умереть — наконец перестать умирать. Голоса глав военных подразделений вместе с Дариусом Закклаем сливались в бессвязный шум. В этом собрании не было никакого смысла, кроме искусственно созданной видимости активной деятельности. Военная полиция прекрасно справлялась с подавлением народных восстаний, лишь используя старые проверенные методы в виде запугиваний и грубой силы. Многие офицеры собирались в компании и болтали, иногда посмеиваясь, некоторые спали с открытыми глазами, лишь парочка разведчиков слушала и закатывала глаза. Все прекрасно понимали истинное назначение данного мероприятия, поэтому ни у кого не возникало лишних вопросов. Если бы на столах красовались бутылки с виски и ромом, то и вовсе было бы не отличить от какой-нибудь столичной вечеринки. Среди толпы никто не замечал угрюмого мужчины, прожигающего взглядом стены вокруг. Тот словно мертвец со стеклянными глазами, в которых больше не было жизни, следовал лишь за ему одному ведомыми зовами. Определённой цели не было, как и намеченного пути. Все дороги вели в никуда. Голова ныла от боли, только Фишер перестал понимать, была ли она всё же физической, или люди так испытывают страх и отчаяние? Боль есть величайшее из всех зол. Внезапно он наткнулся на огромное зеркало в искусственно позолоченной раме. То, что он увидел в нём, совершенно его не устроило. Страх, боль, паника... отчаяние? Мужчина на минуту закрыл уставшие глаза, выпрямив спину и вздохнув. После того, как его чёрные глаза вновь узнали себя в отражении, он победно усмехнулся, поражаясь этим низменным эмоциям. В конце концов, такой путь он выбрал сам. Всё, что случится далее или уже случилось, полностью на его совести, которая у него давно уже валяется в коме и не хочет просыпаться. Цокнув и превратившись в абсолютную противоположность тому человеку, которым он был лишь пять минут назад, он перестал рыскать глазами по всему залу. Надзиратель его больше не интересовал, ведь скрывать ему уже нечего. Фило Фишер вновь подчинился. Возвращаясь на прежнее место, с которого ему было удобнее наблюдать за военными, он чуть не споткнулся о какую-то палку, валяющуюся прямо на полу посреди зала. Выругавшись про себя, он смог наконец более детально рассмотреть данный предмет. Подозрительно знакомый кинжал ассиметричной формы. Волнообразная линия выдала в нём Крис, который пленница сделала пару недель назад. Что, она настолько преисполнилась в своём мастерстве, что теперь разбрасывается поделками налево и направо? Закатив глаза и по-старчески вздохнув, Фило отправился на её поиски, ведь заняться было всё равно нечем. К тому же это вроде как его обязанность — пасти её, словно пятилетку на рынке. Зал покрывал сплошной зелёный цвет, иногда прерываемый мелкими вкраплениями в виде чёрных пиджаков и разноцветных платьев. Красный платок кричаще подзывал к себе, однако Фило лишь фыркнул, не желая вновь встретиться с голубыми глазами названного брата, иначе снова придётся быть отчитанным за неподобающее аристократа поведение. Вот же лицемерная гнида. Обойдя всё помещение вдоль и поперёк, Фило так и не обнаружил девушки, поэтому довольно быстро бросил эту затею. Заметив стеклянную дверь, ведущую на балкон, он слегка обрадовался, решив покурить впервые за этот вечер. Удивительно, но негативные эмоции куда сильнее любой зависимости. Потянувшись, Фишер вдохнул свежий осенний воздух, наполненный ночными запахами: табаком, парфюмом и грехом. Только он поджёг сигарету и жадно затянулся, как услышал совсем тихий всхлип где-то со стороны двери. Прямо за ней был распознан объект наблюдения, повешенный на него против воли. Девушка сидела поджав колени и уткнувшись в них лицом. Плечи дёргались то ли от холода, то ли от рыданий. Фило усмехнулся, сопоставив в голове все факты, после чего снял с себя пиджак и накинул коллеге на голову. Та лишь неуверенно подняла заплаканное красное лицо и уставилась на улыбающегося мужчину. — Что, твой армейский конь всё-таки нашёл себе кобылку попривлекательнее? — спросил мужчина, продолжая смотреть на собеседницу сверху вниз. — Отвали, придурок, — еле слышно произнесла Риса. У неё не было сил и желания отвечать на все его колкости. — Ну да, ну да, наша героиня в печали, — Фило, вздохнув, закатил глаза. — Вещи свои не разбрасывай. Он протянул ей Крис, после чего девушка резко схватила его и прижала к себе. Не хотелось сейчас никого видеть, особенно мерзавца Фишера. Сеппэль натянула на голову его пиджак, ведь мёрзнуть всё же не хотелось. Если он сам же позволил ей воспользоваться его вещью, отказываться ради какого-то мнимого приличия она не собирается. Будь её воля, она и вовсе бы забрала пиджак себе, а потом превратила в половую тряпку. — Слушай... Спасибо за то, что вернул мне кинжал, но оставь меня в покое. У меня нет никакого желания разговаривать с тобой или с кем-либо ещё. — Если ты будешь так реагировать на каждую смерть, то недолго протянешь. Риса вздрогнула и вновь подняла изумрудные глаза: — Как ты... — Очевидно. Поплакать можно, но дальше будет только тяжелее. — А как же «время лечит»? Фило фыркнул: — Чушь. Мужчина не сел рядом, да и не двинулся с места. Пол был мокрым и очень холодным, поэтому пиджак никак бы не спас Рису. Фило схватил её за локоть и резко поднял на ноги. От подобной наглости девушка впала в ступор. Она знала, что Фило её недолюбливает, но чтобы настолько давать волю своей неприязни? Оружейница скинула его руку и грубо пихнула в твёрдую грудь, от чего Фило чуть не поскользнулся и не перелетел через балюстраду. — Не прикасайся ко мне, ублюдок! Всё равно нет ничего хуже, чем видеть твою мерзкую рожу каждый день! Ты никогда ни за кого не волновался, никого не любил и ни на что не надеялся! Даже о своей матери говоришь как о какой-то чужой тётке! Зато ты у нас величайший в мире психолог, всех понимаешь! Но я тебя огорчу, Фило, ты обиженный ребёнок, который ничего в жизни не добился! Зато ты любишь по-скотски относиться к тем, кому ты дорог! На удивление, Фишер не показал ни единой эмоции, как будто сказанное не произвело на него никакого впечатления. — Дорог кому? Тебе, что ли? Может, Ослику, относящемуся ко мне, как к мусору, способному исполнять все его прихоти? — Ни один из твоих друзей не виноват, что ты теперь никто. Парень нервно усмехнулся: — Слышал бы тебя сейчас твой папуля. Сеппэль вновь закрыла руками лицо, стыдясь подобной выходки. Именно в этот раз Фило ей ничего плохого не сделал и толком не сказал. То, что он попытался поднять её с холодного пола, не было жестом неприязни, хоть и отдавало грубостью. Он никогда не отличался тактичностью и эмпатией, но и не привык говорить и делать гадости за просто так. Лишь ужасная боль, пронзающая сердце насквозь, вынимающая с силой душу из тела и терзающая всё нутро, затуманила ей разум и позволила сорваться на случайном человеке. Замёрзшие ослабевшие ноги подкосились, тело обмякло под властью скорби. Риса вновь оказалась на полу, но уже сидящей на коленях, руки, сжатые в кулаки, со всей силы давили на балконный пол, как будто пытаясь разрушить его. Сердце пробивало сумасшедший ритм с такой силой, что грудная клетка чудом держалась. Потеря родителей и брата не доводили её до такого состояния, и она никак не могла понять почему. В конце концов, она не настолько любила друга. Хотя, может, в этом и суть? Есть настолько шокирующие моменты в жизни, что в них просто невозможно поверить. Человек понимает разумом, что произошло страшное, но до сердца это никак не доходит. Оно таится в потёмках, иногда что-то чувствует, но в большинстве случаев лишь ждёт своего особенного часа. Страсть в конце концов побеждает смерть. Месть жаждет её, честь — ищет, любовь — предвосхищает, геройство — чтит. Риса была ведомой собственными целями и желаниями, что позабыла о банальной человеческой слабости — боязни смерти. Она равнодушно отодвигала её в самый конец, позволяя себе превратиться в обезумевшего от жалких страстей фанатика. Ложь, которую она же и создала, окутала её целиком, лишив возможности разглядеть истину. Сейчас же вся боль вырвалась наружу. Сосуд скорби был почти полон, пока известие о смерти друга не заполнило его до краёв. Девушка прислонилась лбом к холодному полу, пытаясь унять бушующее пламя отчаяния. Солёные слёзы не прекращали своего яростного потока, смешиваясь с пресной дождевой водой. Это была полноценная истерика, которую Риса была не в состоянии остановить. Она била кулаками плитку, разбивая их в кровь. Волосы падали на лицо, и она готова была их вырвать с корнем. Она громко всхлипывала, пока спустя несколько минут не начала полноценно выть от боли. Грудь разрывало чувство безысходности, в голове не было ничего, кроме безнадёжного напоминания «все они мертвы, все они мертвы, все они». Солдаты подходили к стеклянной двери, услышав крик, но никто из них не решался зайти. Фило всё время оставался на балконе, но уже не смотрел на девушку, совершенно спокойно покуривая сигарету и поглядывая на ясное небо. Прежние тучи уплыли, освободив место для звёзд и луны. Со стороны эта картина походила на до одури знакомый сюжет — женщина призналась мужчине в чувствах, на что получила отказ и насмешку. Наверное, поэтому участники мероприятия предпочли не обращать на них никакого внимания. Лишь один лейтенант прекрасно знал правду, но тоже решил остаться безучастным по лишь ему одному известным причинам. Один раз он остановился возле двери, простоял так минуту не шелохнувшись, а потом отправился исполнять свои обязанности младшего офицера.***
Свет в окнах высоких каменных домов потускнел, а потом и вовсе погас. С наступлением ночи Митра затихала, превращаясь в безжизненное поле. Никто не хотел нарушать покой короля. Грубые звуки сапог, стучащих по каменному покрытию, их небрежные пошаркивания, тяжёлое дыхание с иногда причмокивающими сигарету губами. Мужчина шагал медленно, развязно, как будто хотел оттянуть момент возвращения как можно дольше. Его коллега еле перебирала ватные ноги, мокрые и грязные от дождя, путаясь в тяжёлом подоле, не менее мокром и грязном. Волосы спадали на лицо, но она всё равно не разбирала дороги, предпочитая идти вслед за Фишером. Его пиджак также болтался на её плечах, почти не согревая. Лицо красное и опухшее, макияж растёкся, а прическа и вовсе превратилась в воронье гнездо. Глаза Рисы покрылись непробиваемым стеклом, предусмотрительно выпустив все слёзы. На окровавленные руки страшно было смотреть. В голове пусто. Приступ истерики лишил её всех сил, на время ограничив доступ к эмоциям и чувствам. Сейчас оружейнице хотелось упасть на свою кровать и проспать несколько суток подряд. Однако Фило был абсолютно спокоен. От утреннего беспокойства не осталось и следа. Он как будто был чем-то удовлетворён. Домовой так и не смотрел на Рису, шёл впереди и не оглядывался. После её истерики он лишь накинул на неё пиджак и твёрдо произнёс: «Нам пора, госпожа». Господину Бруно он сообщать не стал, ну ещё бы. Почему-то карету не взял, отдав предпочтение пешей прогулке, хотя если лошади справлялись за тридцать минут, то людям надо прошагать не менее двух часов. Фишер не был похож на того, кто предпочитает собственные ноги транспорту, но Риса была не способна даже на подобные размышления. Она дала бразды правления в его руки, не думая о последствиях. Доверять этому человеку было опрометчиво, может, даже глупо, но выбора особо не было. К тому же дорога всё же похожа на ту, которая ведёт к особняку Бруно. Вести диалог тоже не было сил, Фило и не настаивал, шагал молча и равнодушно. Надо отдать ему должное. Он терпеливо дождался конца истерики без лишних упрёков и насмешек, дал возможность выпустить эмоции, таившиеся глубоко в сердце. Невзначай у неё промелькнула мысль, что фраза про отца была произнесена им неслучайно, но это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Хотелось даже спросить напрямую, но выдать она могла только пару коротких писков, да и вряд ли он раскрыл бы такую сокровенную тайну. Главное, что он не кинул её на балконе одну, укрыл пиджаком, а теперь за ручку (не в буквальном смысле, конечно) ведёт прямо спать. По крайней мере, ей так казалось. Когда две трети пути были преодолены, Риса всё же решилась на пару вопросов. Тишина вокруг душила её, хотелось услышать хотя бы парочку голосов, чтобы удостовериться, что она до сих пор жива. Боль уйдёт, нужно лишь время. Она же как-то научилась жить без родителей и брата, сможет и без Фарлана. Фило внезапно остановился, а потом поравнялся с Рисой. Опережая порыв девушки, он задал вопрос первым: — Что, теперь тебе не нужно в Разведкорпус? У Рисы всё ещё не доставало сил на остроумные ответы, поэтому она отвернулась и еле слышно проговорила: — Нужно. — Хочешь стать разведчиком и рубить титанов? Девушка покачала головой. — Тогда могилку посетить? — Ну... наверное. В первую очередь мне нужно забрать то, что принадлежит мне. — Зубочистку? Очередной подозрительный взгляд в сторону мужчины. Тот лишь закатил глаза. — Прекрати так на меня смотреть. Я знаю гораздо больше, чем ты думаешь. Гораздо больше, чем думают Син и Ослик. — И как много ты знаешь обо мне? — с интересом, но без раздражения спросила Риса. Почему-то сейчас не хотелось коситься в его сторону. Можно же хоть один раз нормально поговорить? — Достаточно. Возможно больше, чем ты сама. Она не стала уточнять, что он имеет в виду. Да и знать о ней особо нечего. Подземный город, кинжалы, убитый отец. — Слушай... А мы точно правильно сделали, что не предупредили господина Бруно? — Ослик вернётся к утру, не беспокойся. Моя обязанность — сопровождать тебя, в остальном я никак не ограничен. К тому же дома его ждёт сюрприз, а мы с тобой должны хорошо к нему подготовиться. — Сюрприз?.. Комментировать далее он не стал. Схватил девушку вновь за руку и ускорил шаг. Ноги переплетались, отказываясь двигаться с такой высокой скоростью, но мужчину это мало волновало. Когда до поместья оставалось каких-то сто метров, он внезапно отпустил девушку и побежал со всех ног. Прежде она никогда не видела его бегающим, картина была презабавная. Спустя секунд десять он скрылся за тёмным горизонтом, поэтому Риса осталась в полном одиночестве. Укутавшись в его чёрный пиджак, она внезапно осознала, что он совсем не пропитался его запахом. Не было ни цветочного мыла, ни табака, ни старых книг. Лишь свежий осенний дождь, избавляющий ото всех переживаний. Сейчас ей не было так больно, хотелось лишь глубоко вздохнуть. Внутри покоилось очень странное чувство удовлетворения. Возможно, она всегда знала, что та встреча с Фарланом была для них последней, надо было просто откопать эту уверенность из глубин души. Надежда затуманила её разум, а нервный срыв помог ей освободиться и успокоиться. Слабая улыбка на лице. Сеппэль остановилась, вдохнула побольше ледяного воздуха, потом упала на колени прямо посреди каменной дороги. Дрожащие руки в примечательном жесте, закрытые глаза и шепчущие молитву губы. Она не знала, что просит прямо сейчас. Упокоить душу Фарлана, Карстена, родителей? Помочь отыскать правду об отце? Вернуть Рондель? Исполнить свою мечту? Может, поблагодарить? За кров, еду, работу? За милую подругу? За странного хозяина? За внимательного Домового? Она не знала ответа. Просто сейчас ей было необходимо, чтобы кто-нибудь её выслушал. Забавно, что она выбрала тех, существование которых под вопросом. Но возможно ей нужны были именно молчаливые слушатели, а не разговорчивые собеседники. Подойдя к воротам особняка, Риса была полностью погружена в свои мысли. Шла она лишь опираясь на зрительную память, не пытаясь вдумываться. Ворота были отворены, поэтому она без проблем смогла войти. Сломанный замок на дороге не заметила. Пугающая тишина вокруг как будто создавала вакуум, посторонние шумы в виде крон деревьев, цикад и ночных птиц растворялись в нём, как сахар в горячем чае. Девушка не заметила и этого. Фило исчез где-то в лабиринтах этого огромного дома. Оружейница пару раз позвала его, не беспокоясь о ночном времени, но он не отозвался. Повсюду должна сновать охрана, но её и в помине не было. Наверное, подумали, раз нет хозяина, то можно и похалтурить. Пройдя холл, лестницы и пару коридоров, до девушки вдруг донёсся странный металлический запах. Настолько слабый, что его можно было перепутать с любым другим. Но Риса всё же была кузнецом и отчётливо помнила привычный аромат. Испугавшись, что она могла оставить в печи кусок железа или меди, она всё таким же медленным шагом решила удостовериться. Спустившись со второго этажа на первый, девушка вдруг поняла, что запах всё слабеет. Значит, дело не в ней, а источник находился скорее всего на третьем этаже. Двинувшись туда, она начала сильно волноваться. Ни охраны, ни бегающих по коридорам слуг (взять хотя бы ту же поклонницу Фило), совершенно никого. Огромный особняк как будто вымер, хотя в нём постоянно поддерживалась жизнь громкими сплетнями, перепалками Фило и Вернера, хихиканьем Лиссы. Лисса... Риса побежала со всех ног, молясь увидеть её мирно спящей в своей кровати, в которой оружейница провела свою первую ночь здесь. Параллельно она кричала имя Фило, желая его видеть как никогда. Пусть он и придурок, но с ним хотя бы не так страшно. Совсем запыхавшись от беготни по лестницам, Сеппэль добралась до хозяйского крыла, куда она ходить перестала после того, как на этом настоял начальник. В тёмном коридоре подозрительно не горели свечи. Лишь проблеск света виднелся вдалеке, даря последнюю слабую надежду. Подбежав к большой двери, из которой сочился яркий лунный свет, Риса заметила сидящего на полу у стены Фило. В такой же позе, в которой она провела несколько минут после ухода Леви. Только он не плакал, он в принципе не выказывал ни единой эмоции, лишь смотрел в одну точку на плиточном полу. В руках нервно крутил серебряное кольцо со странным красным камнем. В нос ударил сильный запах крови. Вот, что это был за металлический запах... Испуганно повернув голову, она заметила в кровати... спящую Марлис? Пытаясь унять бушующее сердце, оружейница очень медленными шагами приблизилась, пытаясь её не разбудить. Схватив первую попавшуюся свечу, девушка зажгла её и поднесла к лицу подруги, чтобы удостовериться, что она не ошибается. Как только она подошла достаточно близко, дрожащими руками, одними пальцами, если быть точнее, схватила краешек одеяла и резко отбросила. В нос ударил невыносимый запах крови. У малышки красными пятнами пропитались золотистые волосы, белоснежная рубашка и такая же постель. Невольно вернувшись в воспоминания двухлетней давности, Риса закричала и отскочила назад, за пределы спальни. Споткнувшись о ноги Фило, она завалилась прямо на него. Тот лишь грубо сбросил её с себя, тем самым вернувшись в реальность. — Ч-что... это? — Труп, что... Труп нашей госпожи с милым признанием в любви. Только после этой фразы Риса заметила на бледном обескровленном тельце алую розу, смешанную с такой же алой преступной жидкостью.***
В особняке существовали лишь двое. Мужчина и женщина. Бутылка с красным вином у неё, а фляга с коньяком — у него. Винный погреб напоминал крепость, которая покрывала два сердца от тягот внешнего мира. Они не плакали, не бились в истерике, что присуще тем, кто только что потерял таким жестоким способом близкого человека. Лишь сидели и пили хозяйский алкоголь. Риса не чувствовала ничего, кроме какого-то странного опустошения. Не хотелось выходить из этого укромного места, а то вновь придётся столкнуться с реальностью. Фило как будто заразил её своим равнодушием, однако выглядел куда более озадаченным, чем его коллега. Он смотрел вперёд, уставившись на какую-то точку в полу. Странная атмосфера растерянности, смятения и ошеломления погрузила их в кокон, закрытый от посторонних глаз. Сеппэль-младшая понимала, что только что произошло, но не могла заставить своё сердце осознать это. В ней не осталось нужных чувств и эмоций, чтобы хорошенько разрыдаться и получить очередную порцию внутреннего удовлетворения. — Фило? — слегка пьяным голосом позвала девушка. — Чего? — Скажи что-нибудь, чтобы я снова разрыдалась... — Не сможешь. — Я совсем бесчувственная, да? — Нет, у тебя шок. — А у тебя? Тоже шок? — А я совсем бесчувственный. Девушка мутными от вина глазами посмотрела на своего собеседника. Впервые его глаза страдали вместе с ним, кричали, умоляли. Фило всегда был для неё примером пустого равнодушного человека, однако сейчас ей хотелось сжать его в объятиях со всей своей пьяной силы. Чувств мало. Но они есть. Где-то виднеются эти кратковременные проблески человечности, где-то глубоко, где-то за пределами реального мира. Они сокрыты в самом определении его души. Нельзя было сказать, что он скрывает их намеренно, но всё же между ними двоими была громадная пропасть. Их чувства были... разными. Обозначали одно и то же, но уносили совершенно в разные стороны. Фило страдает, но по-другому, совсем не так, как она. Не так, как все живущие на свете люди. — Ты её любил, да? Поэтому так ненавидел господина Манфреда? Фило слегка хрипнул: — Что ты несёшь? Я её на руках носил, когда она ещё под себя ходила. Я не извращенец и не слабоумный. — Может, любил как дочь? — У меня нет детей, мне не знакома вся эта родительская чушь. — Но ведь всё равно дорожил, иначе бы не сидел с ней целыми днями. — С тобой я тоже сижу. — Это другое. Ты выполняешь свою работу, а с Лиссой ты проводил время по собственному желанию. К тому же доверял, ведь рассказал про зачистку. — Я и тебе о ней рассказал. — Ты что-то путаешь. Мне Марлис сказала, как только я появилась здесь... немного необычным способом. Наконец посмотрев на неё впервые с момента их затворничества в этом погребе, мужчина вяло ухмыльнулся: — В багажном отсеке кареты Каса? Риса ответила ему похожей ухмылкой: — Очевидно, что тебе обо всём давно известно. — Конечно, ведь это я отправил её за тобой. Девушка дрогнула. — И зачем тебе это? Всё равно ведь ехать собирался. — Мне было интересно, на что ты способна. — Я уже ничему не удивлюсь, Домовой. Слишком ты чудной. — Чудной? Мило. Риса понимала, что должна испытывать злость, ведь её развели, как глупого подростка. Конечно же, никакого отца Принцесса убивать не собиралась, даже стремясь защитить невинных людей. Если бы не её мания, то тотчас бы распознала ту неумелую ложь. Сейчас, правда, злиться сил не было. Домовой беззлобно усмехнулся, после чего сделал очередной глоток. Потом закрыл глаза, выдохнул, прошептал что-то нечленораздельное про себя, после чего резко поднялся. Вернув флягу на место, где её и взял (между двумя дубовыми бочками с красным и белым вином), прокашлялся, возвращая прежнего равнодушного себя, после чего сунул руки в карманы брюк. Когда был уже у порога, не поворачиваясь, обратился к Сеппэль: — Когда успокоишься и приведёшь разум в порядок, жду у себя. Важное дело есть, отказы не принимаются. На всё у тебя не больше трёх часов, дальше уже рассвет. Поняла? — Поняла, — выговорила на автомате девушка. Наверное, до неё дошёл не весь смысл сказанных слов. Сидеть она продолжила на том же месте, делая по глотку раз в две-три минуты. Сердце отбивало спокойный размеренный ритм, больше не стремилось выпрыгнуть из груди. В голове до сих пор было пусто. Не хотелось рвать и метать, выть от боли, параллельно возвращаясь в воспоминания. Риса просто спокойно сидела, пребывая в крайне уравновешенном состоянии. Может, Фило прав, и это всего лишь шок. Пройдёт несколько часов — и вновь истерика. Хотя... на осознание смерти родителей ей понадобилось более двух лет. Это уже какой-то сюр. Рисе не хотелось думать ни о Лиссе, ни о Фарлане, ни даже о Фило. Надо было просто посидеть в покое пару часов, собраться с мыслями и как-то жить дальше. Почему-то ей казалось, что это далеко не последняя смерть в её жизни, хотя близких её сердцу людей осталось совсем немного. Полди и Амари далеко под землёй, может, они вовсе уже мертвы. Девушка схватилась за голову, пытаясь отогнать навязчивые мысли. Падать на колени и молиться Марие, Розе и Сине тоже не было желания. Осталось лишь выполнить просьбу Домового и собраться, а потом отправиться к нему в спальню. Стоит только надеяться, что он там не решил испробовать новый метод успокоения. Спустя несколько часов пребывания в винном погребе, девушка оставила пустую бутылку вина прямо на полу, после чего двинулась к выходу. Где оказались все слуги, думать она не хотела. Может, их тоже убили, а трупы где-нибудь спрятали. Из головы не выходила красная роза, якобы оставленная в качестве «признания». И что это может значить? Наверное, это он и хочет рассказать. Пустые коридоры уже не пугали, а приятно дополняли внутреннее состояние. Не хотелось встречаться взглядами с кем бы то ни было. Стучаться девушка не стала, сразу же вошла. Мужчина сидел за столом также, как в их вторую встречу. На руках не было Бонума, что немного напрягло девушку. Но заприметив знакомый чёрный комочек на белоснежной постели, удовлетворённо выдохнула. Села напротив, но ноги не закинула, предпочитая отнестись к этому серьёзно. Всё же он действительно был взволнован, что ему совсем не свойственно. — Ну как? Не устроила потоп в погребе? — Заткнись, ублюдок, не время для шуток. — Время для шуток есть всегда. Огрызаешься, значит, более менее в порядке. Это хорошо, мне нужна здоровая голова. — У меня не может быть здоровой головы, я выдула целую бутылку вина. — В самый раз. — Ну так чего хотел? Что за важное дело? Мужчина самоуверенно ухмыльнулся, после чего встал из-за стола и подошёл к ящику. Вытащил оттуда какую-то карточку, вернулся и протянул через стол собеседнице. — Что это? — Мои документы. Вытащи свои и сравни. Риса подозрительно покосилась на него, однако тот был всё ещё серьёзен, поэтому она подчинилась. Достала похожую карточку и положила на стол перед глазами. — Ну... отличия есть. Цвет другой и твоя больше, оформлена получше. Информации тоже больше. Помимо имени, фамилии, года и места рождения есть также адрес проживания, место работы, принадлежность к роду и дата оформления. Наверное, суть в том, что он уроженец поверхности, а она тут по милости господина. В таком случае какой смысл спрашивать? — У нас с тобой разные документы, в этом суть. Я — полноправный гражданин поверхности, ты же... закончи сама. — Я ничего не понимаю. Господин Бруно сказал, что я такая же, как вы. Хочешь сказать, он мне солгал? Фило рассмеялся: — Эх, госпожа Сеппэль, пора перестать верить всему, чему хочется верить. Не было ни дня, когда Ослик не врал. Он же аристократ. — Ты тоже аристократ. — Давно нет. Я не такой, как они. Риса хмыкнула. Откинувшись на спинку стула, девушка начала переваривать информацию. Господин действительно любил приврать, особенно это касается её кинжалов и того случая на военном собрании, ведь никакого смысла во лжи всё равно не было. Рондели — фамильная реликвия, и неважно, кем из клана они были созданы. — То есть я не полноправный гражданин? Это было ожидаемо, когда меня не отпускали в город без твоей излюбленной компании. Тогда что у меня всё время было? Пустышка? — Не совсем. Такие дают рабочим из Подземного города, заплатив военной полиции. По сути это узаконенное рабство. В любой момент можно разорвать эту бумажку и вернуть тебя обратно, как ненужное животное на скотобойню. Девушка нервно выдохнула и сжала губы в тонкую линию. Отрадно было полагать, что её талант по достоинству признали, поэтому в душе всегда хранилось зерно сомнения. Уж слишком хорошо всё сложилось. Слышать такие уничижительные вещи в свою сторону было больно. Но ничего не поделаешь, такова правда их жестокого несправедливого мира. — Понятно. И зачем ты мне это рассказываешь, тем более сейчас? — Потому что сейчас самый подходящий момент. Ослика нет дома, Каса и остальных слуг тоже. К тому же, когда он вернётся, ему очевидно будет не до тебя. — Какой... пугающе быстрый расчёт, или... ты всё знал? Знал, что Лиссу убьют? В голову начали всплывать сцены его беспокойства, срывов и уговоров оставить его дома. Но почему он просто не предупредил своего друга? Вряд ли бы он оставил подобное без внимания. Несмотря на то, что эти двое как кошка с собакой, Вернер никогда не игнорировал его в подобных вещах. Зачем-то же он здесь нужен. — Что убьют — не знал. Что вообще тронут — сомневался. Я сам не ожидал, что так получится. — Почему ты не предупредил сразу? Он бы поверил, особенно если это касается его дочери. Фило равнодушно улыбнулся: — Это не в моей компетенции, помнишь? — Какой же ты уб... — Без сомнения, госпожа. Риса шумно выдохнула. — Допустим, не сказал, но почему сейчас ведёшь себя, как будто ничего не случилось? — Слезами горю не поможешь, алкоголем в том числе. Что ты предлагаешь? — Не знаю... не знаю я... Девушка закрыла руками лицо, не зная куда себя деть. Этот день начался так невинно, что трудно было поверить в то, что всё это происходит наяву. Хотелось закрыть глаза и открыть вновь, но чтобы потом перед ней стояли живые Фарлан и Принцесса. — Так. Слушай внимательно, времени всё меньше, — твёрдо проговорил мужчина, доставая из кармана какую-то бумажку. — Это твои новые документы. Такие, как у меня. Он протянул ей идентичную своей карточку, на которой были не её имя, возраст и место рождения. Элли Алтман, двадцать один год, Хлорба. Она посмотрела вопросительным взглядом на Фило, после чего он вновь улыбнулся. — И зачем мне фальшивые документы? — Настоящие могут получить только те жители Подземного города, которые привязаны к любой государственной структуре. К армии, например. В иных случаях запросы даже не рассматривают, если только за человека лично не поручится кто-нибудь сверху. — А ты... — Я лишён данной привилегии, это доступно только зарегистрированным аристократам. — В таком случае... Что ты от меня хочешь? Мужчина быстро поднялся, отошёл к шкафу, после чего вернулся с большой картой трёх кольцевых стен. — Ты должна уйти за пределы Сины. В деревню под названием Даупер. Там живёт мой человек, он тебя проинформирует, также будет нашим связным. Если там не понравится, можешь переехать куда тебе вздумается, однако всегда будь с ним на связи и не смей возвращаться в пределы Сины. Всё поняла? Параллельно своему словесному потоку, он то и дело водил пальцем по карте, указывая на незнакомую девушке местность. — Я ничего не поняла, если честно. Ты типо меня так отпускаешь, а сам надзирателя назначаешь? — Посмотрите-ка на неё, ещё жалуется. Я за тебя всю работу сделал, так что сглотни и делай, что я говорю. Я тебя не отпускал, ты отдаёшь мне должок. Можешь творить что угодно, просто не создавай мне проблем. — И долго мне так жить? — Пока я не распоряжусь. Будем связываться через моего человека, но не часто, иначе перехватят. — Для чего тебе всё это? Неужели настолько глаза мозолила, что решил сбагрить? — Ах, не устраивает? Ну, я сейчас быстренько сожгу эти документы, а ты мирно отправишься обратно к сестрёнке. Идёт? — Ладно, не язви, чудик, — вздохнула Риса. — Так замарочился, чтобы просто помочь? — Помочь, но не тебе, а себе. Ты мне мешаешь. Она смотрела на него внимательно, не отрываясь, будто пыталась понять, насколько он уверен в своей затее. Выглядел он расслабленным, но всё ещё серьёзным. На самом деле он не смог зажечь в ней огонь, который только-только начал затухать. Она до сих пор не распознала его мотивацию, не смогла считать эмоции и чувства. Он выглядел человеком, который точно знает, что делает. Им никогда не двигало сердце, только разум. Он в любой момент был готов отключить всю эмпатию, чтобы достичь своей цели. Какова же она? Чего он добивается? Риса страдальчески улыбнулась, стараясь почувствовать себя лучше, однако никак не выходило. Внутреннее опустошение всё ещё давало о себе знать, и она опасалась, что оно останется с ней навсегда. Сейчас ей нужно скакать непонятно куда под фальшивым именем, жить скрываясь в надежде на связь с даже не другом. Если раньше она готова была запрыгнуть в пекло, бежать стремя голову и не замечать препятствий, то сейчас никакого энтузиазма и в помине не было, а вся эта ситуация её до смерти пугала. Её знания о поверхности и здешних людях ограничивались лишь Митрой, окружённой со всех сторон высокими стенами. Роза была для неё недостижимым местом, к которому стоило стремиться всю жизнь. Разведкорпус где-то там, а значит, и её Рондель. Риса глубоко вдохнула и выпустила воздух. Она устала, просто устала. Хотелось вновь забиться в угол и расплакаться. Но кто обещал, что будет легко? Она неуверенно протянула дрожащую руку Фило, тем самым скрепляя их союз. Она не понимала для кого или для чего он всё это затеял, однако почему-то чувствовала, что он ей совсем не враг. Тот сжал её сильно и также потряс. — Лошадь можешь взять в конюшне. До Даупера скакать неделю, так что возьми еду и сменную одежду. Деньги на первое время я тебе также дам. — Какая щедрость... — Я помогаю не тебе, помни об этом. К тому же они всё равно не мои. Она лишь кивнула с прежним тусклым видом. Ничего не получалось чувствовать. Будто слёз не осталось, лишь патока, перекрывающая дыхательные пути. Пустота внутри заполняла всё пространство. Фило сказал, что это временно, но сколько нужно ждать? Сколько времени понадобится, чтобы снова стать человеком и по всем правилам оплакать подругу? Сможет ли она потом приходить к ней на могилу, или больше в Митру она не вернётся? Не хотелось думать о подобном. Вообще ничего не хотелось. Впереди долгая дорога и опасное приключение, но прежняя наивная Риса пока заснула, поменявшись местами со своей блеклой копией. Кто бы мог подумать, что у такой доброй дурочки она может существовать. Этот день без сомнения станет тёмным пятном на её незапятнанной душе. — Фило? — обратилась девушка уже почти пересекая порог спальни. — Что-то непонятно? — Вытри слёзы, а то неловко, что я плакать не могу. Ты же бесчувственный, не я. После дверь со скрипом закрылась.