***
Я ставлю поднос на тумбу возле кровати. Омега же все еще лежит на кровати под одеялом. Хорошо, еще что плакать перестал и лишь молчит. После произошедшего он час ревел в подушку, а потом притих. И я решил, что самое время его накормить, ведь он не ел давно. - тебе надо поесть, - кладу руку на его плече. - не хочу, - бурчит он и прикрывает голову одеялом. - Сережа, ты не ел ничего. Так нельзя, - медленно спускаю одеяло с его рыжей головки. - как я буду есть, если я не вижу, что ем? - я помогу тебе. Я приготовил овощной суп пюре. - не хочу... - я тебя покормлю. С ложечки. Он лишь кивает и садиться. Я беру в руку тарелку и немного зачерпываю ложкой суп. Надо его накормить. Сам он не сможет есть. Его надо научить жить без зрения. Надо его научить ходить по дому, чтобы он не спотыкался. - открой рот. Он открывает рот и я кладу ему еду. Омега неспешно проглатывает овощное пюре. Кормление происходит неспешно. Я боюсь, что он подавиться или что-то еще произойдет. Но вскоре тарелка опустошается. - можно мне попить самому? - да, я дам тебе кружку. Подаю ему кружку прямо в руки и слежу, чтобы он не уронил. Боюсь, что ему пока сложно приноровиться к такой жизни. - Олег, пообещай, что все будет хорошо. - обещаю, солнышко мое. Он пьет чай и лишь смотрит в пустоту. Мне так хочется поднять его голову и попросить смотреть на меня. Да, он видит только силуэт. Но видит же. Он что-то видит. И это вселяет надежду на лучшее. Я не хочу, чтобы он ослеп по моей вине. Я хочу, чтобы он был здоров и был счастлив.***
Он лежит в кровати уже третий день и не встает. Кажется, произошедшее его сломало. Ему совсем ничего не хочется делать. Я читал ему книги, включал музыку и пытался увлечь разговорами, но он только без эмоций лежал. Он пытается смириться с тем, что произошло. Доктор прописал ему таблетки, чтобы после лечения не было осложнений. Насчет зрения пока сказать сложно. Нельзя точно утверждать, что он снова будет видеть или нет. Но вот операцию ему возможно можно сделать. Но это не вернет уже прежней остроты. Просто с очками он будет видеть лучше. А пока и от очков пользы будет мало. У него совсем все плохо и это заключение окулиста только добило моего омегу. Мне тогда пришлось утешать его в туалете больницы и пытаться отпаивать успокоительными, чтобы просто дойти до машины. Сережа с трудом переживает произошедшее. - Сережа, давай сходим погулять? - зачем мне гулять. Я же не вижу деревьев и цветов в саду. - ты можешь их почувствовать, потрогать. Пойдем, нечего сидеть в четырех стенах. - эти стены стали мне родными. - Сережа, пошли гулять. - я не могу. Я не могу одеться. Не найду в комоде свитер. - я тебе одежду приготовлю. - спасибо. Олег... А можно ты мне поможешь одеться? Я боюсь, что надену наизнанку вещь. - помогу. Я иду к комоду и достаю его любимый свитер. И еще теплые носки и спортивки. Ведь на улице холодно. Еще и шапку ему одену и плед возьму, чтобы он не замерз. И шоколадки. Сережа любит сладкое, может хоть это ему настроение подымет? На прогулке по нашему небольшому саду я его усаживаю на лавку и достаю из кармана его любимый батончик, но он не берет его и только прикрывает рукой лицо и проводит пальцами по темным очкам. Убираю шоколадку и беру его вторую руку. Поглаживаю ее, смотря на его без эмоциональное лицо. Омега же не реагирует. - Олег, скажи, ты будешь любить меня таким? - говорит он монотонно. - каким? - слепым. - буду любить. Целую его руку. Он наклоняет голову вниз: - Олег, мне страшно, что я больше никогда не увижу черт твоих. Только невнятный силуэт. - увидишь. Уверен, есть способ помочь тебе. Зрение это же вещь поправимая. - как же я хочу снова увидеть твою улыбку. Я подношу его руку к своему лицу, чтобы он потрогал его. - можешь потрогать. Он проводит пальцами по моей бороде и после ведет их немного вверх. Я улыбаюсь. Сережа боязно проводит кончиками пальцев по мои губам. На его лице появляется улыбка. Он снова обводит губы. - Олег, ты улыбаешься. Сережа одной рукой обнимает меня за шею и чуть придвигается ближе ко мне. - поцелуй меня. Я приобнимаю его и нежно касаюсь его губ. Омега принимает поцелуй и нежно отвечает мне. Очки вскоре нам начинают мешать и я отстраняюсь от него, чтобы снять их. И после снова вовлекаю своего мужа в поцелуй. Для друг друга мы уже мужья. У Сережи есть метка, он привязан ко мне. А еще мы обменялись кольцами. Пока без бумаг и свадьбы. Просто на романтическом ужине я принес два кольца и мы надели их друг другу. Пока это единственное, что мы можем себе позволить из-за болезни. Но если через пару месяцев наблюдения его признают здоровым, то мы сможем заключить официальный брак по бумажкам. И тогда будет и свадьба и приятные эмоции. А пока мы радуемся мелочам.***
Обнимаю его и прижимаю его дрожащие тело к себе. Как же мне стыдно за свои поступки. Я бросил его, позволил сойти с ума. Не уследил, нашел лекарство и не рассказал о побочках. Много раз обманывал, думая, что делая во благо. Но на деле я каждый раз причинял ему боль. Еще большую боль, от которой хотел уберечь. И чего я добился? Чего добился враньем, скрытностью и оберегом? Он ослеп. Он не видит меня. Только силуэт. А ведь я мог избежать этого. Мог просто сказать, что мы должны уехать. Должен был увезти его отсюда и спасти. И не было ничего плохого. Он бы позлился на меня за мои действия. Но уехал бы со мной и скрылся на время. Но мы бы были вместе были бы счастливы. И он был бы здоров. А сейчас мне остается только плакать ночью. Тихо. Чтобы он не услышал. Иначе омега проснётся и будет спрашивать меня, что случилось. Ну расскажу ему - а Сережа в слезы. А я не хочу его снова утешать. Итак с трудом уложил. Мы вместе ужинали. Я приготовил пасту паэлью с курицей в сливочном соусе. И ему было сложно есть, хотя и позаботился обо всем. Большая тарелка, крупные кусочки, чтобы удобно накалывать, но не пришлось бы резать. Я подал ему в руку вилку и помог очертить границы тарелки, чтобы он понимал, как ему есть. Я положил под тарелку салфетки, чтобы не испачкать скатерть. Но Сережа все равно разрыдался посреди трапезы. Он громко стучал по тарелке вилкой, чтобы наколоть пищу, терялся, нервничал. Ему пока трудно привыкнуть к слепоте, хоть я и помогаю ему. Я готовлю каши, супы пюре - эти блюда можно есть ложкой и это нетрудно. А вот с кусочками мяса, овощей или пастой сложнее. Приходиться не мельчить продукты, чтобы их можно было наколоть. А я привык все мелко рубить. Теперь переучиваюсь. С крупами сложнее - я ему ложку и глубокую миску, да и то с ней пока сложно ему справиться. Перед едой я помогаю ему провести пальцами по краю тарелки, даю в руки прибор и после уже сам сажусь есть. Так и проходят наши приемы пищи, после которых Сережа часто плачет, что опять он громко ел или накрошил рис на стол. Я его не ругаю за это. Он же не видит, что делает. Только трогает после трапезы стол и понимает, что устроил беспорядок и просит не давать ему больше рис, который он любит. Но я каждый раз говорю ему, что он только учиться жить без зрения и скоро он будет есть аккуратно. У меня получилось его научить ориентироваться в пространстве без зрения и ходить не спотыкаясь о предметы или врезаясь в стены. Все же остатки зрения его не спасают. Он видит только большие препятствия, такие как дверь, стена или диван. А вот мелкие вещи вроде ручки, порога - не замечает. Но это мелочи. Скоро он привыкнет к новой жизни... Черт, как же тяжело самому себе признаваться в этом. Ведь в этом дерьме только я виноват.***
Как бы было хорошо, если бы я признался ему сразу во всем . Он бы поистерил вечерок и начал бы меня умолять прекратить работать киллером. Я бы в это время просто собирал вещи, которые бы нам пригодились на первое время. Он бы успокоился. Я пообещал бы прекратить все, а потом успокоил бы его и мы бы уехали. Мы бы проснулись на другом конце света и он бы долго не говорил со мной. Пока я бы не принес ему шоколадку и не поцеловал бы. Тогда бы он улыбнулся и сказал бы, что сделает меня хорошим. Я бы улыбнулся и мы бы начали бы новую жизнь под другими именами. Но мы бы жили уже счастливо в нашем домике на берегу моря. Мы бы по утрам пекли оладушки и смотрели бы каждый вечер закаты. И у нас была бы счастливая семейная жизнь. Завели бы собаку еще и вообще все было бы прекрасно. Вот об этом я иногда думаю. И ведь в чем главная проблема - я ему врал. Я побоялся сказать все и решил уберечь от разборок и сбежать. Просто сбежать, как последний трус, оставив его одного и позволив сойти с ума. Эх, почему о своих поступках мы начинаем сожалеть лишь после? Почему нельзя повернуть стрелку и просто не совершать ошибку в прошлом? Почему нельзя предупредить такие последствия? На мне лежит вина. И будет лежать всю жизнь. И наверное пройдет еще время, когда я не буду винить себя в произошедшем... Наверное, мне надо записаться к психологу и проработать эту проблему. Ведь она меня буквально съедает. Каждый вечер я плачу. Каждый вечер я надеюсь, что утром он прозреет, но чуда не случается. Ждать еще пол года, пока можно будет сказать что-то про восстановление зрения. И мне кажется, что я с трудом их выжду, если не попытаюсь что-то сделать. А ведь я нужен Сереже. Он без меня не сможет. Он просто пропадет. Поэтому надо заняться собой. Да, сделаю это немедленно. Ведь никто не позаботиться обо мне, если этого не сделаю я. Сереже же нужна самому помощь. А как я ему помогу, если я разбит? Надо вытереть слезы и перестать рыдать. Надо выпить успокоительное и лечь спать. - Олег, ты чего плачешь? - его голос вырывает меня из мыслей. - я не плачу. - я слышу... Олег иди ко мне. Почему ты плачешь? - я...Просто сожалею об ошибке. Я виноват во всем, что случилось с тобой. Виноват и в том, что ты нанавидишь меня. - я уже простил тебя. Олег, спасибо, что помог избавиться от Птицы. Спасибо, что вылечил. - я собственными руками лишил тебя зрения, - я сажусь на кровать и провожу рукой по его плечу, показывая, что нахожусь рядом. - не лишил. Я верю, что зрение вернётся. И я благодарен тебе за это. - ты правда больше не злишься? - я смирился. Он берет меня за руки и медленно подносит их к своему лицу, улыбаясь: - я тебя люблю. Ты мой альфа. Мой муж. И мы будем счастливы. - даже если ты будешь носить очки? - у меня будут стильные очки. Ты же мне выберешь стильные очки? - да, дорогой. Притягиваю его к себе и целую в губы. Парень сначала отстраняется, но я его притягиваю к себе и заключаю в объятия. Не хочу отпускать свое счастье. Слезы уже почти высохли и теперь можно любить. Он простил меня. Эти слова меня подбадривают. Может быть и правда не все так плохо? Я сам себя накручиваю. Надо точно к врачу сходить и привести в порядок себя. Ведь только таким образом Сергей увидит на моем лице улыбку. А на успокоительных и снотворном я долго не протяну. Да, у меня еще проблемы со сном появились на почве переживаний.