Перед зависимой от табака девушкой оказалась тонкая бумажная трубка. Сигарета была слегка влажной и помятой, однако вполне годилась для того, кто умирает без очередной порции токсинов. Риса выхватила такую желанную вещь из тёплых рук мужчины, после чего трясущимися пальцами зажгла. Табачный дым проник в лёгкие, а тело расслабилось. Леви слегка поморщился от противного табачного запаха, но ветер подул в противоположную от него сторону, поэтому долго терпеть не пришлось.
Через три минуты девушка закончила, прокашлялась напоследок и выбросила окурок чуть дальше соседнего дерева. Лейтенант удивился такому уверенному движению после нескольких часов лихорадки. Риса улыбнулась и посмотрела на теперь уже точно знакомого бандита:
— Спасибо.
— Просто вернул твою вещь.
Напрягая со всей силы память, Сеппэль постаралась понять, о чём он говорит. Последний раз они виделись на балконе. Она курила, предложила и ему, однако он отказался. Только вот сигарету всё-таки выхватил и засунул в карман армейских брюк, на что она тогда не обратила внимания. Надо же, как очаровательно получилось.
— Специально приберёг на случай, если придётся вытаскивать меня из дерьма? — спросила всё также улыбаясь девушка, окончательно расслабившись. Он действительно не такой уж жуткий, как о нём говорят в Подземном городе.
Леви вздохнул и отвернулся:
— Забыл выбросить.
Солнце находилось прямо за ним, окрашивая кончики волос в золотисто-оранжевый цвет. Ветерок ласкал их, доказывая их лёгкость и шелковистость. Риса всегда думала, что они колючие и грубые, совсем не блестящие, грубо постриженные на скорую руку. Однако всё было наоборот. Пряди волос ассиметричной формы будто были чётко выверены по определённой системе. Там, где был сам глаз, пряди короче, чтобы не мешать обзору. По бокам, естественно, длиннее. Сейчас она видела перед собой довольно чистоплотного парня в белоснежной накрахмаленной рубашке и лишь слегка застиранных штанах. Военная униформа невероятна ему шла. Не было какого-то солдатского пафоса, как в тех военных на собрании. Так и подобает выглядеть лидеру — ничего лишнего, лишь дисциплина и уважение порядков. Свет выделял его аккуратный профиль и напряжённую позу. Он о чём-то сосредоточенно задумался. Он совсем не похож на страшного монстра, как его описывали случайные зеваки со зловонным запахом изо рта. На самом деле он был довольно приятной наружности. Миниатюрный, с изящными движениями, но при этом не лишёнными силы и мужественности. Риса не заметила, как странно выглядела со стороны — сидит и нагло всматривается с каким-то девичьим любопытством на человека, которого сама же до дрожи боялась. Сейчас, правда, страх сменился на необъяснимое волнение.
— Думаешь? — вывел её из транса Леви. Девушка дёрнулась и в смущении отвернулась. Ещё надумает себе чего...
Риса закрыла глаза и выдохнула. Надо уметь собираться с мыслями и сосредотачиваться на поставленных перед ней задачах. Она не была слабым человеком. По крайней мере, старалась не быть им. Оружейница гордилась тем, что после стольких смертей она всё ещё движется вперёд. Но иногда... в голове хозяйничала совсем не гордость, а стыд. Стыд, потому что она недостаточно страдает. Стыд, потому что она продолжает радоваться мелочам в виде тёплой постели и вкусной еды. Стыд, что она спокойно шутит с Фило после смерти Марлис. Стыд, что она засматривается на Леви после того, как он причинил ей столько боли. Стыд, что она больше походит на монстра нежели он. Равнодушного и чёрствого.
У девушки задрожали губы, что Леви заметил сразу же. Подумав, что она просто замёрзла, подкинул веток в костёр. Спустя пару минут дрожать она не перестала. Глаза заблестели от непрошенных слёз. Пришлось пару раз всхлипнуть, чтобы не выглядеть сопливым ребёнком и не позориться ещё больше. Стало невыносимо. Только не очередной срыв и только не перед ним... Риса вскочила на ноги и побежала в сторону леса, не разбирая дороги. Ей просто нужно успокоиться и побыть одной. Мундир еле держался на её хрупких плечах, и приходилось поддерживать его руками. Босые ноги утопали в грязи, как и в тот раз. Если она свалится в очередной овраг, то получится крайне неловкая комедия.
Комедия её нелепой жизни.
Остановившись, чтобы перевести дыхание, она уселась на упавшее дерево. Короткие ветки пачкали и рвали зелёную ткань. Интересно, на неё могут повесить порчу военного обмундирования и оштрафовать? Девушка усмехнулась, сбившись со счёта, сколько всего на неё навалилось. Понимание пришло не сразу.
С хорошим человеком не бывает ничего плохого. Отец однажды сказал это за завтраком. Вывод очевиден.
Закатное солнце пробивалось сквозь деревья, напоминая о холодном вечере. Вот бы укутаться дома в одеяло с чашкой горячего ароматного чая. Забыть обо всём. Плевать на мечты и цели. Плевать на отцовские наставления. Она не достойна зваться героиней, раз не может нормально оплакать близких.
Тогда, на балконе, глаза Леви были необычного грозового оттенка. Бандит, некогда самый сильный и опасный обитатель Подземного города, смотрел на неё после вопроса о друге таким взглядом, что хотелось захлебнуться в дождевой воде. Мучительно, страдающе, глубоко и сочувствующе.
Так он смотрел.
Риса схватилась за голову, руки утопали в мокрых спутавшихся прядях. Стало душно, хотя дул сильный ветер, скидывая дождевые капли на всё ещё влажную землю. Звуки леса гармонично преобразовывались в музыку, успокаивая и даже слегка убаюкивая. Вот бы искупаться в тёплой воде и лечь в мягкую чистую постель... Оружейница зажмурилась, пытаясь ощутить кончиками пальцев и носа ту иллюзорную ласку. В воспоминаниях было мучительно копаться, ведь слоёным тестом там расположены и страхи с болью. Минутные срывы были очевидным следствием. Хотелось запереться где-нибудь и просто ждать. Ждать, что кто-нибудь придёт и вытиснет дурные воспоминания счастливыми. Но такого человека не существовало. По крайней мере, в этом страшном лесу.
Сзади послышался треск опавших веток. Кто-то шёл по направлению к ней медленным, но уверенным шагом. Может, это какой-нибудь лесной зверь — сожрёт её и не подавится. Будет грустно, наверное, что она умерла так глупо, но хотя бы всё закончится раз и навсегда. На том свете (если он существует, конечно) ей будет уже всё равно. Риса мысленно попрощалась с Амари и Полди и приготовилась к долгой мучительной смерти. Лёгкое касание в районе плеча пробудили её инстинкт самосохранения, от чего она всё же подскочила и резко развернулась. Мундир совсем порвался, а на месте пояса зияла огромная дыра. Перед ней стоял не зверь. Но лучше бы это был он.
— Успокоилась?
Выдохнув, девушка ещё раз всхлипнула и уселась обратно на дерево. Стоит надеяться, что он поймёт данный жест и оставит её в покое. Но он просто сел рядом, совершенно не стесняясь.
— Отстань, чего привязался? — отвернулась девушка, пытаясь также безуспешно скрыть свои слёзы.
— Грубить офицеру при исполнении противозаконно, — ответил Леви. Сказал он это так, что невозможно было понять по его интонации, серьёзно он или нет. Его голос в принципе почти не менялся — всё такой же низкий и хриплый. Но почему-то Риса знала, что сейчас Леви просто пытается к ней подступиться, чтобы... что?
— А приставать к полуголой девушке в лесу тоже противозаконно?
— Нет.
— Ужас. Куда только король смотрит?
— На себя.
Риса прыснула от того, с каким выражением лица он это произнёс. Будто реальный факт. Леви повёл глазами и отвернулся, а оружейница улыбнулась совершенно свободно. Слёзы текут, а она смеётся, и на душе стало чуточку легче — уже не хотелось быть сожранной случайным голодным зверем. На неё так подействовала несмешная шутка или то, что её сказал именно Леви? Он не был похож на шутника от слова совсем. Наверное, в этом дело. Вытерев грязными руками солёные горячие слёзы, девушка окончательно была похожа на замарашку с помойки. Рядом с идеально чистым мужчиной она чувствовала себя хуже, чем валяющейся в грязи перед избалованным аристократом. Леви всё же посмотрел на неё спустя время.
— Надо помыться, знаю. Не смотри на меня так, — произнесла Риса, пытаясь глубже укутаться в порванный ветками мундир. Леви, вероятно, это заметил, но решил промолчать. — Чёрт. Прости за плащ.
Солдат вздохнул и слегка погладил зелёный рукав, болтающийся на ветру.
— Военная форма должна быть в грязи и дырах.
— Но это же парадный мундир.
— Да.
Риса чуть расслабилась. Стало на одну проблему меньше. Даже и не подумала бы, что Леви может быть таким чутким. По телу разлилось странное тепло, совсем не похожее на давящую духоту. Было приятно получить каплю понимания и поддержки. Фило был другим — никогда не гладил по голове, стараясь успокоить, а лишь со всей силы толкал вперёд. Плевать, что ноги подкашивались — он бы всё равно заставил их двигаться.
Вскоре их двоих окружила тишина. Слышались лишь пение птиц и шелест листвы. Иногда раздавались совсем тихие всхлипы. Солнце постепенно уходило за горизонт, окрашивая небо в розовые оттенки. Холод проникал внутрь тела, кровь как будто остывала. Никто из них не решался начать диалог: Риса от усталости, а Леви... хрен его знает. Он не походил на застенчивого человека, однако терпеливо молчал и почти не смотрел на неё. Девушка давно заметила его скучающий взгляд, но боялась прервать и его, и свои размышления.
Она думала о родителях, брате, Фарлане и Лиссе. Сеппэль скорбела, но глубоко внутри — она это чувствовала. Грустила, но без слёз. Была лишь тихая печаль, погружающая в состоянии апатии. Не хотелось разговаривать ни с кем, особенно с мало знакомым лейтенантом. Однако тому было глубоко плевать на её хотелки, поэтому он продолжал сидеть рядом и дарить девушке чувства беспокойства и защищённости одновременно. Время от времени он поглядывал на свой Рондель, будто дразня её.
Когда мир погрузился во тьму, Леви поднялся со своего места и выжидающе посмотрел на Сеппэль. Она и не думала двигаться. Петрикор помогал не затеряться в лабиринтах отчаяния, а тёплый мундир ограждал от всех бед. Сидеть здесь и думать о своих неудачах было сродни кладовке, куда она пряталась от родителей и брата после своих шалостей. Это было
её маленькое королевство. Пусть тёмное, освещённое лишь тусклым пламенем свечи, но... своё, родное и любимое. Иногда она разрешала брату зайти к ней в гости, угоститься водой и кусочком хлеба с щепоткой сахара. Теперь же в её тайном королевстве оказался захватчик, который так и норовит испортить её идиллию.
Внезапно перед ней возникла рука. Белоснежная, с тонкими аккуратными пальцами. Она напомнила ладонь Фило, однако была много меньше и... сильнее? Как это возможно? Риса смотрела на неё непонимающим взглядом, холодным и отстранённым. Зачем ей протянутая рука, если она раз за разом утягивает с собой всех, кто к ней прикасается? Какой герой вообще нуждается в помощи?
— Идём, а то замёрзнешь. Ночи сейчас холодные, — проговорил нетерпеливо мужчина, всё ещё протягивая руку. Девушка лишь хмыкнула.
— Куда? К тебе домой? — спросила Риса, поддавшись желанию слегка поиздеваться. Однако Леви уставился на неё мутными глазами.
— До штаба дней шесть пути. Я говорю про лагерь.
Риса усмехнулась, умиляясь тому, что он не распознал очевидную шутку или предпочёл сделать вид, что не распознал. Он считает штаб своим домом? Надо же, как... очаровательно? Она отняла его руку от себя и поднялась своими силами. На босые грязные ноги было жалко смотреть. Влажная земля совсем не подходила для пеших прогулок. Сплюнув и тем самым удивив Леви, она обречённо вздохнула. Чему он удивляется? Не насмотрелся на девушек без манер в Подземном городе или просто отвык? Риса уже было начала двигаться по протоптанной тропинке, как Леви перегородил ей путь, протягивая вперёд уже обе руки. Да чего он к ней привязался-то?
— Босиком ты простудишься. Я тебя отнесу.
Оружейница не поверила своим глазам и ушам:
— Что, прости?
Леви цокнул и подошёл к девушке сам. Попытавшись опуститься и взять её за колени, оказался отвергнут разгневанной Рисой. Та отбежала на безопасное расстояние и начала рыскать по своему телу в поисках Ронделя. Его не было. Остался в лагере. Вот дерьмо! Поддавшись разыгравшемуся пламени внутри выставила кулаки вперёд, приняв боевую стойку. Леви лишь поднял одну бровь в недоумении, искренне поражаясь этой клоунаде.
— Издеваешься? — спросил Леви, опуская руки.
— Кто из нас ещё издевается? Ты мне кто, муж, чтобы на руках носить?
— Я на руках ношу раненых товарищей. Это связано с замужеством?
Девушка вдруг насупилась и отвернулась. Что это только что было? Что за ребяческое поведение? В этом жесте действительно ничего более обычной услуги. Просто... это смущает. Сложно объективно оценить причину. Однако никто её прежде на руках не носил, и она привыкла думать, что это нечто вроде акта близости между мужчиной и женщиной. По крайней мере, так было в тех любовных романах, которые иногда мелькали у неё перед глазами. Риса сдалась. Леви был прав. Идти босиком по лесной тропе не лучшая идея. Могут попасться острые камни и палки, а также не факт, что здесь не водятся какие-нибудь опасные насекомые или прочая живность. Подойдя к солдату, она опустила взгляд, сделав вид, что рассматривает его шейный платок. Хм, давно он его носит?
Леви не стал долго тянуть и подхватил Рису за колени и спину. Подбросил словно пушинку. Мундир слегка припустился, что вмиг заставило девушку покраснеть. Она поспешно подтянула его, надеясь, что Леви не успел там ничего рассмотреть. Тот так и не выразил не единой эмоции, а вот внутри Рисы всё переворачивалось. Скажи ей кто несколько месяцев назад, что её будет таскать на руках монстр из Подземного города, она бы сочла того контуженным. Она не совсем понимала, какая эмоция внутри преобладает: страх, волнение или смущение. Наверное, всё вместе. Оружейнице было не совсем удобно, потому что мундир мешал адекватно двигаться, хотя, признаться, стало немного теплее. Захотелось прижаться, чтобы совсем согреться, но Риса вовремя себя остановила.
— Мне неудобно. Не дёргайся.
— Лучше упасть, чем к тебе прижиматься.
Леви вновь тяжело вздохнул:
— Свалилась на мою голову... И что Фарлан в тебе нашёл?
Сердце кольнуло. Захотелось ему врезать за то, что в очередной раз напомнил о той боли. Слёзы попросились наружу. Лишь бы вновь не разрыдаться. Девушка зажмурилась, пытаясь отогнать непрошенные эмоции. После обняла Леви руками и вцепилась в бежевую куртку. Ладони задели рисунок с крыльями. Леви её почему-то не прерывал, восстановив движение в сторону брошенного лагеря. Сердце стучало как бешеное, что разведчик чётко ощущал. Прижав девушку ещё сильнее после поднявшегося ветра, он чуть не пожалел, что всё-таки рассказал ей правду. Если бы ему вдруг не понадобилось отлить...
По возвращении в лагерь они заметили, что костёр уже давно потух, а искать сухие ветки на влажной земле гиблое дело. Пришлось усадить девушку на отсыревший плед и думать как согреться. Заприметив в паре метров берёзу, Леви подошёл к ней и начал рассматривать. Вынув из ножен Рондель, он услышал возмущённое женское «Сдурел!?». Недовольно выдохнув, он убрал его и взял обычный кухонный нож. После чего начал аккуратно сдирать кору.
Вскоре оказавшись возле костра, положил несколько уцелевших веточек и накрыл их полосками бересты таким образом, чтобы они не касались земли. Взял белую с чёрными пятнами полоску и подпалил её с одного конца спичкой, которые, разумеется, должны быть с собой у каждого разведчика. После того, как огонь разгорелся, подсунул кусочек коры под кучку бересты и начал аккуратно раздувать пламя. Когда береста разгорелась, положил на неё сверху ещё несколько маленьких веточек. Они быстро просохли и начали тлеть. Как только они обуглились с концов, добавил ещё несколько. Чередуя бересту и веточки, лейтенант наконец добился устойчивого пламени. Стало в разы теплее.
Риса поёжилась, выдыхая на ладони горячий воздух. Ночью всегда холодно, особенно в лесу. Леви, всё ещё одетый в военную униформу, не столько замёрз, хотя, признаться, было некомфортно просто сидеть и мёрзнуть без дела. Он начал ходить из стороны в сторону, пытаясь разогнать кровь по телу. Девушке бы следовало взять с него пример, однако она слишком устала и уже проваливалась в сон. Когда лейтенант заметил её преклоняющуюся к земле голову, то поспешил привести её в чувства, слегка похлопав по щекам.
— Не спать. Поговорить надо, пока Ханджи не вернулась.
Риса недовольно поморщилась, проклиная Леви и весь Разведкорпус за компанию. Хотелось выть от усталости, но надоедливой полторашке совсем на это плевать. Леви уселся рядом и зачем-то прижался к девушке, обняв ту за плечи. Риса обомлела, заприметив его ладонь на рукаве накрытого мундира, однако мужчина был совершенно спокоен. Будто обычное дело — обжиматься с полуголой девушкой в лесу.
— Тебя вообще ничего не смущает?
— А должно?
Риса начала закипать, пока не увидела его полный недоумения взгляд:
— Это ведь странно... ну... что тебя не волнует близость с девушкой...
— С тобой не волнует. Я лишь хочу, чтобы ты не откинулась от переохлаждения.
— Мы буквально обжимаемся, пока я сижу тут без одежды, между прочим!
— Если сдохнешь, будут проблемы. В остальном ты меня не интересуешь.
Девушку как будто окатили холодной водой похлеще лесного озера. Что это получается? Он ей только что намекнул, что она потенциально не может быть ему интересна как девушка? Может, он считает её непривлекательной? Ну ещё бы... Она же вся в грязи, а Фарлан вечно жаловался на его чистоплюйство. К тому же он просто знакомый, который ей не слишком уж приятен, чего уж говорить о какой-то заинтересованности. Но всё равно было обидно... Она никогда не пользовалась вниманием мужского пола, а единственным адекватным парнем в её окружении был Фарлан, которого она считала не более, чем старшим братом. Неужели она не может им нравиться? Неужели, даже напялив платье и туфли, она всё ещё замарашка из гетто? Снова хотелось заплакать, но уже от банальной девичьей обиды. Надо же, двадцать три года девке, а она даже ни разу не целовалась. Пришлось снова пару раз всхлипнуть.
— Опять хнычешь?
— Да пошёл ты!
Эхо разлетелось в стороны, наполняя пустой лес женской обидой. Девушка со всей силы оттолкнула солдата в сторону, а сама глубже зарылась в его порванный мундир. Леви сначала никак не отреагировал, оставшись прямо на том месте, где оказался после толчка. Наверное, о чём-то не двигаясь размышлял. После чего неожиданно схватил девушку за лицо и силой повернул к себе. Та даже не успела опомниться.
Лейтенант уставился прямо ей в лицо, водя глазами из стороны в сторону. Его серо-голубые радужки как будто напоминали то самое грозовое небо, которое её чуть не сгубило. Сеппэль тщетно пыталась вырваться, но опытный военный был раз в сто сильнее неё, поэтому об этом пришлось забыть. Изумрудные глаза не находили себе места, бродя по чуть пожелтевшим кронам деревьев и черноте ночного неба. Между ними было не больше двадцати сантиметров, от чего её — тяжёлые — и его — спокойные — выдохи смешивались, образуя единый поток горячего воздуха. Девушка не чувствовала трепета, который возникает от близости с мужчиной, лишь возвратившийся из спячки первобытный страх и желание убежать куда подальше. Леви держал её за щёки, не давая и шанса на свободу. Зелёные глаза изо всех сил пытались не настигнуть его лица.
— В глаза смотри, девочка-кузнец.
Риса не собиралась его слушать. Нос защипал от напряжённого тона. Это не было похоже на приказ или давление, однако всё равно эта фраза, произнесённая хриплым баритоном, звучала грозно и опасно. Девушка всё же посмотрела на него, пересиливая саму себя. Сморщилась, силясь сдержать долбанные слёзы. Да что за напасть такая? Никогда в жизни она столько не плакала, сколько за эти грёбаных два дня!
Завидев её откровенно детское выражение лица, устало выдохнул, после чего строгим голосом произнёс:
— Ты как ребёнок. Нужно просто принять и пережить. Учись контролировать свои эмоции и чувства. Умей переступать через свою гордость. Я не жду благодарности. Хочу лишь поговорить, а не нянчиться с девочкой-подростком в период полового созревания.
Слёзы всё же хлынули из её напуганных глаз. Попали прямо на тёплые мужские ладони. Леви не дёрнулся, не отпрянул, лишь продолжил аккуратно держать её худое лицо в своих сильных руках. Она не понимала своих чувств и последующей реакции. Почему она плачет? Что это за всплески? Как она может в момент успокаиваться и чувствовать себя совершенно нормально, а потом резко падать в пучину горечи? Она сходит с ума? Риса через минуту открыла покрасневшие от солёных слёз глаза и посмотрела на мужчину, который всё также продолжал глядеть на неё спокойным, слегка апатичным взглядом. Девушка уже не смущалась, осознав своё положение. Он был прав. Нужно усмирять свою гордыню.
Она накрыла его чистые руки своими грязными и аккуратно отвела от своего лица. Леви прекрасно понял значение этого жеста, поэтому отодвинулся и посмотрел вперёд, на яркое пламя костра. Ветки тихонько потрескивали, а маленькие искорки разлетались в стороны. Где-то вдалеке кричала ночная птица. Сзади прятались две слегка сгорбленные тени. Риса молчала, всхлипывала и водила пальцем по маленькой чёрной пуговице, а лейтенант просто ждал. Только вот, чего именно?
Спустя пару минут всхлипы прекратились и превратились в ровное спокойное дыхание. Риса получила новую порцию внутреннего успокоения, стало намного легче. Она в последний раз шмыгнула носом и уставилась в ночную пелену. На этот раз звёзд не было, лишь оставшаяся после долгой грозы мутная дымка. Вдохнув свежий петрикор, она слегка оттянула уголки губ, оголяя белые зубы. Просто внезапно захотелось улыбнуться.
— То слёз нет, то остановиться не могу... и всё равно этого... недостаточно... они заслуживают большего... я плохо страдаю, да?
Вопрос предназначался не солдату, а скорее ей самой. Она спрашивает своих богов или чертей? Кто внутри неё управляет сие торжеством?
Но и Леви не ответил. Хмыкнул, откинул чёрные волосы с лица и облокотился локтями на свои сильные колени. После чего начал тихим, но уверенным голосом:
— Новобранцы... Их всегда селят в отдельные бараки. После первой вылазки за стены могут отпускать несмешные пошлые шутки и хвастаться количеством убитых титанов. Многие пивные посиделки устраивают. Думают, что командование не знает, что они слоняются по ночам рядом с офицерским складом с провизией. Это хорошо. Так для них интереснее. Только потом весь пол в блевотине.
Риса уставилась на Леви, на удивление разговорившегося. Он всё также поглощал пламя взглядом, полным какой-то старческой печали.
Он продолжил:
— Выпивают, смеются, трахаются. Убегают в соседние деревни и бесят жителей. Эти их моменты кажутся полными идиотского веселья, но глубоко внутри этих детей сплошная тьма. Последующими ночами мы слышим крики и плач. Кто-то воет. Кто-то мечется по баракам и опрокидывает вещи. Кто-то бьётся о стену и пытается заглушить душевную боль. На утро многих находят повесившимися. Однажды одна парочка оставила записку с кровавой печатью. Там понаписывали всякой романтической херни. Про перерождение и мир без стен. Там дети плачут из-за разбитых коленей и только. Валялись они на поверхности Розы. За руки держались, прямо как в книжке. И выражение лица у них было детским. Прямо как у тебя сейчас.
Леви встал с сырого пледа и подкинул ещё бересты. Становилось всё холоднее. Ветер обдувал голые ноги девушки и влажное от слёз лицо. Она особо не размышляла над сказанными словами, прокручивая в голове все свои действия на собрании. Ей стало мерзко от самой себя. Она отвернулась, опасаясь встретиться с Леви глазами. Нет, только не после всего того, что она ему наговорила. Почему нельзя просто одним движением руки убрать его отсюда, заменить на ту сильную женщину?
Леви пугал её, но не как опасный лесной зверь, а как тот, кто уже несколько раз приоткрывал сундук с её грязными секретами. Теми самыми, которые она зарыла глубоко внутри себя, отказываясь признавать своей полноценной частью. Под маской героя всё это время скрывался злодей. Равнодушный, чёрствый и тщеславный. Риса закрыла руками лицо и сильно надавила ладонями.
— Прости... я тогда... не подумала совсем... Разведкорпус вовсе не... — с перерывами проговорила оружейница, скрывая красноту щёк за бледной кожей с грязными ногтями.
Он почему-то молчал, потом схватил девушку за руки и отдёрнул от её лица. Снова смотрел внимательно, вдумчиво, вовсе не злобно.
— Не о том совсем, — он обречённо вздохнул. — Фарлан говорил, что ты ни хрена не думаешь, когда говоришь.
Слёз уже не было. Мутная пелена не мешала обзору. Можно было рассмотреть его чуть подробнее, обрамлённого горячим пламенем, обжигающим его спину. Он всё меньше походил на монстра, открывая аккуратные черты лица. Лишь брови и глаза кричали о его силе и готовности к действиям в случае опасности. С ним, наверное, не страшно ночью в лесу.
Солдат строго проговорил:
— Ты адаптируешься. Прямо как детишки. Не понимаешь, что произошло. Перепады настроения. Со временем ты привыкнешь и успокоишься.
Она отодвинулась и горько ухмыльнулась:
— Или повешусь.
Леви лишь хмыкнул:
— Не повесишься.
Поток холодного ветра снова качнул его волосы. Девушка улыбнулась, почувствовав хоть и слабое, но очень приятное тепло. Кровь как будто кто-то нагрел. Мысли хаотично носились по извилинам и беспокоили серное вещество. Сколько же значат в мире правильные слова? Ими можно убить или спасти, влюбить или заставить возненавидеть, объявить войну или заявить о перемирии. Цепи страха больше не давили на израненное сердце, а по венам не текло токсичное вещество под названием «злоба», как будто ком, застрявший в самой глубине грудной клетки, испарился и оставил после себя лишь лёгкость и спокойствие. Дурные люди всегда будут искать зло, где его нет, а истинное — упускать из виду.
— Разве можно привыкнуть к боли?
После короткого раздумья Леви ответил:
— Нельзя.
— А ты... уже привык? — вопрос, вырвавшийся будто сам по себе. Риса слегка дёрнулась, боясь услышать что-нибудь гадкое. Всё же Леви не похож на человека, который любит говорить о своих чувствах.
Ночь тиха и мрачна, но иногда и уютна. Лечь бы в постель и проспать неделю подряд. Может, тогда эта «адаптация» наконец закончится, и Риса сможет двигаться вперёд, по пути геройства и самопожертвования, как и сулил ей отец. Он был бы очень разочарован, увидев свою сильную дочь в слезах и соплях, ревущую на плече Подземного монстра. Она подводила отца раз за разом, была ужасной дочерью. Возможно, ей бы всё-таки стоило умереть в том овраге.
Слабак заслуживает позорную смерть.
— Нет, — всё же ответил лейтенант разведки. Сеппэль-младшая уже и позабыла о случайно брошенном вопросе.
Если такой сильный и опасный человек тоже чувствует боль, то, может, нет ничего позорного в том, чтобы постоянно падать и биться локтями об острые камни? Мужчина посмотрел на неё тяжело, грузно. После чего вытащил из переднего кармана знакомую эмблему и аккуратно вложил в её шершавую мозолистую ладонь. Посмотрев на неё удивлёнными изумрудными глазами, Риса поняла кое-какую важную вещь.
— Но Фарлан верил, что ты справишься.
Она почему-то засмеялась. Звонко, заливисто, будто была бесконечно счастлива. За холодной зимой приходит жаркое лето, а за лунной ночью — солнечный день. За ошибками следует раскаяние, за болью — облегчение. Оружейница сбросила с себя эту ношу, смогла улыбнуться искренне, не нервно. Стало легче дышать, а ветер уже не казался таким колючим. Тишина ночи испарилась в крике ночной птицы, где-то далеко в горах завыл одинокий волк. Риса перестала смеяться и посмотрела на Леви блестящими от счастья глазами.
— Есть хочу.
***
Кто бы мог подумать, что простой хлеб с щепоткой соли может быть настолько вкусным. В поместье Бруно её кормили щедро, полно, изысканно. На завтрак часто давали яйца, колбасы и сыры всех сортов. На обед не жалели мяса и пшеничной пасты. Иногда давали сладкие пирожные. На ужин же всегда предоставляли право выбора. Риса брала побольше мяса и тушёных овощей, ведь этих продуктов почти никогда не бывало в Подземном городе. Господин Бруно и Фило пили вино или шампанское, а Лисса уплетала сладости одну за другой. Прямо-таки семейная идиллия. Одна лишь оружейница сидела в стороне и стеснялась съесть лишний кусок. Хотя, на удивление, вес за три месяца набрала приличный.
Господин и его дочь сидели за большим прямоугольным столом напротив друг друга, а Фило и Риса ютились за соседним в том же зале. Ещё одна привилегия, ведь тот же Каспар Манфред считался слугой и принимал пищу в другом помещении, хотя всяко позиция секретаря выше придворного кузнеца. Риса даже и не задумывалась, предпочитая наслаждаться вкусной едой, а Фило поглядывал на неё и тихонько посмеивался над её узколобием. Задумываясь над этим сейчас, оружейнице становилось тошно. Неужели удобства и роскошь могли настолько затуманить её разум? Неужели её так просто обвести вокруг пальца? Сеппэль сплюнула в сторону, а Леви сделал такое лицо, будто она убила человека прямо на его глазах.
— Ты девушка.
— Меня поражает твоя наблюдательность.
Леви не ответил, лишь ещё больше нахмурился.
— Слушай, у вас в армии полно женщин, которые ещё менее женственны, чем я. Ты тоже их поучаешь?
— Я тебя не поучал.
— Ты собирался.
— Нет.
Риса закатила глаза и громко выдохнула, чуть ли не рыча от усталости. Разговоры с этим типом раздражали ещё больше, чем с Фило, что до этого дня казалось ей невозможным. Фарлан, конечно, упоминал его тяжёлый характер, но не до такой же степени! Он же всё-таки жил с ним в одном доме, как тогда не сбежал через пять минут от его кислой мины? Оружейница ничего не сказала, засунув в рот достаточно большой кусок хлеба, от чего чуть не задохнулась. Зато лицо лейтенанта сейчас было на вес лучшего металла. Она улыбнулась, показывая зубы в хлебных крошках. Леви внезапно встал и подошёл к своей чёрной лошади, после чего вытащил что-то из походной сумки. Вернулся на своё место и протянул это «нечто» девушке. Это оказалась фляга с водой. Риса посмотрела на него с любопытством.
— Подавишься. Пей, — равнодушно произнёс солдат. — И умойся.
С набитым ртом девушка кое-как ответила:
— Спасибо.
Вода была ледяной, колючей. Мурашки противно забегали по телу. Ветер ещё сильнее давал о себе знать, заставляя бедную девушку вжиматься в чужой мундир. Однако трясущимися руками всё-таки пришлось сделать пару нервных движений, разбрызгивая такую желанную жидкость по грязному лицу. Сначала получалось так себе, грязь лишь ещё больше размазывалась по щекам и носу, но уже через пару рывков перед мужчиной открылось обычное женское лицо. Он всё это время смотрел внимательно, будто следил за тем, чтобы девушка вдруг не захлебнулась или ещё чего похуже. Возможно, просто задумался. Кто знает, что вообще творится в его маленькой голове.
Спустя пару минут, когда Риса уже закончила свои ледяные водные процедуры, он наконец подал признаки жизни:
— Говори.
Девушка состроила удивлённую гримасу:
— О чём?
Леви вздохнул так, словно не спал уже целую неделю и никак не мог добраться до постели.
Если честно, Рисе он понравился. Его весело было злить. Она получала необычайное удовольствие от того, что некогда Подземный монстр сейчас сидит рядом с ней, кормит, поит, умывает и периодически закатывает глаза. В нём не было никакой агрессии, злости или хотя бы яркого пламени. Лишь холод. Колючий, зимний, предрассветный. После него не хочется умереть, он не могильный и не мёртвенный. Хочется лишь выпить горячего чая и залезть под нагретое ночным уютом одеяло. Это тот самый холод, который позволяет ценить тепло как величайшее в мире сокровище.
— Повторять не собираюсь, — ещё более ледяным голосом ответил мужчина, выдыхая очередную порцию тёплого воздуха.
Риса решила не тянуть время и нанести свой самый мощный удар:
— Благодарю за спасение, почтеннейший офицер разведки. Однако позвольте спросить, — она постаралась как можно милее улыбнуться, — с какого хрена я должна что-либо тебе рассказывать?
Иногда бывает так, что человек оказывается слишком слаб. И слаб не перед какой-то опасностью, препятствием, врагом, а перед самим собой. Риса слишком привыкла поддаваться своей горячности. Внутреннее пламя по большей части оказывалось губительно. Оно сжигало остатки благоразумия и контроля, рушило всё на пути эмоций и чувств. Встретившись с зимним холодом, оно взорвалось, выплёскивая удушающий дым словно капель с зелёных листьев. Белая пелена застилала глаза, мешая видеть этот мир красочным и ярким.
Фило был равнодушным человеком, апатичным, возможно, бесчувственным, но он никогда не был холодным. Он так же горяч, как и она: вспыхивал подобно свече и быстро угасал. Леви же был внимательным и чутким, он понимал людей, видел их насквозь. Но его колючий холод перекрывал для Рисы возможность дышать полной грудью, не боясь заморозить горячую кровь или хотя бы превратить её в пар.
Леви не стал долго ждать и, пока оружейница считала дрова в костре пытаясь отвлечься, резко схватил её за воротник своего же порванного мундира. Риса не стала дёргаться, вырываться, плеваться или кричать, лишь смущённо улыбнулась словно провинившийся подросток после ночной попойки. Когда девушка проделывала этот трюк с Домовым, её глаза искрились, а пар так и норовил вырваться из ушных раковин. Солдат же был спокоен и собран, а данный жест был будто сам собой разумеющимся после такого долгого молчания.
— По военному уставу я обязан отвести тебя в полицию.
— За что? За то, что ты меня лапаешь? — съязвила Риса, смотря на него невинными глазами. Больше не было никакого страха. Он не страшный.
Лейтенант лишь продолжал держать её воротник, а его длинные пальцы белели с каждой секундой.
— Тебе грозит срок за побег и фальсификацию документов.
— Да ну? Какой побег? Какая фальсификация? — надула губы Риса, раздражая Леви ещё сильнее. — Меня зовут Элли, я родилась и выросла в Хлорбе. Пошла искупаться на озеро, а тут опа... и гроза! Как ливануло, опомниться не успела! Побежала, споткнулась и потеряла сознание! Но зато потом меня спасли добрые разведчики, хотя... один сейчас очень уж бесстыдно меня трогает, а ведь под этим красивым мундиром лишь нижнее бельё. Ох, что же делать? Я ведь ещё невинна...
Поток ветра слегка потрепал мужские тёмные волосы. Они были не настолько длинными и блестящими как у Фило, однако так они казались более мужественными. Любая девушка по логике должна трястись от страха перед сильным мужчиной в тёмном лесу, но Риса лишь веселилась, наконец испытав истинное облегчение за долгие годы.
Она не бесчувственная.
Она не эгоистка. Она не тщеславная. Она не меркантильная. Она не чёрствая. Она всё ещё человек. Леви доказал ей это.
— С тобой как с ребёнком.
— Легко?
— Тошно.
Он просто отпустил её и отвернулся подбросить пару подсушенных палок в огонь. Без лишних разговоров. Без лишних возгласов и движений. Просто... отпустил. Рисе стало не по себе. Не может же быть всё настолько элементарно? В течение десяти минут они вдвоём молчали, не нарушая лесную идиллию из криков животных, завываний ветра и треска костра. Ночь была тёмной, мрачной. Звёзды скрылись за бледной дымкой грозовых облаков.
— Если отдашь мне
мой Рондель, я, может, и расскажу тебе... чуть больше.
Леви только сейчас соизволил оглянуться и посмотреть на оружейницу всё теми же глазами цвета вычищенной стали. Он сжал губы в тонкую линию и слегка прищурился:
—
Твой? — переспросил мужчина, наполняя свой хриплый баритон едкими нотками.
Риса начала в очередной раз закипать:
— Мой! И только мой! То, что он оказался у тебя, всего лишь недоразумение! Этот кинжал должен принадлежать особенному человеку, точно не тебе!
Леви ничего не сказал, просто смотрел. Наверное, не совсем понимал, что девушка имеет в виду. Внутренности Рисы пылали. Пламя разгоралось с новой силой, ещё более разрушительной, чем раньше. Она всю жизнь мечтала о том, как подарит этот кинжал любимому, как поцелует того в щёку, крепко обнимет и признается в чувствах. Прошло много лет, а на горизонте не было никого, кому бы она смогла отдать своё сердце.
Фарлан был прекрасным человеком, честным и добрым, кхм, разбойником, однако она никогда не относилась к нему нежнее, чем к старшему брату. Иногда она задумывалась об их союзе, просматривала в голове разные варианты, но ничего... Ей хотелось думать, что она нашла того самого, ведь в Подземном городе совсем не было подходящих для неё мужчин. Фарлан был словно золотой самородок, еле сверкающий в куче липкой грязи. Может, отдать ему Рондель — поспешное решение, но иного попросту не было. Теперь же он в руках какого-то разведчика, который к тому же и бывший бандит, некогда имеющий не самую лучшую репутацию даже среди подземного сброда.
Мужчина покрутил в пальцах маленькую палочку, которую собирался кинуть в огонь, после чего равнодушно ответил:
— Нет.
Риса ничего не сказала. Усмехнулась, поджала губы, сдерживая надоедливые слёзы. Она не ждала иного исхода. Отнимать его силой было бы глупо. Когда-нибудь Богини сжалятся над ней и позволят забрать то, что и так принадлежит ей. Осталось лишь терпеливо ждать и верить в то, что она не прогневала их своими равнодушием, эгоизмом и горячностью.
Девушке хотелось спать. Не стесняясь рядом сидящего хмурого мужчины, она укуталась в мундир и плащ с капюшоном, после чего легла на плед, пропитанной сыростью промокшей травы. Как только голова коснулась земли, она уснула мёртвым сном, впервые за долгое время не испытывая абсолютно никаких эмоций. Эти дни выжали всё до остатка, оставив после себя лишь пустую оболочку усталости и треклятой апатии.
Ей снился сон. Реалистичный, но в то же время абсурдный. Сквозь сонную пелену она смогла рассмотреть всего лишь два силуэта.
Праздничный обеденный стол, заставленный жареной дичью, нарезанными салатами, разлитым по бокалам алкоголем с шумящими пузырьками, сервированный всего лишь на две персоны. Это же какой аппетит надо иметь, чтобы вдвоём всё это съесть! Риса не могла двигаться, чтобы осмотреться и понять, где она находится. Какой-то красивый зал. Но это не дом Бруно и не место проведения военного собрания. Какое-то странное чувство, удушающее и невыносимое. Чувство потери, утраты, горечи. Девушка хотела согнуться пополам, а потом выбежать оттуда, но ноги будто приросли к мраморному полу. Она постаралась закрыть глаза и помолиться Богиням, но стоило ей снова бросить взгляд на прекрасный стол, как оба места были уже заняты. Теми самыми силуэтами. Двое мужчин. Кто они? Их лица были затуманены, покрыты белой пеленой. Риса попыталась позвать их, но они не обращали на неё никакого внимания. Будто её никогда не существовало...
Завлекающий к себе сон был прерван топотом копыт и громким ржанием лошади. Еле разлепив глаза, оружейница еле разглядела фигуру высокой женщины в очках. Вероятно, та самая Ханджи. Она привезла с собой повозку и лошадь вместе с конюхом. Тот не произвёл на Рису никакого впечатления, поэтому она толком и не запомнила его внешность. На все вопросы Ханджи отвечал Леви. Односложно, сдержанно, как и всегда.
Своей напарнице он ничего не сказал ни об её происхождении, ни об имени, ни о фальшивых документах. Лишь упомянул её аномально быстрое восстановление и несносный характер. Сеппэль не следила за их беседой, но всё же заставила уголки губ подняться, мысленно благодаря бывшего Подземного монстра за его холодность и сдержанность. Может, он помогает ей из-за Ронделя, может, из-за Фарлана, кто знает... Она не видела в нём врага, но точно не признавала его другом. Пусть в её памяти он останется надоедливым полторашкой с ледяными глазами и страстью к присваиванию чужих вещей.
Капитан Ханджи принесла одежду и еду. Сеппэль без лишних возгласов приняла этот необходимый подарок, наверное, сотню раз поблагодарив очаровательную женщину. Надо же, насколько же они с Леви были разными... Холодный низкий мужчина в опрятной чистой одежде и энергичная высокая женщина вся в траве и грязи. Но, на удивление, они прекрасно ладили. Наверное, из них бы получилась очень гармоничная пара.
Спустя несколько часов, ранним утром, оружейница уже сидела верхом на лошади, пытаясь сохранять равновесие в твёрдом седле. Да уж, её костлявая задница уж точно не создана для верховой езды. Умытая, одетая и сытая она вдыхала свежий лесной запах, состоящий из травы, дождя и увядающих цветов. Капитан копошилась в повозке, которую она зря тащила, а Леви сидел на бревне, всё также натачивая лезвие
её Ронделя. Только теперь он точил его правильно. Риса, улыбнувшись этому небольшому доброму жесту, окликнула солдата:
— Эй, Леви! — воскликнула оружейница, сминая в руках кожаные поводья. Тот хоть и не охотно, но всё же соизволил поднять свои холодные глаза. — Какое у тебя любимое время года?
Задумавшись на пару секунд, лейтенант разведки ответил, совсем не удивившись такому внезапному и неуместному вопросу:
— Зима.
Риса улыбнулась широкой белозубой улыбкой:
— Забавно... А я ненавижу зиму.
После этих слов она ударила каблуком по крупу лошади и поскакала в направлении Хлорбы, в которой планировала остановиться и наконец по-человечески поспать. Она не стала оглядываться и смотреть на реакцию Леви, хоть ей и было до безумия интересно.
Он не монстр... Он человек. Очень странный. Но человек.
***
Хлорба очень сильно отличалась от Митры. Не было лишнего пафоса в виде высоких особняков размером с огромную площадь, бутиков с платьями стоимостью в целое состояние, ювелирных магазинов с сияющими драгоценными камнями. Люди были в том числе другие. Вся чопорность мужчин в дорогих костюмах и надменных дам с кружевными зонтиками испарилась, будто её смыло тем грозовым дождём. Шумные улицы заполнялись простым людом, в котором Рисе было не в тягость раствориться. Ребятишки играли в догонялки и прятки, прыгали через верёвки и бегали в сапогах по лужам. Столичные дети редко могли позволить себе подобное — воспитание, манеры, приличия. Оружейница со дна этого мира почувствовала себя вольной птицей, которая наконец смогла распахнуть крылья в полную длину. Взлететь, правда, пока не вышло.
Почувствовав чудесный аромат трав и жареной рыбы, Риса увидела на соседней улице огромную вывеску «Постоялый двор „Красный фонарь“». Был уже поздний вечер, поэтому наступило время искать себе достойное место для ночлега и ужина. Решив остановиться на этом доме, девушка спешилась и отвела лошадь в любезно предоставленную для гостей конюшню. Там о милых лошадках заботился мальчишка лет пятнадцати в соломенной шляпе. Заранее поблагодарив юного конюха и бросив ему серебряную монетку, девушка с чистой совестью переступила порог постоялого двора. Именно отсюда так удивительно пахло. На первом этаже, где располагалась стойка хозяина и столовая, было достаточно много народа. В основном бродячие торговцы и одинокие путешественники, хотя на пути ей встречались и разукрашенные дамы в корсетах и косынках. Невольно вспомнив о сестре, девушка на секунду зажмурилась и подошла к хозяину, раздававшему посетителям ключи от комнат по вкусу.
— Здравствуйте, мне нужна койка на одну ночь. Одноместная, — сказала Риса, пытаясь заглянуть за спину хозяина — широкоплечего бородатого брюнета лет сорока — и понять, что за столпотворение в столовой.
— Есть одинёшенька, повезло тебе, красавица, — улыбнулся беззубой улыбкой мужчина, — два золотых.
Девушка протянула ему одну монету в две единицы. Люди всё не унимались.
— А что там происходит?
— Да жена моя, этакая выдумщица, решила соревнование забабахать! Кто попадёт во все цели — бесплатно отведает её окуня по-митрийски! — воодушевлённо ответил мужчина, протягивая ей маленький слегка поржавевший ключ.
— А чем попадать?
— Да ножиками! Один полицейский как выпендрился, так она каждую неделю собралась ерундой маяться! Говорю ей, разоришь нас, а она, мол, да не попадут, не попадут! Ведь попадёт же чёрт какой!
Сердце забилось чаще от предвкушения вкусного ужина. Отец с раннего детства учил её искусству метания оружия, будь то кухонные ножи, кинжалы, наконечники стрел или просто заострённые железяки. Он даже говорил, что она превзошла его самого. Пришло время заявить о себе и собственном таланте, чтобы всякие дурачки не смели думать, что она жалкая и бесполезная девчонка из гетто! Согнув пальцы в кулак и чуть ли не портя хлипкий ключ, она двинулась в сторону шумного сборища. Мужчина за стойкой продолжал болтать, какая у него недальновидная жена.
Зал был переполнен здоровыми зрелыми мужчинами. Женщины сидели по бокам, видимо, болея за своего сегодняшнего фаворита. У правой стены располагались три импровизированных мишени — куски брёвен, на которых углём были отмечены круги разных размеров. По всей поверхности видны полосы от неудавшихся бросков, а вот самый центр так и оставался нетронутым. Девушка усмехнулась и подошла к крупной женщине в косынке и фартуке. Наверное, она и есть та самая «выдумщица».
— Дайте мне три ножа и накладывайте большую порцию вашего прелестного окуня! — самоуверенно обратилась к женщине Риса, чем ошарашила добрую часть огромных мускулистых работяг.
Та посмотрела на неё с недоверием:
— Сначала попади, деточка! Силёнок-то хватит?
— Проще простого! В метании ножей важна точность, а не сила. Необходимо поддерживать динамичность всего движения и применять минимум необходимой силы. Короче, чем ты сильнее, тем тебе же хуже.
Всё же получив свои заветные три ножа, Риса принялась их осматривать и разочарованно выдохнула:
— Да они же тупые, как полицейские в Подземном городе! Ясное дело, никто попасть не может, лишь бревно царапает!
Хозяйка, а заодно и другие посетители засмеялись:
— Какие есть, умница!
Закатив глаза, Риса потребовала от хозяйки обычный речной камень, но его нигде на кухне не оказалось по очевидным причинам. Девушка поджала губы, взяла первую попавшуюся тряпку и обмотала в несколько слоёв свою правую ладонь, после чего схватила грязный стакан и разбила о соседний стол. Хозяйка зашипела, но Риса пообещала заплатить за разбитую посуду сколько потребуется. Схватив в обмотанную руку здоровый кусок стекла, она принялась резко водить им по тупому краю лезвия, придерживая тот за потрескавшийся эфес. Стекло быстро стиралось, поэтому каждые пару движений приходилось перемещать нож выше. На три ножа понадобилось аж пять стаканов. Но это того стоило.
Ошарашенные мужчины всё это время наблюдали за юной оружейницей, после чего вместе с ней переместились с кухни в зал, где добротная часть посетителей уже засыпала в собственных тарелках после нескольких кружек пенистого эля. Риса остановилась в десяти метрах от мишеней, поправила очки. Закрыла глаза и медленно выдохнула.
Сначала нужно бросать тот, что тяжелее. Это отец повторял как молитву. Вытянула ладонь перед собой, придвинула к ней большой палец так, чтобы получилась складка между пальцем и остальной частью руки. Аккуратно взяла нож за лезвие, рукоятью от себя, причём так, чтобы тупая сторона лезвия лежала как раз в той самой складке, а острие указывало вниз. Большой палец она положила по одну сторону лезвия, остальные — по другую сторону. Слегка загнула запястье назад к предплечью. Оперлась на правую ногу. Левую же выставила вперёд. Подняла правую руку перед собой, перпендикулярно земле. Локоть согнула так, чтобы нож был на уровне головы. Оружейница медленно оперлась на выставленную вперёд левую ногу, чтобы создать движущий момент. В это же время вытянула руку от предплечья прямо перед собой.
Это та самая точка, когда нужно выпускать нож.
Не перепутай, дочка. Когда рука вытянута в направлении цели, а запястье абсолютно прямое, просто позволь ножу выскользнуть из ладони. Всё тело немного наклонено вперёд, а рука продолжила двигаться вниз. Первый нож полетел прямо из замотанной руки, воткнулся в цель горизонтально, словно стрела. В яблочко. Это же она проделала ещё дважды.
Окружающие люди в зале зааплодировали, а девушка усмехалась и наслаждалась своим триумфом. Многие подсиживались к ней и просили научить, а Риса лишь подмигивала и отвечала, что это «секрет». Поедая свою заслуженную рыбу в ароматных травах, она совершенно не думала ни о семье, ни о погибших друзьях, ни о Фило.
Домовой же в это время бродил по пустому особняку Бруно, словно призрак, ищущий лишь ему известные сокровища. Под правым глазом красовался огромный синяк.
