Amantes sunt amentes

Десять дней пролетели незаметно быстро. Намджун старался максимально много времени проводить с любимым омегой, который, наконец, смог забеременеть. Император долго выбирал, кого оставит приглядывать за мужем. Сейчас положение опасное. Ни ему, ни малышу не должно ничего угрожать. Нужна вечная и надежная защита. Животик стал заметно округляться. Малышу четыре месяца, а из-за худого телосложения, пузико кажется более неестественным, отчего более заметным. Намджун теперь каждый вечер к ритуалу расчёсывания волос супруга добавляет "общение" с сыном. Он разговаривает с животом омеги, целует его и оглаживает. —А я вам не мешаю?—смеясь, спрашивает Сокджин, когда альфа начинает рассказывать малышу о стратегиях следующего боя. —Тш, папуля, мы с ребенком разговариваем. Он будет следующим императором и должен знать такие вещи,—заявляет Намджун и дарит мягкий поцелуй в живот, а затем и в любимые губы супруга. В честь беременности Сокджина император устроил огромный праздник для всего Саира. Бесплатно раздавали сладости и бросали монеты на улицах, а в гареме было свое празднество. Каждый спешил поздравить будущего папу. А после нужно было готовиться к проводам правителя. И снова он уехал. Сокджин держался уверенно, как и всегда. Но в этом раз расставание далось сложнее, отчего омега плакал около получаса, лёжа в объятиях Чимина. Больше он не стесняется, но это был перебор. Это все беременность. А дальше все вернулось в прежний ритм жизни без императора. Джин посетил рынок спустя почти две недели отсутствия, где каждый снова зазывал к себе и также поздравлял с беременностью. Потом, в один из дней, была встреча с Джисоном, который вышел замуж за Минхо. Его альфа также уехал с императором, так как сейчас находится на службе при нем. Ли и Хан поженились без шума, лишь вдвоем. Но Сокджин все равно им отправил подарки, а Джисон в ответ поздравил с беременностью. А дальше скучные будни в гареме, скрашиваемые лишь присутствием любимого омежки. Чимин следил за состоянием господина больше всех, заставляя того хорошо кушать и побольше отдыхать. Сокджина раздражала быстро появляющаяся усталость и постоянная сонливость. Чимин же всегда был рядом и вышивал, пока старший омега отсыпался. Но у Джина же есть обязанности и дела, а сил едва хватает. Вот и сейчас, после заседания суда, он входит в покои и, скинув верхние одежды, валится на постель. Чимин сразу откладывает то, чем он занимался до этого, и ложится рядом. Сокджин, который стал слишком чувствительным и тактильным, сразу полез в его объятия. —Я слишком устал,—произносит Джин куда-то в шею Пака. Чимин гладит его по спине и немного по округленному животу, когда начинает слышать тихие всхлипы. —Все хорошо, не плачь,—говорит Пак и крепче обнимает старшего, зная о том, что тот уже надумал. Сокджину из-за его беременного состояния слишком тяжело даются другие дела, его надолго не хватает, и это бесит. Джин злится на себя, но ничего не может сделать. Эта омежья особенность ему досталась от папы. —Я сейчас приду. Не нужно идти за мной,—тихо говорит Сокджин и утирает слезы. Он поправляет одежды, осматривает общий внешний вид и только после, поцеловав омегу, выходит. Сокджин петляет по коридором, придерживая одной рукой живот. Повсюду смесь сильных запахов, что сильно раздражает и чуть ли не проявляет токсикоз, потому что сейчас хочется вдохнуть только один. Он заходит в намджуновы покои и глубоко вдыхает. Его аромат все ещё сильный, хотя альфы нет во дворце почти неделю. Сокджин едва доходит до постели, ведь ноги подкашиваются. Он ложится на широкую кровать, прижимает одну из подушек к себе и зарывается в нее носом. Пахнет Намджуном, пахнет его альфой, по которому Сокджин безумно скучает. ~~~ —Наш король принимает закон! С этого дня запрещено использовать омег государства для удовлетворения своей похоти. Только заморских или рабских! Юнги стоит на террасе и наблюдает за смятением и недовольством народа. Он глубоко вздыхает и заходит назад в покои, где его верно ждёт главный помощник и правая рука. —Вы же понимаете, что большинство альф возмутиться. Как и в прошлый раз,—говорит Хосок, помогая господину дойти до постели. —Я являюсь королем вот уже четыре года и долго шел к этому. Отступать нельзя. В этом случае я завидую другим сторонам света: их омеги под защитой. Мы должны защитить своих...—договаривает Юнги и шикает от боли, сразу кладя ладонь на рану. Хосок помогает ему присесть на кровать. Юнги сразу опирается спиной об изголовье и выдыхает. Рана словно огнем полыхает. Мин убирает ладонь и видит кровь. —Я позову лекаря, ваша рана открылась,—притворно спокойно говорит Хосок и отходит. Юнги кусает ребро ладони, сдерживая крик от нахлынувшей боли. Ранение было тяжёлым, отчего королю было указано лежать без движения целую неделю, но Мин, не послушав и проигнорировав боль, подскачил спустя сутки, ведь дела не ждут. Лекарь вбегает в комнаты, пока его подгоняет Чон. Пожилой мужчина сразу расскладывает нужные вещи, бегло осматривая лицо короля. Юнги расстегивает рубаху и открывает вид на ранение. Лекарь хмурится и начинает оглядывать место кровотечения, заставляя Мина шикать от боли. —Тут нужно прижигать,—произносит лекарь, отдавая указание своему помощнику. Приносят небольшой чан. Быстро накидывают дров и разжигают огонь. Лекарь берет нож и начинает нагревать над костром. Юнги хмуро следит за ними и подзывает к себе Хосока. Чон садится рядом и терпеливо ждёт, когда начнут процедуру. Нагретый кинжал подносят к ране и тут же прикладывают. Юнги кричит сквозь тряпку в зубах и берет помощника за руку, больно сжимая. Хосок терпит, не произнося ни слова. Процедуру заканчивают, и Юнги затихает. Ему быстро перевязывают рану и обтирают от крови, также прикладывают влажную холодную тряпку, чтобы сбить появившийся жар. Хосок помогает королю прилечь, а тот сразу отключается. Чон выходит из комнат и подзывает лекаря.  —Рана в опасном месте и очень большая. Королю следует лежать в постели под постоянным контролем. Иначе, все станет слишком плохо. Он не проживет больше двух месяцев,—произносит мужчина и вскрикивает от приставленного к горлу ножа. —Никому ни слова,—цедит сквозь зубы Хосок и отпускает лекаря. Альфа возвращается в покои короля и сразу проверяет дыхание. Оно надрывное и неспокойное. Хосок садится на край кровати и убирает тряпку со лба короля. Мочит ее в прохладной воде и протирает лицо своего господина. Не удержавшись, он проводит рукой по щеке Юнги, а потом сам на себя злится. Нельзя. Закончив, Хосок отходит в другую сторону комнаты и усаживается прямо на пол, взяв какую-то книгу со стола. Записи Юнги. —Положи на место и иди сюда,—раздается хриплый голос, отчего Чон вздрагивает. Он сразу же поднимается и подходит к королю, который уже приподнялся на локти,—А сейчас поцелуй меня.