Чертова красная пчела

Игорь заходит в отдел поздно вечером, когда там только дежурный и Хазин, который работает вечером и ночью, конечно, если есть настроение, он вообще на особом положении и на особом графике. Петя поднимает взгляд от телефона, наблюдая, как Игорь копается в столе и ищет бинты, прижимая правое запястье к груди. Опять кому-то неудачно сломал челюсть. Перед майором падает упаковка с бинтами, а Петя начинает собираться на выход. Словно дождался, убедился, что жив, относительно цел и всё: на покой. — Что думаешь делать? — Гром садится на край стола, разрывает упаковку зубами, а Петя останавливается в дверях. Между ними злая недосказанность после того тёмного подъезда. И нужен вообще этот разговор «по душам»? — Много у тебя таких, кого ты посадил просто так? — Хазин не поворачивается, смотрит на выход, который был так близко. Не успел. — А ты хочешь моей личной совестью стать? — улыбается, нагло щурясь и медленно поворачивается к Игорю, вздрагивая от неожиданности. Гром стоит в нескольких сантиметрах от него, успел подобраться так близко, что Петя не то что не уловил движение, он не услышал и… Чёрт. Гребанный Гром. — Я хочу знать из какого пиздеца тебя надо будет вытаскивать, — Игорь усмехается, а Петя чувствует себя идиотом в этой ситуации. Майор не издевается, он точно знает, что у Хазина грехов хватает, но почему-то не стремится казнить за них. — Я не просил меня вытаскивать, Гром. Если хочешь благодарности: спасибо, я не подох. Ещё что-то хочешь услышать? Может бабок отстегнуть, поклониться в пояс или что там у нас из разряда благодарности? Ларёк с шавой могу купить тебе, — Петю несёт, он пытается остановиться, но Гром так близко подошёл к его страхам, что Хазин скалится, как волк, которому лапу зажали в капкане. Он до последнего будет оскал показывать. Но самое уебанаское по версии Пети — это то, что сейчас Игорь смотрит на него, заканчивая бинтовать руку и улыбается. В глаза гад смотрит и не орёт, не даёт в морду, словно, сука понимает всё и для Хазина эта тишина — самое страшное, что может быть. Ну на ори ты, давай, нос разбей, с твоими методами воспитание кулаками — лучший выход. — Подкинь до дома. — просит в первый раз, а Петя в бар хочет или к себе, нажраться в стельку, а не Игоря везти к этой пчеле. Хазин отвозит его домой в тишине, а у подъезда Гром показывает где можно припарковать машину до утра, чтобы не эвакуировали. Игорь вообще ничего не спрашивает, просто говорит, что делать, и ему лучше не перечить, Петя это затылком чует. Грома лучше слушаться. От этой мысли ток пробегает по спине и Хазин передергивает плечами, словно ужа под водолазку закинули. Что за бред? — Пошли. — Тоже в порядке приказа, Петя хочет оскалиться на секунду — не привык, что ему вообще кто-то отдаёт приказы кроме отца. От этой мысли настроение вообще улетает в минус. Напиться где-то в баре — желание всё больше. — Мне к себе надо. — Петя ищет сигареты в карманах, а Игорь смотрит на него, медленно переворачивает кепку козырьком назад и выдаёт: — Не надо. Да он мысли читать умеет?! Какие ещё способности у великого Грома, о которых ему, Хазину, забыли сказать. — Твоя Юля будет не особо рада моей компании, да и у меня аллергия на пчёл. — Мы не живём вместе. Игорь выходит из машины, хлопнув дверцей, а Хазин остаётся. Петя сжимает зубы, когда противный звук пчелы у левого уха исчезает. Мы не живём вместе. А ему то какая разница? Разницы никакой, он уверен, только «гордость» довольно урчит у рёбер. Идеально. Петя курит у машины несколько сигарет подряд, смотрит как в квартире Грома включается свет, слышит, как на него начинают кричать бабки из соседнего подъезда, мол нечего бросать окурки где не положено. Хазин поднимается на шестой этаж, дверь в квартиру не заперта, поэтому он заходит в тёмную прихожую с заведомо одобренным предложением. Закрывает дверь и подпрыгивает: на него с потолка осыпается штукатурка и косяк угрожающе скрипит, словно отвалится вот-вот. Хазин почему-то улыбается. Стянув ботинки и пальто, он проходит в квартиру в старых тёплых тапочках. Игорь на кухне пытается что-то сообразить на стол, копается в холодильнике и как на зло — опять в одних спортивных штанах, словно хвастается, мол любуйся. А Петя и любуется пару минут, кидает телефон на стол, замечая, как доисторическая нокия и айфон последней модели гармонируют друг с другом. Хазин укладывается на диван, который приятно пружинит в спину, он старый, но на нём уютно — на утро ты не будешь думать, что тебе ночью ампутировали позвоночник. Петя осматривает квартиру, подмечая, что в ней достаточно много старых вещей, добротных, не тех, которые хочется вынести на помойку, они еще самого Грома переживут. В ванной комнате отсутствует дверь, на окнах заметки с последнего дела, много книг, большой телевизор на старой «стенке», отголоски «совдепа». Хазин чуть ёрзает на диване, устраиваясь поуютней, видит пистолет на подоконнике, рядом старый большой фикус. Петя вспоминает, что Гром никогда не пользуется оружием. Дальше идёт стол и кипа журналов в перемешку с уголовными делами, хорошо, что Прокопенко не видит этого, иначе Игорь бы опять схлопотал выволочку. В квартире на удивление чисто и где-то вдалеке отголосок запаха мёда. Пчела. — Петь, пошли есть, — Игорь заглядывает в комнату, а Хазин поднимается с дивана, запускает ладонь в задний карман джинсов, пальцы находя зажигалку, пакетик с запрещенным веществом и полное отсутствие сигарет. — Что, не шава? — на удивление на плите обычная сковорода с жаренной картошкой и варятся сосиски в небольшом ковшике. Петя на секунду благодарит всех, кого может, что это не контейнеры с едой, которые готовила Юля. — У тебя круто, я ожидал другого, — Хазин садится на массивный деревянный стул, а Гром облокачивается поясницей на столешницу и Пете хочется свалить из этой квартиры. Глядя на полуобнаженного Игоря в голове стоит только один вопрос. Ладно, стоит не только вопрос, но с этим он как-то потом разберется. Наверное. — Ожидал, что тут Юля и моя берлога превратилась в розовый рай с кучей техники для съемок роликов? Нет, такого тут не будет, да и я не за этим тебя позвал. — кивает Гром и добавляет: — Я вроде не дурак и всё понимаю. Петя смотрит в серые глаза и жадно спускается взглядом ниже, ещё ниже и ещё… А затем снова смотрит в глаза. Ну раз понял, что кота тянет за причинное место? — И что дальше? — Хазин поднимается на ноги и подходит к Грому, облизывается, опираясь руками по обе стороны бедер майора. Петя уже понял, как разберется со своей проблемой, у Игоря как раз постель в соседней комнате. Ему хочется хорошенько потрахаться, затащить Грома в постель и оставить с десяток засосов на красивом теле, чтобы все знали чьё. Чтобы никто не лез. Хазин чуть тянется вперед, видя, что Гром не двигается, не отталкивает, а значит, явно не против. — Я не заинтересован. — обрывает так, что Петя в одно движение делает большой шаг назад, глядя загнанным зверем. — Я хотел именно это и обсудить. Меня не интересует то, что ты хочешь и твоё «хочу», мешает нашей работе. — Хазин сжимает руки в кулаки, пытаясь понять: Игорь издевается что ли? Да и по хер, он получит своё. Петя подходит к Игорю и улыбается, притворно-спокойно, а затем одним движением прижимает Грома к себе, жадно целуя. Ему плевать на все неурядицы, на то, что будет потом, он старается добиться своего и губы Игоря, его вкус — это круто. Охуенно круто. Хазин тянет ближе к себе, кусает за нижнюю губу, просит пустить дальше, но Гром приходит в себя. За этот поцелуй Игорь ломает ему нос. А Петя уходит из чужой квартиры и ещё не дойдя до машины, закидывает в рот пару разноцветных таблеток. Заебись проходит пятничный вечер. И «гордость» у ребер больше не жужжит. Она воет волком. Нет никакой стадии принятия и все последующие партии он проиграл чертовой красной пчеле.