Идеальный клинок

      — Как её зовут?       — Не знаю и знать не хочу.              Лошадь в очередной раз фыркнула, обнажая мощные желтоватые зубы. В конюшне было темно, потому что ни Риса, ни тем более Фило даже и не подумали взять с собой свечи или хотя бы спички. Лишь полнолуние помогало совсем не затеряться в этой кромешной тьме. Свет отражался в чёрной шкуре безымянной лошади, заставляя её чуть ли не сиять посреди пустых загонов. Помимо неё в конюшне ютился пожилой конь, который мирно спал и не обращал никакого внимания на незваных гостей. Остальные животные исчезли также таинственно, как и слуги. Хотя одно вполне может вытекать из другого.       — Может, Кексик? — обречённо улыбнулась подвыпившая Сеппэль, которая так до конца и не смогла осознать, что её ждёт впереди. Мысли были словно в дымке, пройти сквозь которую не представлялось возможным. Алкоголь всё же помогает на короткое время забыться и лишь плыть по течению. Однако никогда не знаешь, когда пойдёшь ко дну.              Фило прыснул и закатил глаза.       — Ну и бредовое же имя для лошади. Это тебе не щенок, — вздохнул мужчина, обходя скакуна с другой стороны.              Риса хотела ласково погладить животное, но прежде чем она протянула руку, та нахально её лягнула, от чего девушка чуть не завалилась на задницу. Риса лишь вскрикнула и подалась назад, испугавшись этого очаровательного создания. Фишер усмехнулся и демонстративно погладил безымянную, однако на этот раз лошадь отреагировала спокойно, даже охотно прильнула. Оружейница закатила глаза, отряхивая чёрные штаны от прилипшего сырого сена.              Их дружеская перепалка походила на какой-то театр абсурда. Некогда полный дом народа, не затихающий ни на секунду шум толпы и посуды, общительные жители конюшни в виде лошадей и ярко освещённые коридоры — всё это исчезло, оставив после себя призрачное напоминание в виде беспомощности, апатии, запаха крови и алкоголя. Риса спокойно улыбалась и радовалась мелочам в виде милых животных, совершенно не заботясь обо всём происходящем вокруг. Сил не было, а страсть к геройству осталась давно на том самом балконе. Из-за нахлынувшего чувства отчаяния казалось, что Фило — её самый близкий человек, ведь всегда оказывался рядом, когда девушке была необходима компания.       Может, поцеловать его, а потом ускакать в закат? Это её героический финал? При мысли об этом не хотелось блевать как раньше, но и бабочки в животе не устраивали беспредел, хотя вроде как должны шевелиться. Они перешли на новый этап отношений, когда подобные мысли являются нормой, но одновременно и таким бредом, что прокручивать это в голове сродни полёту во сне. В общем, они что-то вроде товарищей по всякому мирскому дерьму.       — Видишь? Она со мной согласна. Ужасное имя, — вывел девушку из капкана собственных мыслей мужчина, похлопав ладошкой по крупу безымянной.              Риса вздохнула и попыталась залезть поглубже в эту мягкую дымку временной беззаботности.       — Тоже мне, мастер имён... Кота своего Бонумом назвал, хотя оно не слишком уж кошачье.              Парень на секунду растерял способность шевелиться. Его рука замерла в сантиметре от туловища лошади. После десятисекундного раздумывания Фишер хитро улыбнулся, сверкая тёмными глазами. Потом продолжил гладить лошадь как ни в чём не бывало.       — Ты никогда не задумывалась, почему чёрный цвет считается символом зла, тьмы и смерти? А если чёрная кошка перебежит тебе дорогу, то это к несчастью?       — Ну, укоренилась так. Ассоциаций много плохих с этим цветом. Ночь, тьма, пустота...              Фило усмехнулся:       — Ночь и тьму опустим, вещи уж слишком субъективные. А вот пустота... Это же белый цвет, нет? — всё ещё улыбаясь, проговорил бывший аристократ. Девушка решила промолчать и сначала дослушать его мысль. — Белый цвет — пустыня, холодная и одинокая. Тьма же всегда знаменует страх... Страх того, что ты не один и в ночи за тобой кто-то наблюдает. Так что из этого «ничто»?              Вскинув брови, оружейница сделала вид, что поняла хоть слово, но алкоголь заглушал не только бушующее пламя отчаяния, но и способность мыслить. Так что она просто пожала плечами, не решаясь всё же попросить чёткий ответ на вроде бы простой вопрос. В принципе, она и не подумала бы, что имя для кошки может нести в себе какой-то потаённый смысл. Всё же Фило направлял свои интеллектуальные способности далеко не в то русло. Мог бы хоть пользу принести, а так это не более, чем постусловие.              Мужчина всё же продолжил:       — Когда человек умирает, его труп остывает и белеет, лишь потом гниёт в земле. То есть эти два цвета неразлучны и зачастую несут в себе одну функцию, однако белый цвет мы уважаем и почитаем, а чёрный — избегаем и ненавидим. Несправедливо, не находишь?       — Я так понимаю, тебе больше нравятся брюнетки, — решила пошутить Риса, совсем теряя всякое желание думать. Что этот чудик несёт? Он на вопрос хоть раз ответит адекватно?              В своей привычной манере Фило закатил глаза, вздохнул как-то излишне по-старчески, после чего сложил руки на груди:       — Я тебе тут про суть нашего мира говорю, а у тебя всякая чушь на уме.       — По-моему, чушь — это всё то, что ты сейчас выдал. Ты словно ребёнок, возомнивший себя философом и конспирологом. Так что суть нашего мира в том, что ты болван и позёр. Лучше бы с таким же энтузиазмом книжки писал, там этот бред хотя бы место занимает, и удобно стол подпирать.              Тот лишь надул губы и отвернулся, а Риса улыбнулась. В какой-то степени это даже очаровательно. Спустя пару минут мужчина начал проделывать неведомые девушке жесты. Он ходил туда-сюда и постоянно клал на спину лошади какие-то предметы. Лишь спустя некоторое время Риса смогла додуматься, что он просто готовит животное к длительной поездке. Всё же даже за такими банальными мыслями приходится гнаться. Да уж, самое время для дерзкого побега он выбрал. Алкогольное опьянение не было для неё привычным состоянием, поэтому многие вещи оставались загадкой. Приходилось лишь гадать: она просто пьяная или всё же сошла с ума. Фило справился достаточно быстро. Очевидно, что аристократов с раннего детства учат верховой езде, в том числе и как запрягать лошадь. Девушка вдруг вздрогнула и наконец осознала наличие кое-какой проблемы.       — Я не умею ездить верхом.              На удивление, Фило на неё даже не посмотрел и продолжил подтягивать ремни на седле. Лошадь никак не реагировала, видимо, воспылав доверием к этому позёру. Спустя минуту он кашлянул и посмотрел на собеседницу.       — Залезай.       — Ты глухой? Я же сказала, что не умею. Я и метра не проскачу.              Учитывая, что некоторое время назад они мило беседовали об именах для животных, сейчас парня украшало снова хмурое и лично для него не привлекательное выражение лица. Глаза не блестели морионом, а движения не были свободными и раскованными. Он как будто оказался заперт в тёмном помещении. Таким он выглядел лишь однажды и очень непродолжительное время. Тогда они вдвоём попали в ловушку собственных слабостей. Винный погреб только дополнял ту атмосферу ужаса и безумия. Фило редко проявлял эмоции, но сейчас он был словно открытая книга, некогда запертая на давно заржавевший замок. Девушке стало некомфортно, ведь она совсем не знала как себя вести. Она не испытывала к нему сочувствия или тем более жалости, но в то же время сердце наполняло всепоглощающее чувство вины. Тогда, на балконе, он слушал её вопли, терпеливо ожидая конца этого кошмара, а потом повёл домой завёрнутую в его же пиджак, качающийся и в данный момент на её плечах. Она вздохнула и прикрыла глаза. Неблагодарность — род слабости. А она пообещала, что больше не будет слабой.              Риса внезапно подошла к нему и легонько приобняла. Вцепилась в белую рубашку словно боялась быть отвергнутой, выдохнула горячий воздух прямо ему в грудь. От него пахло дождём. Она не знала, что именно заставило её сделать это. Может, всего лишь последствия выпитой бутылки красного вина.       Фило замер. Не ответил, но и не оттолкнул. Лишь слышно было его спокойное размеренное дыхание. Девушка была много ниже него, доставала лишь до нижней части рёбер, поэтому её голова двигалась вместе с каждым вдохом и выдохом. В отличие от Сеппэль, держался он талантливо, совершенно не пытаясь выплеснуть эмоции. Не то чтобы он их прятал, отрицал или зарывал ещё глубже себе в душу, просто выражал их в отличном от восприятия среднестатистического человека виде. Вяло, слабо, будто пытался не подавлять их как все, а наоборот, увеличить в объёме. Наедине с собой он старался зарыдать, но не мог этого сделать. Слёз не было. Хватило лишь на кратковременный проблеск, который скрылся также быстро, как и снежинка на горячей ладони.       Домовой не бесчувственный, но чувств в нём слишком мало, чтобы быть похожим на Рису, Принцессу или даже господина Бруно. В нём полно другого, не менее интересного, однако не духовного, а излишне практичного и материального. Такие люди способны лишь смотреть за потоком, а не быть его частью.              Закатив глаза, Фишер схватил оружейницу за плечи и поспешно отодвинул от себя. Та смутилась, но сдержалась и не отвернулась. Всё же он не её предмет воздыхания, так что и нет особой надобности пытаться его впечатлить и одновременно не опозориться. В этом плане с ним было даже легче, чем с Фарланом.       Домовой взобрался на лошадь вместо Рисы, в ответ безымянная лишь фыркнула. Удобно усевшись в седле, он поскакал в сторону небольшой песчаной полянки, окружённой белым забором. Видимо, это импровизированный ипподром. Искусно поворачивая и преодолевая барьеры, он сделал несколько кругов, после чего вернулся к девушке. Та наблюдала внимательно, но без особого интереса. Фило спрыгнул с животного и аккуратно погладил по короткой шёрстке.       — Я был тем, кто учил малышку-Ослика верховой езде. Ей тогда лет десять было. Не признавала ни одного учителя, кроме меня. Мы с Верни были в ссоре, год не разговаривали. Сину пришлось думать как нас помирить, вот и подговорил малышку покапризничать.       — После этого вы помирились?       — Нет. Терпеть их всех не могу.       — Даже брата?              Он прикрыл глаза и улыбнулся, наслаждаясь моментом. Риса не могла поверить в то, что человеку под силу получать удовольствие от ненависти. Однако парень вздохнул и ответил на выдохе, причмокнув губами:       — Глупо ненавидеть врагов, однако... приятны пятна от их крови.       Покалывающий оголённые ладони ветерок напомнил о раннем утре. Но никакой холод не мог сравниться с ледяным мужским голосом, произнёсшим эти слова. Девушка знала, что Фило обижен, из-за отсутствия должного воспитания подвергнут излишнему инфантилизму, однако даже при таком раскладе его поведение казалось крайне неестественным. Разве он не привязан к нему? Разве не находится у него в долгу? Разве не выполняет беспрекословно его приказы? Разве не работает у Бруно по его наводке? Хотя странно вообще было рассуждать о его привязанностях, если она целых три месяца всё больше убеждалась, что в нём минимум эмпатии. Любовь тянет на дно того, кто так и норовит взлететь.              Внезапно добежав до пугающей мысли, девушка поёжилась и внимательно посмотрела на товарища. Он не выглядел грустным или разозлённым, скорее слегка скучающим. Его минутные вспышки человечности как будто лишь убеждали в том, что Фило не может чувствовать того, от чего страдают очень многие. Оружейница отвернулась и как-то обречённо усмехнулась:       — Я так понимаю, Марлис, дочь твоего ненавистного хозяина... тоже твой враг?              Фило не удивился, уверенно провёл рукой по растрепавшимся от ветра волосам, после чего надменно произнёс:       — Именно, госпожа. Так что ваши жалкие попытки ко мне подступиться — лишь способ убедиться, что я такой же, как вы. Уверяю, это не так.              Риса не понимала, что чувствовать. Она не могла на него злиться, потому что почувствовала нервно скачущее сердце, когда прижалась к нему в секундном порыве. Он переживал, но в то же время и не лгал. Сеппэль зажмурилась, пытаясь отыскать ответ в белёсых фосфенах. Его не было. Книга снова захлопнулась.       — Ладно.       — «Ладно»? Странно, что ты не пытаешься меня наставить на путь истинный. Обычно все честолюбивые придурки из сопливых романов пытаются сначала переубедить злодея. Или ты решила перескочить сразу же на несколько страниц вперёд и придушить меня?       — А ты злодей в моей истории?              Он усмехнулся и на выдохе ответил:       — Очень на это надеюсь.              Оружейница мягко улыбнулась:       — Рада, что прежний ты вернулся. Легче снова тебя возненавидеть.       — Всегда к вашим услугам.              Она лишь прикрыла глаза. Любить его было за гранью человеческих возможностей, но и ненавидеть не так-то просто. Обида движет эмоциями, но никак не чувствами. Марлис мертва. Это факт, который невозможно оспорить. Оставалось лишь в полной мере осознать его и найти виновника случившегося. Наверное, стоит начать с высокого и, признаться, красивого мудака.       — Ты ведь знаешь, кто её убил?              Молчание. Не моргает, дышит размеренно и спокойно, ресницы совсем не дрожат. Он знает. Но, как и ожидалось, посвящать в это оборванку из трущоб не собирался. Однако... Если она часть всего происходящего, что ей даже необходимо со всех ног, вернее, копыт бежать в неизвестную деревню за неизвестной ей стеной, то, наверное, спросить будет не лишним?       — Ты расскажешь, что вообще творится?       Голова с чёрными, немного растрёпанными волосами наконец повернулась в её сторону. Взгляд не предвещал ничего хорошего, а их безмятежное общение в начале осталось лишь сладким воспоминанием. Стоило лишь на секунду поверить, что они стали ближе, смогли найти общий язык, в какой-то степени установили связь, как этот... позёр всё разрушил своими упрёками и приказами. Не бей по куску металла кулаком, чтобы не остаться без руки. Спасибо, отец.       — Делай, что говорят, и не задавай лишних вопросов. Ты же хотела вырваться отсюда, что не так?       — Почему я должна тебе верить? Вдруг меня убьют также, как Принцессу, а ты лишь слезинку пустишь?              Фило резко подошёл к Рисе вплотную, но на этот раз без умиротворённой маски. Ноздри вздувались, а губы тряслись. Его переполнял гнев с ног до головы. На секунду зажмурившись, он чуть отвернулся, схватившись за голову, но также быстро успокоился и отдышался.       — Лезь, я сказал. Нет времени на твоё нытьё. По тебе слёзы даже крыса не прольёт.              Хотелось хорошенько врезать ему, но Риса сдержалась. Уже в который раз. Нет смысла пытаться разгадать этого человека. Она секунду помешкалась, стараясь отыскать в себе силы запрыгнуть на эту безымянную лошадь. Руки тряслись, а ноги подкашивались.       Внезапно девушке за шиворот упала маленькая ледяная капля, от чего она подпрыгнула. Испугавшись, что животное отреагирует на резкое движение, оружейница попятилась назад, попытавшись отдалиться на безопасное расстояние. Поскользнувшись на влажной земле, Сеппэль-младшая чуть ли не проткнула себе голову о торчащую железяку. Сделав кульбит, она оказалась валяющейся в грязи и еле соображающей, что только что произошло. Лошадь лишь помахала тёмным хвостом, а вот Фило посмотрел на неё сверху вниз и хмыкнул.       «И чего я постоянно с ног валюсь на глазах раздражающих меня мужчин?» — подумала Риса, попытавшись подняться. Интересно, урождённый аристократ соизволит подать руку? Леви хоть помог с кинжалом, а этот стоит и издевательски улыбается, хотя минуту назад был готов разорвать на куски.       — Надо же, ты снова в своей привычной среде обитания.       — Ублюдок, — прорычала в ответ девушка. Поднимаясь на ноги, она обратила внимание на уже ставший привычным чёрный пиджак. Улыбнувшись, стянула его с плеч и швырнула в хозяина. Приземлился он ему прямо на голову, от чего она засмеялась. — Забирай, бедный богатей.              Он безо всяких резких движений снял его с себя и швырнул прямо в грязь, пройдясь ногами. Вещь насквозь промокла, и в будущем вряд ли поддастся стирке. Риса вопросительно на него уставилась.       — Это не мой, а Ослика. Я не ношу пиджаки.       — Какое ребячество... Тебе точно под сорок?              Он многозначительно промолчал. Сеппэль-младшая поднялась с большим усилием на ноги, пытаясь отряхнуться от грязи, однако лишь больше запачкалась. Фило смотрел на неё косо, с презрением, как будто перед ним не коллега, а наркоман или пьяница из соседнего кабака. Этот взгляд сказал куда больше, чем все его жесты до. Они никогда не будут на равных. Риса для него лишь расходный материал или часть какого-то злодейского плана. Ну ничего, нарушать чьи-либо приказы очень в её стиле. Этот мудак ещё посмотрит, как равнять её с грязью. Она обязательно всё выяснит. И в конце он обязательно предстанет перед судом, чего бы он не совершил на самом деле.              На улице действительно начало светать. Луна скрылась, а конюшня засветилась ярким пламенем рассвета. Неприятная утренняя прохлада заставляла тело покрыться мурашками, а глупую девушку — пожалеть об испачканном пиджаке. Невольно в памяти всплыла сцена на балконе, то, как он стоял и слушал, не пытаясь остановить, то, как укрыл и вёл домой, не подгоняя. Почему его человеческая сторона так мимолётна?       — Хм... Ты, случаем, не тот самый злодей с трагичной историей, в которого потом влюбляется главная героиня?       — К моему и твоему счастью, женщины меня не привлекают, — ответил мужчина, однако заметив смущённый взгляд собеседницы, молниеносно уточнил. — Ц, мужчины в том числе. У меня нет... кхм... времени на эту чепуху.       — Не встаёт?       — А что, хочешь проверить?              Риса повертела головой, с трудом сдерживая смех. Странное дело всё-таки. С ним часто бывало невыносимо разговаривать, однако были и моменты, когда его компания была лучшим подарком. Эти качели малость надоели, если честно. Благо сейчас она ускачет отсюда и долгое время не будет видеть его нахальные чёрные глаза. Внезапно он схватил её за бёдра и перекинул через плечо. Риса даже не успела что-либо предпринять против этого. Из-за разницы в росте ей вдруг показалось, что она на секунду взлетела, пока не приземлилась на спину безымянной. Фишер, оказывается, просто усадил её в седло, предпочитая больше не дожидаться того момента, когда вернётся господин Бруно. Интересное зрелище получится... На удивление, в седле было достаточно удобно для её тощей задницы.       — Я не уверена, что смогу...       — А ты не верь, а делай.       — Легко сказать...       — Ныть ещё легче.              Риса сжала руки в кулаки, позволяя отросшим ногтям впиться в кожу. Маленькие кровавые пятнышки останутся напоминанием о невыносимом характере бывшего аристократа. Лошадь лениво фыркнула. Что ж, их обоих не устраивает данная поездочка.       — Как я пойму, кто именно твой связной?       — Он тебя встретит.       — Ладно...              Риса обречённо выдохнула. Она боялась, честно боялась. Это не тот самый страх, окружающий её в моменты слабости, как тот, что заставлял огрызаться на не такого уж неприятного Леви, а первобытный в самом чётком понимании. Именно он заставляет прятаться и дрожать, вечно останавливаться на полпути к желанной цели, цепенеть перед лицом опасности и неизвестности. Огонь идеализма временно затух, оставив после себя обуглившиеся угли страха. Крепко сжав поводья, она в последний раз посмотрела на Домового. Вполне возможно, что это их последняя встреча.              Фишер сначала отвернулся, тряхнув чёрными волосами с серебряной прядкой, но вскоре снова встретился с девушкой глазами. Та ждала, но не могла объяснить чего именно. Не поцелуя на прощание же. Усмехнувшись и закатив глаза, Фило опустил взгляд и обречённо выговорил:       — «Бонум» значит «добро». Я назвал так чёрного кота всем назло. Здесь действительно нет никакого потаённого смысла.       — То есть ты просто выпендрился?       — Кхм... Обыкновенный оксюморон.       — Оксю... что?              Домовой лишь вздохнул:       — Неважно, безграмотная оборванка.       — Действительно, опустившийся господин.              Сжав зубы, Фило попытался улыбнуться, но у него это не особо вышло. Видимо, данный факт задевал его куда сильнее, чем можно было представить. Сеппэль даже стало немного стыдно. Однако прежде чем она бы совершила непростительную ошибку и извинилась, Домовой вытащил из внутреннего кармана небольшую продолговатую коробочку, протянул девушке не глядя ей в глаза.       — Что это?       — Подарок. Слепая, что ли?              Риса хмыкнула:       — Как будто ты каждый день их даришь!       — Заткнись и просто возьми! — прошипел парень, чуть ли не насильно всунув коробку ей в руки. Она была довольно лёгкой.       — Надеюсь, ты не таракана туда засунул.       — Мне не пять лет.       — Да ну? Уверен?              Однако, на удивление, в коробке лежал вовсе не таракан или иная противная живность. Увидев данный предмет, Сеппэль чуть было не свалилась с лошади. Сердце заколотилось, а слёзы жалобно попросились наружу. На дне лежали очки.       Искренние чувства были подарком в этот нелёгкий период. Почему Домовой их дарит, а потом будто забирает обратно? Как правило, взаимная неприязнь — следствие намечавшейся симпатии. Не хотелось портить этот момент мыслями о Марлис. Фило её не убивал, это факт, но и не уберёг, хотя был в силах. Является ли это косвенным, но убийством? Почему он тогда так обречённо глядел на её труп? Почему глаза заблестели тогда, когда он меньше всего этого хотел? Улыбнувшись, она сдалась. Нет сил думать об этом. Пусть в её памяти он останется противным, но внимательным чудиком, а не злодеем из её же долгожданной жестокой сказки.       Она спрятала непрошенные слёзы подальше, чтобы Домовой их не заметил. Хотя он и не смотрел на неё, отвернувшись. Смутился. Как мило. Риса лишь протянула руку и потрепала его по голове, что когда-то проделал с ней Леви. Сейчас она наконец поняла значение этого жеста. Фило резко отпрянул, не оценив такого близкого контакта. Да и не стоит забывать, что он много старше неё, поэтому это движение было крайне неуместным, но да плевать. Она искренне ему благодарна.       — Марлис была права, — на выдохе сказала оружейница. Лошадь жевала остатки сырой после дождя травы, не обращая на их диалог внимания. После вопросительного взгляда Фило девушка слегка засмеялась. — Ты действительно можешь быть милашкой.       — Довольно лицемерно с её стороны такое говорить.       — О чём ты?       — Она так и не смогла мне довериться, хотя я делал всё возможное, чтобы это произошло.       — Ты слышал наш разговор в саду?       — Я знаю о каждом разговоре в этом особняке. Это моя обязанность.              Риса напряглась, представив, как он закипает от тысяч и тысяч оскорблений, которыми она поливала его за спиной. Хотя... извиняться не за что, всё по делу. Но Фило не думал об этом в данный момент.       — Я действительно был к ней привязан, как... старший брат к младшей сестре. Нет... — мимолётная грустная улыбка, — немного по-другому.       — Как... отец к дочери?              Он не ответил. Молчал долго, о чём-то размышляя, пока не подвёл некий итог собственным мыслям:       — Если бы она мне верила, была бы жива. Но что ещё ждать от дочки Ослика... Всегда думала, что умнее других, взрослее, осознаннее, а на деле всего лишь глупый ребёнок, хоть и успела раздвинуть ноги. Я пытался стать ей близким человеком, проводил с ней время во много раз больше её родного отца, а получил лишь подозрения и упрёки. В таком случае... плохой из меня отец.              Девушка хотела было ответить что-то более развёрнутое, но разум вновь заполнила противная дымка, лишив нужных мыслей. Однако был и плюс. Можно было сосредоточиться на сказанном, а не на собственных чувствах.       — Отец никогда бы не позволил умереть своему ребёнку.              Приготовившись к возмущениям или даже гневу, она уже собиралась получить десяток-другой смачных шлепков по её самолюбию, но Фило промолчал. Лишь обречённо кивнул, соглашаясь.       — Да, ты права. Увы, Рену с отцом не сильно повезло, — ответил мужчина, не собираясь уточнять, кто это такой. Будто он сказал это сам себе. — Забудь, что ты видела в моей спальне. Это лишь секундная слабость после выпитого коньяка. Свой выбор я сделал и жалеть о нём не буду.       — Как скажешь...              Поняв, что больше разговаривать им не о чем, а время уходит, Фило указал взглядом на деревянные ворота. Кивнув друг другу на прощание, девушка стукнула каблуком сапога по крупу лошади, на этот раз не оборачиваясь.       Рассветные лучи почти полностью заполнили конюшню. Частички пыли летали в ярко-жёлтом цвете, кружась возле пустых загонов. На ходу напялив на себя подаренные очки, она закрепила их на затылке, чтобы те не спали в дороге. Мир начал приобретать чёткие линии, разграничивая ранее сливавшиеся предметы. Деревья больше не проникали в пространство каменной стены, а травка не скрывала серые камни в сплошном зелёном цвете. Вдохнув утренний петрикор, оружейница ускорилась, пытаясь удержаться в седле. Растяжки у неё особо не было, а спина лошади больно била по внутренней стороне бёдер. Придётся хорошенько постараться, чтобы проскакать хотя бы треть пути.       Первым пунктом были городские ворота, ведущие за пределы столицы. Если верить карте, то Митра огорожена ещё одной стеной квадратной формы, поэтому ей предстоит пройти целых два пограничных пункта. Учитывая, что помимо фальшивых документов, Фишер вручил ей и купленный заранее именной пропуск, особых преград возникнуть не должно.              Осталось совсем немного, дорогой Рондель. Скоро вы вновь окажетесь вместе, и вас ничто не сможет разлучить.

***

             Улицы были пусты. Ранний ветерок ласкал растрёпанные волосы и разносил удивительный запах свежей травы. Утренняя тишина прерывалась лишь регулярным стуком копыт. Безымянная была спокойной лошадью, поэтому не было надобности сохранять между ними эмоциональную дистанцию. Риса двигалась медленно, боясь ускориться, а каждая кочка или ямка внушали ей дикий ужас. И ведь это пока черта города, где дороги специально выровнены для тяжёлых карет и буйных аристократских лошадей. Что будет в незаселённой местности... страшно даже подумать. Съёжившись от новой порции холода, она заметила приближение солдат военной полиции. Наверное, патрулируют улицы. Один из мужчин в форме, тот, что повыше и покрупнее, быстрым шагом направился к наезднице. Сеппэль сжала поводья сильнее, пытаясь успокоиться и не выдать себя с потрохами.              Мужчина жестом указал девушке остановиться, после чего представился:       — Майор Лотар, — он приложил кулак к груди, отдавая честь. Интересно, в столице так принято, потому что здесь живёт элита? Или это подземные жители просто мусор, с которым не следует считаться? — Ваши документы.              Вдохнув побольше воздуха, Риса, всё ещё сидя на лошади, достала приготовленную карточку и протянула полицейскому. Тот провёл по ней глазами, почесал нос, после чего обратился вновь:       — Госпожа Алтман, куда направляетесь в столь ранний час?              Собравшись с мыслями, она постаралась выровнять немного сбившееся дыхание, а потом спокойно ответила:       — Домой возвращаюсь. В Хлорбу. Я хотела получить здесь работу, но мне не повезло, взяли другого.              Что ж, придуманная заранее ложь даже напоминала правду, ведь она действительно когда-то хотела здесь работать, но обстоятельства распорядились иначе. Майор кивнул и вручил документы хозяйке.       — Сочувствую вашей неудаче. Надеюсь, вам повезёт в следующий раз.       — Благодарю, майор.              Собираясь уже ускакать в сторону главных ворот, Риса услышала строгое «Подождите!». Как там говорят? Сердце в пятки ушло? Вот именно так она сейчас себя и ощущала. Майор подбежал к ней, немного запыхавшись:       — Ваша одежда... С вами всё в порядке? Помощь не нужна?              Оглядев себя с ног до головы, девушка внезапно вспомнила, как извалялась в грязи, как какая-то домашняя свинья. Хотелось бы проклянуть Фило в очередной раз, однако в этом случае он был не виноват. Чёртов Фишер! Ей что, начать винить во всяких несчастьях саму себя? Ведь единственную полезную вещь делал! Интересно, много ли местных жителей разъезжают по пристанищу короля Фрица в грязной порванной одежде?       — Не стоит, спасибо. Я пока неопытный ездок, поэтому периодически падаю с лошади. Просто не было возможности переодеться.              Майор Лотар прищурился, явно сомневаясь в произнесённой неуверенным голосом версии, но задерживать больше не посмел. Согласно кивнув, он направился к своему сослуживцу, подтягивая тяжёлое ружьё. Прежде она не видела огнестрел так близко. Жуть какая.              При отдалении от солдат, оружейница всё больше ускорялась, пытаясь как можно успешнее оторваться от злобных полицейских. Увы, в Подземном городе порядочных военных можно было посчитать по пальцам одной руки, поэтому у девушки уже давно была установка — избегать их. Благо в столице людей считают не за жалкий скот, а за... людей, как бы глупо это не звучало.       Улыбнувшись окончанию мучительного испытания проверки документов, осталось проделать это дважды на внутренних и внешних воротах. Благо, теперь ей не нужно выдумывать на ходу, а использовать уже готовую версию. Главное, говорить увереннее, тогда поверят в любую чушь. Вспоминая Дота Пиксиса, главнокомандующего Гарнизоном, становилось даже спокойнее, ведь наверняка среди его подчинённых не найдутся прилипалы, докапывающиеся до любого пятнышка на одежде. Такой идиот мало что способен качественно контролировать.       Оголив белые зубы, Риса скакала на полной скорости, ведомая приливом сил. Пламя наконец начало разгораться, осталось лишь поддерживать нужный запал. Не замечая боли в бёдрах, она готова была ко всему мирскому дерьму, что могло встретиться на опасном пути.

***

             Прошёл день. Солнце почти скрылось за горизонтом, погружая мир в сумерки. В Подземном городе невозможно было отличить день и ночь, только если по механическим часам. Режим сна и жизни выстраивался не по воле солнечных и сумеречных лучей, а по какой-то неодушевлённой железке. Хм, даже забавно. Всё больше убеждаясь, из-под крыла какого места она смогла самостоятельно (ну почти) выбраться, ей хотелось вовсе не ликовать, а тихонько расплакаться где-нибудь в укромном местечке, жалуясь на проблемы четырём стенам.       Жуткие картинки вдруг замаячили перед изумрудными глазами: пьяные дебоши, убийства, грабежи, изнасилования. Почему она раньше жила в такой обстановке, совсем не задумываясь? Сейчас от случайных воспоминаний внутренности сворачивались в комок, от которого тянуло блевать. Неужели просто отвыкла? Или наконец поняла, что достойна жизни лучше, чем в притоне для преступников?              Погрузившись в надоедливые мысли, она не заметила, как добрела до небольшого водоёма. Большая лужа, только вода чистая. Как она называется? Девушка попыталась отыскать в памяти ответ из прочитанных книг, на это ей потребовалось больше минуты. Озеро, точно! Нет... озеро должно быть размером с десять небольших хижин, а это куда меньше. И как лужа поменьше зовётся? Память на этот раз отказала в помощи.       Риса остановилась, спрыгнула с лошади, сразу же заваливаясь набок. Со всеми этими контролями и проверками документов, она совсем забыла о своих истощённых ногах. Мышцы пульсировали, наливаясь кровью, которая уже давно застопорилась в местах сгиба. Руки болели меньше, но всё равно двигать ими было тяжело. Пересиливая себя, оружейница поднялась и из последних сил постаралась привязать безымянную к толстому дереву. С горем-пополам у неё это вышло. Свалившись на высохшую траву, она отдышалась, не обращая внимания на всяких насекомых, противно ползающих по её исцарапанному валяющимися палками и камнями лицу. Стонать на этот раз было не стыдно — никого же нет.              Воздух был спёртым и душным, учитывая, что осенний ветер уже давно отдавал вовсе не летней прохладой. Дышать было практически нечем. Пахло сушёными листьями. Перевернувшись на спину, она уставилась на серое сумеречное небо, прикрыла глаза. Может, поспать часик? Перед глазами возник образ Фило, раз за разом напоминающий об её прошлом образе жизни. Нет, она больше не оборванка из трущоб, а гражданин поверхности! А нормальные люди не спят на голой земле!              Наконец она нашла в себе силы подняться с проклятой травы и сбросить с себя всякую живность. Водная гладь походила на только что очищенное зеркало. Ветра не было, что странно.       Может... Сеппэль ещё раз посмотрела на свою одежду. Наверное, это не самая лучшая идея, но всяко лучше, чем просто валяться без дела. Возможно, даже получится унять боль в ногах. Еле-еле стянув сначала куртку и сапоги, а потом и всё остальное, она оказалась в одном нижнем белье и медленно пошагала в сторону маленького озера. Пояс с ножнами и очками положила под дерево рядом с безымянной. Дотронувшись лишь кончиком большого пальца, она чуть не отскочила обратно, ведь вода была ледяной. Осень же, хоть и ранняя. Зажмурившись и выдохнув долю горячего воздуха, Риса пересилила себя и всё-таки вошла в воду. Пальцы ног резко онемели, но зато и боль утихла. Всё тело вмиг покрылось мурашками, а двигаться в водной пелене было сродни движению против ветра. Сжав зубы и кулаки, она нырнула, резко выскочив и откашливаясь. Стало невыносимо холодно. Волосы прилипли к лицу. Выползла еле-еле на берег, схватив заранее приготовленный плед. Горло саднило.       Спустя полчаса совсем стемнело. Постиранная кое-как одежда висела на ветках. Сама девушка закутанная в плед дрожала возле разведённого костра, который её совсем не грел. По лицу текли горячие слёзы. Вокруг сплошная темень, а до ближайшего населённого пункта несколько километров. С такими ногами она и ста метров не осилит. Безымянная спокойно жевала травку, не издавая почти ни звука.       Вдруг послышался грохот откуда-то сверху. Лошадь встала на дыбы. Риса вскочила на ноги, перепугавшись. Выстрел? Нет, звук слишком громкий. Взрыв? Нет взрывной волны. Может, это гром? В книжках писали, что он издаёт похожий грохот. Гром являлся одним из признаков подступающей грозы, как и... духота. Нет, только не это... Одежда всё ещё сильно мокрая, а сменную пришлось отдать на контроле, ведь, оказывается, для подобного багажа нужна повозка. Благо хоть плед разрешили оставить. Снова этот грохот. Страшно.              Через минуту дождь хлынул столбом, ограничивая обзор на несколько метров. Тёмная пелена стала ещё мутнее. Вспышки света, зовущиеся молниями, окружили со всех сторон. Ничего не было слышно, кроме бешеного потока воды. Очередная полоска света ударила в соседнее дерево, от чего то вспыхнуло ярким пламенем, но также быстро и потухло, однако этого хватило, чтобы до смерти напугать безымянную. Она заржала, вставая на задние ноги, и попыталась оторвать поводья от дерева. Девушка хотела её успокоить, однако клятая вода больно била по рукам. В конце концов оружейница смирилась — может, и не сумеет отвязаться. Но стоило лишь об этом подумать, как мир сыграл с ней злую шутку. После очередной вспышки безымянная в последний раз громко вскрикнула и, чуть ли не сбивая хозяйку с ног, умчалась в неизвестном направлении. Риса попробовала её догнать, но тщетно. Босые ноги тонули в грязи, а капли застилали глаза. Всё было бесполезно.              Вернувшись к знакомому дереву, она дрожащими пальцами закрепила пояс на больных бёдрах. Не разбирая дороги, побежала со всех ног куда-то вперёд, ведь смотреть на карту в данный момент было бы очень глупо, да и очертаний деревьев или тем более тропинок было не разглядеть. Стопы утопали в воде и грязи, поэтому каждый шаг давался с большим трудом. Спотыкнувшись о какую-то корягу, она полетела вперёд, не ощущая под собой земли. Наверное, наткнулась на овраг. Хорошенько перевернувшись, она кубарем покатилась вниз, благо грязь смягчила падение. Надо же, вытерпела ледяную воду, чтобы потом с ног до головы покрыться дерьмом под проливным дождём. Спустя несколько секунд движение прекратилось.              Распахнуть глаза было невозможно, не лишившись остатков зрения. Последние силы иссякли. Капли больно били по оголённым участкам кожи, но укрыться было негде. Обессиленными пальцами она открепила любимые ножны от пояса и прижала к себе. Это конец. Ей не выбраться отсюда. Правая нога невыносимо ныла в районе колена. Осталось лишь погрузиться в туман случайных воспоминаний.              Вот отец, сосредоточенно точащий смертельно острое лезвие Ронделя. Вот мама, разливающая горячий суп по четырём маленьким тарелкам. Вот Амари, любующаяся новым платьем. Вот Карстен, заливающийся смехом от щекотки, которой боялся как огня. Вот Полди, грохочущий коробками с железом и медью, прерываясь на неловкие ругательства. Вот Фарлан, мило улыбающийся и целующий её во влажную от слёз щёку. Вот Принцесса, шаловливо шепчущаяся с господином Манфредом. Вот Домовой, смутившийся от поглаживаний по голове и надувший губы словно обиженный ребёнок. Вот Леви, вручающий ей эмблему с крыльями и смотрящий серыми сочувствующими глазами.       Сложно было осознать, что большинство из них мертвы. Невыносимо это долбанное чувство опустошения и невосполнимой утраты. Фило оказался прав, когда сказал, что понимание придёт позже. Что ж, вот оно и пришло.       Слёзы лились рекой, хотя это вполне могла быть и дождевая вода. Нащупав в поясной сумке очки и эмблему, она прижала их к груди вместе с Ронделем.       Почему ей вспомнились Фило и Леви, ведь эти двое мужчин никогда не были ей близкими людьми? Наверное, они вдвоём оказались источником её бед. Если бы она не знала о смерти Фарлана, она бы так не страдала. Это всё вина Леви. Это всё он! Он! Он! Он! Мог бы смолчать! К чему истина, если она так невыносима?! А Фило и вовсе заслуживает место в преисподней за противоречащие в груди чувства!       Свернувшись калачиком, она стала дожидаться глупой и убогой смерти, какой боялась всю жизнь. Нет, не смерти как таковой, а именно бесполезной и скрытой от других. Где же её минута славы? Где тот самый миг героизма и гордости? Всё смыло противным дождём, как и желание встать и пойти хоть куда-нибудь. Всяко если долго идти, то возможно добраться до какого-нибудь людского поселения. Мир не бесконечен. Хотелось закурить. Потеряв сознание, Риса оказалась в тёмном омуте, выбраться из которого никак не получалось.       — Папа, а что это такое?       — Кинжал, Ронделем звать. Холодное оружие, но в то же время и наша семейная реликвия.       — А что такое реликвия?       — Очень важная вещь.       — Как семья?       — Да. Можно сказать, что он полноценный член нашей семьи.       — А почему их два? Они близняшки, как Гоц и Гозз Хейглар?       — Не совсем. Знаешь, есть одна легенда, которую мне однажды рассказал отец, твой дедушка. Молодой кузнец влюбился в девушку-воительницу и никак не мог завоевать её сердце, так как она отличалась от других. Кузнец ломал голову ровно девять ночей, пока не заметил кусок стали, предназначенный для нового кинжала. Взяв его в руки, он так с ним и уснул, пока не увидел во сне невероятной красоты клинок. Это был Рондель. Долго сидел кузнец и создавал своё творение, а потом в качестве дара преподнёс его Трём Богиням, чтобы они помогли завоевать сердце любимой. Богини ответили, что этот клинок является знаком его любви и они не вправе забирать его, поэтому он создал второй кинжал, такой же, и оставил Богиням в подарок за их милосердие. Молодой человек подарил первый воительнице, но она отказалась принять его любовь, и обезумевший кузнец от горя убил её, проткнув в самое сердце. Так и осталась лежать его любимая с кинжалом в груди. В ту же ночь Богини наказали его и ранили вторым Ронделем. С тех пор, как и кинжалы, кузнец и воительница вынуждены всегда быть вместе, хоть и искренней любви между ними никогда не существовало. Одним двигал эгоизм, другим — равнодушие. Первый Рондель представляет собой жизнь, то есть подарок в знак любви, а другой — смерть — наказание за совершённый грех. Любовь и грех в наше время неразлучны.       — То есть их нельзя разлучать?       — Можно. Но они всегда будут находить друг друга, где бы они ни были. Поэтому однажды ты должна отдать его нужному человеку. Он всегда тебя найдёт.       Пробираться сквозь тёмные коридоры отчаяния было сложно. Кто-то звал её. Незнакомый женский голос. Пощёчина. Одна, за ней вторая. Тепло. Сухо. Она умерла? Руки тряслись от того, как хочется курить. Попробовала пошевелить потрескавшимися губами. Они сначала не отозвались. Пару попыток спустя всё-таки удалось прохрипеть жалкое:       — Сигарету...              Громкий женский голос будто вывел её на свет в конце коридора:       — Прости, Элли, не курим. Зато есть хлебушек. Свежий, только из печи. Будешь?              Голос был приятным, хоть и не ласковым, но всё равно располагающим к себе. Обладательница была явно уверенной в себе женщиной. Глаза открыть всё ещё не получалось, однако она понимала, что жива. Её кто-то нашёл.       — Ханджи, оставь её в покое. Ей и так хреново.              Прозвучавший хриплый голос был спокойным, но и твёрдым одновременно. Почему-то Рисе показалось, что она где-то его уже слышала.       — Вижу. Она провалялась на холодной земле несколько часов, так и до пневмонии недалеко. Поесть будет уж точно не лишним. Кстати, — голос стал чуть тише. Видимо, женщина повернулась в другую сторону и обратилась к своему спутнику. — Ты хворост уже собрал? Я вообще-то тебя просила. Огонь затухает, окочурится ведь совсем.       — Ц, пока хватает. Позже схожу.       — Это приказ, а не просьба.       Мужчина промолчал.              Раздался звук шагов. Мужчина ушёл за хворостом, по дороге ворча себе под нос. Эта женщина вызывает всё больше уважения, может, даже восхищения. Глаза по-прежнему закрыты, поэтому оценить её внешний вид никак не получалось.       — Элли, ну ты даёшь, — голос наполнился нотками задора. — У тебя прямо полный набор загадок. Валяешься посреди леса совсем без одежды, а из вещей у тебя еле уцелевшие документы, очки в дорогой оправе из Сины, эмблема нашего Разведкорпуса и кинжал один в один, как у товарища моего. Может, когда очнёшься, поиграем в детективов? Или всё же поведаешь свою историю? Я тебе за это пачку сигарет куплю.              Услышав такую желанную вещь, Риса чуть было не вскрикнула, однако из простуженного горла вышел лишь несуразный хрип. Голова гудела, было невыносимо холодно. И ещё очень хотелось курить. Не дождавшись ответа, женщина принялась кипятить воду судя по соответствующему звуку. Через несколько минут второй человек со знакомым голосом вернулся и подкинул в огонь пару сухих палок, после чего стало намного теплее. Как Риса позже сообразила, лежала она на собственном пледе, но укрыта чем-то иным. Тяжёлым, но тёплым. Похоже на какой-то плащ.       — И что с ней в итоге-то? Пневмония?       — Пневмонию так просто на глаз не выявить. К тому же я не специалист. Но захворала она точно, может, даже надолго.       — Делать что будем?       — Пусть погреется для начала. Я сейчас отвар сварю, должен температуру сбить. После очухается — допросим. Интересно, что она полуголая в лесу забыла. Следов сексуального насилия нет.              Рисе показалось, что мужчина облегчённо выдохнул.       — Может, была попытка, но ей удалось сбежать?       — Возможно. Кто знает...              На секунду вырвавшись из пучины бессознательности, она нашла в себе силы сказать пару фраз, всё также не открывая глаз:       — Меня... никто... не... трогал... я... сама...       — Сама разделась? В грозу? — воскликнул женский голос. Вроде мужчина назвал её Ханджи.       — Да...       — Может, ты местная сумасшедшая?       Прежде чем девушка ответила на заданный вопрос, хриплый голос её опередил:       — Это точно про неё.       — Так, Леви... Ты что-то не договариваешь мне?              Сердце заколотилось чаще. Не от страха, уже нет. От... радости? Девушка улыбнулась, тихонько ликуя. Её нашли не парочка маньяков, а разведчики. К тому же её старый знакомый, который мог прирезать её на балконе, если бы хотел, однако этого не сделал.       Леви обратился к своей сослуживице:       — Хлорба в нескольких километрах отсюда. Съезди туда и привези повозку. Сама она не доберётся в таком состоянии, даже если жар спадёт. У неё нога вывихнута.       — Таким должен ты заниматься как младший по званию, — возмутилась Ханджи, однако быстро сменила гнев на милость. — А-а… Посекретничать хочешь?              Риса этого не видела, но была уверена, что Леви посмотрел на Ханджи как на лягушку в салате из огурцов.       — Скачи уже. Траву эту я сам ей дам.              Ханджи со вздохом поднялась на ноги и потянулась судя по нескольким зевкам. Послышалось лёгкое фырканье лошади, а потом топот копыт по влажной земле. Что ж, опять они оказались вдвоём. Прежняя радость сменилась тревогой.       Леви молчал, что и пугало. Ну, обзови хотя бы, обругай по-всякому, ничего же нет хуже молчания! Спустя примерно две минуты он налил отвар из бурлящего котелка в деревянную кружку. Аккуратно приподняв голову больной оружейницы, чуть ли не насильно залил в неё горькое варево. Риса не стала сопротивляться. Всё же лучше секунду потерпеть, чем потом мучаться с жаром. Только сейчас она поняла, что была насквозь мокрой, но не от дождя, а от собственного пота. Наверное, несло от неё... Впрочем, Леви никак это не прокомментировал.       — Ханджи не будет как минимум несколько часов. Спи пока, — сказал лейтенант, подтягивая не то куртку, не то плащ повыше. После отошёл и сел куда-то в отдалении.              Ей снился пожар. Тот самый, который рушит всё вокруг себя. Обжигающие языки пламени обволакивали всё хрупкое женское тело. Сначала было больно, неприятно, жарко, потом постепенно боль отступала, уступая место приятной усталости. Сон, которого она оказалась лишена на долгих двое суток, уносил её с собой, вытаскивая из вороха навалившихся проблем. Разбудил её громкий крик ворона, скачущего туда-сюда по верхушкам деревьев. Наконец распахнув глаза, она больше не чувствовала ни жара, ни боли в ноге. Судя по цвету неба и положению солнца, сейчас ранний вечер. Очень сильно хотелось есть... и курить. Очень хотелось курить, мать вашу!              Леви сидел повернувшись к ней спиной на бревне и что-то активно делал руками. Очки были уж точно не на голове, поэтому пришлось слегка прищуриться. Услышав знакомый лязг, она убедилась, что он точит лезвие. И не просто лезвие, а лезвие её Ронделя! Невыносимый звук неверно заточенного клинка напоминал плач. Плач члена её семьи. Не стерпев подобного варварства, она резко воскликнула:       — Прекрати! Ты же лезвие портишь! Заусенцы останутся! Кинжалы точат под углом в шестьдесят градусов, а у тебя еле до сорока дотягивает!              Даже не вздрогнув, он остановился и сразу же развернулся. Одет был в традиционную военную униформу без зелёного плаща, хотя на улице было довольно прохладно после ночной грозы.       — Ножи точатся под углом не больше сорока градусов, — ответил он спокойным размеренным голосом. Возобновлять это кощунство он не решился, что Рису очень порадовало.       — Ты прав, — прошипела девушка, выглядывая из-под одеяла, — только это не нож, а рубящий кинжал. Овощи им не режут.       Леви поджал губы, но отложил подпорченное творение в сторону:       — Тебе виднее.              Сначала не поверив своим ушам, оружейница уже хотела высказать ему за его нелепый сарказм, однако почти сразу же убедилась, что говорил он вполне серьёзно:       — Спасибо, что... перестал. Больно было слушать.       — Не у всех же язык без костей и шило в заднице.              Надув губы прямо как её старый знакомый, она хотела было подняться, как вдруг осознала, что всё это время была в одном нижнем белье укрытая зелёным парадным мундиром и плащом с капюшоном. Резко подтянув накидку, она раскраснелась как спелый помидор. Леви даже не двинулся.       — Я не увидел.       — Меня это не волнует!       — Это хорошо, — выговорил он на выдохе, после чего встал с бревна и подошёл к девушке. Та съёжилась под напором его пугающего взгляда. Оказавшись в паре сантиметров от её лица, он без лишних вопросов приложил грубую ладонь к её прохладному лбу. Его вообще ничего не смущает? Риса хотела было отодвинуться, но он ей этого не позволил. Подержав ладошку около пяти секунд, убрал руку и сел рядом на плед, побоявшись испачкать белоснежные штаны о влажную землю. Конечно, лучше сидеть рядом с полуголой девицей, чем пачкаться... Однако его это ничуть не волновало. — Температуры нет. Судя по твоим бешеным воплям, чувствуешь ты себя много лучше.              Она хотела обозвать его по-всякому, оттолкнуть, а лучше спереть Рондель и лошадь, после чего умчаться в назначенную Фило деревню. Чувствовала она себя максимально некомфортно рядом с ним, но хоть раз в жизни нужно усмирить свою гордыню и побыть благодарной. Он же ей действительно ничего плохого не сделал.       — Да, мне лучше, спасибо тебе.       В ответ он лишь кивнул.       — Как нога?       — Какая нога?       — Вывихнутая. Отказала уже, раз спрашиваешь?       — Хватит выдумывать. Всё нормально у меня с ногами. Двигаются как прежде, учитывая, что я бежала долго с непривычки.       — Ханджи тебя осматривала и сказала, что у тебя вывих правого колена. Такое не проходит за пару часов.       — Значит, она ошиблась. Я в полном порядке. Даже горло больше не болит.       — Дай мне посмотреть.       — Не прикасайся ко мне!              Девушка резко вскочила со своей импровизированной постели и демонстративно пробежала пару кругов вокруг их лагеря на совершенно здоровых ногах. Мундир, которым она прикрывалась, немного нарушал координацию, но в целом не противостоял активному движению. Леви нахмурился. Это было очень странно, даже подозрительно. Что ж, придётся в очередной раз расспрашивать Ханджи, ведь в медицине он был не силён.       — Ладно, ляг уже или сядь. Поговорить надо.       — О чём?              Возвращаясь на пропитанный её запахом и теплом плед, она поверх мундира накинула ещё и плащ с капюшоном, дрожа от холода. Любопытно, что Леви, одетый в тонкую хлопковую рубашку и короткую бежевую куртку, совсем не замёрз.       — Что ты делала в лесу без одежды? Как сюда добралась? Почему при тебе фальшивые документы? Куда может направляться беженка из Подземного города? Что ты забыла на официальном военном собрании? — он посмотрел на неё внимательно, чуть ли не впиваясь взглядом. — Достаточно тем для разговора?              В ответ она старалась не смотреть на него совсем. Говорить с ним не хотелось, но пока это единственный человек, способный ей помочь. Разговор предстоял не из лёгких, но, учитывая, что он не поведал своей коллеге всю её подноготную, можно было предположить, что врагом он её не считает. Выслушать чужую тайну — это всё равно что принять вещь в заклад. Действительно ли он этого хочет? Заставляя саму себя посмотреть ему в глаза, тем самым доказав свою уверенность и зрелось, она вдохнула побольше свежего вечернего воздуха.       — Ладно. Только не говори своей подружке. Между нами, хорошо?              Леви кивнул, давая таким привычным для себя способом своё слово.       — И ещё, у меня будет просьба, — она смущённо повела глазами.              Мужчина вздохнул:       — Что ещё? В туалет?       — Фу, только не в твоей компании, — поморщилась в ответ оружейница. — Мне надо покурить, а не то я с ума сойду.